По небу плыли облака

Виктор Чугуевский, 2015

«По небу плыли облака, или двенадцать подвигов отца Федора» – повесть о крепкой дружбе двух мальчиков, Федюни и Павлика. В короткий срок их знакомства, с ними происходят неожиданные приключения, которые они успешно преодолевают. Их взаимоотношения с различными людьми, не проходят даром. Ценой проб и ошибок, зачатки добра и сочувствия в их детских душах только укрепляются с каждым прожитым днем. Параллельно с повседневностью жизни, устами Павлика изложены невероятные истории, произошедшие с его отцом, удивительным образом напоминающие общеизвестные подвиги древнегреческого героя Геркулеса. Неизвестно, выдуманы они или нет, но, во всяком случае, в нашей жизни – все может быть…

Подвиг 1. Дедунин гараж

Будущий скрипач Павлик Горемыкин, ученик четвертого класса московской музыкальной школы в одном из спальных районов, опаздывая на урок сольфеджио, пошел другой дорогой и столкнулся с Федюней. Это произошло у густых зарослей лопухов, вдоль бетонного забора вечной стройки, «вечной», в смысле столько, сколько помнил себя Павлик. Здесь он редко бывал, потому, что боялся нарваться на хулиганов из соседнего квартала. Майский день выдался пасмурным, накануне ночью «разверзлись хляби небесные» и повсюду было сыро, а в мутных зеркалах луж отражались серые с просветами облака.

— В лоб хочешь? — напрямую спросил Федюня, равнодушным тоном, словно предлагал половинку «сникерса». Крепко сбитый сверстник стоял на пути скрипача, с огрызком трубы, которую отжимал на полусогнутых руках. Павлик обмер, и сердце его ушло в пятки.

Субтильный «ботаник» не обладал даром задиры и драчуна, и происходил из той породы, что часто посматривали боевики, в тайне завидуя героям, а в жизни были «ниже травы и тише воды».

— Не боись, очкарик! — успокоил его Федюня, пыхтя и с усилием выжимая ржавую болванку.–…двадцать шесть, двадцать семь… Я тебя знаю, ты из новостройки, что напротив больницы!

— Так точно! — не зная почему, по-армейски отрапортовал Павлик. В его семье отродясь не было ни одного кадрового военного. Немного помявшись, он деликатно спросил:

— А ты почему не в школе?

— Болею… — беззаботно ответил тот и, подняв в очередной раз болванку, победно заявил:–… Тридцать!

Павлик с притворным восхищением заметил:

— А ты, прямо, как Геркулес!

— Ты что, обзываешься?! — обиделся Федюня и с грохотом бросил железяку на битый асфальт.

— Да, не-е-ет! Это в древности был такой силач! Геракулесом его звали!

— И кашу, по-твоему, в честь него назвали? — недоверчиво произнес крепыш, разминая кулачки.

— Ну, да! А ты не знал?.. — сказал Павлик и, поняв, что этим вопросом он вскрыл его невежество, осекся и на всякий случай прижал к груди скрипку.

Но Федюня втянул с клокочущим шумом сбежавшие сопли обратно в свой картофельный нос и гордо заявил:

— Мой батяня тоже силач! Он головой стенку может проломить! И еще, одним ударом может расколоть семь кирпичей, а то и больше! Он, когда воевал в Чечне, в спецназе служил, и там их этому обучили! И если хочешь знать, мой батяня зараз бутылку водки выпивает! И ни чего, совсем не пьяный, разве что чуть-чуть, самую малость… Его в полиции все знают! Моя маманя двадцать раз вызволяла его из кутузки! Говорила ментам, будто сама об угол упала, да утюг на себя опрокинула… и многое еще чего говорила… хотя это не так. И батяню отпускали… Он хотя с перепоя страшно буйный, но зато когда трезвый — на все руки мастер! Сам шкаф смастерил, полки, кровать и даже холодильник!

— И холодильник?! — искренне изумился Павлик.

— Ну, да! Он на помойках нашел много разных выкинутых холодильников и собрал один! Ничего, работает!

— Значит твой отец уникальный человек!

— Какой человек?!..

— Я хотел сказать, что он самородок! То есть сам обучился, без посторонней помощи…

— Это точно! Он хоть институтов и не заканчивал, многое чего умеет!

— А я вспомнил! Это у вас, прошлой осенью, цыплята вылупились в холодильнике?

— Это поначалу случилось. Батяня не так подсоединил провода, но потом холодильник стал холодить, как зверь! Приходилось с топором доставать продукты…

— Не очень удобно… — заметил с прискорбием Павлик.

— А однажды, еще до женитьбы на моей мамане, батяня совершил десять… нет, двенадцать подвигов!

— Какое совпадение! — еще больше поразился Павлик. — На счету Геркулеса тоже двенадцать подвигов!

— Я, вообще то, ни чего не знаю про твоего хваленого Геркулеса и знать не хочу! Ты послушай, что я расскажу…

— Очень жаль, но я боюсь опоздать на сольфеджио!..

— Это что за дребедень?

— Не дребедень, а нотная грамота. Музыкант без нее все равно, что… э-э-э… штангист без штанги!

Федюня в задумчивости пнул камушек, уселся на битую бетонную панель и важно произнес:

— Понятно!.. Штанга — это сила, а ноты для слабаков! Ну так вот, мой батяня — сибиряк, родом из маленького городка Мухозаранска. К твоему сведению, приставку «муха» присоединили в тридцатые годы в честь чешского стрелка и революционера Йозефа Мухи, героически погибшего в борьбе с каким-то там Колчаком. После трех лет службы в спецназе, сразу после войны, мой батяня молодой и сильный, приехал в Москву. Его друзья-москвичи пригласили. Ему здесь понравилось, и он остался. Работал на стройке гранитчиком, дворником, а уж потом устроился в слесари-сантехники. Он познакомился с моей маманей в праздник победы — 9 мая. К ней пристали какие-то дядьки в зеленых фуражках, а он раскидал их на все четыре стороны и еще, как следует, надавал пинков по зад. После этого случая, так они и слюбились… Вот такой он был, уже тогда, сильным! А твой, как познакомился с твоей маманей?

Вопрос Федюни озадачил Павлика. В его семье об этом интимном взаимоотношении не упоминалось. Оба были научными сотрудниками какого-то секретного НИИ, и наверно их частная жизнь являлась тайной, даже для сына.

— Кажется, в университетской библиотеке! — сымпровизировал маленький скрипач.

Так, как засмеялся Федюня, никто на свете не смеется! Павлику показалось, что земля задрожала и небеса затряслись от его гомерического хохота.

— Ха-ха-ха! Ой, не могу!!! — кричал он сквозь слезы. — Сейчас помру!!! В библи-библи-библиотеке!!!

— А что здесь смешного?! — простодушно спросил Павлик.

— Смешно и все тут! Видать, книжку не поделили! Ха-ха-ха-ха! — застонал Федюня, держась за живот, и повалился в заросли травы. Павлик пожал плечами, и собрался было уйти, да крепыш остановил его крепкой хваткой за подол свитера.

— Послушай, очкарик, что я сейчас расскажу! — произнес Федюня и силой усадил Павлика на бетонную плиту, рядом с собой. — Это было давным-давно, когда ни тебя, ни меня не было на свете! Мой батяня пришел к отцу мамани, прапорщику в отставке, а теперь деду моему, и сказал, что хочет жениться. Дед рассердился и хотел вытолкнуть батяню из квартиры. Не потерплю, говорит, в своем доме лимитчика! А батяня, не будь дураком, схватил его за грудки и через бедро уложил на пол. Маманина маманя как завизжит, маманя как заплачет, а дед лежит да охает. Короче, посовещались и решили согласиться на женитьбу, но только при условии, чтобы батяня вычистил ихний гараж…

— Какой гараж? — недоуменно спросил Павлик, у которого «крыша» поехала, и он не знал, где миф, а где правда. — Ты хотел сказать «конюшня»?

— Сам ты «конюшня»! — раздраженно ответил Федюня, теряя терпение от непонятливости очкарика. — Обычный гараж, каких полно было в каждом старом дворе пятиэтажек в Черемушках! Ну, так вот, этот гараж был битком набит, под самую крышу, всяким хламом и барахлом. Короче, полный перебор!

— Могли бы вывезти на дачу! — произнес наивно Павлик.

— На даче у них и без того вещей навалом было! И с этими жалко расставаться, а машина их, кажется, «жигули» не помню какой модели, стояла во дворе. А батянин друг, бывший сослуживец, работал пожарным и, по старой дружбе, одолжил ему брандспойт со шлангом и помпой. И батяня убойной струей смыл из гаража весь гадюшник за пять минут. Потом набежали местные бомжи и растащили ненужный хлам. Тогда батяня пошел к деду, а он, противный, говорит: — «Нет!» А батяня говорит: — «Почему?» А дед говорит: — «Потому! Пока не совершишь второй подвиг, не видать тебе моей дочери!» Батяня, чистокровный сибиряк, не на шутку рассердился и хотел навалять деду по шее, да маманя заступилась и говорит, мол, сделай, что велит отец, а то до старости не поженимся…

— Откуда ты все знаешь? — с сомнением спросил Павлик, который начинал подозревать, что тот попросту врет.

— Оттуда! Батяня рассказывал мне на ночь про свою жизнь, заместо сказок! Я запомнил, слово в слово…

Неожиданно, откуда-то издалека, с одной из жилых высоток, раздался резкий женский голос:

— Федюня, кот паршивый! Живо домой!

— Ну, я пошел! — засуетился крепыш, отряхивая штаны. — А то маманя заругает. Она у меня строгая…

И он стремглав побежал к своему обшарпанному подъезду, где на лавочке сидели две старушки, промывающие кости жильцов дома.

— Смотри, штаны не потеряй! — усмехнулась одна из них, та, что побойчей.

— А вы, смотрите, свои не протрите! — дерзко и складно ответил Федюня и, набрав номер квартиры, скрылся в дверях. Павлик встал с бетонной плиты и, гремя футляром, поспешил в музыкальную школу. Урок сольфеджио хоть и был пропущен, но впереди нелегкой жизни подрастающего музыканта, ждали другие, не менее важные музыкальные и научные дисциплины.

Подвиг 2. Лев Казимира Тихоновича

В один из мучительных дней освоения школьной премудрости, а точнее в среду последней учебной недели, Федюня находился не в духе и вышел во двор проветриться. В квартире стояла невыносимая духота, кухня была прокурена, вперемешку с водочным перегаром. Напившийся в лоскуты батяня занимался своим привычным делом, гонял маманю по комнатам. Но не это угнетало Федюню, поскольку в их семье так было заведено, и этот порядок вещей устраивал обоих родителей.

Его бесила несправедливая «двойка» за сочинение на тему — «Что я видел в зоопарке». Федюня постарался, и целый вечер прокорпел над этой непростой темой, вспоминая яркие впечатления культпохода. Под конец, он настолько устал, что еле добрался до кровати, минуя сцепившихся, как всегда, отца и мать, и тут же уснул. А сегодня, во время перемены, учительница литературы Елизавета Генриховна, со странной фамилией Желудь, сказала ему строгим голосом:

— Федор! В твоем опусе, кроме бесчисленных грамматических ошибок, есть стилистические и, в некотором роде, этические ляпы!..

— Какие, например? — спросил Федюня, не особенно вникая в смысл сказанного.

— Например,…э-э-э… вот! Ты пишешь — «… у края вонючей и мутной лужи стоял толстожопый бегемот…»

— Ну и что? — непроницаемо переспросил Федюня, смачно шмыгнув картофельным носом.

— Во-первых, Федор, вместо «вонючей» можно было написать «застоялой» или, на худой конец, — «дурно пахнущей»! Впрочем, в данном контексте, это твое авторское право выбирать правильные синонимы для выразительности мысли. Но я, все же, настоятельно посоветовала бы тебе соблюдать нормы приличия в изложении следующего сочинения! Во-вторых, бегемота называют толстокожим, а не…

— Знаете, что, Елизавета Генриховна! — перебил учительницу Федюня. — Насчет кожи не знаю, я не проверял, но то, что у бегемота была толстая…

— Хватит, Федор! Я устала с тобой пререкаться! Бери свой, так называемый «художественный шедевр» с жирным «неуд», и в школу завтра без родителей не приходи!

— Вы жестоки, Елизавета Генриховна! — угрюмо отозвался Федюня. — Я так старался, даже не ужинал, а вы!..

— Это твои проблемы, Федор! Здесь не богодельня, а Храм Науки! Кстати, я ни разу не видела твоих родителей! Только с бабушкой знакома…

— Вам повезло… — пробурчал невнятно Федюня, падая духом и окончательно теряя веру в свои творческие возможности. Его авторское честолюбие было беспощадно униженно. И он понуро покинул класс, а затем и школу. Теперь, блуждая по двору, ему хотелось кому-нибудь набить морду, просто так, ради психической разгрузки. В тщетных поисках жертвы он и не заметил, как оказался у забора вечной стройки. И тут, навстречу — Павлик с маленькой коричневой собачкой. При виде незнакомца она звонко затявкала. Федюня засучил рукава и решительно двинулся в их сторону.

— Привет! — издали воскликнул очкарик и с бухты барахты ляпнул: — А какой второй подвиг?

Федюня, сбитый с толку дружелюбной репликой, сбавил шаг, — его боевой дух улетучился. Он вперевалочку подошел к Павлику и, сморщив лоб, равнодушно произнес:

— А, это ты! Я не узнал тебя без скрипки… Это твоя собака?

— Моя! Его зовут Пип! Он из породы карликовых шпицев.

— А что он умеет?

— Предупреждать опасность и в нужный момент тявкать, как колокольчик. Их еще называют виноградными собачками. В старые времена они стерегли виноградники от воришек.

— А теперь, что они делают?

— Теперь они просто декоративные, для развлечения одиноких старушек и научных сотрудников…

— Мне нравятся служебные волкодавы или овчарки! От них есть хоть какая-то польза… У моего дяди Нестора, брата мамани, — волкодав Бульба! Он дрессирует его на волков. Правда, у него ружье отобрали за браконьерство, но зато его собака умеет лазать по деревьям и бросаться на любого, на кого захочет дядя. Недавно волкодав покусал двух бомжей и одного кавказца. Но они сами виноваты, — дразнились и бросались камнями, так дядя сказал, когда его забрали в полицию. Бульбу хотели даже усыпить, но дядя принес справки, и их отпустили, только штраф велели оплатить. Дядя сказал, что заплатит, когда рак на горе свистнет…

— Надо ему заплатить, не то засудят и Бульбу усыпят! — сочувственно посоветовал Павлик. Ему было жаль несчастное животное, попавшего в руки жестокого человека.

— А ты очень хочешь услышать продолжение подвигов моего батяни? — спросил не навязчиво Федюня.

— Хотелось бы! — ответил очкарик. — Интересно, какой будет второй.

Пип, справив нужду и обнюхав все возможные места, пристально уставился на крепыша, словно тоже всю жизнь мечтал только об этом. Федюня основательно уселся на бетонную плиту и начал свой рассказ:

— В доме дедули жил да был пенсионер, бывший директор цирка Казимир Тихонович Ехидный…

— Вреднее, чем твой дед?

— В два раза хуже! Его все боялись, потому что у него в квартире жил лев…

— Самый настоящий?!

— А то! Но ты не перебивай, слушай сюда! Этот лев, которого звали Рекс, был старенький и беззубый, но гривастый, а как разинет пасть — аж, у всех жильцов мурашки по коже! Мой дед и говорит батяне, пока, мол, не уберешь чертова зверя, от которого весь наш балкон потек и провонялся, не отдам тебе единственную любимую дочку! Батяня сказал «угу» и пошел к циркачу. Для него это задание было плевым делом! А Казимир Тихонович, не будь дураком, заперся на семь замков и запоров, и не открывает железную дверь. Тогда батяня понанес газет из почтовых ящиков и поджег их у порога. «Пожар! Пожар!» — закричал он. Пенсионер унюхал дым, запаниковал и открыл дверь. Батяня вошел, схватил льва за шкирку, и лев послушно пошел на выход. «Куда это ты, дрянной человек повел мое законное животное?!» — заорал Казимир Тихонович и как вцепится в гриву Рекса, а тот как шарахнется от него и как зарычит! Видать, он не захотел там жить, а захотел обратно на природу… А батяня позвонил по его телефону другу пожарному. Пожарные приехали и затушили огонь. Они спрашивают, кто устроил пожар? А батяня возьми и соври, мол, это злой циркач, хотел проверить свою дверь на прочность. Казимир Тихонович стал возмущаться и говорить, что он заслуженный работник культуры и не мог этого сделать. Но пожарные не стали его слушать и выписали ему штраф. Потом батяня попросил друга отвезти льва в московский зоопарк. Там он сдал отощавшего царя зверей работникам зверинца совершенно бесплатно. Если хочешь знать, от него родились двое львят, теперь они взрослые… После этого подвига батяня вернулся с ошейником к дому деду. Тот стоял на балконе хмурый такой, и скрипел зубами от злости, и говорит, мол, пока не исполнишь третий подвиг, вот тебе невеста и показал батяне кукиш…

— Федюня, пес паршивый! Марш ужинать! — донесся из окна высотки истошный женский крик. Крепыш вскочил на ноги и стремглав понесся домой.

— Потом дорасскажу! Пока! — прокричал Федюня на бегу. Обалдевший Павлик дернул за поводок Пипа, который вдохновенно вынюхивал собачьи экскременты, и тоже пошел восвояси, в свой родной двор. Его мучил один вопрос, а именно, спутанная очередность подвигов отца Федюни, не согласующаяся с последовательностью подвигов мифического Геркулеса…