Записки молодого человека

Виктор Кротов

Избранные фрагменты из записных книжек, относящихся к раннему юношескому возрасту. Автор учился в математической школе, потом на мехмате, но ощущал своё писательское призвание и готовился к нему – хотя бы ведя записи, в которых старался выразить свои впечатления от внешнего мира и внутренних переживаний.

Из третьей книжки

(апрель — сентябрь второго года)

*

Летняя весна. Деревья бережно держат на солнышке свои двухдневные листочки. Добродушный градусник снисходительно (мол, то ли ещё будет!) показывает плюс шестнадцать градусов. И чтобы не было жарко, заботливо дует ветерок.

*

Глаза у парнишки — словно выточены из серого малахита. В красивых разводах и ничего не отражают.

*

Крупные черты лица, чёрная кепочка жёстких волос с небольшой чёлкой-козырьком. По-мальчишески старается быть грубоватым и независимым. Но иногда, когда обрадуется чему-нибудь или рассмеётся удачной шутке, — становится простым и приятным. Настоящим.

*

Одни в гневе бьют посуду, другие, нервничая, обрывают лепестки у цветов. Я, когда расстроен, вооружась духовым ружьём, истребляю пластмассовых солдатиков, катушки и спичечные коробки. Наверное, человек, чувствуя в чём-то своё бессилие, успокаивается, ощутив свою власть над такими вот нарицательными предметами.

*

Боюсь повзрослеть настолько, что эти записи покажутся мне самому детским лепетом.

*

Высокий, худой, нескладный. Движения, как у деревянного человечка на ниточках. Но он ловок, у него мгновенная реакция. Светлый ёжик, громадный нос с горбинкой, большие вечно округлённые глаза, козлиная юношеская бородка. Умный, очень хорошо учится — особенно по математике и физике. При всём этом никакой интеллигентности — цинизм, пошлые анекдоты, сомнительные остроты, из которых, впрочем, иногда прорывается блестящее остроумие. Любит валять шута: «Надо же кому-то вас развлекать…»

*

Жарко. Не видно ни облачка, но небо, ярко-голубое над головой, вдали подёрнуть какой-то знойной дымкой и у горизонта становится совсем белесым.

*

Кузнецкий мост. Бок о бок стоят два лотка, к ним с разный сторон протянулись две очереди. На одном лотке торгуют яйцами, на другом — курами. Повод для глубокой философии на мелком месте.

*

Высокая, худая, чёрные коротко стриженые волосы и очень подвижное лицо. Её легко рассмешить — сразу краснеет, закрывает лицо руками и смеётся, словно плачет. Но сама — ехидная и насмешливая, любит поболтать, посплетничать…

*

В троллейбусе вверху голубые стёкла, сквозь которые небо, затянутое ровной серой пеленой, кажется голубым и безоблачным. Радостно прячу плащ в портфель, выхожу — и попадаю под дождик.

*

Книга была откровенной и ясной — как лысина.

*

Курчавый невысокий паренёк с большим лбом и умными глазами, склонный к непременной оригинальности и мудрейшему философствованию. Хороший математик, музыкант и шахматист. Бежал весной на пари два квартала в плавках и при бабочке. Эгоистичен и почти не сомневается в своём высоком предназначении.

*

Кукиш — это отказ, не оставляющий улик.

*

В троллейбусе. Плачет девочка. Окружающие не отодвигаются, досадливо морщась, а весело стараются помочь растерявшейся маме. «Вот я её сейчас высажу», шутливо грозит по радио водитель. В другом конце троллейбуса слышится ворчливый мужской голос: «Передайте-ка ей конфету…» Улыбаясь, пассажиры передают.

*

Ох, какая картина! Белесые лучи широким густым веером проткнули сизую тучу, за которой, просвечивая красноватым пятном, затаилось солнце.

*

Разнимешь на половинки ядро арахиса — и одна из них оказывается стариком. Это, наверное, чабан — сутулый, в бурке, в папахе, надвинутой почти до носа, с роскошной бородой, расчёсанной надвое. Всё это — как будто тщательно вырезано из слоновой кости.

*

Когда я шёл на выпускной вечер, даже тополиные пушинки, так настойчиво прилипавшие ко всем прохожим, меня облетали. На мне был «костюм-для-выпускного-вечера» и «туфли-для-выпускного-вечера». Всё было приготовлено давно и надето в первый раз. Я сам на себя дышать боялся. Но как же обычно, должно быть, это выглядело со стороны!..

*

Не спешу стать взрослым, не тороплю время. Я органически чувствую — и это не вычитанные чувства, — что в моей жизни началось некое прекрасное время. И никакие неприятности, никакие переживания не могут мне помешать наслаждаться этой порой становления тела и духа.

Конец ознакомительного фрагмента.