Хандра

Виктор Райтер (2025)

Виктор — одинокий преподаватель философии, который ведет аскетичный образ жизни, скрываясь от глаз людей за шторами своего замка. Однажды, он отправляется в командировку и в поезде встречает девушку, перевернувшую его жизнь с ног на голову. Сколько тайн и детских обид хранит тихоня в закромах своей души? Сможет ли вспыльчивое чувство вернуть ему вкус к жизни?

Другая

В тот момент у меня перед глазами пролетела живая картина, родом из детства.

Мне тогда было лет пять-шесть. У меня были средние отношения с родителями, не сказать, что плохие, но и хорошими тоже не назовешь. Отец ушел, когда мне было три. Мама очень переживала, а я играл в игрушки, ничего не понимая. Мой горе-родственник часто уходил из дома, поэтому я не обращал внимания на такие поступки, но мама впадала в «спячку», если это можно так назвать. Она просто лежала на диване в слезах, внимая своему бессилию, запивая горе валерьяной. Я же просто подходил подарить ей немного любви, за что иногда обжигался. Тогда я не понимал, что бывают моменты, когда человек один в комнате, один в квартире, в доме, один в целой вселенной. Только он один и никого рядом нет. Сейчас бы я подождал и через пару дней подошел к маме, чтобы подарить ей ту самую надежду, что завтра все будет хорошо. Но, видимо, из-за таких случаев (когда приходилось обжигаться) я и стал держать людей на расстоянии вытянутой руки. Это как плюс, так и минус. Я же философ! Ха-ха.

Следом пошло другое воспоминание. Я в детском садике остался один из детей. Уже вечер, но мама почему-то меня не забирает. Я сильно волнуюсь. Вдруг в нашу группу входит женщина очень похожая на маму. Она быстро, будто в панике осмотрела наше помещение и убежала, растоптав мою надежду на возвращение домой и посеяв неприятное чувство. Но все же мама пришла через пару минут, задержалась на работе.

Возможно, мой мозг проводил аналогию. Эта девушка также покинула меня, забрав надежду на счастье, оставив грусть где-то внутри. Но все же, теперь она тут. По груди разносится тепло, на устах, будто рыболовными крючками натягивается «вторая» улыбка. Да, эта гримаса, означающая счастье, которая нечасто бывает на мне.

Вокруг шум, веселье, праздничное настроение, пахнет мандаринами, парочки жгут бенгальские огни. Я подбегаю к ней, взяв крепко за плечи переворачиваю в мою сторону. В секунду мне прилетает пощечина и незнакомое лицо, которое я принял за родственную душу, удаляется, прикрикнув «баран!». Я ошибся, и почему-то не был удивлен. Ненароком я загадал желание.

Я решил пройтись вокруг большущей елки. Как же она хороша! Вдруг, сзади меня кто-то начинает обстреливать снежками, каждые полторы секунды в меня летит обилие снега. Я, пряча лицо в пальто и теплых шарф, разворачиваюсь, кидая «осколочную», кричу «Ба-бах!». Удивительно, что не испугался, а наоборот пошел в бой. Я чувствовал себя ребенком! В лицо прилетел снежок, все глаза слиплись, за шиворот закинули холодка и толкнули, что упал. Я перевернулся, протирая глаза. Мне уже было не до смеха:

— Ну ты доигрался! — вылетело из моих уст.

Я «прозрел», когда присел и начал снизу вверх рассматривать моего оппонента. Никто бы мне не поверил, но в этот раз это была она, правда она! На хрупком силуэте все также болталась кожанка, бежево-горчичная шапка, только варежки заменяли перчатки на ее руках. Я не видел лица, из-за того, что передо мной была елка, которая слепила мои глаза. Я все понял по силуэту, по приятным смешкам в мою сторону, по запаху. Удивительно! Я чувствовал себя как питомец, который узнал запах своего хозяина среди тысячи человек, после двух лет разлуки.

Я не знал, что сказать. Она подала мне руку и помогла подняться, после чего оттряхивала мое пальто, а я стоял счастливый, как ребенок, которого мама сводила на ледяную горку.

Никогда не забуду, как мама ходила со мной гулять зимними вечерами, после ее работы. Это было прекрасно. Мы брали дома пару ледянок и шли куда глаза глядят, пока не находили горку. На «ледяной горе» мы становились дикарями, настоящими дикарями! Мы устраивали битвы, гонки, различные состязание, в которых чаще всего выигрывал я, но, чтобы не обижать маму, всегда ей повторял: «Победила дружба!». Не было тяжко делится с мамой ничьей. Ведь и правда, какая разница кто выиграл, а кто проиграл, всегда важнее процесс удовольствия. Ты не будешь получать удовольствие от побед, если путь к ним не был тяжелым.

Когда мы проводили вместе время — мы были счастливы, мама становилось доброй, а я хотел дарить ей радость. Наши отношения с ней улучшились после моих шестнадцати лет.

Мы обнялись, как в тот самый «последний» раз. Оба знали, что каждый из нас переживает, боится сделать что-то лишнее. Со стороны казалось, что мы статуя, посвященная любви. Я прижимал ее так сильно, будто ломал кости, но это было совсем не от злости, а от желания «поглотить» ее в себя. Светили гирлянды, падал снег, который переливался в разные цвета. Я засмотрелся, чтобы запомнить этот кадр. Время остановилось. Мир вокруг нас замер.

Конец ознакомительного фрагмента.