Счастье…это?

Виктор Шафидинович Тагиров, 2021

Что будет если на секунду предположить самое невероятное и фантастическое? Если допустить, что лучшим лекарством от всех наших неприятностей и болезней является сама наша жизнь, а мы просто не можем вовремя различить каких-то знаков судьбы, которые нам наша жизнь постоянно показывает. Мы упорно ищем чего-то такого выдающегося, а самого нужного и необходимого не видим, как слепые. Гадалки, экстрасенсы, и доморощенные маги, беззастенчиво обманывая и потешаясь выдают нам рецепты от жизни, от той самой жизни, которая и лечит нас.

Глава 1

Афиноген Матвеевич Крошкин сидел на кухне собственной квартиры. Освободив часть стола от пустых бутылок одним широким жестом руки, он поставил початую бутылку водки и разложил незатейливую закуску, состоящую из черствого хлеба, заветренной колбасы и пары обгрызанных огурцов. Докурив папиросу из пачки «Беломорканала» он с тоской смотрел на сизый дым расползающийся по кухне. Плотная дымовая завеса окружила стол и медленно расходилась вокруг. Он налил себе из бутылки и понюхав стакан, с криком: «Да пошло оно все на х…р!» одним глотком выпил спиртное. Скривившись и уткнувшись носом в хлеб он глубоко и шумно вдохнул. Синеватый папиросный дым медленно оседал от потолка к грязному затоптанному полу. Афиноген снова налил. «Да пошли вы все на х…р!» он снова одним глотком опустошил стакан. Приятные ощущения мнимой алкогольной свободы, наконец-то пришли. Он улыбнулся, и потянулся за папиросой. Закурив он сквозь дым смотрел на свое отражение в заляпанном стекле старого посудного шкафа. Он не жаловался никому на жизнь, однако не потому, что не любил жаловаться, просто ему было некому, разве, что своему отражению. Он откусил кусок колбасы и стал медленно жевать, потянувшись за огурцом, неожиданно обратил внимание на оборванный без начала и конца отрывок газетной статьи на изрезанной газете, служившей скатертью. Там рассказывалось каких успехов добилась могучая родина за последние годы, не понимая, о чем конкретно идет речь в статье Афиноген саркастически хмыкнул. «Что они олухи царя небесного понимают в успехах!» Отражение ехидно улыбнулось ему. Он давно так уже разговаривал с своим отражением, обсуждая газетные вырезки, абсолютно не отдавая себе отчета, что газете уже лет пять. Ему это было не важно. «Куда работяге податься? Где специалисту работать?» Уныло спрашивал он у отражения. «Куда катимся? Куда? Где эти самые счастливые люди?» Отражение предательски молчало. По правде сказать, жизнь самого Афиногена не изобиловала счастьем, тесная коммуналка с радиоточкой в детстве и юности, потом школа, которую он к всеобщему удивлению закончил без троек, затем армия, полтора года службы в Афганистане, причем не где-то там в гарнизонах, а все время на отдаленной горной заставе, с ветрами и постоянными стычками с боевиками. С той войны несмотря на то, что не был не убит и даже не разу ранен он так и не вернулся. Приехать приехал конечно, а вот вернуться не смог. Вот тогда-то и не глядя на его относительное военное везение и начались его самые большие потери. Сначала он потерял жену, которая не стала терпеть его постоянных стрессовых запоев и забрав ребенка ушла от него, потом он по этой же причине лишился и работы. Теперь он работал там, где примут и недолго. Друзья сослуживцы, принимая принципы боевого братства довольно долго возились с его трудоустройством, но постепенно он падал, падал и падал, пока наконец и не опустился на самое, что ни на есть «дно» человеческой жизни. Его старая «хрущевская» двушка, это и есть весь оставшийся у него жизненный капитал. И сегодня он по старой обыденной привычки после второго стакана принялся обсуждать внутренние проблемы государства со своим отражением, пустившись в обширный изобилующий нецензурной бранью монолог, основной смысл, которого заключался в то, что будь он Афиноген Крошкин во главе правительства, то быстро бы навел порядок в стране и заставил бы работать этих неучей министров работать. Потому как главное к чему бы он стремился это к счастью каждого отдельно взятого человека. Слова человека он произнес после третьей неудачной попытки выговорить слово «индивидуум». Тыкая пальцем в отражение, он распалялся все больше и больше, призывая его к ответу. На четвертом стакане он также внезапно замолк, как и заговорил. Вся его программа сводилась к снижению цен на водку, топливо. Дальше он торжественно пообещал снизить цену на все, что видел на столе, на колбасу, на хлеб, на огурцы, и поднять цены на стеклотару вдвое, а может быть и втрое. Полностью удовлетворившись заседанием своего правительства, состоящего из него и его отражения он сурово погрозил газете кулаком. «Вот бы вы где у меня все были, черти!» И сильно шарахнул кулаком по столу. Бутылки звякнули, часть из них полетело на пол. Он с чувством выполненного долга закурил и откинулся на спинку скрипнувшего стула.

— Афиноген Матвеевич Крошкин? — раздался громкий голос.

Афиноген открыл глаза и посмотрел в потолок. Замутненный обильным суррогатным алкоголем мозг тщетно пытался понять, что произошло. Он повернул голову к шкафу и смотрел на свое отражение, будто сверяясь он это на самом деле или нет. Он обвел комнату глазами и никого не обнаружил. Он чертыхнулся и снова закрыл глаза устраиваясь на стуле поудобнее.

— Крошкин! — голос звучал уже более требовательно.

Афиноген снова открыл глаза. Он сердито осмотрел кухню.

— Ты, кто? — он положил руки на стол и завертел головой.

— Я посланник! — ответил ему голос.

— Ааа, посланник! — он снова откинулся на спинку и сонно пробурчал пьяным голосом, — если тебя послали на х…, посланник, почему ты решил, что это место на моей кухне. Чего ты приперся?

— Я, посланник тех самых е…х небесных сил, которые вы тут так сильно ругали. Нам понравился ваш монолог, и мы решили заключить с вами договор. Давайте поговорим, Крошкин.

Афиноген вскочил на ноги, опрокинув стул. Он со страхом озирался вокруг, его рука пошарила по столу и схватила вилку.

— Спокойнее, Афиноген! Тише! Что вы собрались делать? Поранитесь еще, положите вилку, давайте поговорим.

— Кто вы? Что вам нужно? — он резко заглянул под стол.

— Пожалуйста, не смешите меня, — голос засмеялся, — сядьте, давайте обсудим наш договор.

— Какой договор? Где ты? Как ты сюда попал? Выходи!

— Я посланник с небес, и хочу заключить с вами, Крошкин, договор. Вы должны кое, что исполнить.

— Чей посланник? Не понял? Бога? Вы от бога?

— Афиноген, ну не стоит так волноваться, можете называть это как вам угодно. Вы все равно не верите в бога. Предпоследний раз вы обращались к богу, когда вас трясло в воздухе в самолете. Помните? Когда вы летели домой с войны? Вы обещали богу, что бросите курить если он вам поможет долететь домой. Вспомнили? Обманули!

— Дааа, что-то такое припоминаю, — Афиноген почему-то жутко застеснялся, — простите выходит обманул, а последний?

— Не извиняйтесь, да его многие обманывают не только вы, — усмехнулся голос, — наобещают с три короба в трудную минуту, а потом после помощи не исполняют, это стало нормальным и обыденным в вашей жизни. Последний раз лучше не вспоминать, совсем не прилично.

— Да, а что же я в тот раз обещал, если не секрет?

— Ничего не обещал, ты просил у него помощи крестным знамением, во имя отца, сына и святого духа, когда хотел заняться любовью с женщиной, кассиром из супермаркета, за двести рублей. Забыли, наверное, не берите в голову.

— Вы там, что? — Афиноген густо покраснел, — все слышите, что ли?

— Конечно все, не сомневайтесь.

Афиноген сел на стул и продолжал смотреть на потолок. С собственной кухней ему еще говорить не приходилось, да еще в такой ипостаси. Он тихонько себя ущипнул и почувствовав боль расстроился.

— Нет вы не спите, и вам не кажется.

— Да уж работенка у вас, не позавидуешь.

— Работа, как работа, — утвердительно произнес голос, — вы готовы обсуждать условия?

— Условия? Это как?

— Ну…, мы вам, а вы нам, так же это у вас у людей принято.

— Ах, условия? — Афиноген улыбнулся, — уходите сразу, курить я люблю, а пить все равно не брошу, не будет такого договора.

Он демонстративно закурил папиросу и выпустил дым к верху. Скрестив руки на груди, он гордо уставился в угол потолка и стены примерно представляя для себя, что там он и должен быть этот странный посланник.

— Не о том речь, — голос засмеялся, — можете пить и курить сколько вам угодно, хоть двадцать пять часов в сутки!

— У нас у людей на земле в сутках двадцать четыре часа.

— Ничего страшного, будете на час раньше вставать и бухать, если вам так угодно.

— Тогда я тебя слушаю, — Афиноген поудобнее уселся на стул.

— Мы вам дадим все средства какие пожелаете, окажем любую помощь какая только потребуется. В любом количестве.

— И деньги?

— Все, что попросите, и сколько угодно.

— И пять тысяч?

— Да хоть миллион, хоть триллион!

— А…, я, что… я? Что я должен сделать? Убивать никого не стану, сразу говорю.

— Не сходите с ума, Крошкин, не нужно никого убивать, вы должны будете делать людей счастливыми.

— Каких…, людей? Обычных людей?

— Да, простых обычных людей. Сможете?

— Да чего тут мочь, с такой помощью? Это проще простого! Вот удивили, так удивили.

— Значит договорились? Я вас правильно понял? Согласны?

— А на какое время договор?

— Пока вы сами не скажите, что больше не хотите. Условия как видите довольно приличные. По рукам?

— Это…, мне тут…, помощник понадобиться, — Афиноген провел пальцем по столу.

— Какой помощник? Зачем?

— Я не смыслю ничего в современном мире, отстал, не умею ничего короче.

— Крошкин! — голос возмущенно задребезжал, — почему-то я не удивлен, вы все за своими столами такие умные и деятельные, а как дело коснётся, так я ничего не умею. Сразу спасите помогите. Будет вам помощник. Как его зовут?

— Порфирий! — неожиданно для себя быстро произнес Афиноген.

— Спасибо, тебе, добрый человек, — усмехнулся голос, — думал сейчас бабу попросит, и не увидим мы его славных подвигов, нигде кроме кровати.

— А, что и бабу можно? — удивился Афиноген.

— Порфирий, так Порфирий, — быстро произнес голос.

В дверь раздался тихий требовательный стук, и зазвенел звонок. Афиноген сплюнул и раздосадованный побрел открывать дверь. Ну как можно мешать в такое время, когда он заключает такой важный договор. Он открыл дверь, на пороге стоял приятный, хорошо одетый по сезону человек средних лет, среднего роста и средней незаметной внешности. Он улыбнулся и поздоровался.

— Ты, кто? Из ЖЭКа? — недовольно буркнул Афиноген.

— Нет, я ваш помощник, меня зовут Порфирий.

Крошкин отпрянул от двери и стал озираться на кухню. Он недоверчиво впустил человека в квартиру и пожал ему руку.

— Так быстро?

— Такой у нас договор, быстро и сразу, — ответил приветливо, улыбаясь Порфирий.

— Проходи в комнату, — Афиноген постеснялся вести его на кухню, — с чего начнем, Порфирий?

— Мы сейчас будем спать, а начнем завтра. Хорошо?

— Да, конечно, давайте спать, денек такой знаете суетливый выдался.