Еще я сделаю рывок

Виктор Чекмарь, 2022

Эта книга стихов не предназначена для широкой читательской аудитории. Она издана автором исключительно для себя и для людей из его ближайшего окружения. Хотя не исключено, что кому-то ищущему она поможет найти ответы на непростые вечные вопросы взаимоотношений между мужчиной и женщиной, поиска себя в этом суетном мире, в этой временной, мимолетной жизни на земле.

О любви земной и грешной

«Тебя измены разве что смешат…»

Тебя измены разве что смешат…

Когда не любишь, ты в себе уверен.

Ты равнодушен, не бываешь гневен,

до лампочки, что скажут, как глядят.

Приходит время: хочется опять

почувствовать, как мир вокруг чудесен.

Любовный без любви напиток пресен.

Ну что ж, вперед, довольно отступать.

Боюсь вначале, что не полюблю,

спугну любовь, не дав цветку раскрыться.

А полюбив, себя на том ловлю,

что вновь боюсь, теперь уж оступиться.

Любить всем сердцем, на пределе сил —

довериться, оставшись без защиты.

И если б мог я, только б так и жил,

не злясь и не копя в душе обиды.

Финал не нов: любимой не любим.

Ее любовь — мое воображенье.

Открылась ложь в минуту откровенья.

Растаял грез печально-сладкий дым.

Не захлебнулся как в потоке лжи,

глотнув изрядно?.. — Редкая удача.

Вот это жизнь! Вот это виражи!

Смеюсь, благодарю за все и плачу.

Ну сколько можно шишки набивать?!

Давно не мальчик, опытный повеса.

А стоит ли так сильно горевать?!

В приятных грез закутавшись завесу

Желанье б было, влюбишься опять…

Была б охота, влюбишься опять…

Когда-нибудь ты влюбишься опять…

«Увлекаюсь непрестанно и ищу…»

Увлекаюсь непрестанно и ищу

новизны и острых ощущений.

Каждый раз себя надеждой тщу

что достигну пика наслаждений.

Только вновь и вновь мечты вразнос,

только снова разочарованье.

Ни один роман мне не принес

ни любви, ни сильного желанья.

Серо, скучно, буднично и сыро…

Лишь когда напьешься посильней,

лишь тогда безумного эфира

на губах почувствуешь елей.

Но недолго розовое зренье…

И когда полночный кайф пройдет,

начинают мучить угрызенья…

В этот год мне явно не везет.

«Нет хорошего в ней ничего…»

Нет хорошего в ней ничего,

почему-то меня зацепила.

Всякий раз удивляюсь, с чего

возникает «подъемная сила».

Ни лица, ни фигурки какой,

сразу видно — ошибка природы.

В первый раз подходил «как святой

принимать у отверженной роды».

Иронически-пародийное

«Любовь сильна как смерть, но совершенно не обязательна как смерть. Многие только думают, что они любят. А на самом деле просто наступает пора жениться»

(В. Лихоносов)

«Мне уже за тридцать. Наверное, мужчина может полюбить не тогда, когда находит достойный обожания объект, а когда приходит время влюбиться»

(В. Черняк)

Мне кажется, люблю и ту, и эту.

Вот не гадал, что можно двух любить.

Мир выткан красками добра и света…

я счастлив… я растерян… как же быть?!

Амур, должно быть, надо мной смеется:

то ни одной, то сразу две любви.

При встрече с первой сердце жарко бьется,

вторая будоражит ток крови.

Так не бывает, скажете?.. Бывает.

На радость только или на беду?

Меня ведь обе любят. Кто же знает,

кого в конце концов я предпочту?

К какому берегу ладью направлю,

кого единственною назову?

Но если, не дай бог, не ту оставлю,

не ту в шалаш зеленый позову?

Набатом в мозг стучит преданий память:

влюбился в двух — хорошего не жди,

змей-искуситель всё равно обманет…

то шепчет он: «Не ту берешь, пожди»,

то говорит мне: «Не копай глубоко.

Ведь если долго будешь выбирать,

лишишься всех, любовь к таким жестока.

Проснешься ты, она заляжет спать».

О, вечный выбор! Кто же снимет с мели?

«Уверенность в себе, куда же ты?»

«Мораль гласит: одну люби в постели,

я к отступленью наводить мосты.

А впрочем, в жизни всякое бывает.

Мораль моралью — это полбеды.

Законы двух любить не дозволяют».

«Проклятье мне!.. Читаешь мысли ты?»

«За многоженство в наше время судят».

О, дьявольское наважденье! Сгинь!

Одна простит, другая позабудет.

Бегу… решился… Господи! Аминь!

«Отчего печален ныне…»

Отчего печален ныне?

Отчего тревожно мне?

Где ты, радость, на вершине?

Где ты, счастье, в глубине?

Ни того и ни другого мне не надо.

Я не рвач.

Мне б спокойствие — отрада.

Я устал носиться вскачь.

Мчал галопом мимо милых:

Рано, мол, сходить с коня.

Не заметил, что не в силах

Конь уже нести меня.

Я один. Нет рядом кралей.

Обманулся без вины.

Оглянулся: подобрали

Их другие скакуны.

От любви вкусил немного

(стать счастливым был не прочь).

Запросился конь в дорогу,

На дыбы — и канул в ночь.

Дальше, дальше… эка жалость…

Мир большой, их до черта!

Вышло, что ошибся малость,

Что единственная — та.

Понял вдруг: былая доля —

Жизнь что вихрь в солончаках.

Потому теперь без дома,

Без друзей, в чужих краях.

Разбросал друзей по свету,

Никого вокруг меня.

По всему, — придется к лету

Разворачивать коня.

А друзья (уверен в этом)

Меня рады повидать.

Нет, не зря скитался где-то.

В гости, песня недопета.

Отдохну. А там? Как знать.

Мадонова

Мудрая, что главное,

А по виду — так…

Добрая и славная,

Отважная, как

Насреддин и Робин Гуд,

Откроет двери…

Все что-то про нее лгут,

А я не верю…

О. С. Мадоновой

Скажи мне «да»… я погибаю

судьбой влекомый в никуда.

Звездой падучею сгораю.

Спаси! Одно лишь слово — «да».

Отринь гордыню! Умирает

душа без твоего тепла.

Прости! Поверь! Я умоляю,

в последний раз скажи мне «да».

Я брошу все, мечту оставлю,

с тобою б только быть всегда.

Быть лучше всех себя заставлю.

Верни потерянное «да».

Напрасный труд… Все понимаю,

но отказаться не могу.

Надеждой сердце согреваю.

Скажи мне «да»… люблю и жду…

Время лечит

Я помню все наши встречи:

Прогулки, вечерний сад,

О жизни и смерти речи,

Мечты, твой влюбленный взгляд.

Нас как магнитом тянуло

Юных, счастливых, слепых.

Весна «любите» шепнула,

Сделав родными чужих.

Если б она только знала,

На что обрекает нас:

Адские муки, скандалы,

Шипенье ревнивых фраз.

И все-таки ты любила…

Все было у нас с тобой…

Свет яркий любви затмила

Тайна интрижки пустой…

Ругай, говорил тебе, бей,

Если так худо вышло.

Черным мыслям, просил, не верь,

И «уходи» услышал.

Домой, к чертовой матери

От этих треволнений.

Словом — дорога скатертью,

И никаких сомнений.

Хворал и криком исходил

Полгода при народе.

Отмяк потом… отголосил…

Расслабился… свободен.

«Отболела на сердце рана…»

Эту грань ты сам прочертил,

Снова гордым приходится стать:

Всё равно, мол, как раньше твердил,

Наслаждаться мне иль страдать.

Отболела на сердце рана.

Хоть не любится ни одна,

Но дышать как-то легче стало,

И глядят на других глаза.

Долго вновь полюбить не сумею,

Успокоиться нужен срок,

Превозмочь любимой потерю,

Удержать которую не смог.

А хотел ли? Что ж притворяться?

Правде раз хоть взгляни в лицо.

Легче легкого потеряться:

Обмануть себя самого.

Сам, решив поспорить с любовью,

Чувствам волю продиктовать,

Оторвал любимую с кровью,

Чтоб свободы не потерять.

Всех сильнее хотел быть и выше,

А взлетел и тут же упал.

Видно, рожей и ростом не вышел

Доморощенный Дон Гуан.

Остается единственный выход:

Чувства в ящик, а на нос грим.

Вы готовы, маэстро? Ваш выход,

Новорожденный Арлекин.

Вот откуда в веселье дикость,

Юмор страшный, разгул, вино,

В горло въевшаяся болтливость —

Шут на дыбе… а всем смешно.

Маска давит? Немного больно?

Знай сильнее себя бичуй!

Ты поставил глухие заслоны

Состраданью и жалости чунь.

От тебя им светло и уютно.

Слышишь всюду: «Вот это ас!»

Недотепы! Ведь асу жутко,

Потому и смешит он вас.

И плевать ему на веселье,

На улыбки ваши начхать.

Он упал. Глубины паденья

Вам, не падавшим, не понять.

От кривляния сердце рвется,

А он хочет еще больней.

Над собою презренным смеется,

Яд ехидства вливает в друзей.

— Друг, скажи мне, собой доволен?

Вой в ответ и гримаса стыда.

— Милый мой! Что с тобою? Ты болен?

Дикий хохот… и тихое — «да».

Изнаночное

Самым близким, себе сделать больно.

Улыбнуться, увидев закат мечты.

Не со зла, просто так вдруг обидеть кого-то невольно,

уронить и поднять.

Да, на это способен ты.

Не дано полюбить без огляда —

обделил Создатель добром.

Роешь в душах любимых лопатой,

сам закрылся железным щитом.

Боже мой! Себя понимаешь?

Разве можно так дальше жить?!

Люди, милые! Как?! Не знаешь,

Как паскудство в душе убить.

Кира

Ресторан, нетрезвый шалман,

публика разношерстная,

люстры, свет, вино и бокал,

музыка несерьезная.

Столик, танцы, цыгане, зал,

снятое напряжение,

лица, встречи, взглядов накал,

женское притяжение.

Не отвести друг от друга глаз —

вспышка… разряд… улыбка.

Я разглядел в конце зала вас —

радость… испуг… ошибка?

Робкий кивок и ответный взмах —

чуть приоткрылись дверцы.

Встали, друг к другу направив шаг,

взгляды впуская в сердце.

Медленный танец. — Кто ты? — Любовь.

— Я это понял сразу.

Сашенька. — Кира. Приподнял бровь:

— Даже не слышал ни разу.

— Папа назвал. Он оригинал…

в честь коммуниста Кирова.

— Знаешь, мне нравится, — я сказал.

Смех зазвучал как лира.

— Как мы друг друга нашли с тобой?

Молча ко мне прижалась.

Нежность в душе, истома, покой —

и никого не осталось.

Словно одни парим в высоте.

Шума не слышно. Глушь.

Музыка лишь в святой немоте

и единение душ.

И прикоснулись уста к устам,

выпить готовые боль —

взлет на мгновение к небесам,

и возвращения соль.

Музыка стихла. Люди снуют,

бережно нас обходя.

Кто-то завидует, те жуют,

третьи, с восторгом глядя,

рады за нас. Я и сам хмельной!

Схлынул поклонников вал,

вившихся возле Киры толпой…

и мы покидаем зал.

«Где ты был, когда мне было двадцать лет…»

— Где ты был, когда мне было двадцать лет?

Где ты был, когда я девственной была?

— Верности другой хранил обет.

Та другая сына родила.

— С той поры прошло всего пять лет.

Почему другая не мила?

— Мы гордыне не сказали «нет»,

А любовь взбрыкнула и ушла.

— Милый мальчик, я тебя люблю.

Может, та же и судьба моя?

— Девочка, одежды обновлю,

Но любови не приказываю я.

………………………

— Я моложе вас на целых двадцать лет.

Почему вы обижаете меня?

— Для меня любовь — в окошке яркий свет,

Впрочем, дыма не бывает без огня.

Монолог любящей женщины

Приласкай меня, приголубь,

я так долго этого жду.

Языком коснись моих губ,

на край света с тобой пойду.

Ты скажи, что любишь меня,

что тебе я нужнее всех.

Я поверю, верность храня,

хоть короток девичий век.

Не бросай меня и прости

за истерики и за крик…

Отпусти меня, отпусти…

ненавижу за твой язык,

за обиды, за пустоту,

что пригоршнями раздаешь,

за душевную маету,

что не ставишь меня ни в грош,

за измены, за слезы, за…

Вот опять ты нахмурил бровь,

надвигается вновь гроза,

закипает и стынет кровь.

Я не буду, угомонюсь,

стисну зубы, перетерплю.

Без тебя остаться боюсь,

слишком сильно тебя люблю.

«Обманувши всех на свете…»

Обманувши всех на свете

и себя перехитрив,

я очнулся на рассвете

в шалаше из прутьев ив.

Нет ни терема, ни дома,

ни друзей и ни врагов…

Ситуация знакома

до «потения зубов».

Тридцать семь — и все сначала?

Худо это или нет?

Одна бабушка сказала:

— Дам тебе, сынок, совет.

Бабий ум короток очень,

виноватым будешь ты.

Утро мудренее ночи.

Свет трезвее темноты.

— Бабка! Чертова старуха.

Я не понял твой совет.

И сказала бабка глухо:

— Ты не слушай бабий бред.

Сам решай: рубить канаты

иль воспитывать детей.

Выбирай: родная хата

или дебри миражей.

Тридцать семь

Тридцать семь — роковая дата.

Я итожу прожитые дни.

К настоящим пришла расплата,

и шагнули в бессмертье они.

А к таким, как я, не подходит,

не желает руки марать.

Жилы тянет, кругами бродит,

заставляет меня выбирать.

Я влюбился. Она, наверно, —

о которой всю жизнь мечтал.

Просто — радостно… сложно — скверно…

Я совсем себя потерял.

«Когда люблю, я сильно мучусь…»

Когда люблю, я сильно мучусь,

терзаем страхами…

Мерещатся обиды мне,

измены, пораженья…

Страшусь разлук,

боюсь интриг и сплетен…

Я наделен больным воображеньем.

Адреналина явно выше нормы,

и грудь горит огнем…

Бессонница… и мозг

рождает непрестанно сцены,

видения, фантазии, полеты

в настолько ярких красках…

Я бодрствую во сне,

я грежу наяву…

Любим ли я?

Личное

Боюсь. Когда любимой нет,

вкривь мысли катятся,

в мозгу рождают дикий бред,

тревог сумятицу.

О, дар богов! Люблю всерьез,

хочу жениться.

Судьба мне тычет кукиш в нос,

костьми ложится.

Удар опять в который раз

наносит в спину

и выжидает, щуря глаз,

когда загину

Готов я был весь мир обнять,

теперь же трушу

на девушку глаза поднять —

грехи наружу.

Откликнулась, не надо звать,

рать из болота,

куда по дури угадать —

была б охота.

Во сне мечусь. Сам виноват:

где тонко — рвется.

Днем ловлю взгляд, лгу невпопад —

вдруг обойдется?

Узлы вязать на всякий раз

я не умею.

Жил на авось. Любил на час.

Пришлось — жалею.

Коль повезет: шанс выдаст рать

с ней побороться.

Мой первый ход — себя достать

со дна колодца,

на ноги встать и устоять.

Тогда посмею

при всех ее к груди прижать,

назвать своею.

Рать предо мной стоит грозна,

раскинув сетку:

больница, память, тайна дна

и небо в клетку.

«Дорога лентой узкою…»

Дорога лентой узкою

стремится вдоль села.

Подсолнух девка лузгает…

трухлявая изба…

березки к небу тянутся…

проселочная пыль…

и тучи надвигаются,

заглатывая синь.

Жалеть себя не хочется,

Лишь хочется забыть

подругу — ту, что мучится,

пытаясь разлюбить.

Судьбою были связаны,

казалось, навсегда,

но рядом быть заказаны

и радость, и беда.

И ты, проклятьем меченый

всю жизнь любимым быть

той, самому которую

вовек не разлюбить,

лежишь сопревшим колосом

на грозовом ветру

с соломой прошлогоднею

в заброшенном стогу.

И над тобой ни проблеска,

и даже дождь не льет,

огонь нигде не светится,

надежд не подает.

Что тьма, сгустившись вкруг села,

тоска обхватом грудь.

Кричать? Бежать? К чему? Куда?

Не лучше ли уснуть…

Чего хотел, и сам не знал,

гадая: да иль нет?

Теперь же знаешь, но пропал

мерцавший прежде свет.

Себя винить — в том проку нет,

других винить — вдвойне…

На жизнь свалить всю горечь бед?

А легче ли тебе?..

«Все друзья по жизни ловеласы…»

Все друзья по жизни ловеласы,

трахают для счета и клеймят.

Получают удовольствий массу,

так во всяком разе говорят.

Только я не из этой породы,

без любви мне даже секс не мил.

— Ты, должно быть, ошибка природы.

— Нет, таким Всевышний сотворил.

Женщинам

До чего ж вы мне опротивели

все, кто не был со мной и был,

ваши души продажные влили

яд в мои обожанье и пыл.

Правда, есть одно исключение…

Только вот поражен я тем,

что пример единственной Женни,

жизнь ее заслугою всем.

Пыль в глаза вы пускать умеете,

в этом трудно вам отказать,

ярлыков себе понаклеите,

впору лики святых писать.

Только этим вы и загадочны,

как сказал однажды поэт

(вряд ли умный, скорей припадочный),

ослепленный тем, чего нет.

Восхищаться можно лишь формами,

что природою вам даны,

только в них красота, гармония,

ощущение новизны.

Мысли ж ваши скудны и убоги,

жизни смысл — тряпье да постель.

Вы добры: утешеньем многим

щедрость душ, обнаженность тел.

А число утешаемых каждой?

Необъятность души видна.

Прав, кто хвалит вас. Прав, кто скажет:

— Дорогие! Грош вам цена!

Напутствие жениху

Как ты смотришь на нее — словно на подарок,

и возможно, женишься даже по любви…

Путь челна семейного не бывает гладок:

в общем, раньше времени Бога не гневи.

Бабы в большинстве своем — сущие мегеры,

только с виду миром мазаны одним…

Но подруга от жены, что кошка от пантеры —

той заласкан, а другой без конца браним.

Непонятнее всего, как же уживаются

и подруга и жена в едином лице…

Стоит только под венец — сразу изменяется,

выпускает жало с ядом на конце.

Женщина по сути, что паук всеядный

(оболочка — прелесть, что ни говори),

а мужик, как муха в паутине мятной:

заманили фантиком — а что там внутри?!

Людочка

Любовь из глаз его сочилась.

Юпитер обещал помочь…

Да или нет? Она решилась,

Откинула сомненья прочь.

Что с добродетелью случилось?

Как необычна эта ночь!..

А просто Людочка влюбилась.

Люда

Любовь из глаз ее сочилась.

Юбчонка спала под кровать.

Да или нет? Она смутилась…

А дальше вам не надо знать.

«Людочка, милая, как ты живешь…»

Людочка, милая, как ты живешь?

Лучше меня, я надеюсь.

Мне будто в спину вонзили нож,

ранили душу, не целясь.

Поздно я понял, что ты права:

сильно нельзя разгораться…

А я — бензин на сухие дрова…

Знал ведь — придется расстаться.

Муторно, страшно, опустошен,

сам я себе не нужен.

Боже, как больно! Внутренний стон

рвет мне на части душу.

Я благодарен судьбе за дни —

те, что провел с тобою.

Верю, что вновь повторятся они.

Жить ради этого стоит.

«Перегон “Волово — Узловая”…»

Перегон «Волово — Узловая»,

а другой — от Узловой до Тулы.

Ничего от жизни не желая,

едешь ты и стискиваешь скулы.

Ты любим, но в этом проку мало,

потому что сам, увы, не любишь.

Каждый раз в нее вонзая жало,

и ее ты, и себя ты губишь.

А она обманываться рада,

каждый твой приезд — частичка счастья.

И не в силах повернуться задом,

ты изображаешь силу страсти.

В этом нет ни подлости, ни фальши,

и пока мужчины званье носишь,

ты продолжишь отношенья дальше,

не уйдешь, не убежишь, не бросишь.

Ларисе…

Я тебя люблю,

о тебе молю,

я тобой дышу

и с тобой грешу.

Пусть моя любовь

греет твою кровь,

Пару сохранит

от пустых обид.

Я хочу любить,

с тобой рядом быть,

любви воздух пить

и себя дарить.

Растворюсь в тебе

и в твоей судьбе…

Знаю, нельзя так,

по другому — как?

Так нельзя любить,

так опасно жить,

но пройти весь путь

я готов рискнуть.

Ничего не жаль…

голубая даль

манит и зовет,

за собой ведет.

Что ждет впереди —

мозг не береди.

Счастлив будь сейчас,

как в последний раз.

Если буду знать —

мне несчастным стать,

что любовь пройдет,

превратится в лед,

я не отступлю,

я сейчас люблю,

что Бог даст и дал,

принимаю в дар.

«В законном браке секс уже не тот…»

В законном браке секс уже не тот,

и чувства, и желанье угасают.

«Как освежить?» — Заботы полон рот,

а мысли скачут, мысли подгоняют.

Вчера еще Максимову имел,

а ныне, глянь, она сменила платье,

и наш пострел к Тургеневой подсел,

и вроде новь, почти с другой объятья….

И нечего на сторону ходить

и пялить зенки на чужие сиськи.

Достаточно фамилию сменить

и наслаждаться, как чужой, своею киской.