«Точечные» страсти

Виктор Елисеевич Дьяков, 2000

Последние годы существования СССР. Но никаких признаков приближающейся "кончины" сверхдержавы не ощущается. По прежнему кажется естественным наличие колоссальной армии, в которой подчас люди живут в ненормальных условиях… В маленьком, оторванном от мира военном подразделении, "точке", пытаются не скучать. Офицеры, у кого "поезд не ушел", живут надеждой сделать карьеру и вырваться отсюда. Ну а солдаты… Что более всего интересует молодых людей, запертых в казарме!? Конечно же женщины. Но на "точке" кроме офицерских жен их нет. Остается подсматривать за ними… и пытаться соблазнить, особенно если у мужа определенные проблемы.

«Точечные» страсти

рассказ

Отдельный зенитно-ракетный дивизион — "точка", распологался вокруг и на вершине господствующей над окрестными сопками горы. На вершине размещались радары и пусковые установки с ракетами, а у подножия — казарма, ДОСы, кочегарка, склады… Добраться до"точки"было непросто. С трёх сторон скалистый полуостров омывали воды водохранилища, местами достигавшего в ширину десяти километров, ну а с четвёртой до обитаемых мест насчитывалось уже несколько десятков километров тех же гор. Особенности местонахождения диктовали и особые требования к кадровому комплектованию выброшенного в горы воинского подразделения. Что касается личного состава, то здесь никаких особых критериев не придерживались, разве, что откровенных кандидатов в уголовники не присылали, а вот офицеров…

Офицеры на эту"точку"назначались, или ссылались, только не имеющие детей школьного возраста — ближайшая школа находилась за водохранилищем. Таким образом, попадали сюда либо офицеры-холостяки, либо с маленькими детьми, то есть совсем молодые, либо немолодые забулдыги, брошенные жёнами. Но должность командира дивизиона она везде, хоть под Москвой, хоть здесь, в Богом забытых горах,"весила"одинаково, это подполковничья должность. Как можно ставить на неё молодого офицера, мальчишку? Другое дело если этот мальчишка имеет солидную"лапу"где-нибудь в высших"сферах". Тогда, конечно, можно поставить сравнительно юного капитана, или даже старлея командовать седыми перестарками вплоть до майоров. Но блатных"юношей"в горы на китайскую границу не заманишь, они предпочитали переносить тяготы и лишения в более благоприятных округах, и заграничных группах войск. Обычно в"азии"на дивизионы ставили уже послуживших майоров и подполковников. Но у них, людей в возрасте, как правило, дети ходили в школу, так что, как ни крути, на этот дивизион приходилось ставить"молодого". А куда деваться? Не разведённому же пьянице доверять дивизион с ракетами. И не только командира, но и замполита. Вот счастливчики, без роду, без племени, а выскочили на должности, с которых легко поступить в Академию. И вперёд безродные, в полковники, а то и в генералы. Должен же кто-то детям и внукам армейской аристократии хоть какую-то конкуренцию составить. Но всё это лишь при условии, если на той"точке"шею себе не свернут…

1

Капитан Безбородов, приняв доклад дежурного офицера, двухгодичника лейтенанта Стромынина, о проведении вечерней поверки, доложил по телефону в штаб полка, находящегося за водохранилищем, что за прошедшие сутки в дивизионе проишествий не случилось. Потом ещё походил по казарме. В спальном помещении царила тишина. Безбородов, однако, не обольщался, отлично зная, что это всего лишь коллективная солдатская хитрость — они ждали, когда командир пойдёт домой спать и тогда… Что начнётся в казарме при таком дежурном как"студент"Стромынин, который как мышь забьётся в канцелярии и носа оттуда не высунет, хоть убивай там!…

Безбородов тоже решил немного схитрить. Вышел на воздух, посмотрел на безоблачное, резко-континентальное августовское небо, ещё невысоко поднявшуюся луну… Дверь тихонько приоткрылась, осторожно выглянул дневальный. Увидев командира, он тут же вновь притворил её — казарма с сожалением узнала, что начинать послеотбойный бедлам ещё не время. Обычно еженочной концерт в исполнении"стариков"начинался с возгласа:"Старики, день прошёл!". В ответ с другого угла казармы следовало"Ну и… с ним!". И дальше:"Эй, на тумбочке, сколько дедушке до дембеля осталось!?"И дневальный, если это"молодой", должен без запинки доложить количество дней до"приказа". Эта перекличка обычно заканчивалась хоровой тарабарщиной:"Ба-ба-ба… бу-бу-бу… бы-бы-бы"и, наконец,"старики"все вместе изрекали вожделенное:"Ба-бу-бы" — коллективную волю молодых организмов, второй год лишённых женского общества. Затем начиналась беготня"молодых"на кухню за припасённым поваром крепким чаем для"дедушек", подъём провинившихся,"борзых"салаг на ночное мытьё полов… То есть, начнётся всё то, с чем вышестоящее командование призывало вести беспощадную борьбу, выжигать"калёным железом".

Безбородов хоть и был ещё относительно молод, двадцать девять лет, но за восемь лет офицерской службы накопил некоторый опыт и имел достаточно здравого смысла, чтобы не кидаться с"шашкой наголо"на борьбу с этим злом. Где-то на уровне подкорки он чувствовал, что это выльется в сражение с"ветряными мельницами". Как и большинство его коллег, командиров других точек, превосходящих его и годами, и званиями, и опытом, под чьим командованием он набирался ума-разума до назначения сюда… В общем, он не столько боролся, сколько изображал служебное рвение. Изображал для начальства, проверяющих… для подчинённых ему солдат и офицеров.

Безбородов пошёл проверять караул. Дверь в караульное помещение открылась сразу же, едва он позвонил. Застёгнутый на все пуговицы начкар сержант Дашук доложил, как положено.

"Из казармы позвонили, проследили куда иду", — констатировал готовность караула к его визиту Безбородов.

В карауле всё"на мази": бодрствующая смена учит Устав караульной службы, отдыхающая спит. Безбородов подал команду"Караул в ружьё"и засёк время. Подъём и разбор оружия занял тридцать восемь секунд. Он поспрашивал обязанности и дал отбой. Пошли с Дашуком по постам. Часовых долго искать не пришлось — они встречали у границ постов окриком:"Стой, кто идёт!?"В общем, всё в норме, что Безбородов и отметил в постовой ведомости. Капитан допустил лишь одну неточность, время проверки он проставил не десять тридцать вечера, как это было на самом деле, а час тридцать ночи… Это являлось негласной договорённостью — командир не"дёргал"караул в середине ночи, а караульные молча соглашались, что он пишет другое время, дабы при проверке ведомости в штабе полка отметили: молодец Безбородов, ночью не спит, а караул проверяет, бдит… А полвторого ночи все они будут спать, и Безбородов дома, и Дашук, скинув сапоги и ремень и, посадив вместо себя разводящего недавно присланного с"учебки". Да и все в караулке предадутся сну, разве что кого из"молодых"посадят на пару с разводящим бодрствовать. Скорее всего, будут спать и часовые, забравшись куда-нибудь в кабину транспортно-заряжающей машины, или в будку дежурного дизелиста. Безбородов, тем не менее, предпочитал не ловить спящих солдат на постах, и не только потому, что прижиматься к мягкому боку его Наташи куда приятнее — он не сомневался, что никакой диверсант, свой или чужой в такую глушь, отрезанную от мира водой, горами не пойдёт, ноги собьёт, утонет, сорвётся в пропасть…

Шёл уже двенадцатый час, а командир еще не шёл домой, но все его перемещения мгновенно отслеживались, и кого-нибудь поймать за нарушением распорядка дня оказалось невозможно. Безбородов и не стремился к этому. То, что его слушаются, побаиваются, и в его присутствии в казарме царит образцовый порядок… Это и являлось основной целью его усилий. Его заместителей и прочих офицеров дивизиона так не"боялись". Впрочем, Безбородов понимал, что дело тут вовсе не в том, что он такой требовательный, а другие нет. У него больше власти, возможностей наказать, отомстить солдату, или наоборот поощрить, наградить, отправить в отпуск. Ведь именно он, капитан Безбородов, на этом клочке каменистой почвы полновластный хозяин и от его воли зависит очень многое. К тому же"рвать службу"у него весьма весомый стимул, ведь ему ещё нет и тридцати, а он уже на такой должности. У него ещё есть"разбег"в три года для поступления в Академию, служебная перспектива. У других перспективы пока смутные. Такие всегда подставят ногу, завидуя, в надежде занять его место. Ну, и ещё одна особенность таких"точек": здесь всегда присутствуют офицеры, которым вообще служба до фени. Это так называемые"пролетарии", производное от слова"пролёт"."Пролетарии" — офицеры, у которых вообще нет перспектив, их"поезд"уже ушёл, они пьют горькую. И с ними надо держать ухо востро, они подставят молодого командира точно так же, как и бессовестные карьеристы, хоть ничего лично для себя и не выиграют, просто из"спортивного"интереса.

Домой Безбородов пошёл где-то в половине двенадцатого. Наташа ждала его в халате одетом поверх ночной рубашки.

— У тебя всё в порядке? — она спросила с лёгким беспокойством, ставшим её неотъемлемым спутником за пять лет их совместной жизни.

Недаром жёны офицеров, которые по настоящему"тащили"службу, а не делали карьеру во всевозможных НИИ, или им подобных"воинских частях"… Так вот эти жёны никогда не говорят о своей жизни с мужем-офицером"мы жили", только"мы служили". И это действительно так, ведь своей отдельной жизни у жены офицера, как бы и нет, тем более на"точке".

— Как обычно, — спокойно ответил Безбородов. — А ты, что ещё не ложилась?

Наташа не ответила. Впрочем, Безбородову нравилось, что жена почти никогда не ложилась спать, не дождавшись его.

— Колька спит? — спросил он о сыне.

— Да, набегался… Как сел телевизор смотреть, так и уснул прямо на диване. Я его раздевать, а он даже не проснулся. Представляешь? — жена улыбнулась.

Безбородов прошёл во вторую комнату. Его четырёхлетний сынишка разметался на своей кроватке, воюя с кем-то во сне. Он поправил сбившееся одеяло и вышел, прикрыв дверь.

— Чай будешь пить? — осведомилась Наташа.

— Да нет… и спать тоже совсем не хочется, — Безбородов сел на диван и привлёк жену к себе.

— Ну, ты что? — чуть-чуть упиралась Наташа.

Он усадил её рядом, и, повалив, стал расстёгивать халат. Но Наташа как-то отстранённо отвечала на его ласки, будто думала о чём-то другом.

— Ты чего это как замороженная… Наташк? Ну-ка очнись… Давай, давай… сама, сама…

— При свете не буду, — капризно надула губы жена.

— Тогда ночник включи и при нём… как я люблю.

А любил Безбородов, когда жена, сняв с себя всё, представала перед ним в матовом свете ночника. Наташа улыбнулась, но выполнять прихоть мужа явно не спешила.

— Подожди Дим… У тебя в казарме, в самом деле, всё в порядке?

— Да, а что? — уже во власти накатывавшего возбуждения, отозвался Безбородов.

— Да так… чувство у меня какое-то.

— Какое чувство, о чём ты? — Безбородов тоном показывал недовольство, что Наташа медлит со"стриптизом".

— Понимаешь, мне не нравится, как ведёт себя в последние дни Ленка Овчинникова.

— Овчинникова… а в чём дело? — изумился Безбородов, не понимая, чем может не нравиться Наташе поведение жены замполита, недавно отбывшего в отпуск.

— Знаешь, у женщин есть некоторые особенности в поведении… Ну, как тебе объяснить? В общем, после отъезда Стаса она как заново родилась. Ты не обращал на неё внимание в последние несколько дней?

— Ну, вот ещё, больно нужно на всякую страхолюдину внимание обращать, когда у меня жена красавица, — Безбородов вновь потянул Наташу к себе. На этот раз она без сопротивления села на его колено, которое сразу же стало неметь — за годы супружества жена сильно прибавила в весе, но полнела равномерно, таким образом, очертания хорошей фигуры у неё сохранились, только заметно увеличились в объёме.

Конец ознакомительного фрагмента.