Корни и кроны. Фрагменты истории Сибири в лицах одного сибирского рода (документальное историко-генеалогическое исследование)

Виктор Овсянников

Автор книги – архитектор, социолог, художник.Книга явилась результатом 40-летнего труда по изучению возникновения и развития красноярского рода Нашивошниковых – предков автора по отцовской линии – на протяжении более 400 лет. Автором впервые установлена связь рода Нашивошниковых с родом художника В. И. Сурикова. Удалось обнаружить неизвестные ранее сведения о роде Нашивошниковых-Суриковых с конца 16 века, а также происхождение сибирской фамилии Суриковых. Книга содержит нецензурную брань.

4. СКАЗКА ПРО ИВАНА ИЛЬИНА СЫНА НАШИВОШНИКОВА

«И снова весна то ли 1716, то ли 1717 года. По еще крепко скованному льдами Енисею скользит вереница тяжело груженых саней. Их не меньше десятка. Один за другим остаются позади крутые скалы береговых „быков“ с казачьими караулами, что протянулись далеко вверх по Енисею к югу от Красноярска. Еще несколько дней пути и появится построенный лет десять назад Абаканский острог — последнее надежное пристанище на границах русской землицы. А дальше „Саянский коридор“, непроходимые пороги и дикие скалы, за которые еще недавно ушли племена воинственных киргизов. Далеко ли и ушли и надолго ли — точно никто не знает…»

Так, по моим первоначальным представлениям могла начаться эта уникальная экспедиция. Позднее мне удалось прояснить её многие детали, которые позволили восстановить истинную картину связанных с ней событий.

Я долгое время был уверен, что непосредственным продолжателем нашей ветви рода Нашивошниковых был сын Ильи — Иван Ильич Нашивошников (1690-?). И сейчас я не перестаю в это верить, хотя обнаружились несколько иные данные. О них я расскажу в следующей главе, а сейчас — Иван и только Иван!

Я уже приводил эту цитату, положившую начало всем моим многолетним изысканиям собственных корней. Напомню ещё раз:

«Научное изучение Южно-Енисейского края до щек Енисея и Саянского водораздела к востоку и западу от этой реки началось почти одновременно с его занятием⁶², т.к. уже в 1716—1717 годах дети боярские Андрей Еремеев и Иван Нашивошников отправлены были вверх по реке Енисею для разных географических в нем разведок и для выбора мест, удобных для постройки острогов и караулов. Они составили первую карту этого края и при записке, содержащей его описание, представили ее красноярскому воеводе»⁶³.

Во время моего первого посещения Красноярска в 1964 году, дядя Миша (Михаил Андреевич Овсянников) рассказывал о сигнально-оборонительной системе на южном направлении от города. Мы тогда жили на его даче, на левом берегу, у подножья «быка» Караульного, недалеко от впадения в Енисей речки Караулки, в 20 километрах к югу от Красноярска.

Этот «бык» — высокая крутая скала на левом берегу Енисея — был одним из числа подобных скал, быков, находящихся друг от друга в пределах прямой видимости. Когда воинственные племена спускались на своих лодках по Енисею, на каждом из быков поочередно зажигались сигнальные костры, и в Красноярске заранее узнавали о приближении врага.

В самом начале 18 века произошло загадочное историческое событие, о котором я упоминал выше: «… в 1703 г. значительная часть (всего 4000 кибиток) киргизов, самых упорных противников русских, а с ними и некоторая часть их кыштымов⁶⁴… была силой уведена джунгарами⁶⁵ за Саяны и далее в Тянь-шань.., после чего оставшиеся на Енисее разноплеменные народные группы, лишившиеся того центра, каким являлся вкрапленный среди них деятельный киргизский элемент, и вследствие этого утратившие связь между собой, каждая в отдельности представляла уже из себя инертную, лишенную способности к энергичному сопротивлению массу; им поэтому и не оставалось уже иного выхода, как перейти от одного господина к другому и покориться русским, что они безропотно и исполнили».⁶⁶

Эти роковые события позволили решительно ускорить продвижение русских вдоль Енисея к Саянскому хребту. Один за другим на Енисее строятся остроги: «в 1701 г., в 150 верстах выше города Красноярска — Верхне-Караульный, в 1707 г., на правом берегу реки, ниже устья Тубы, где теперь село Абаканское — Абаканский, и в 1709 г., 9 верст ниже нынешней деревни Означенной — Саянский.»⁶⁷

Но тут уважаемый и знаменитый русский путешественник Григорий Ефимович Грум-Гржимайло допустил неточности. Верхнее-Караульный острог был построен лет на 25 раньше (ныне место затоплено Красноярским морем). Саянский острог, о котором мне предстоит ещё подробно рассказать, в связи с уже известным нам важным персонажем моей родословной, построен был не в 1709 году, как пишет Грум-Гржимайло, а значительно позже. И обоснованием под его строительство как раз должна была стать описываемая здесь экспедиция с участием Ивана Нашивошникова.

Но вернемся к той, самой первой, и, как мы теперь знаем — «научной» экспедиции «за Саянский камень». Такое знаменательное событие, как первое организованное путешествие вверх по Енисею, по известному потом несколько столетий «Саянскому коридору»⁶⁸, разрезающему главные саянские хребты, — это событие надолго осталось в памяти его участников и, видимо, многих жителей тогда еще крохотного по нынешним меркам сибирского городка — Красноярска. В 1700 году, незадолго до экспедиции Еремеева и Нашивочникова в Красноярске насчитывалось 400 человек жителей мужского пола.

Прежде чем «дать слово» непосредственным участникам, посмотрим фрагмент первоисточника, на который ссылался Г. Е. Грум-Гржимайло в цитате из начала этой главы:

«Летом 1717⁶⁹ года из Красноярска дети боярские Андрей Еремеев и Иван Нашивошников, с толмачом⁷⁰ и казацким конвоем, на лодках отправлены были вверх по Енисею для разных географических разведок и выбора мест, удобных для постройки крепостей и острогов. По совершении пути своего они, возвратясь в Красноярск…» передали в Канцелярию карту географическую и письменное донесение «обо всем замечательном, виденном ими на Енисее…»⁷¹

И вот, наконец, два отрывка из воспоминаний главных участников событий в той исторической последовательности, в какой они были «задокументированы»:

«1726 году Мая… ⁷²дня в Красноярской воеводской Канцелярии конные казаки Дмитрий Иванов сын Шаров, Иван Григорьев сын Волченков по присяжной должности, под опасением смертной казни, сказали: в прошлом де 716 году посланы они Дмитрий и Иван были с Красноярскими детьми боярскими Андреем Еремеевым, Иваном Нашивошниковым да служилыми людьми⁷³ Иваном Волховицким с товарищи вверх по Енисею реке лодками для рисования чертежу…».

Дальше идут подробности, о которых мы поговорим чуть позже, и кончается признание такими словами:

«…а буде они Дмитрий стоварищи в сей скаске сказано ложно и за ложную бы их скаску указала бы Ея Императорское Величество учинить смертную казнь»⁷⁴.

Следующее свидетельство живого очевидца, главного соучастника и нашего героя, дано через 9 лет после предыдущего:

«1735 году Февраля 17 дня города Красноярска Красноярской сын боярской Иван Нашивошников будучи в городе Красноярску господам профессорам⁷⁵ сказал: в прошлом де 717 году по указу блаженныя и вечнодостойныя памяти Его Императорскаго Величества посылан был я⁷⁶ из Красноярска вверх по Енисею реке водяным путем в легких лодках за Саянской камень для проведания порогов и переборов⁷⁷…»⁷⁸

Хорошо бы сразу прояснить, в каком все-таки году было предпринято это путешествие? Иван Нашивошников утверждает, что было это в 1717 году. Но есть признаки того, что у Нашивошникова «не все сходится».

Во-первых, он умалчивает о сыне боярском Андрее Еремееве. А это даже не казак или «служилый» человек, а такой же сын боярский, как и он сам и старше его по возрасту, вероятно, и более влиятельный. В своем признании казаки и участники похода — Шаров и Волченков — называют Еремеева раньше Нашивошникова.

Во-вторых, Нашивошников не дает клятву под страхом смертной казни в правдивости своих слов, как это делали Шаров и Волченков. Он может что-то забыть или в чем-то соврать. Потом казаки свидетельствуют вдвоем, Нашивошников — один. Вероятность, что последний ошибается в указании года экспедиции, гораздо выше.

И наконец, казаки дают свои показания через 10 лет после экспедиции, а Нашивошников — почти через 20. За такой срок можно многое забыть. Поэтому, раз уж не удалось мне поначалу найти других надежных документов и свидетельств, я решил, что первая экспедиция «за Саянский камень» была совершена или начата весной или летом 1716 года. И каково было моё удивление, что этот предварительный вывод о сроках экспедиции оказался на удивление точным.

По прошествии нескольких лет в одной из книг Г.Ф.Быкони (со ссылками на архивные документы) я нахожу следующие сведенья:

«…в Красноярской воеводской канцелярии хранились два указа за апрель 1716 г. и указ от 6 июня 1717 г., которые свидетельствуют, что Пётр Первый и сибирский губернатор М.П.Гагарин в 1715—1716 гг. предписывали комендантам Козлову и Зубову тщательно обследовать русло Енисея в Саянах, „проведать про реку Кандарь“ и наметить места под два острога: „город рубленный или земляной“ вблизи Саян и город за „Камнем“ в устье реки „Кемь“ (Хемчик)»

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

62

Под «занятием» этих мест русскими подразумевается их колонизация после во многом таинственного ухода оттуда в начале 18 века воинственных киргизских племен.

63

Г. Е. Грумм-Гржимайло. Западная Монголия и Урянхайский край. Т. 3, вып. 2, Л. 1930, с. 530. (по: В. Радлов. Сибирские древности. Материалы по археологии России. №15, СПб, 1894).

64

Означает, видимо, союзные, родственные или подчиненные племена (точного значения этого слова мне не удалось найти).

65

Джунгары, или ойраты — народность северо-западной части Китая, предки будущих калмыков.

66

Г. Е. Грумм-Гржимайло. Там же. С. 529.

67

Г. Е. Грумм-Гржимайло. Там же. С. 528.

68

До злополучной постройки Саяно-Шушенской ГЭС с водохранилищем, затопившим знаменитые енисейские пороги.

69

По некоторым свидетельствам (см. далее) — 1716 года.

70

Переводчиком.

71

В. Радлов. Сибирские древности. Материалы по археологии России. №15, СПб, 1894, с. 75.

72

Точная дата отсутствует.

73

Очевидно, имеются ввиду служилые люди «по прибору», набиравшиеся из крестьян и посадских людей, в отличии от служилых людей «по отечеству» (бояр, дворян, детей боярских), а также казаков, несших, в основном, пограничную службу (см. Советский энциклопедический словарь. М., 1989, с. 1238.

74

В. Радлов. Там же, с. 76. Это признание Шарова и Волченкова, а также следующее свидетельство Нашивошникова являются фрагментами «подлинных документов из архива Красноярской канцелярии». К величайшему нашему сожалению все архивы города Красноярска сгорели во время пожара 1881 года, поэтому ни эти, ни многие другие интересующие нас сведения проверить и найти уже невозможно!

75

Имеются ввиду Герард Фридрих МИЛЛЕР (1705—83), историк, и Иоганн Георг ГМЕЛИН (1709—55), натуралист. Оба немцы по происхождению, члены Петербургской АН, в 1733—43 путешествовали по Сибири. Из их трудов В. Радлов почерпнул большую часть приводимой здесь информации.

76

Иван Нашивошников не присягал, как его спутники-казаки «под опасением смертной казни» и, наверное, поэтому «скромно умолчал» о своем компаньоне Андрее Еремееве.

77

Мелкие места, броды.

78

В. Радлов. Там же, с. 78.