Счастливчик

Виктор Серов

Может ли один человек изменить мир? История показывает, что может. Но ненадолго. Вот и Веня Ростовцев попытался это сделать. Почему нет? Ведь ему представилась уникальная возможность не только знать, что и как нужно делать, но и периодически контролировать результаты своих действий. Что же получилось в итоге? Безусловно, он почувствовал себя счастливым. Ну, а как же остальные?..

Вместо эпиграфа:

« — Я прибыл не из Ленинграда, а из Санкт-Петербурга.

Аня не стала смеяться, а тем более впадать в ступор. Она тихо спросила:

— Ты царя видел?

— Нет, — улыбнулся Веня. — Царя не видел, но видел Путина.

— Ты хотел сказать — Распутина?

— Нет, милая. Я — из будущего…».

Глава Первая,

в которой Веня Ростовцев все еще находится в привычном ему мире

«Пить или не пить — вот в чем вопрос», — эта почти шекспировская проблема не выходила из Вениной головы с тех пор, как он получил две похожие эсэмэски. Первая из них пришла прямо на сцену во время вечернего представления. Писал питерский приятель Леха Залуцкий. Предложение было заманчивым, хотя и не совсем оригинальным — посетить вновь открывшийся клуб на Невском. Пламенному обещанию «… никаких баб и минимум алкоголя!» Ростовцев не верил в принципе, потому что в этом случае терялся смысл самого мероприятия. Второе сообщение исходило от друга детства Вальки Петрова. Тот уже два дня топтал мостовые Северной столицы и соответственно в десятый раз напрашивался на встречу. По большому счету здесь тоже было все понятно, потому как совместные детские выходки лучше всего вспоминались под крепкие спиртные напитки.

Однако и с тем, и с другим не возникло бы никаких проблем, если бы не одно «но». Перед спектаклем худрук объявил новость, которую театральный коллектив уже и не ожидал услышать — завтра труппа в полном составе выезжает на корпоратив с целью «…улучшения творческого климата и укрепления межличностных связей». В этом контексте Веню больше всего интересовала связь с актрисой Ирочкой Синицыной. Он не сомневался, что те места, где он пытался добиться успеха ранее, были недостаточно романтическими и надеялся исправить ситуацию на природе. Поэтому данный пункт программы ставил под сомнение целесообразность сегодняшних сабантуев. Козе понятно, что для окончательного покорения столь загадочной особы необходимо было, как минимум, быть в свежей физической форме.

«Пить или…», — в глубине сознания вновь начал формироваться вопрос, но его тут же обрубил звонок мобильника.

— Веник, скажи мне, наконец, это ты или кто-то другой? — послышался в трубке бубнящий голос Вальки. — Уже второй день наводишь тень на плетень, чтоб только меня не видеть…

— Валик, ты не понял. У меня, правда, совсем нет времени. Вчера была репетиция, сегодня — спектакль. Я предлагал тебе подъехать в театр, но что-то ты не особо разогнался…

— Короче, Вень, я понял, как с тобой нужно разговаривать. Ставлю тебя перед фактом — я купил билеты в ваш самый крутой клуб…

Он произнес название, после чего стало понятно, что провидение существует. Это было то самое заведение, в которое его настойчиво завлекала эсэмеска Залуцкого.

«В Питере Пить!», — шедевр Шнура тут же сформировал жизнеутверждающее руководство к действию в Венином мятущемся сознании.

— Место встречи — вход в клуб, время — двадцать один. Если это обсуждается, то у тебя нет больше преданного Валентина Петрова, — заранее обиженно рубанул Валик.

— Приду, — поспешил успокоить приятеля Ростовцев. — Правда, со мной будет еще один человек…

— Наташка?

— Нет. Мой здешний друг Леха.

— Ты что, Веник? Неужели это то, что я думаю?

— Спятил, что ли? Как только тебе такое в голову пришло? Лешка — самый большой бабник из всех бабников, которых я знаю…

— Слава тебе, господи! Я уж подумал, что ты тоже поддался этой гребаной моде.

— Почему тоже?

— Помнишь Володьку Макеева?

— И что?

— Ну… так вот…

— Не может быть!..

Поздно вечером под непрекращающийся смех коренного питерца содержательный разговор земляков продолжился. Этому не мешали ни громыхающая диджейская музыка, ни мелькающие на подиуме стриптизерши. Когда-то Вова с Веней посещали в Пскове музыкальную школу. После нее тот поступил в профильное училище, а потом и в такую же консерваторию. По словам Петрова Макеев уехал в Австрию, а там поменял не только гражданство, но и сексуальную ориентацию. Ростовцев же ничего не менял, кроме детской мечты. Восемь лет назад вместо академии Можайского он внезапно поступил в академию Театральную…

Как и полагал Веня, ничего неожиданного в клубе не произошло — в общей сложности было выпито три бутылки виски. Правда, в поглощении их содержимого активное участие принимали привлеченные Лехой девицы. Последнюю литровую емкость опустошали в его квартире во время идиотской игры на раздевание, «привезенной» Петровым из Пскова.

Субботнее утро началось с грохота. Дамы, пытаясь сотворить яичницу, уронили на пол тяжелую сковородку. Это замечательное происшествие немедленно привело Ростовцева в чувство и заставило взглянуть на мобильник. До отправления тюзовского автобуса оставалось каких-то двадцать минут. Уже из ванной был произведен вызов такси, которое прибыло на удивление быстро. Попрощавшись с друзьями, Веня мчался навстречу новым приключениям. Однако на первое место в его текущих потребностях вышло непреодолимое желание глотнуть ледяного пива. Он мысленно ругал себя за то, что перед уходом не догадался заглянуть в Лехин холодильник. Прикинув, что минута-другая ни на что не повлияют, все же попросил водителя притормозить возле возникшего за углом «Магнита».

— Что, земляк, трубы горят? — засмеялся таксист, заметив в руках вернувшегося пассажира запотевшую банку «Адмиралтейского».

— Не то слово, — буркнул Веня. — Надо срочно поправиться.

Он с треском выдернул крышку и гулкими глотками переместил «лечебный» напиток в страждущий организм.

— Из гостей, наверное? — продолжал любопытствовать водитель.

— Оттуда, — кивнул Ростовцев. — Почти всю ночь куролесили, а сейчас еду с сослуживцами на корпоратив. Надо быть в форме. Хотя бы вначале…

— Ну, да… веселая у тебя жизнь, смотрю. Вредная, правда, для здоровья. А где работаешь?

— В Театре юного зрителя. Актером.

— Ну, и как? Хорошо платят?

— В самом театре — нет. Помогают выездные мероприятия, особенно с музыкальными номерами. Там — более или менее.

— А что ставите?

— Все, что угодно — от Дюймовочки до Гарри Поттера…

В этот момент показалась конечная точка. Такси подкатил прямо к стоящему у фасада ТЮЗа автобусу. Водитель в обмен на деньги протянул нечто вроде визитной карточки.

— Будешь звонить по этому телефону — получишь скидку, — крикнул он на прощание.

Голос таксиста тут же утонул в более мощном крике, который раздался из открытого окна автобуса:

— Слава богу, Венька приехал! Сегодня он помят еще больше, чем в прошлый раз. Скоро его телки и вовсе замнут до смерти… ха — ха…

Это был Макс Безуглов, к которому в театре приклеилось прозвище «Безумный». Впрочем, многие в труппе считали в его погоняле кавычки излишними. Веня до сих пор удивлялся главному — как тот вообще попал в театр? Однако ролями Максим был точно не обделен. Почти в каждом спектакле среди персонажей присутствовал дурак — не тот, который в конце становился умным, а тот, который законченный. На вопль Макса Ростовцев вообще не обратил бы внимания, если бы не находившаяся рядом Синицына. При слове «помят» она отвернулась от окна.

Веня запрыгнул в автобус, где с удивлением обнаружил меньше половины труппы.

— Суббота — долго спят, — как бы оправдываясь, ухмыльнулся худрук Вадим.

— Тогда успею, — шепнул ему на ухо Веня. — Мне нужно пять минут, чтобы проглотить стаканчик кофе с бутербродом.

— Ну, давай, — кивнул тот. — Только не затягивай.

Кафешка под названием «Пирожковая» находилась прямо напротив театра. Кофе, как и ожидалось, подействовало на организм благотворно, а «бургер» и вовсе закрепил успех. Конечно до состояния «как нигде не был» было еще далеко, но уже стало легче. Даже захотелось петь. Через несколько минут такая возможность представилась. Точнее, предоставили. Как только автобус тронулся, главному певцу ТЮЗа передали гитару. Ему это было на руку, поскольку срочно надо было реабилитироваться перед Ирочкой. Поэтому начал он с сольных номеров. Первый из них был из классики — «Отель Калифорния» группы Иглз. Однако к Сестрорецку подъезжали уже с совершенно другой темой. Веня затягивал Стеньку Разина, а талантливая труппа что есть силы ему подпевала. Разумеется, к этому времени запасы спиртного немного подтаяли, но положительных моментов было больше. «Творческий климат» явно стал улучшаться, но главное заключалось в другом — Ирина смотрела на Ростовцева уже совсем другими глазами.

К амурным делам Веня относился довольно легкомысленно, но так было далеко не всегда. За год до окончания школы он по-настоящему влюбился в девчонку из параллельного класса. Наташка обладала не только эффектной внешностью, но и, как казалось Вене, огромным артистическим талантом. Ни одна школьная самодеятельность в то время без нее не обходилась. Под влиянием возлюбленной Ростовцев тоже стал участвовать в некоторых музыкальных постановках. Когда пришло время поступать в ВУЗ, они вместе поехали в Питер. Веня — в Можайку, а Наташа — в театралку. Однако он и сам до сих пор не может понять, каким образом она уговорила его подать документы в Театральную Академию. Результат оказался ошеломляющим — он поступил, она — нет. Ему казалось, что на их отношения данное обстоятельство никак не повлияло, но ошибался — Наталья затаила обиду. По иронии судьбы спустя три года она вышла замуж за офицера и уехала на Урал. После этого Веня пустился во все тяжкие и начал знакомиться с женщинами только в определенном контексте. Вот только с Ирочкой он так до конца и не определился.

Тем временем, миновав Сестрорецк, автобус устремился в Разлив. На «штурманском мостике» стоял ведущий актер ТЮЗа Рома Редькин и указывал путь водителю. Ранее он неоднократно выезжал сюда с Почтой России, где успешно трудилась его жена. Таким образом, о существовании чудного места на берегу Финского залива слышали практически все члены творческого коллектива.

Реальность превзошла ожидания. Это была поляна с изумрудной травой и редкими, но очень яркими цветами. Вокруг покачивались корабельные сосны, а шорох волн гармонично переплетался с трелями невидимых птиц. Идиллию дополняло безоблачное июньское небо и плюс двадцать шесть градусов по Цельсию.

— Приглашаю всех отметить прибытие! — воскликнул Вадим, когда раскладные столики заполнились напитками и закусками. — За нас!

Все присутствующие шумно поддержали призыв руководителя. Вене уже давно не казался удивительным факт отсутствия в коллективе абсолютных трезвенников. Даже дамы бальзаковского возраста, коими являлись директор Зоя Федоровна и костюмерша Эльвира, никогда не отказывались от рюмки-другой под хорошую обстановку. С другой стороны злоупотребляющих спиртным, а тем более алкоголиков, в труппе тоже не было. То есть, по всем приметам, коллектив состоял из нормальных, здоровых людей, которым ничто человеческое было не чуждо. Выбивался, конечно, Макс, но на вышеуказанные показатели это никак не влияло.

— Господа! — выступил вторым Редькин. — Не кажется ли вам, что мы находимся в раю? Предлагаю выпить за чудесное место, которое я вам подогнал… то есть предоставил.

Третий тост «За дружбу!» прозвучал из уст Зои Федоровны.

А потом заорал Максим:

— Не пора ли нам искупаться?! По-царски!..

— Как это, по-царски? — спросила у Вени Синицына, к которой тот заблаговременно передислоцировался.

— Это значит — голыми, — ухмыльнулся Ростовцев, представив себе столь живописную картину.

— Вот до чего додумался «Безумный». Ему больше не надо пить, а то его фантазии пойдут еще дальше.

Теперь уже Веня полноценно рассмеялся, потому что его воображение живо реализовало то, о чем сейчас подумала Ирина. Особенно в этом плане его веселила «квадратная» Зоя Федоровна.

Тем временем Макс не унимался и начал раздеваться, выкрикивая призывы всем делать то же самое. Остальные же разом замолчали, внимательно наблюдая за разошедшимся коллегой. Когда тот сбросил верхнюю одежду, встревоженный худрук произнес:

— Попробуй только снять плавки. Уволю сразу!

— Ну, как хотите! — захохотал Максим и бросился к воде.

Надо отдать должное — плавал он хорошо. За какую-то минуту его голова превратилась в точку, периодически скрывающуюся в балтийских волнах.

— Кабы не утонул, — посетовала Эльвира. — Вода-то холодная. Начало июня, как-никак.

— Не волнуйся, Семеновна. Такие как он, не тонут, — гоготнул Редькин. — А пятнадцать градусов для мужика — нормально. Я тоже искупнусь… пожалуй… потом…

— Ириш, пойдем, прогуляемся, — предложил Веня, решив, что самое время приступить к главному.

— Куда? Мы же и так на природе, — искренне удивилась Ирина.

— Ну… уединимся…, — не очень уверенно объяснился Ростовцев.

— Зачем? Если ты хочешь сказать мне что-то приватное, то говори… шепотом.

— Ирин, ну, а если я скажу, что ты мне нравишься? — решил приоткрыться Веня.

— Я поняла, Вень, ход твоих мыслей. Отвечу прямо — поздно. Если бы ты сказал мне это в прошлом году, то у тебя был бы шанс. А сейчас… сейчас у меня есть молодой человек. Это первое. Во-вторых, я живу не в вакууме и знаю, какая у тебя репутация…

— Какая?

— Махрового бабника — вот какая! А вот еще год назад этого не было… или я просто не знала. Вот так, Венчик…

С этими словами она просто отошла в сторону, а Веня чуть не… заплакал. Было очень обидно. Он не привык проигрывать вчистую, но душу тронуло не это. Дело в том, что Венчиком его называл только очень близкие люди — мама и бабушка…

Мутным взором он окинул присутствующих. Вольно или не вольно, но все уже разобрались по парам. Свободными оставались лишь те самые из Бальзака, да примкнувшая к ним Ирина. Веня плеснул себе водки, выпил и пошел прочь.

— Вень, ты куда? — окликнул его худрук.

— Осмотрю окрестности.

— А… понял. Смотри, не заблудись.

Ростовцев махнул рукой и проследовал вдоль берега. Это было не сложно, потому что между зеленью и прибрежными камнями тянулась невесть кем протоптанная тропа. Вскоре она ушла вправо, углубилась лес, а там и… закончилась.

Он повернул назад, но, сделав несколько шагов, остановился. Что-то выбивалось из логики окружающей природы. Присмотревшись, он, наконец, это увидел. Синева июньского неба проступала сквозь кроны деревьев. Это было наверху, однако в одном месте она почему-то опустилась на землю. Веня незамедлительно туда проследовал. По мере приближения возник смутно знакомый запах. Он напряг память и сделал вывод, что так пахнет воздух при сильной грозе.

Это был обычный гранитный валун, излучающий небесно-голубой свет. Сделав еще несколько шагов, Ростовцев почувствовал, как все его волосы пришли в движение, а запах озона усилился. Разум подсказывал, что необходимо остановится, но какая-то непреодолимая сила тянула вперед. Вслед за этим свечение стало ярче. Послышался треск, как будто рвалась одежда. Последнее, что он помнил — это грохот, сопровождаемый ослепительной вспышкой. А дальше… дальше была темнота.