Дом вверх дном

Виктор Кабакин

Если приличного пятидесятилетнего мужчину, примерного семьянина, внезапно охватывает любовная страсть, то это чревато непредсказуемыми последствиями. Герою повести Владимиру Викторовичу пришлось на себе испытать переход от райских удовольствий до адовых мук. Возвращение к самому себе было непростым…

Глава 2

Как рай становится адом

1

Владимир Викторович стоял в сумраке старой кухни, низкий деревянный потолок которой нависал над ним так низко, что он опасался коснуться его головой и потому слегка сутулился. В дорогом костюме среди неуюта старенького пустого дома он выглядел странным манекеном, совершенно здесь излишним. Наконец-то он окончательно решил вопрос со своей любовницей. Однако не чувствовал при этом почти ничего, кроме щемящей пустоты

Он прошелся по кухне и подумал, что именно в этом доме, когда-то, очень давно, и совершенно в ином мире, он был абсолютно счастлив. Если, конечно такое состояние счастья вообще возможно. Более сорока лет назад в этом доме, чудом сохранившимся до наших времен, мальчик Володя прожил четыре года вместе с отцом и матерью. В домике, кроме кухни, были еще две комнаты, в одной проживала старушка-хозяйка, а другую снимал отец, обучавшийся в военно-воздушной академии, расположенной на соседней станции пригородного поезда. Позади дома находился сарай, в котором хранились дрова и уголь. Сарай давно развалился, а избушка еще стоит.

Потом Владимир Викторович снова стал думать о своей любовнице, но не в настоящем, а уже как бы в прошедшем времени, и она теперь представлялась ему как воплощение женского естества, чрезвычайно заманчивого, но очень летучего и неуловимого. А значит, ненадежного и обманчивого. Как он раньше этого не замечал? Хотя не в таком уж далеком прошлом ее близость неотвратимо действовала на него, сводила с ума. Ее глаза, то обнадеживали и предвосхищали необъятную вселенную, то суживались до кончика тончайшей стрелы, пронзавшей его насквозь. Жгучая боль и безграничное облако наслаждения — эта женщина была способна на все. Кроме одного, быть покорной. Но теперь он нашел в себе силы, чтобы покончить с ней. И очень доволен этому. Хотя нет, ему было все же жаль, что так получилось. То есть, одновременно он и радовался, и жалел. Бывает же такое!

Он переместился в комнату. Медленно обошел вдоль ее стен, всматриваясь в каждый сучок, в каждую трещинку и глубоко вдыхая в себя воздух. Да, это та самая комната, и она снова вернула его в далекое детство. Ему казалось, что он даже чувствует тот самый прежний запах, хотя ничего, кроме затхлости и пыли, комната не источала. И, наверное, воспоминания о том времени, о дошкольном детстве, которое представлялось теперь таким прекрасным и безоблачным, неосознанное желание вернуть его, заставили Владимира Викторовича купить в этой местности участок и построить загородный особняк.

Хотя детство было не таким уж безоблачным. Вот здесь, в углу, случилась беда, едва не стоившая ему жизни. Трехлетний карапуз, еще не совсем уверенно державшийся на ногах, споткнулся и упал животом на включенную для обогрева комнаты плитку, стоявшую на полу. Молодые, беззаботные родители находились тут же в комнате, о чем-то разговаривали, но ни один из них почему-то не подумал об опасности. Страшной боли Владимир Викторович, естественно, не помнил, но картина раскаленной до красноты плитки и топающего неуверенными ножками малыша перед тем, как упасть на нее, стоит до сих пор перед его глазами. Она гранитным резцом запечатлелась в мозгу. От ожога у него на левой стороне живота остался светлый шрам величиной с гривенник.

И опять возник образ женщины, перебив картину из детства. Полчаса назад она стояла в комнате и с легкой усмешкой слушала его голос, когда он, старавшийся быть спокойным, объявил о предстоящем разрыве. Она выслушала его, с безразличным видом пожала плечами и, ни слова не говоря, направилась к выходу. Он, приготовившийся к возможным сценам, разборкам и выяснению отношений, с некоторой растерянностью пошел за ней. Она умчалась на машине, оставив после себя облако дорожной пыли. Но он запомнил ее взгляд, полный внезапной ненависти и ее слова, брошенные напоследок: «Будьте вы прокляты!».

Вот у этой стены стояла его кроватка. А на стене висел тонюсенький коврик с жидкой бахромой по краям, изображавший лес и бегущих оленей. Животных было трое — впереди крупный олень с рогами, за ним — стройная олениха, а позади маленький олененок. Мальчик Володя, когда ложился спать, то отворачивался к стенке и долго рассматривал рисунок на ковре. Он хотел знать, куда бегут эти красивые звери? А еще ему всегда представлялось, что большой олень изображает его отца, олениха — его маму, а олененок — это он сам. Дружная, веселая семья. И он счастливо улыбался и засыпал.

Но, увы, потом «дружная» семья распалась. В жизни каждого человека есть ключевые события, которые накладывают на личность и его судьбу существенный или даже определяющий отпечаток. Одной из таких вех для подростка Володи оказался развод родителей, а также то, что предшествовало ему несколько месяцев. Скандалы, примирения, новые громкие и злые выяснения отношений. Жизнь напоминала опасный вулкан, который едва затихал, но потом извергался с новой силой, выплескивая потоки ядовитой лавы, отравлявшей все вокруг себя. Мальчик, не понимая причин случившегося, невыносимо страдал, в нем тоже все кипело и бушевало, и в один из вечеров, когда очередной скандал достиг высшего накала, он не выдержал и в сердцах заорал на отца, чтобы тот убирался и что он его ненавидит. Мать заплакала, отец от неожиданности опешил, а на другое утро собрал свои вещи и покинул семью. Володя потом несколько ночей не мог уснуть и весь в слезах клялся себе, что когда станет взрослым, то в своей семье никогда не допустит никаких скандалов. В ней будут царить только любовь, доверие, взаимное внимание и понимание.

Владимир Викторович выбрался на улицу. Надо же, дуб — свидетель его детства — сохранился. Не засох, не сгнил и зеленеет по-прежнему. Что для него сорок-пятьдесят лет? Это для человека — целая эпоха, включающая в себя детство, юность, зрелость и наступающую старость. Владимир Викторович с каким-то нежным чувством погладил ствол дерева. Шестилетним мальчишкой он забрался на него, да так высоко, что потом, глянув вниз, испугался и от страха заорал на всю деревню. Прибежала мама и, причитая, принялась бегать вокруг дерева. Потом она позвала хромого старика-соседа, и он, тыча клюшкой, сердито кричал, чтобы хулиган спускался. А хулиган крепко уцепился за ветки и кричал, всхлипывая, как резанный. Пока не пришел со службы отец, который достал из сарая лестницу, поднялся на дерево и аккуратно спустился вместе с сыном. Уже на земле хорошенько отшлепал непослушное чадо.

А вот и бывший пруд, в котором жарким летом любили купаться мальчишки. На его берегу росла береза, за толстый сук которой привязали веревку, так называемую «тарзанку», раскачивались и с визгом прыгали в воду. Пастух-подросток из местных почему-то симпатизировал Вовке и в знак особого расположения часто показывал ему «часики». Мальчишка нырял под воду, там стаскивал с себя трусы, и над поверхностью к всеобщему восторгу показывалась его голая белая попка. Сейчас пруд превратился в заросшее болото.

— Ах, Лилит, Лилит! Что ты сделала со мной? — горестно размышлял Владимир Викторович.

Когда началась пандемия, Владимир Викторович, несмотря на пугающую болезнь, был даже в какой-то степени ей рад. Ему нужно время, чтобы что-то решить и восстановить нарушенное душевное равновесие.

2

Несколько месяцев тому назад Борис Иванович предложил на должность главного бухгалтера опытного и проверенного, как он особо подчеркнул, специалиста. Потом в ресторане был юбилейный банкет, на котором новоиспеченная сотрудница показала себя, лихо станцевав «Калинку».

Она была в коротком, чуть выше колем, синем платье с белой двойной окантовкой на уровне талии и на воротнике вокруг шеи. Она попросила чуть отодвинуть столы, чтобы расчистить место для танца.

Раздалась музыка и, сложив руки на груди, женщина сделала первые плавные шаги. Остановилась, широко раздвинула руки в сторону, словно хотела объять весь мир, совершила один оборот вокруг себя, другой. И двинулась гордой поступью.

Музыка зазвучала быстрее, танцовщица на секунду замерла, обрамляя голову двумя согнутыми в локтях руками. Потом резко бросила их вниз, топнула стройной ножкой и сделала несколько кругов по площадке. Левую руку она держала на поясе, а правой изящно вращала ладонью над головой. И тут же переход в следующую фигуру: поставив руки на бедра, она попеременно выставляла вперед согнутые в коленях ножки. И наконец, кружась, снова стремительно понеслась по залу. Волосы ее развевались, а с лица не сходила улыбка радостного вдохновения. Быстрый ритм чередовался с медленными и плавными движениями, переходы были незаметными, ловко перетекающими из одного в другой, и приводили зрителей в восторг.

Когда она закончила танцевать, очарованные гости зааплодировали и радостно закричали «Браво».

Вот тогда она и обратила на себя особое внимание Владимира Викторовича, ценившего удаль и мастерство в любых проявлениях. Он подошел к ней и сделал комплимент, а потом спросил, как ее зовут.

— Если официально, то — Лилия Николаевна. А для близких и друзей я просто Лилит, — сказал она, блестя глазами.

— Можно я буду вашим близким другом?

Она удовлетворенно кивнула головой.

Ее место за столом неожиданно оказалось рядом с ним, и он вдохновленный присутствием красивой женщины и той заинтересованностью, с которой она его слушала, остроумно шутил, рассказывал забавные истории и говорил веселые тосты. Она охотно смеялась его остротам, то поднимая на него искрометные загадочные глаза, то скромно опуская их. Ах, эти красноречивые, полные тайны, взгляды женщины, желающей понравиться! Не явные, отнюдь не вызывающие, но такие многозначительные и обволакивающие. Любого мужчину сведут с ума.

Присутствующие заметили необычное поведение Владимира Викторовича, но ему было все равно. Он чувствовал себя непринужденно и свободно и с удовольствием ощущал, что перед ним, кажется, открываются перспективы заманчивого, романтического приключения. К тому же он не раз замечал поощрительную ухмылку друга — Бориса Ивановича.

По ходу вечера Борис Иванович подсел к ним, предложил тост за очаровательную Лилит, чем вызвал ее благодарную, хотя и несколько натянутую улыбку, и рассказал смешной анекдот.

— Встретились два знакомых, и один другому говорит: «Ты знаешь, мне кажется, что моя жена спит с садовником». — «Почему ты так думаешь?» — Прихожу вчера вечером домой и вижу в нашей постели букет роз». Тут его друг задумчиво произносит: «А ты знаешь, мне кажется, что моя жена спит с сапожником». — «С чего ты взял?» — «Понимаешь, прихожу вечером домой, а в нашей кровати лежит голый сапожник».

Борис Иванович тонко, одними губами, улыбнулся, а Владимир Викторович конфузливо посмотрел на Лилию Николаевну. Она в некотором смущении опустила глаза

И, как выяснилось впоследствии, — Лилия Николаевна оказалась изумительной любовницей, мечтой многих искушенных мужчин. Всепоглощающая страсть нахлынула на Владимира Викторовича стремительными цунами. Увы, когда мужчиной овладевает такая болезнь — все остальное по боку, разум бледнеет и отступает. Владимир Викторович окунулся в бешеные чувства, как в прорубь с головой, и окончательно ее потерял.

Три дня и три ночи, официально в командировке, а на самом деле в пансионате, затерявшемся в лесной глубинке Подмосковья, пролетели для Владимира Викторовича как один миг. Здесь в номере люкс он вместе с Лилией Николаевной провел чудесное время. По части любви эта женщина была неистощима и безрассудна. Она напоминала отнюдь не ужасную, а прекрасную Горгону-Медузу с многочисленными щупальцами, которые крепко сжимали не только его тело, но и порабощали душу. От взгляда ее зеленоватых глаз, в которых играли непонятные искорки, он трепетал и впадал в некий ступор. Страсть охватывала Владимира Викторовича по несколько раз за ночь, опустошала его до донышка, но тут, же наполняла вновь, заряжая новой силой. Трое суток напоминали сказочный сон. Любовники больше ни на что не хотели тратить драгоценное время, выходили из номера только для того, чтобы перекусить в ресторане, и быстро возвращались в номер, желая снова остаться вдвоем.

Последующие дни также были наполнены заманчивым содержанием. Таинственность на работе, когда надо было под маской безразличия и служебного интереса, скрывать истинные отношения, красноречивые взгляды при каждом удобном случае, периодические свидания в отелях или саунах, страстные объятия, порой случавшиеся в служебном кабинете, — все это делало его жизнь разноцветной, насыщенной и утонченной. Даже следы от ногтей, которые как-то после очередного свидания оставила Лилит на его спине, показались ему доказательством ее необыкновенного чувства и их удивительных отношений. Правда, жена этот знак любви не оценила, и ему потом пришлось объяснять, что царапины якобы были сделаны иголками от можжевелового веника, которым попотчевал его банщик, когда он с Борисом Ивановичем посещал парную.

В тот период угарной страсти он абсолютно не ощущал какой-либо вины перед женой и не хотел признавать, что совершает что-то неприличное, неподобающее. И это он, до этого случая верный муж, никогда не изменявший супруге. Как большинство мужчин в аналогичном положении, Владимир Викторович, конечно, тщательно скрывал от жены свое любовное похождение. Когда же надо было отсутствовать дома по причине очередного свидания, врал, не моргнув глазом, и не испытывал при этом никаких угрызений совести. Для себя же всегда находил оправдание. Его бурный и яркий роман не шел ни в какое сравнение с привычной, спокойной и размеренной семейной жизнью. Как прекрасно, что он встретил женщину, которая внесла в его будни яркие краски!

Конец ознакомительного фрагмента.