Зеленое солнце Санкт-Петербурга

Виктор Меркушев, 2020

Сборник эссе о великом городе, о его особенностях, традициях, культурных и исторических памятниках. Понять душу города и ощутить ауру его пространства непросто, для этого нужно не просто знать, но и уметь видеть, чувствовать, ощущать. Автор книги – художник, и она проиллюстрирована его городскими пейзажами тех мест, о которых он пишет.

Петропавловская крепость

Когда рассматриваешь открытки с городскими достопримечательностями, Петропавловская крепость невольно обращает на себя внимание непривычным для такого рода изображений вечерним освещением и огромным небесным пространством, застывшим над лаконичным остроконечным силуэтом. Подход фотохудожников к этому архитектурному памятнику понятен, но, на первый взгляд, есть что-то в такой подаче противоречащее её образу мрачного бастиона самодержавия, каковым она непременно предстаёт в любом путеводителе или справочном издании.

Безусловно, крепость строилась как фортификационное сооружение и, по мысли создателей, должна была быть надёжным прикрытием молодой российской столицы. Но почти всегда случается так, что изначальное предназначение искажает время, превращая задуманное дело в свою противоположность. Печать политической тюрьмы, стены которой, по словам князя Кропоткина, говорят об убийствах, пытках, о заживо погребённых, осуждённых на медленную смерть или же доведённых до сумасшествия, довлеет над этим памятником городской архитектуры. А судьбу Петропавловки, так и ни разу не встретившей лицом к лицу неприятеля, решил случай — помещение царевича Алексея в её Трубецкой бастион. По «летописи этой каменной громады, возвышающейся из Невы, напротив Зимнего дворца» можно воссоздать не только историю переворотов и русского освободительного движения, но и историю всей русской культуры. Заключёнными в крепость в разное время были Радищев и Чернышевский, Писарев и Серно-Соловьевич, Достоевский и Горький и тысячи других литераторов, историков, публицистов, философов… По свидетельствам многих узников, «страшнее казни» были одиночные казематы — социокультурный тип интеллигента той, ещё не такой далёкой, эпохи, сильно отличается от сегодняшнего. Хорошо известно высказывание декабриста А. Беляева о тяжести нахождения в одиночестве: «Куда деваться без всякого занятия со своими мыслями. Воображение работает страшно. Каких страшных, чудовищных помыслов и образов оно не представляло! Куда не уносились мысли, о чём не передумал ум, а затем всё ещё оставалась целая бездна, которую надо было чем-нибудь наполнить!» Стены, покрытые войлочным изолятором, мягкая бесшумная обувь надсмотрщиков, невозможность свиданий и переписки создавали для арестанта параллельный, обитаемый мир — ту бездну, куда было страшно смотреть. Самым точным зрительным воплощением состояния заключённого могли быть, пожалуй, фантазии Пиранези из цикла «Темницы», отображающие внутреннее ощущение человека, лишённого внешнего мира и помещённого в зону отчуждения. Первое, что бросается в глаза в этих офортах, — это огромное, сложно организованное пространство темниц, где легко и беспрепятственно можно затеряться, но невозможно его покинуть. Любой уголок темницы материализует собой какое-то вечное, непреходящее начало, сопутствующее человеку, родственное его природе, но с ним не соотносимое — почти по известной из философии формуле единства и борьбы противоположностей. Под причудливым переплетением пространственных планов уместно подразумевать всю существовавшую систему общественного устройства, пожалуй, вселенского миропорядка, где человек становился действующим лицом в случае противопоставления себя мрачным тяжеловесным стенам и сводам.

Конец ознакомительного фрагмента.