Метаморфоза

Виктор Елисеевич Дьяков, 1999

К директору небольшой фирмы, пребывающему в состоянии депрессии, приходит некрасивая девица. Она заявляет, что беременна от его сына, и просит финансовой помощи. Директор не сомневается, что это проститутка, вознамерившаяся таким образом "подоить" богатого папашу одного из своих клиентов. Он издевательски предлагает ей в качестве отступного… 50 рублей! Но ответная реакция девушки заставляет его в корне изменить свое отношение к ней.Содержит нецензурную брань.

МЕТАМОРФОЗА

рассказ

1

Зыков проснулся с головной болью. Она не отпускала его уже несколько недель, растекаясь от затылка, медленно заволакивая виски и лоб. Он начал с ней свыкаться: боль существовала как бы параллельно его сознанию, совсем не мешая думать. Только вот думы всё больше рождались тягостные, обращённые в прошлое — обычное самокопание нездорового человека, разменявшего шестой десяток лет.

Заглянув в комнату сына, Зыков убедился, что Алексей так и не приходил ночевать. К этому он тоже уже привык и потому излишнего волнения не испытал, если не считать, что голова отреагировала едва ощутимым выбросом ноющей лавы в направлении правого виска.

Звонок телефона застал его в ванной. Наскоро вытершись, он взял трубку и услышал нарочито подобострастный голос Кузькина:

— Доброе утро Николай Семёнович, как спали, как самочувствие?

Холодная вода не принесла облегчения, и Зыков не смог изобразить бодрость:

— Да так, неважно.

— Что такое, заболели!? — в голосе компаньона проскользнула подспудная радость.

— Да есть немножко, — уклончиво ответил Зыков

— Ну, так мне за вами заезжать? — теперь в голосе Кузькина чувствовалось и беспокойство.

"Боится сучёнок, что самому с работягами объясняться придётся", — без злости, равнодушно подумал Зыков, а в трубку сказал:

— Заезжай конечно, как вчера решили так и будет. Меня на завод подбросишь, а сам в банк.

— Ну, тогда лады, через двадцать минут я у вас, — ответил Кузькин, тоном подтверждая догадку шефа.

Кузькин опаздывал. Зыков в плаще, зябко ежась от порывов пронизывающего осеннего ветра, прохаживался возле своего подъезда, в надежде проветриться и взбодриться. Под ногами хлюпала грязная жижа, а в воздухе ощущался кисловатый привкус очередной порции отравы, втихаря выброшенной под утро в атмосферу на каком-то из близлежащих предприятий. Зыков взглянул на свой"Роллекс", пожалуй, единственной вещи, по которой в данный момент его можно было причислить к категории"новых русских". Кроме времени часы выдали информацию, что сегодня 29 сентября 1998 года, вторник. Всё способствовало безрадостному умозаключению:"вот и ещё одна осень… осень жизни".

Звук клаксона прервал размышления."Форд"Кузькина выруливал по полоске асфальта незанятой"ракушками"и, стоящими прямо под открытым небом легковушками отечественного производства. Кузькин не только сигнализировал шефу о прибытии, но и привлекал внимание жителей окрестных пятиэтажек-хрущёвок, владельцев этих презренных"москвичей"и"жигулей" — смотрите, завидуйте… О своём"форде"Кузькин заботился, как о любимом дитя, чтобы не дай бог, никто не заподозрил, что его иномарка далеко не первой свежести, и приобретена с рук всего за пять тысяч долларов. То есть, чтобы никто не догадался, что он не такой уж"крутой"бизнесмен.

Зыков с иронией относился к тридцатичетырехлетнему заместителю, он давно уже"просчитал"этого навязанного ему в компаньоны мелкого жулика, который без посторонней помощи не пошёл бы дальше завсклада. Отлично осознавал Зыков и то, что свое настоящее, а не нынешнее, в большей степени бутафорское, обогащение Кузькин связывает с занятием его директорского кресла."А ведь у него не так уж мало шансов", — эта мысль в последнее время нередко посещала Зыкова, реально оценивавшего состояние своего здоровья, подорванного ещё в"местах не столь отдалённых", катастрофически уменьшившуюся работоспособность, периодические"выключения"… Зыков, по натуре сугубо семейный человек, фактически не имел семьи: жена давно умерла, а сын только портил отцу кровь. Ох, как надеялся Кузькин на все эти"положительные"факторы, хоть и понимал, что пятьдесят два это ещё не возраст для потенциального покойника, но так ему хотелось поскорее сменить потрёпанный"форд"на новый"мерс".

В машине Кузькин не смог отказать себе в удовольствии ещё раз поинтересоваться самочувствием шефа, но тот в ответ лишь неопределённо махнул рукой. На Шоссе Энтузиастов несмотря на ранний час настоящее половодье транспорта. Чад от выхлопных труб повис едва видимым на фоне пасмурного утра серовато-прозрачным смогом. Трепетно относящийся к своему здоровью Кузькин, демонстративно поморщился и поднял стекло со своей стороны, как бы предлагая то же проделать и шефу. Но Зыков, будто ничего не видел и не ощущал. Даже когда свернули с грохочущей магистрали на относительно спокойную улицу и остановились у завода, он продолжал сидеть с отсутствующим видом.

— Приехали, Николай Семёнович, — Кузькин подхалимски осторожно сделал попытку вернуть шефа в реальность.

Зыкову понадобилось время, чтобы уяснить эти слова, хотя он мог… Он мог без видимых усилий, перемножать в уме четырёхзначные числа, держать в памяти огромное количество информации: фактов, имён, дат, цифр, содержание целых документов… Около полуминуты Зыков осознавал слова Кузькина, потом молча открыл дверцу, намереваясь идти к проходной.

— Ну, так я в банк? — спросил Кузькин, видимо желая уточнить степень"съезда крыши"у Генерального.

Зыков вновь несколько секунд"переваривал"вопрос, а потом утвердительно кивнул:

— Давай, если что звони мне по мобильнику.

Опытный завод при оборонном НИИ, где ООО"ЦВЕТМЕТ"арендовало производственные мощности, переживал обычные для постсоветского периода трудности — он фактически не работал и существовал в основном за счёт сдачи оборудования и помещений в аренду. Генерального директора ООО встречал завпроизводством Рябушкин, сорокапятилетний инженер-металлург, ранее трудившийся здесь же на отливке особо прочных сплавов для всевозможных мирных и военных ракет. Сейчас в печах выплавляли алюминиевые десятикилограммовые бруски, пользующиеся спросом в первую очередь на зарубежном рынке.

— Здравствуйте Николай Семёнович, — невысокий Рябушкин снизу вверх пытливо смотрел Зыкову в глаза, надеясь предугадать, с чем пожаловал директор, разрешит ли нависшие как тяжёлые сосульки, грозящие раздавить фирму проблемы: зарплаты, сырья, арендных платежей. Но лицо Зыкова было непроницаемо. Ответив на рукопожатие, он молча проследовал в цех.

Не будучи металлургом, Зыков за шесть лет директорства обрёл способность чувствовать этот цех, становой хребет его небольшой фирмы, которая в свою очередь являлась дочерней, входящей в более крупную корпорацию, возглавляемую давним другом Зыкова Владимиром Михайловичем Кудряшовым. Ещё два месяца назад цех"звучал"по-иному. Мерный гул пламени в печах накладывался на шум работающей электротали, снующих автокаров, перевозящих на поддонах"поленницы"алюминиевых брусков. Сюда же вплетались голоса: громкие командные Рябушкина и бригадиров, менее звучные рабочих. Сейчас чуткое ухо Зыкова сразу определило перемену: гул пламени в печах уже ни на что не накладывался. Рабочие, собравшиеся у дверей склада и что-то обсуждавшие, тут же стали торопливо расходиться, увидев директора.

Зыков и семенивший рядом Рябушкин, не останавливаясь пересекли цех и вошли на склад. Здесь"поленницы"серебристых болванок занимали более половины обширного помещения. Они были обвязаны стальной проволокой и приготовлены к отправке.

— Где экспортная партия? — вопрос Зыкова адресовался завскладу, который пересчитывал бруски в"вязанках".

— Вот Николай Семёнович, еще вчера приготовили, — длинный худой кладовщик в синем халате указал на"поленницы", стоявшие отдельно и увязанные в отличие от прочих проволокой без жёлтого коррозийного налёта.

— Завтра на десять часов заказаны машины. До обеда надо успеть погрузить и отправить.

Зыков уже оправился от утренней меланхолии и предстал перед подчинёнными в своём обычном рабочем состоянии. Он неосознанно оттягивал то, чего, тем не менее, избежать было невозможно. Постояв, он вздохнул и негромко распорядился, обращаясь к Рябушкину:

— Собери людей.

Давно ожидавший именно этой команды, завпроизводством кивнул и пошёл в цех. Уже не первый день по заводу ходили слухи, что зыковскую фирму ждёт неминуемый крах. А раз так, то те, кто, польстившись на относительно высокие заработки, перебежали из НИИ в"ЦВЕТМЕТ"теперь должны униженно проситься назад… получать 300 рублей с трёх — четырёхмесячной задержкой. В фирме насчитывалось таких три десятка человек. Зыков платил им 1,5 — 2,5 тысячи в месяц. Причём зарплату до августа ни разу не задерживали.

Во внутреннем кармане Зыкова запищал"мобильник". Звонил Кудряшов:

— Коля привет. Ты почему вчера на мои звонки не отвечал? Где ты сейчас?

— В цеху, — обходя вопрос о вчерашнем, ответил Зыков.

— Как там у тебя обстановка?

— Хреново, сейчас с работягами объясняться буду.

— Ясно. Значит, твой дармоед Кузькин так и не достал деньги на зарплату?

— Не мой Володя, а твой. Не я его себе в компаньоны приглашал! — уколол Зыков друга за шестилетней давности компромисс, на который пошёл Кудряшов, пристроив вторым человеком в"ЦВЕТМЕТ"этого нагловатенького молодого человека со стороны, зятя какого-то таможенного чина. Взглянув на прислушивающегося к разговору кладовщика, Зыков отошёл подальше и заговорил тише. — Ну, кто ему сейчас под честное слово деньги даст? Будто сам не знаешь, какая обстановка. Всё же стоит, вся цепочка, сплошные неплатежи.

— Ты мне обстановку не объясняй, я не того боюсь. Мне не нравится твоё отношение к делу в последнее время. Я понимаю у тебя проблемы с Алексеем, но сейчас не время хандрить. Соберись Коля, кризис на дворе, мы должны сейчас из кожи лезть…

— И что ты предлагаешь? — резко перебил Зыков и сделал знак подошедшему Рябушкину, чтобы тот обождал, пока он кончит разговор.

— Коля ты отлично знаешь, что я предлагаю. Съезди сам в банк, поговори. Кто такой ты и кто такой Кузькин.

— Он финансовый директор. Это его работа, пусть ездит.

— Всё так Коля, но сейчас не время в позу становиться. Производство надо спасать. Вон вчера у Прохорова, что-то вроде бунта случилось. Его самого за грудки трясли, зарплату требовали. Ты что, того же хочешь!? — в голосе Кудряшова ощущалось нешуточное беспокойство.

— Да ну, неужто, месяц без зарплаты и сразу за грудки? — недоверчиво переспросил Зыков, ничуть, впрочем, не озаботясь, даже заулыбавшись.

— Он, конечно, сам дурак, набрал чёрти кого, но дело-то в том, что у него сейчас всё встало. Я боюсь как бы и у тебя… Съезди Коля сам в банк, — почти умолял Кудряшов.

— Ладно, Володя не паникуй раньше времени, — некоторая растерянность Кудряшова, напротив, как бы добавила уверенности Зыкову. — Пока поставщики бастуют, на мелких партиях сырья перебиваться будем. Я уже снабженцев разослал, чего-нибудь найдут, не в лесу, в Москве живём. И насчёт зарплаты не дрейфь. Своих я уговорю подождать. Думаю, меня за грудки не возьмут.

— Ну, как знаешь, — беспокойно вздохнула напоследок трубка.

Казалось, за тридцать с лишком лет голос Кудряшова совсем не изменился. В трубке он звучал также как и тогда, когда Зыков впервые его услышал, на общем собрании первокурсников только что поступивших в престижный московский экономический ВУЗ. Володя приходился сыном крупной номенклатурной шишки. Знакомством и дружбой с Кудряшовым Зыков был обязан своим недюжинным математическим способностям. Тот сразу выделил из немногочисленной среды робких провинциалов этого скромно одетого, говорящего с волжским"оканием"парня и использовал все годы учёбы, прежде всего как ходячую ЭВМ.

Благодаря дружбе с мажором немало благ предназначенных Володе перепало и Коле. Хоть и с красным дипломом окончил он институт, но быть бы ему где-нибудь в заштате рядовым, а потом старшим экономистом, написать годам к 35-ти кандидатскую, если повезёт попасть на преподавательскую работу, опять же в дыре, и годам к 50-ти защитить докторскую — максимум возможного для способного, но без связей советского человека. Однако у Зыкова получилось по-другому. Кудряшов с синим дипломом стал для него мощным буксиром — они вместе распределились в Москве, сначала НИИ, потом ГОСПЛАН…