Среднеазиатские мозаики. 1966 год

Виктор Кротов

Впечатления от юношеской поездки по Средней Азии в советские времена: Алма-Ата, Чимкент, Ташкент, Бухара, Самарканд. Попытки уловить эмоционально главное – без мысли о том, что реальность общей страны может когда-нибудь стать исторической ретроспективой.

Мозаика первая, дорожная

Семеро одного не бьют

Почувствовав, что вагон-ресторан отличается от вагона-не-ресторана в лучшую сторону, мы всей компанией (семеро физиков и я) заказали восемь бутылок лимонада (было и пиво, но — для целинников вступил в силу сухой закон) и решили не уходить, пока нас не выгонят. Впрочем, судя по тому, что лимонад нам дали только через полчаса, выгонять нас не собирались.

— Слушайте, — нервно хихикнул кто-то, — у меня не лимонад.

На столе стояло семь бутылок лимонада и одна бутылка пива — феноменальная ошибка официанта.

Семь пар печальных глаз медленно поднялись на меня — единственного, кто сейчас не имел ни целинных прав, ни целинных обязанностей. Важно было последнее.

— Только побыстрей, — уныло попросил мой сосед. — А то побьём…

— Нет, это я так, чисто теоретически, — тут же спохватился он, — семеро одного не бьют…

Взгляд уже путешествует

В окно бьётся широкими крыльями своих просторов целый мир, льются с лугов зелёные светлые лучи, проникает из леса свежий влажный запах, врывается настойчивый шум колёс, под который сначала тянет ко сну, а потом, когда отоспишься, к размышлениям.

Урал проезжали ночью. Таинственные светящиеся отверстия в склонах гор — окна неразличимых в темноте домов.

Степь, бурая и плоская, как лист обёрточной бумаги. И вдруг — ничуть не углублённое, словно нарисованное на этом листе озерцо. От краёв вода отступила, и солнце выжгло белую каёмку соли.

Целина видна сразу — в каждом посёлке у железной дороги высятся геометрические фигуры элеваторов.

Целинный город Целиноград

Это город почти без пригородов. Несколько минут отделяют для железнодорожного пассажира степной пейзаж от современного здания вокзала почти в центре города. Здесь высокие потолки, много света, медленные бесшумные вентиляторы, изящные (хотя и в ущерб удобству) скамейки…

На узких газончиках посреди мостовой стоят изысканные предупреждения:

«Извините! Здесь переход улицы не предусмотрен.»

Шаблонные пятиэтажные коробки номинально-розового цвета перемежаются с будущими памятниками архитектуры двадцатого века: универмаг «Москва», новая гостиница, старый ресторан и, наконец, Дворец Целинников, современное и оригинальное здание. Особенно современно и оригинально выдаётся вперёд одноэтажная пристройка с многозначительной надписью «КАССЫ», сбивающей романтическую взволнованность даже с самых розовощёких энтузиастов.

Физики, с которыми я бродил по Целинограду, были здесь и в прошлом году. Они то и дело недоуменно оглядывались:

— Послушай, раньше был этот дом?

— Да не только дома — всей улицы не было.

— А тут целый квартал недавно построен…

Но самые высокие сооружения — по-прежнему элеваторы.

Общие соображения об общих вагонах

В общем вагоне тесно.

В общем вагоне жарко.

В общем вагоне душно.

В общем вагоне шумно.

И всё-таки интересно ехать в общем вагоне. Интересно следить, как возникают и развиваются взаимоотношения в маленьком, но густонаселённом купейном мирке, как в миниатюре проявляются эгоизм и взаимопомощь, замкнутость и дружелюбие, сварливость и чувство юмора. Кроме того, в большом и случайном обществе часто можно услышать много неожиданного и интересного.

Общий вагон обычно переполнен так, что днём не хватает даже сидячих мест. Ночью нормально спят только дети, большинство женщин и наиболее бесцеремонные мужчины — остальные дремлют сидя.

Много детей. Казалось бы, они первыми должны уставать и кукситься в этой духоте и тесноте. Как бы не так! Они озорничают, что-то весело бормочут, копошатся в купе и в проходах, раздражают одних взрослых и не дают унывать другим.

Через некоторое время в вагоне определяются характеры купе. Это обычно зависит от их закваски — одного-двух задающих тон пассажиров. Одно купе оказывается карточным, другое — любуется природой, третье — разговаривает за жизнь, четвёртое — занято воспитанием детей, пятое — сидит на чемоданах…

Мой конкретный вагон

Энергичная женщина в мужской кожаной куртке:

— Несколько раз я из Алма-Аты уезжала, пыталась где-то ещё устроиться. И каждый раз возвращалась. Везде было хуже, чем у нас…

Бледный интеллигент в домашних тапочках и с длинными жидкими волосами:

— Кто ж с короля заходит! Так мы опять останемся…

Невысокая колхозница лет тридцати:

— Вы чего без хлеба кушаете? Возьмите у нас, пожалуйста…

Долговязый парень в очках — маленькой девочке с верхней полки:

— И тогда три Толстяка приказали позвать доктора Гаспара Арнери…

Конец ознакомительного фрагмента.