36, или Нет никого, кроме него

Виктор Пикар, 2015

Говорят, наш мир охраняют от бед 36 праведников и когда кто-то из них уходит из жизни, нужно срочно найти замену, чтобы на планете Земля не случилось войн и катастроф. Наш герой с удивлением узнает, что именно он должен выполнить эту невозможную миссию, и, сам того не желая, попадает в череду невероятных, удивительных событий, приводящих его к осознанию – чтобы решить эту проблему, ему нужно срочно разобраться в вечном вопросе о том, что же такое любовь… Содержит нецензурную брань.

БЕСПРЕДЕЛ

Костик достает из сумки маленький ноутбук, включает, находит что-то, разворачивает экраном ко мне.

Я останавливаюсь на обочине, смотрю.

Три девочки лет пятнадцати идут вверх по лестнице жилого дома. Снято с руки, изображение трясется, подрагивает. Вот они на крыше. Сидят, обсуждают что-то. Лица безжизненные, отстраненные, потухшие. Внезапно две из них вскакивают, берутся за руки, бегут к краю и, прыгая вниз, исчезают. Третья встает, медленно идет в ту же сторону. Камера следует за ней. Она подходит к краю, заглядывает вниз. Закрывает лицо руками, плачет. Плечи ее вздрагивают. Вдруг — делает шаг вперед и тоже летит вниз. Следующий кадр — вид сверху. Три маленьких тельца внизу, распластанные, в неестественных позах. К ним бегут люди. Все.

Я лишаюсь дара речи. Смотрю на него в упор.

Костик делает паузу, равную промежутку времени, в течение которого выпущенное им колечко сигаретного дыма растворяется в воздухе.

— Это актерская игра, не по-настоящему.

Он включает другой клип. Девушка лет восемнадцати висит на железном крюке, головой вниз. Ее руки связаны за спиной. Рот заткнут кляпом. Крюк опускается вниз, звенит цепь. Хрупкое тельце медленно погружается в небольшой бассейн с водой. Минута — и она в ней, до пояса. Дергается, извивается, пытается приподняться. Не получается. Еще минуту она бьется в воде, как пойманная рыба. Затихает. Тельце обреченно вздрагивает, один раз. Другой. Третий — последняя конвульсия. Все.

— Это тоже монтаж.

Я выдавливаю из себя:

— Зачем?

— Мы держим ресурс, по борьбе с разного рода беспределом. Зарабатываем на спонсорах, рекламе. Имеем вес в сетях. А клипы эти снимаем и раскидываем, чтобы было с кем бороться. У каждого такого видео — сотни тысяч просмотров. О них пишут в газетах. Общественность требует найти и наказать ублюдков. Скоро мы это сделаем. Когда соберем достаточно денег от богатых разгневанных граждан.

Я даю по газам.

Краем глаза наблюдаю за своим новым знакомым. Костик, как ни в чем не бывало, методично и аккуратно обгрызает ногти на правой руке. Он сначала отгрызает их кончики зубами, как ножницами, потом сосредоточенно измельчает во рту. Не выплевывая. Вот ведь урод!

Почти всю дорогу мы едем молча. У меня нет желания общаться с этим ненормальным. Надо же! Еще и рассказывает об этом, и показывает, и хвастается!

Машин почему-то немного.

Через полчаса въезжаем на территорию моего загородного дома. Я начинаю сомневаться в том, что поступил правильно, пригласив его к себе.

Он наполовину опускает стекло и неудачно сплевывает. Смачная слюна повисает с внешней стороны окна, разделившись на две длинные равные части.

Я вздыхаю.

Мягко шуршит гравий под колесами машины. Уже вечереет. На дворе середина октября. Прямо на лобовое стекло падает красный кленовый лист.

Виляя хвостом, навстречу выбегает пес.

Костик показывает на него пальцем и говорит:

— Это сеп.

Я ставлю машину, глушу двигатель.

— Что ты сказал?

— Сеп — это пес наоборот. Меняя местами всего лишь пару согласных, мы получаем новое название этого животного, которое по факту гораздо веселее предыдущего, — он так радуется своей глупой выдумке, что слегка подпрыгивает на сиденье.

Я выхожу из автомобиля.

А это — асик. То есть киса, — добавляет он, показывая на черную кошку, лениво бредущую вдоль стены дома.

И тоже вылезает наружу, нелепо размахивая руками.

Идиот!

Мы подходим к двери дома. Я достаю ключи. Мне приятно думать о том, что сейчас, немедленно, я выпью двести грамм хорошего коньяка и приму душ.

— Ключи — это чулки, — доносится из-за спины. — В этом языке более трехсот слов, сконструированных таким образом. Могу говорить целыми предложениями.

Вот ведь дурень! Нелепая парочка — ключи и чулки…

Потом мы сядем с ним, с этим дурнем, у камина и узнаем, что в черных конвертах. И тогда, может быть, станет ясно, почему эти свертки оказалась одновременно и у меня, и у него. Я захожу в прихожую и включаю свет.

Костик стоит снаружи.

Я оборачиваюсь и вижу: его лицо резко мрачнеет. Он бормочет:

— Сегодня со мной произошла очень неприятная история. В самолете маленькая девочка сказала мне, что мир может остановиться. В ее волосах были две большие и очень странные заколки — Эйфелева башня и Статуя свободы.

Ничего себе дела!

Я втаскиваю его внутрь дома и захлопываю дверь. Быть этого не может! В этот момент он становится немного ближе мне.

Этот придурок.