Королевство прекрасных дам. Грустная сказка

Виктор Гитин

Эта романтическая сказка была написана больше двадцати лет назад в форме драматической пьесы. Прошли годы, но актуальность описанных в ней событий не исчезла. Наоборот, кое-что стало пророческим и сбылось в реальной жизни. Поэтому решено переписать произведение в виде повести, чтобы читателю было удобно взглянуть на наш мир через сказочное зеркало грустной правды.

© Виктор Гитин, 2023

ISBN 978-5-0060-7693-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ГЛАВА 1

Стояло лето. В королевстве ничто не предвещало финансовых кризисов, революций, шумных благородных скандалов с мордобоем и неожиданных бракосочетаний. Дворец был главном центром власти страны. Здесь, как обычно в такие дни, мелкие интриги и великосветские подлости плелись неспешно и вяло. Нигде, даже отдалённо не пахло изменами, заговорами и плохо спланированными неожиданностями. Жизнь текла тихо и умиротворённо, как и бывает накануне больших потрясений.

Было мягкое утро солнечного дня. Два усталых стражника тосковали в пустом тронном зале дворца и лениво обменивались ничего не значащими фразами. Они скучали. Охранять трон было не от кого и караулили они здесь неизвестно что. Но такова была традиция, придуманная давно. И она соблюдалась годами с неизменной показной серьёзностью. Поэтому стражники безропотно выполняли свой воинский долг, переминаясь с ноги на ногу, и уныло разглядывали украшения на потолке и стенах. Это была их служба, которую они мужественно несли, хотя радости от такого занятия совсем не испытывали. На всякий случай для солидности стражники были вооружены. На поясе у них висели боевые мечи устрашающих размеров. Это должно было свидетельствовать о готовности смело отразить любую попытку захватить трон или мужественно пресечь нарушение закона и порядка в главном зале королевского дворца. Кроме того, у каждого был большой щит для надёжной защиты от возможных недоброжелателей.

Одного из стражников звали Шур. Это был старый убелённый сединами воин, многое повидавший на своём веку. Его лицо и руки, местами покрытые шрамами, не блистали придворным лоском. Но кожа мужчины уже успела покрыться тенью лёгкого летнего загара и от того была симпатична и приятна на вид. Не новый, но ещё добротный мундир, плотно облегал плечи. А солдатская закалка и выправка выделяли его мужественную фигуру на фоне приторных дворцовых украшений и роскоши.

Рядом с ним томился совсем юный стражник Люк. Его светлые волосы забавно вились и торчали потешными завитушками в разные стороны. А живые и умные глаза искали хоть какой-то повод развеять скуку караульной службы.

Тронный зал был большой и длинный. Всё в нём символизировало основательность и могущество власти. Массивные колоны у стен завершались под высоким потолком замысловатой тяжёлой лепниной. Между ними выстроились роскошные грузные диваны и кресла. Стены украшала яркая безвкусная, но дорогая драпировка. Пол блистал мозаикой с каким-то совершенно безумным рисунком из камня. В торце зала у стены на возвышении из ступенек стоял огромный и массивный трон. Всё это великолепие роскоши и безвкусицы завершала огромная золочёная корона, прикреплённая над троном.

Минуты службы тянулись медленно. Тяжело складывались в часы. Скука и бессмысленность охраны зала навевала грусть.

Громко и продолжительно зевнув, Люк попытался расшевелить своего престарелого собрата по оружию вопросом:

— Дядя Шур, давно хочу тебя спросить: почему королевство наше называется Королевством Прекрасных Дам?

Прежде чем ответить осторожный Шур по привычке осмотрелся по сторонам и убедился, что в зале никого нет. Лишь после этого он повернулся в сторону юноши и тихо снисходительно прохрипел:

— А ты не знаешь?

— Не знаю, — искренне пожал плечами парень.

— Вот молодёжь пошла! Историю своей страны не знают. Чему вас только в школе учат?! — заворчал старик.

Хоть он и изобразил недовольство, но на самом деле ему было приятно в очередной раз показать молодому поколению своё превосходство в опыте и знании жизни. Поэтому он даже позволил себе расслабиться и вальяжно прислонился спиной к стене, положив щит рядом со ступеньками трона. Возраст давал себя знать и было приятно получить опору для уставших костей.

— Опять бухтишь?! — подзадорил товарища Люк. — Лучше расскажи. Сам-то ты историю знаешь?

Для солидности Шур решил немного обидеться за такие слова. Он косо и негодующе посмотрел на юношу и сурово произнёс:

— Ты ещё не родился, когда я лично эту самую историю делал. Я на службе почитай уже годков этак тридцать состою. Всего насмотрелся. А уж где побывал… Четырёх королей пережил. У меня на глазах столько дворцовых дел прошло…

С видом опытного рассказчика старик на минуту замолк. Его глаза подёрнулись дымкой воспоминаний каких-то только ему известных событий. Люк понял, что сейчас лучше промолчать и не перечить, чтобы не спугнуть начало интересного повествования, которое он собирался услышать от седовласого солдата. По опыту парень хорошо знал, что в такие минуты разумно превратиться в слух. К тому же молодой стражник уважительно относился к старику. И за его возраст и добродушие, которым Шур одаривал юношу. Шур всю жизнь прослужил в королевской армии. Многие годы провёл в казармах и не обзавёлся семьёй. Поэтому он часто смотрел на Люка, как на непутёвого сына, которого у него самого, к сожалению, не было. Парень чувствовал это отцовское расположение к себе и отвечал такой же добротой и заботой.

Выйдя из задумчивости, Шур снова внимательно осмотрелся по сторонам, медленно присел на ступеньки у трона и продолжил:

— Начни я болтать о дворцовых делах, то аккурат в твоём возрасте наверно погиб случайной смертью. А так, видишь — жив, здоров, пенсион заслужил. А всё через что? Голова-то у нас не на шее держится, а на языке. Чем крепче язык за зубами, тем голова целее. Чего и тебе желаю, коли хочешь дожить до моих седин. Или хотя бы до следующего отпуска.

Люк отложил в сторону свой щит, осторожно подошёл к Шуру и сел рядом. Он с удивлением посмотрел на старика и не удержался от восклицания:

— Странно. Неужели у нас история страны — государственная тайна?

— Тайна это или нет — не скажу… Потому что это тоже тайна. А тайны в нашем королевстве опасны для здоровья! — многозначительно и веско промолвил Шур.

Решив, что рассказчика надо немного подзадорить, Люк легонько толкнул его в бок и просительно промолвил:

— Ладно туман напускать. Сам сказал, что историю должны в школе учить. Вот и расскажи. Ты знаешь — я не болтливый. Тут оно всё и останется.

Для убедительности такого заверения Люк постучал по своей голове, намекая, что там надёжно будет храниться сказанное Шуром.

— Тому, что я знаю, ни в одной школе не обучат… — Шур самодовольно улыбнулся. Ему было приятно настойчивое любопытство паренька и собственное чувство преимущества опыта над молодостью. Поэтому выдержав небольшую, но достойную паузу, он медленно и солидно продолжил:

— Было это давно. Неведомо откуда пришли в наше королевство четыре Прекрасных Дамы. Звали их: Свобода, Совесть, Власть и Выгода. Каждая из них была привлекательна и хороша… по-своему. Не скажу, чтобы они любили друг друга. Но и не ругались между собой. Поселились они при дворе, государству на пользу.

— Какая ж от них польза? Что-то я не пойму? — по-детски наивно удивился Люк.

— Так ведь дамы эти были не простые, а особенные! Каждая из них по-своему назначенью могла помочь людям жить. Свобода нужна была для творчества и развития. Ведь без свободы и ум, и талант жить не могут. Засыхают и погибают. Совесть не давала расти лжи и злобе. Власть должна была дать закон и порядок. Что за государство без управления и порядка? Ну, а Выгода — она, вроде как, способствовала торговле и всякому людскому благополучию.

На минуту Шур снова задумывался, потом солидно добавил:

— Одним словом, ежели разумно подойти, то каждая из них великое благо королевству сотворить могла…

— А дальше? — в юношеском нетерпении и любопытстве Люк вскочил и в упор уставился на рассказчика.

Такая заинтересованность в повествовании снова явно понравилась Шуру. Он, с трудом сдерживая улыбку, многозначительно прокашлялся и неспешно мечтательно продолжил рассказ:

— Поначалу было хорошо. Прекрасные Дамы стали духовными правительницами страны и блистали при дворе. В их честь раз в году устраивался рыцарский турнир. Это был чудесный праздник. Из многих стран на него съезжались рыцари. Они мерились силой и ловкостью во славу той из Прекрасных Дам, которую почитали превыше всего. Этот день стал главным днём королевства. Его назвали Днём Великого Поединка. По закону в этот день любой рыцарь мог сразиться с другим рыцарем. Победитель же объявлял одну из Дам — Наипрекраснейшей. Она на весь следующий год становилась главной Дамой Королевства. Об этом-то ты знаешь?

Люк, увлечённый рассказом, с открытым ртом слушал Шура. Сглотнув слюну, он поспешил ответить:

— Что-то слышал. Только ни одного поединка, ни разу не видел. Хоть и отмечаем праздник каждый год… То-то я думаю — откуда этот выходной взялся?!

Старик встал со ступенек и внимательно посмотрел на парня. Потом, вздохнув и озираясь по сторонам, понизил голос:

— Все изменилось при нынешнем Короле. Когда Его Величество взошёл на трон, то не знаю, сам ли так решил или кто-то ему присоветовал… Но для начала в изгнание отправили Прекрасную Даму Совесть. Чем-то она им помешала. Сейчас она живёт недалеко от города, под негласным надзором господина Прокурора. Появляться на людях ей запрещено. О ней все стали забывать. А Прекрасную Даму Свободу посадили под домашний арест.

Люк от удивления дёрнул за рукав Шура:

— Как же так — Свобода под арестом?

— А так! Для недопущения впредь… — недовольно проворчал Шур и, одёрнув руку, отошёл к стене возле трона.

Было понятно, что дальнейший рассказ не доставляет ему удовольствия. Настроение мечтательных воспоминаний сменилось нежеланием говорить на темы, которые не нравились умудрённому стражнику.

— Но за что их так? — не унимался Люк.

— Вот это не моего ума дело! — тоскливо и недовольно ответил Шур. — И тем более — не твоего! Только с тех пор Великие Поединки прекратились. Прекрасные Дамы Власть и Выгода по очереди теперь назначаются Указами Короля Наипрекраснейшей. В этом году главной будет Власть. Её Король любит сейчас больше. И выступать против никто не посмеет. Поэтому вместо турнира опять будут потешные бои скоморохов. Вот такие невесёлые дела…

— А почему дела в стране плохи? У нас ведь такой энергичный король. Не то, что раньше был — старый, больной. Пил не в меру… — продолжил допытываться молодой и любопытный охранник.

— Почему, почему! — ещё больше раздражаясь, ответил Шур — Всем на всё наплевать! Воруют много. Думают только о себе… Да и мне наплевать. Лишь бы жалованье вовремя платили! При старом монархе месяцами задерживали.

Старик демонстративно достал свой меч и стал аккуратно его протирать. Временами он смотрел на лезвие и любовался блеском начищенной стали.

Люк вновь приблизился к рассказчику и, понизив голос, таинственно спросил:

— Дядя Шур, а, правда, что наш нынешний Король в молодости был тайным агентом и шпионом? И поэтому его мысли настолько тайные, что их не знает никто. Даже он сам?

— Истинная, правда, — не поворачивая головы, ответил Шур.

— И как он стал Королём?

— Обычное дело. Его народ неожиданно полюбил… Весь, сразу и нечеловеческой любовью, — Шур игриво по-стариковски засмеялся от своей шутки, потом повернувшись к юноше добавил. — Ну, ещё немного хитрых интриг. Втёрся в доверие прежней королевской семье. Пообещал сохранить им все дворцовые привилегии. Вначале стал Премьер-министром. Потом организовал маленькую победоносную войну с террористами и горными бандитами.

— Так просто? — от удивления Люк открыл рот и заморгал своими большими красивыми ресницами.

— А что ж тут сложного?

Старик вновь хитро улыбнулся и вдруг резко насторожился. Вдали в коридоре послышался какой-то шум. Звуки шагов и голоса приближались к дверям тронного зала.

— Тсс! Кто-то идёт! Вернись в караул! — прошептал опытный стражник и резко встал на своё место у трона по стойке смирно.

Его примеру сноровисто последовал Люк. Они замерли вытянувшись, как будто, так и стояли всё это время без движения. Никто не мог заподозрить, что только что стражники вольготно болтали о событиях, упоминать о которых в королевстве простым людям давно уже было непозволительно. За такие слова любого могли строго наказать. Ведь они позволили себе обсуждать настоящую историю своей страны! А это смертельно опасно — знать свою подлинную историю.

Дверь тронного зала резко распахнулась. В него стремительно вошли трое солидных мужчин. Впереди вышагивал господин средних лет. Он был изыскано одет и аккуратно подстрижен. В его манерах чувствовалось высокомерие, и привычка повелевать. По виду он был серьёзен и озабочен. Он не обращал внимания на спешащих за ним попутчиков и тем более на стоявших у трона стражников. Охрана воспринималась им, как часть мебели и дворцового интерьера, но не как живые люди. Это был глава администрации королевства, Тайный Советник Его Величества Короля.

За ним, чуть в отдалении, едва поспевал угрюмый и упитанный мужчина с большими пролысинами на голове. Он был одет в строгий чёрный мундир с какими-то большими медалями на груди. Это был Королевский Прокурор, главный полицай-жандарм страны. То ли в силу должности, то ли по своей натуре, но поведением и видом он напоминал бульдога. Даже привычка раздувать ноздри, чтобы глубоко вздохнуть, походила на собачью повадку принюхиваться к следу. Будучи также высокопоставленным лицом государства, в руках которого находилась вся тайная полиция и тюрьмы, Прокурор держал себя уверенно и солидно. По своему официальному рангу он занимал пост меньший, чем Тайный Советник. Но по своим скрытым возможностям должность главного жандарма кое в чём превосходила возможности главы администрации Короля. Поэтому Прокурор вёл себя уважительно по отношению к Тайному Советнику, но при этом не допускал ненужного заискивания. Он вообще был человек жёсткий по натуре. Не любил много думать, считая, что ему вполне достаточно уметь приказывать подчинённым и исполнять распоряжения начальства. Несмотря на свои годы, выглядел он прекрасно, как будто только вчера развёлся с женой.

В конце процессии семенил мелкими шажками, боясь отстать, невысокий толстый мужчина в пёстрой, но безвкусной одежде. Несмотря на богатство своего наряда, выглядел он слишком вызывающе. К тому же он отличался излишней суетливостью, смешанной с наигранным высокомерием, что создавало противоречивое ощущение какой-то неловкости. Это был известный местный Политик, член Парламента и вождь карликовой личной карманной партии.

Подойдя к трону, Тайный Советник неожиданно резко остановился и повернулся к попутчикам. Прокурор, двигавшийся на приличном расстоянии, тоже остановился. Он внимательно с ожиданием уставился на Советника. Политик, семенивший суетливой походкой за Прокурором, не успел сообразить об остановке и со всего маху упёрся носом ему в спину. Он столь неловко налетел на жандарма, что чуть не упал на пол. Но устоял и обиженно взглянул из-за спины Прокурора на Советника. Ему было неприятно от своей оплошности. Прокурор, ощутив удар в спину, даже не шелохнулся. Казалось, толстокожая натура и привычка к закулисным операциям приучили его получать неожиданные удары в любой момент даже в спину. Он лишь пренебрежительно скривился и высокомерно косо взглянул на Политика.

— Я пригласил вас, господа, чтобы посоветоваться по важному государственному делу. Пройдёмте в мой кабинет, — не громко, но твёрдо провозгласил Тайный Советник. Затем, заметив, стоящих возле трона охранников, он напыщенно добавил. — Стража! Охраняйте наше секретное совещание.

Не обращая внимания на окружающих, глава королевской администрации развернулся и прошёл в комнату, находившуюся рядом с тронным залом. Прокурор и Политик беспрекословно последовали за ним.

Люк и Шур, молча, строевым шагом переместились от трона к дверям кабинета, где и замерли на новом посту. Когда двери кабинета плотно закрылись, юноша и старик смогли вздохнуть с облегчением и немного расслабиться. Люк с любопытством повернулся к старшему товарищу:

— Как ты думаешь, о чём они там будут секретничать?

— Какая разница? Явно не о том, чтобы тебе и мне стало лучше жить. Только наивные глупцы ждут от власти добра и милости. Я от начальников и бюрократов-чиновников ещё никогда ничего хорошего не получал. Лишь бы чего плохого не придумали… — недовольно, но по-житейски мудро ответил Шур.

* * *

Кабинет Тайного Советника по праву считался центром политической жизни королевства. Именно здесь плелись самые важные и самые хитрые интриги страны. Тут, в тиши толстых вековых стен, возникали и получали развитие главные замыслы и козни придворного бытия.

Может быть, из-за значительности этой комнаты или по историческим причинам, но вся мебель в кабинете была чрезмерно массивная и тяжёлая. В центре стоял огромный письменный стол. Он был завален какими-то бумагами. Документы с пёстрыми гербами перемежались с небрежными записками от руки. Огромных размеров чернильный прибор, увенчанный орлом с расправленными крыльями, стоял на краю стола. Казалось, эта медная птица с острым клювом не только охраняет секреты, скрытые в бумагах, но и готова в любой момент наброситься на всякого посетителя, если тот окажет непочтение к хозяину кабинета. Перед столом на небольшом расстоянии стояли два огромных кресла чёрной кожи. В углу примостился такой же необъятных размеров диван. По стенам вокруг комнаты выстроились книжные шкафы. Сверху донизу они были забиты какими-то книгами и папками.

Окна комнаты прикрывали тяжёлые плотные шторы. Обычно они были задёрнуты. Свет почти не проникал в помещение. И поэтому даже днём здесь горели лампы. В этой полутьме и благоговейном мраке Тайный Советник творил большую политику государства. Здесь он размышлял, получив сведения о состоянии дел в стране. Отсюда он давал указания от имени Короля о том, что надо сделать, чтобы жизнь королевства изменилась. Тут вершилась история государства и власти.

Глава администрации был человек достаточно умный и образованный. Его происхождение было покрыто мраком. Ему не нравилось, когда кто-то слишком интересовался его биографией. Зато сам он любил знать об окружающих всё. Особенно то, что они о себе скрывали и не хотели выносить на всеобщее обозрение. Прошлое любого человека интересовало его не как история судьбы, а как средство для влияния на настоящее и будущее. Поэтому он считал себя отчасти учёным-историком, но историком с практическим уклоном.

Тайный Советник был личностью инициативной и плодовитой. Никто не знал источников его идей. Поэтому все вынуждены были считать его оригинальным автором. А он в свою очередь любил блеснуть новизной очередного государственного прожекта, особенно перед Королём. Это укрепляло его авторитет в глазах монарха, как незаменимого и творческого государственного деятеля. В то же время его самого раздражали выскочки, которые нагло считали, что знают всё на свете. Это было особо оскорбительно, потому что он был убеждён, что всё на свете знает только он.

Советник считал себя правдивым в мыслях, оставляя себе право врать в словах и поступках. Ведь мысли и дела не одно и тоже. Он хорошо усвоил, что успех в карьере связан с честностью и порядочностью, точнее с их отсутствием. Поэтому он изжил эти качества в себе и смог многого в жизни добиться. Он научился тщательно и грамотно отмывать деньги, поэтому для него деньги не пахли ничем кроме удовольствия. Он никогда не спешил приближать будущее, полагая, что оно всё равно придёт тогда, когда ему предписано. И ещё Советник умело использовал в личных целях не только свои недостатки, но и достоинства окружающих. Таков был главный королевский администратор, вершитель важнейших политических дел государства, правая рука Короля. Он хотел бы быть и левой рукой монарха, но тот предпочитал опираться на силовиков и поэтому не доверял всю власть только администратору, деля её с Прокурором и армией.

Пройдя уверенной походкой за письменный стол, Советник по-хозяйски уселся в рабочее кресло. Он мимолётно перелистал бумаги, разбросанные перед ним. Прокурор быстро подошёл поближе к столу и профессионально скосил глаза в тексты тех документов, которые попались ему на глаза. Всегда полезно знать, чем заняты мысли вышестоящего начальства. Заметив это любопытство, Советник властно указал на кресла и промолвил:

— Присаживайтесь, господа! Здесь нет ничего для вас интересного, господин Прокурор.

Политик до того переминавшийся с ноги на ногу у входа, постарался подвинуть одно массивное кресло ближе к столу. Кресло было настолько тяжёлое, что слабосильному ожиревшему мужчине это не слишком удалось. Но даже эти труды оказались напрасны, потому что в это кресло самоуверенно плюхнулся Прокурор. Недовольный Политик оскорблённо скривился и молча сел в другое дальнее кресло. Однако, его показная обида продлилась недолго. Любопытство взяло верх. Уже через мгновение, оживившись, он заинтриговано посмотрел на хозяина кабинета и взволновано спросил:

— Господин Тайный Советник! Скажите, что случилось? Его Величество наконец-то решил поменять местами министров? В правительстве могут образоваться свободные должности?!

Оторвав взгляд от бумаг, Советник наигранно устало отмахнулся:

— Чепуха, господин Политик. Неожиданностей не будет. Назначения в правительстве, как обычно, будут из людей лично близких Королю. Вы же знаете, что главный кадровый источник нашего государства — это родина Его Величества и его бывшие сослуживцы и друзья. Либо, второй вариант, как прежде, за большие деньги. Если вы скопили необходимую сумму, то можете попытаться купить себе соответствующий государственный пост. Всё, по справедливости.

— Жаль. Мои доходы не позволяют пока занять подобающее место в правительстве. С трудом удаётся покупать лишь победы на выборах! — не скрывая разочарования, промолвил Политик.

Он высокомерно повернул голову к окну и попытался изобразить униженную добродетель. Сцена получилась короткой. Роль показного благородства показалась Политику малопривлекательной и недостаточно яркой. Поэтому он вскочил и, гордо выпятив грудь, громко проговорил давно заученную фразу:

— Но мой народ знает, как беззаветно я отстаиваю его интересы в Парламенте! Однозначно!

Грубый смех Прокурора разорвал тишину комнаты:

— Чьи-чьи интересы?! Вы кроме своих, других интересов не знаете! Вы, когда в последний раз избирателей живьём видели? Постоянно трётесь здесь, при дворе!

— Не ваше дело, Прокурор! Не всем повезло с должностью, как вам! — зло и обиженно огрызнулся Политик и, обернувшись в сторону хозяина кабинета, гневно добавил. — Вообще, господин Тайный Советник, я намерен пожаловаться Королю на вопиющую несправедливость! Почему обычные государственные служащие у нас от своих должностей получают на взятках только проценты. А Прокурор берёт разы!

Глава администрации заинтересованно и удивлённо взглянул на своих собеседников:

— Не понимаю, это как?

После заявления Политика лицо Прокурора приобрело сердитый и суровый вид. Усмешка сменилась враждой. Он даже засопел, как бульдог, готовый броситься мёртвой хваткой на врага, покусившегося отнять вкусную косточку.

Столь откровенная недружелюбная реакция блюстителя закона не только не охладила пыл Политика, но и наоборот подзадорила его. Он поправил свой яркий попугайских расцветок камзол и, гордо пройдясь по комнате, подробно объяснил:

— Если кто-то из жителей нашего королевства хочет свести с кем-то счёты, он приходит к Прокурору и заказывает ему своего недруга. Услуга платная. Прокуратура возбуждает уголовное дело и начинает расследование. Заплатишь хорошо — можешь сразу посадить соперника в тюрьму. Без следствия. А потом Прокурору такие же деньги, а порой даже большие, платит тот, кого посадили или его родственники. Чтобы закрыть уголовное дело и освободить обвиняемого из тюрьмы. Таким образом, с одного дела Прокурор имеет двойной или тройной доход. Согласитесь, это несправедливо и оскорбительно для других чиновников! Ведь их откаты от дел составляют лишь проценты, а у Прокурора разы! Так не честно!

— Вам бы только чужие деньги считать. А то, что вы сами поправками к указам Короля торгуете — это нормально?! Одну и ту же поправку продаёте два-три раза, разным заинтересованным лицам! — яростно багровея, прошипел в ответ Прокурор.

— А вы морально и нравственно разлагаетесь… вне очереди! Вчера вы ходили в баню с моей секретаршей. Хотя была очередь Министра погоды, — парировал Политик.

— А вы за деньги протащили закон о квотировании сухарей и сладких баранок для иностранцев. И ещё, Указ о лицензировании сбора дождевой воды! — выпалил Прокурор, обозлившись, что его делишки публично обнажили.

Он так привык разоблачать чужие пороки, что совсем забыл, как правильно при дворе с точки зрения этикета следует выслушивать обвинения в свой адрес. Но и Политик не ожидал столь откровенного раскрытия его тайных интриг в присутствия главы королевской администрации. Он возмущённо дёрнул головой и суетливо подскочил к креслу Прокурора. Казалось, что сейчас этот кругленький забавный петушок кинется на сопящего и исходящего откровенной ненавистью бульдога. Он набросится на него своими пухлыми ручками-крыльями с визгом и кудахтаньем.

Прокурор тоже привстал с кресла и занял бойцовскую стойку. Он готов был зубами вцепиться в горло своего противника. Задушить и порвать его на части. Но ничего необычного не произошло. Оба так и стояли, друг против друга, сопя злобой и враждой. Вся их показная смелость вылилась лишь в пыхтение и шипение. На большее ни одного не хватило. Такова уж была природа этих мужчин — демонстрировать отвагу только на словах и в оскорблениях. Их главным оружием всегда являлись козни и каверзы. Поэтому дать достойный ответ своему обидчику каждый рассчитывал не здесь, а при других обстоятельствах. Скрыто и подло из-за угла. Это было привычней и безопасней.

Вдоволь налюбовавшись этой позорной сценой, Тайный Советник решительно произнёс:

— Успокойтесь, господа! Вы же благородные люди и не станете защищать свою честь бесплатно. Если ваше достоинство оскоблено — обратитесь в суд и потребуйте финансовой компенсации. Во всём должна быть хоть какая-то выгода. Даже в защите своей грязной и подмоченной репутации. Я вас собрал не личные отношения выяснять. У нас есть серьёзная государственная проблема. Сядьте!

Прокурор и Политик внешне успокоились и последовали приказу. Они сели и изредка продолжили косо бросать враждебные взгляды друг на друга.

Первым нарушил молчание беспокойный Политик:

— Внимательно слушаю вас, господин Тайный Советник.

— Мои осведомители сообщают, что в стране намечается серьёзный политический и экономический кризис, — задумчиво произнёс глава королевской администрации.

— Готовится государственный переворот?! Надо кого-то арестовать? — с радостью, забыв про Политика, оживился Прокурор.

— А досрочных выборов не будет? Это такие затраты! — наоборот, опасливо и настороженно поинтересовался Политик.

— О перевороте речь не идёт. Пока! — спокойно и размерено пояснил Советник. — Но мне доложили, что резко уменьшился поток взяток чиновникам. Это значит, либо люди стали значительно беднее, чем прежде и им нечем давать взятки. И это плохой экономический показатель! Либо они не хотят давать взятки чиновникам. А, следовательно, не верят власти и не уважают её. Это уже плохой политический показатель! В любом случае данная ситуация опасна для основ государств. Я уж не говорю о том, что создаётся угроза самому святому в обществе — нашему с вами благополучию. Представьте, что будет, если вдруг граждане вообще перестанут давать нам взятки!

— Кошмар! Безобразие! Жить на жалованье — это преступление! — в ужасе вскричал Политик.

— Нужно немедленно кого-то арестовать! — решительно отреагировал Прокурор.

— Мы думали об этом. К сожалению, пропускная способность тюрем мала. Посадить всех не сможем, — недовольно заметил Тайный Советник. — Поэтому я и пригласил вас посоветоваться. Скоро здесь будет Король и я должен ему что-то предложить. Жду ваших идей!

В комнате повисла глубокая задумчивость. Желая придать большую правдоподобность своим напряжённым размышлениям о судьбах Отечества, Прокурор даже громко засопел. Но теперь уже не злобно, а многозначительно. Он натужно тёр нос, чесал затылок и всячески пытался изобразить, что он серьёзно думает о поставленной проблеме. На самом деле его больше интересовал вопрос, как отомстить Политику за его несносную выходку. Ещё его волновало содержание доносов, о которых упомянул Советник. Самая обширная сеть осведомителей была в его ведомстве. Это ставило его, как руководителя агентуры в особо выгодное положение. Он первый узнавал сведения о происходящих событиях, сплетнях и слухах, распространявшиеся в стране. Мог утаивать кое-какую важную для себя информацию и не докладывать её Советнику и Королю. Либо преподнести новость в выгодном для себя свете. Но теперь, услышав о каких-то собственных доносчиках главы администрации, Прокурор напрягся. Его монополия на информацию пошатнулась. Это было неприятно и опасно.

Политик тоже демонстративно изображал бурный мыслительный процесс. Он вскочил и мелкими шажками семенил по обширному кабинету. Для убедительности он даже периодически взмахивал руками, дёргал себя за ухо, изображая обеспокоенность и переживания о положении в стране. На самом деле его волновали неприятности, которых следовало ждать от Королевского Прокурора. Он уже пожалел, что не сдержался и набросился на главного жандарма страны. Импульсивный и истеричный характер не раз подводил его в самых неожиданных ситуациях. Нет, Политик, конечно, не боялся открытого нападения со стороны Прокурора. Все-таки, как член Парламента, он был публичной политической фигурой. Не какой-то простой крестьянин или мастеровой! С ним вынуждены считаться при дворе. Он даже по закону обладал неприкосновенностью. Но вот тайную гадость Прокурор сделать может. Более того, обязательно сделает! Это же у него в крови и натуре — делать подлости окружающим. Иначе он не стал бы главным жандармом. Без этого на такой должности не усидишь. Поэтому Политик лихорадочно соображал, какие контрмеры надо предпринять, чтобы обезопасить себя от интриг Прокурора. Но поскольку долго сосредоточиться на одной мысли ему было тяжело, то через короткое время Политик вспомнил вопрос, заданный Советником. Немного побегав, он решил проявить сообразительность и тем самым получить одобрение главы королевской администрации. Если ему удастся придумать что-то ценное, то это повысит его политический вес и значимость. Тогда Прокурору будет сложнее подстроить ему какую-нибудь гадость.

Осторожно подойдя к Советнику и заискивающе заглянув тому в глаза, Политик неуверенно спросил:

— Может быть, налоги снизить?

— Это вредно для казны. У нас много внутренних и внешних долгов. При старом Короле мы так часто занимали деньги, что возвращать их будут не только дети наших подданных, но и их внуки и правнуки, — решительно отверг предложение глава администрации и, улыбнувшись, нежно съязвил: — Вы же не станете расплачиваться за государственные долги своими землями и домами?

— А почему я?! Кто брал — тот пусть и отдаёт! — изобразил благородное возмущение Политик.

Он даже отошёл в сторону, чтобы спрятаться из вида за спину Прокурора.

— Мы все брали. И тратили бюджет все. Каждый в соответствии с занимаемой должностью, — уже серьёзно и сурово заметил Советник. — Вы забыли, на какие деньги отремонтировали себе поместье? И как одобряли Указы прежнего Короля об очередном зарубежном займе?

— А я бы все эти долги списал! И не отдавал вообще: никому и ничего! — неожиданно встрял в разговор об экономике Прокурор.

— Как это? — удивился глава королевской администрации.

Прокурор решительно встал и твёрдым, уверенным шагом прошёлся по кабинету:

— Зарубежные кредиторы, сами виноваты! Они видели кому дают в долг. Но развращали огромными бюджетными займами наших чиновников! А значит, пособничали своими кредитами казнокрадству. Они знали, что мы всё разворуем, но давали. Провокаторы! Своими деньгами они втянули нас в долговую яму. Подорвали нашу экономику. Их за это можно обвинить в денежном терроризме и финансовой агрессии по отношению к нашей стране. Тут впору войну объявлять! А мы долги, долги…

После столь решительного заявления Прокурор снова плюхнулся в кресло и, набычившись, натужно засопел. Неожиданная мысль главного жандарма заставила Советника задуматься. Он стал напряжённо потирать руки и покусывать нижнюю губу, а затем произнёс:

— Ваша мысль понятна и интересна. Мы поручим правительству думать её. Но это долговременный проект. А нам надо всё и сразу! Здесь и сейчас!

Почувствовав, что инициатива и признание в сообразительности может уйти к Прокурору, вновь засуетился Политик. Он, полусогнувшись, подбежал к Советнику и заискивающе произнёс:

— Мой политический опыт подсказывает… — здесь он сделал паузу и недовольно обернулся в сторону пыхтящего Прокурора. — Народ ждёт от нас хлеба и зрелищ. Хлеб мы дать не можем, так давайте устроим какое-нибудь зрелище. Оно поднимет дух народа и вернёт веру к власти. В крайнем случае все напьются, как всегда, и забудут на время о жизненных проблемах.

Сказав это, Политик ехидно засмеялся. Неожиданно Прокурор поддержал его и сурово пробубнил:

— Правильно! Давайте устроим несколько громких разоблачительных зрелищных процессов. Кого-нибудь показательно посадим. Потом казним с конфискацией имущества в фонд прокуратуры. Это ведь как праздник. Шумные разоблачения и публичные наказания нравятся народу. Особенно если это известные и богатые люди. У меня есть на примете один олигарх. Слишком умный, богатый и власть нашу не уважает. Это уже как минимум три причины, за которые можно наказать и отправить на нары.

Политик опасливо взглянул на Прокурора. Эта идея почему-то ему не понравилась. Интуитивно он попятился в сторону от жандарма и попытался спрятаться за спину Советника.

— Вряд ли это поможет, — возразил глава администрации. — Граждане развращены и испорчены свободой и стремлением к хорошей жизни. Многие обнаглели и научились думать! После открытия границ люди узнали, что наше королевство далеко от совершенства! У нас почти не осталось патриотов, бесплатно верящих нашей власти!

— Да, жуткие времена, — сокрушённо согласился Прокурор. — Стыдно сказать: суды порой требуют доказательств вины подследственных или дополнительных льгот и благ себе за вынесение обвинительных приговоров! Обвиняемые обнаглели и приходят на допрос с адвокатами! Невозможно спокойно работать!

В кабинете вновь воцарилась гнетущая пауза. Глава королевской администрации подошёл к прикрытому окну и выглянул на улицу. Там за оградой дворца, взявшись за руки, шли молодые влюблённые. Им было весело и хорошо вдвоём. Солнце освещало их путь, а возвышенное чувство окрыляло их души и сердца. Они смеялись, говоря друг другу какие-то нежности. Вдруг парень остановился, нежно обнял свою подругу и поцеловал. Они были раскованы и беззаботны. Им было легко и прекрасно в огромном мире. Это сильно противоречило происходящему в кабинете Советника. Он недовольный резко задёрнул штору, обернулся к своим собеседникам и решительно заявил:

— Необходимо не устрашающее, а увлекательное зрелище. Мы должны отвлечь людей от преступных мыслей о несовершенстве нашей власти.

Льстиво смахнув несуществующую пушинку с плеча главы администрации, Политик поддержал эту мысль:

— Да! Весёлый человек не думает о пустом желудке…

— Вы-то во время своего веселья никогда о желудке не забываете, — тут же съязвил Прокурор. — И веселье в него заливаете вёдрами…

— Приближается День Великого Поединка. Может быть, в этом году провести настоящий рыцарский турнир, а не потешные бои? — не желая выслушивать очередную перепалку, Советник перебил жандарма.

— Но настоящий поединок для настоящих рыцарей, — с удивлением откликнулся на эту инициативу Политик.

— Где найти настоящих рыцарей? — так же недоуменно отреагировал Прокурор. — Нельзя же считать рыцарем Маркиза, губернатора Северных Болот!

Чтобы скрыть своё истинное отношение к обсуждению идеи, глава администрации взял со стола какой-то документ и сделал вид, что заинтересован его содержанием. На самом деле он искоса внимательно наблюдал за собеседниками, проверяя их реакцию. Намеренно нейтральным тоном он произнёс:

— Почему нет? Он такой бравый и решительный… на вид. Бывший военный, генерал в отставке. Народу нравятся его простота и глупость. И его страсть везде наводить хаос под видом порядка…

— Но для участия в поединке надо уметь воевать, — осторожно возразил Политик.

Он украдкой незаметно со спины подкрался к главе администрации и попытался заглянуть через плечо в содержание документа, который якобы так сильно заинтересовал Советника. Но глава администрации неожиданно резко развернулся и недовольным суровым взглядом упёрся в подглядывающего досточтимого члена Парламента. Тот от неожиданности поспешил отскочить и с наигранно беспечным видом уставился блуждающим взором куда-то в потолок.

— Помните, как он героически, с нашей помощью, победил на губернаторских выборах всех несуществующих конкурентов? — продолжил Советник развивать свою мысль о Маркизе.

— Для такой победы большого ума не надо. Нужны только большие деньги. И рыцарства в этом никакого нет. Без вашего участия и без финансов бандитов и олигархов не было бы у него ни титула, ни провинции, — не согласился Прокурор.

— Вы к нему несправедливы. Другие-то ещё меньше на рыцарей похожи. Я договорюсь с ним, чтобы он выступил на турнире. Правда, это дорого обойдётся казне. Но спокойствие страны и интересы народа для нас важнее! Придётся заплатить Маркизу столько, сколько он запросит, — примирительно ответил Советник.

Эта мысль о казённых деньгах, которые достанутся кому-то другому, а не ему, расстроила Политика. Он даже скривился от недовольства и завистливо подумал про главу администрации: «Хотел бы я знать, сколько из этих денег ты прикарманишь себе, хитрая лиса!». Но вслух, сменив кислую гримасу на услужливую улыбку, льстиво произнёс:

— Для настоящего поединка нужно минимум два рыцаря. Где взять второго?

— Ещё не знаю. Наверно пригласим кого-то со стороны, из соседнего государства. Хотя, я не люблю неожиданностей. А плохо организованные экспромты рискованны… — ответил глава администрации и решительно направился к дверям кабинета. — Пойдём господа, нас ждёт Король. Помогите мне убедить Его Величество в этом проекте!

Прокурор и Политик последовали за ним, и все вышли из комнаты.

* * *

В коридорах королевского дворца, как в любых коридорах абсолютной власти, царил запах тайны и обмана. Здесь среди многочисленных скульптур, стоявших возле стен, и больших окон, завешенных массивными портьерами, кипела своя неприметная, но бурная жизнь. По коридорам постоянно бежали и спешили куда-то слуги и мелкие порученцы. Все они торопились с таким важным видом, что казалось, именно их дело является главнейшей проблемой страны. Эта серьёзность была тем большей, чем меньшую должность занимал тот или иной клерк. Ведь давно замечено, что чем ничтожней дело и человек, тем больше показухи и суеты возникает вокруг него. Поэтому самыми напыщенными в этой череде спешащих государственных служащих выглядели самые незначительные чиновники с самыми глупыми поручениями.

Более достойно проявляли себя именитые господа дворянского звания: члены Парламента, министры или губернаторы. Эти обычно никуда не спешили. Они солидно и вальяжно прохаживались по коридорам власти и небрежно обсуждали последние политические сплетни. Порой они, достойно сговаривались об очередной недостойной сделке. Любимыми темами их обсуждений был делёж казённых денег или заключение какого-то временного союза, чтобы потом предать друг друга неизменно с выгодой для себя. И конечно, всегда приятно было обсудить и осудить общих знакомых. Посплетничать о чужих грехах и неприятностях — это почти так же мило, как похвастаться своими несуществующими достижениями. Но чужие неприятности приятней. В них легче найти понимание и поддержку собеседника, потому что чужие успехи вряд ли кого порадуют, а вот неприятности общих знакомых желанны сердцу любого добропорядочного вельможи. Такова была обычная придворная общественная жизнь. Таковы были устоявшиеся нравы и обычаи этой публики. Так выглядели коридоры власти, или попросту коридоры дворца, где смердела эта власть.

Вдруг словно невидимая волна пробежала по главному коридору, ведущему в тронный зал. Необъяснимым чутьём все находившиеся в этот момент в помещении почувствовали приближение главного начальства. Это удивительное чувство заранее ощущать неприятности или возможные блага — обязательная черта каждого состоявшегося бюрократа и царедворца. Без такого чутья ни один из них не способен не только дослужиться до солидных должностей, но и просто выжить в системе постоянного подсиживания и предательства характерного для властных структур. Поэтому ещё до объявления глашатая напряжение и насторожённость шквалом прокатилось по помещению.

— Его Величество Король! — громогласно объявил главный дворецкий и открыл дверь, ведущую из покоев монарха в общие залы.

Присутствующие с трепетом вздохнули и приготовились поспешно выражать свою преданность главе государства. Они мгновенно расступились к стенам и натренировано натянули на свои лица выражение искреннего умиления и восхищения главным начальником страны. Каждому хотелось быть замеченным Его Величеством. Каждому хотелось получить хоть маленькую толику его внимания и милости. Тогда можно было бы, гордо взирая на окружающих, хоть на время возвыситься над ними и с чувством превосходства уязвить их самолюбие своей исключительностью. Ведь доказывать своё превосходство добрыми делами и честными поступками среди благородных и богатых господ обычно не принято. Это противоречит их нравственности и морали. Выделиться среди себе подобных можно либо роскошью, либо должностью, либо близостью к монарху. Причём только такая близость и обеспечивает богатство и чины. В Королевстве Прекрасных Дам, в отличие от других цивилизованных стран, среди так называемой элиты общества не было привычки зарабатывать деньги. Здесь олигархами назначали сверху, доверяя какую-нибудь высокопоставленную должность или разрешая безнаказанно пользоваться государственной собственностью в личных целях. Поэтому понравиться Королю означало получить шанс для укрепления своего благосостояния и продвижения по служебной лестнице.

В конце коридора появился Король. Он непринуждённой походкой продвигался по центру коридора. Казалось, его совсем не интересовали низко склонённые головы заискивающих подданных. Он загадочно улыбался весь такой сильный и подтянутый.

Вышагивая сейчас по дворцу при внешнем равнодушии от его зоркого и натренированного взгляда ничто не ускользало. Он замечал: кто и насколько низко склонил голову, какими глазами подчинённые смотрят на него, нет ли во взглядах ненависти. Он видел и отмечал для себя всё: кто из присутствующих отвлекается от выражения почтения в его адрес на посторонние предметы или того хуже тайные перешёптывания с окружающими.

На Короле была модная, но не броская одежда. Он был строен и подтянут. В осанке и фигуре чувствовалась хорошая физическая закалка прошлых лет. Поэтому Его Величество всегда на окружающих производил впечатление волевого мужчины. Этакий альфа-самец в годах. Монарх любил себя и своё тело. Он даже часто демонстрировал свой оголённый торс придворным во время прогулок на природе. Ему нравились восхищённые взгляды не только женщин, но и мужчин. Его тело с годами не потеряло спортивных форм и ему было чем хвастаться перед окружающими. Особенно это было важно для пробуждения симпатий у народа. Почему-то у многих людей больше доверия вызывают сильные, чем умные. И нравятся обычно больше волевые, чем добрые и честные. Ведь доброта часто вообще воспринимается как слабость. А излишняя грамотность и образованность, как зазнайство и нескромность.

Но замершие в трепетном почтении придворные зря старались в этот раз получить от Короля милость явного внимания. Он прошёл по коридору, не отметив никого ни взглядом, ни улыбкой приветствия. Огромные массивные двери тронного зала бесшумно отворились перед самодержцем и столь же тихо закрылись после его ухода.

Теперь и мелкие и крупные сановники могли выпрямиться, облегчённо вздохнуть и продолжить свои делишки на поприще так называемой большой политики.

* * *

Тайный Советник, Прокурор и Политик в томлении ожидали появления Короля в тронном зале. Они предусмотрительно удалили за дверь стражников Шора и Люка. Представителям власти обсуждение дел во благо народа всегда удобнее проводить в отсутствие народа. Народ в королевстве считался помехой демократическому процессу принятия чиновничьих решений в интересах людей.

Политик неуклюже переминался с ноги на ногу у ступенек трона и молча, блуждающим взглядом осматривал уже давно знакомый интерьер помещения. Ему было откровенно скучно и муторно то ли от безделья, то ли от отсутствия внимания к своей персоне. За долгие годы публичности он так привык быть на виду, выступать и красоваться, что сейчас вынужденное томление явно тяготило его суетливую и беспокойную натуру.

Прокурор наоборот был, как обычно, угрюм и замкнут. Он как столп стоял перед самым троном, уставившись тяжёлым взглядом в пол. Казалось, там, в аляповатом узоре камня, он хотел рассмотреть какой-нибудь намёк на преступление или даже заговор, чтобы потом вплотную заняться его расследованием. Жизнь без злодеяний и правонарушений казалась главному блюстителю закона бессмысленной и никчёмной. Но найти основания для подозрений на полу, видимо не получалось. Поэтому периодически Прокурор тяжело вздыхал, но продолжал упорно рассматривать до деталей известный ему узор под ногами.

Тайный Советник единственный из троицы был занят чем-то практическим. В руках у него была большая солидная кожаная папка с документами. В ожидании аудиенции он деловито просматривал бумаги и даже делал какие-то пометки на полях.

Как только в дверях тронного зала появился монарх, присутствующие склонили головы в подобострастном поклоне. Особо усердствовал Политик. Он проявил такую эмоциональную радость в своём угодничестве, что казалось, сейчас распластается пред ногами главы государства и сольётся с полом под подошвами царственных штиблет. Но Король как будто не заметил этих льстивых телодвижений Политика. С загадочной и непроницаемой улыбкой он уселся на свой трон и обвёл многозначительным взглядом присутствующих. Затем игриво и надменно произнёс:

— Добрый день, господа. Ну, рассказывайте, что вы от меня скрываете? В глаза, пожалуйста, смотреть.

Последняя фраза была произнесена уже сурово и твёрдо. Так как на допросе в полиции произносит следователь, убеждённый в виновности и лживости своего собеседника подозреваемого.

Не дожидаясь повторения вопроса и желая подчеркнуть своё первенство, вперёд выступил Советник. Он с притворством опытного царедворца покорно пролепетал:

— От вас невозможно, что-либо скрыть, Ваше Величество. Вы всегда и везде на шаг впереди. Ваш ум и проницательность не оставляют никаких шансов даже для помыслов о замыслах. Ваш дар предвидения…

— Хорошо, хорошо! — прервал его излияния Король и добродушно добавил. — Умеете вы, Советник, убеждать. Лучше скажите, какие новости в стране и мире? Нет ли заговоров и предательства, господин Прокурор?

Главный жандарм страны поспешил достаточно грубо оттеснить своей мощной фигурой Советника и выйти на передний план.

— Никак нет! С вашим приходом к власти после того, как мы изолировали Прекрасную Даму Свободу (для её же личной безопасности) в стране победило единство! — Прокурор самодовольно оглянулся на Советника, всем видом подчёркивая особое внимание Короля к его персоне, и хвастливо продолжил доклад. — Установлено долгожданное единогласие. Все согласны с Королём!

— Значит, моё обещание, подарить народу управляемую нами демократию уже выполнено? — самодовольно уточнил глава государства.

— Так точно! — бодро отрапортовал жандарм. — При этом, следуя вашим мудрым указаниям, мы действуем только правовыми методами. Мы даже предоставили возможность недовольным не соглашаться с вами. Либо за границей, либо в специально отведённых отдалённых местах, под нашей надёжной охраной. Но желающих немного.

— Но они всё-таки есть?! — пренебрежительно скривился Король.

— К сожалению, да! — с заметным огорчением признал Прокурор. — У нас ещё несовершенные законы, которые принимает Парламент. Они не позволяют арестовать и осудить всех… Кого хотелось бы, — после этой фразы блюститель закона почему-то обернулся и зловеще посмотрел на Политика, который выжидательно томился за его спиной, а потом многозначительно добавил. — Но мы над этим трудимся!

От этого взгляда Политик передёрнулся и покрылся мелкими каплями пота. В его глазах мелькнули искры неподдельного страха. Он даже отступил на шаг назад от мощной и грузной фигуры Прокурора. А потом незаметно встал за спиной Тайного Советника, видимо посчитав, что так более защищён от неожиданных выпадов и возможных косых взоров своего недруга.

От Короля не укрылись эти едва уловимые телодвижения и взгляды Политика и Прокурора. Секунду подумав, он изрёк:

— Это плохо! Для основ государства важно добиться, чтобы народ был предан власти. Вот вы, господин Политик, как думаете?

Досточтимый член Парламента был так ошарашен неожиданным вопросом государя, что подпрыгнул на месте, как ужаленный. Он суетливо выскочил вперёд, опередив Прокурора и Советника, и, заикаясь, начал подыскивать подходящий ответ:

— Я? Я?! Я…

Поскольку заранее заготовленных слов на внезапный вопрос у него не было, то пришлось вспомнить хоть какую-то фразу, соответствующую данному моменту.

— Ваше Величество, вы — величайший из правителей! Я всецело предан вам и всегда государственные интересы ставлю выше личных!

После этого напыщенного заявления Политик склонился в раболепном поклоне, настолько низко, насколько позволял его толстый живот, откормленный на народные деньги. Может быть иногда он желал быть правдивым, но чаще ему хотелось быть богатым и знатным. Совмещать эти два желания не получалось. Поэтому обычно он выбирал более приятное: богатство и благосклонность власть имущих от чего зависело положение в обществе. Честностью и правдивостью сыт не будешь!

— Видите, Прокурор, что говорит наш не всеми уважаемый Политик. Я так и не понял, что он думает. Но слова хорошие! Приятные! А вы, что можете сказать? — вновь обратил свой взгляд на главного жандарма страны Король.

На лице Прокурора отразилось явное недовольство сравнением его с никчёмным выскочкой депутатом. Поэтому он сурово напрягся и попытался достойно ответить:

— Конечно, сказать могу… Только у меня это получится не так красиво. У господина Политика гораздо больший опыт вранья. Он чаще репетирует свои речи дома перед зеркалом. Если я потренируюсь, то у меня тоже получится не хуже.

Досточтимый член Парламента порой старался блюсти свою честь и достоинство, но делал это не всегда и со не всеми. Зачем разбрасываться своими положительными качествами бесплатно и опрометчиво? Но такого унижения в присутствии царственной особы Политик стерпеть не мог. Ему хотелось хоть капельку всемирной славы и почёта. А чаще приходилось терпеть позор и насмешки. Он считал себя умнее всех, но это почему-то никто не замечал. Однажды даже пришлось надеть туфли на безумно высоких каблуках, чтобы окружающие заметили его ум. Не помогло. Вот и сейчас этот противный жандарм пытается опозорить его перед самим Королём. Надо срочно дать отпор. Политик скривился как обиженный ребёнок и чуть не плача гордо заявил:

— Ваши обвинения, Прокурор, смешны и бездоказательны!

— А обвинению не нужны доказательства! — злобно со знанием дела возразил служитель закона. — Обвинению нужны обвиняемые. В нашем королевстве доказывать свою невиновность всегда приходится арестованному. Мне достаточно, чтобы вы на три дня попали в наше ведомство. После этого сами во всем признаетесь… С конфискацией.

— В чём признаюсь?! — с недоумением и страхом переспросил член Парламента.

— Во всем! Измена Родине в извращённой форме вас устроит? В чём скажем — в том и признаетесь! — деловито объяснил главный правовед страны.

В нервной дрожи Политик подскочил к трону и, согнувшись, сбивчиво заголосил:

— Ваше Величество, но это ужасно! Это произвол! Я прошу вас защитить меня… А в моем лице весь ваш народ от угроз и незаслуженных подозрений. Пока вы Король моя преданность вам безгранична! Это все знают. Я могу ещё вам пригодиться…

— Не нервничайте раньше времени. У нас правовое королевство, — меланхолично и надменно успокоил его глава государства. — А я считаюсь просвещённым монархом с юридическим образованием. Поэтому, прежде чем обесправить, мы поставим вас в известность… Возможно… В крайнем случае всё о себе узнаете из газет. Когда за вами придут…

Все присутствующие понимали, что единственное чем депутат мог украсить этот мир это своим отсутствием. Но врождённая жадность не позволяла ему разбрасываться такой роскошью. Он продолжал жить и процветать пока был полезен монарху. А человечество вынуждено было терпеть его дальше, надеясь, что когда-нибудь мир станет лучше без него.

— Спасибо, Ваше Величество! — поспешил отблагодарить за царскую милость и защиту дрожащий народный избранник и, враждебно посмотрев на Прокурора, громко добавил. — Я всегда верил в вашу мудрость по отношению к государственным деятелям такого масштаба, как я!

Но глава государства пренебрёг этой очередной лестью и перевёл разговор в другое более важное для себя русло:

— Подумайте, господа, лучше о том, как добиться окончательной победы единства… над народом? Ну, в смысле обеспечить полную преданность народа нашей власти!

Прокурор решил вновь завладеть вниманием монарха и решительно выступил вперёд:

— Я предлагаю ввести тотальное подслушивание и подглядывание. Такой исторический опыт в нашей стране уже был. Дайте только приказ.

— А как я обосную эти меры? — засомневался гарант Конституции и демократии. — Мы ведь хотим называться демократической страной. Что скажут за рубежом?

— Объявим всем, что это необходимо в целях борьбы с бандитами и террористами. Они угрожают безопасности граждан. В целях этой самой безопасности и будем всех подслушивать и обыскивать! — бодро отрапортовал Прокурор.

— А внутри страны, как к этому отнесутся граждане? — снова уточнил Король.

— Зачем их об этом спрашивать? Безопасность власти… то есть государства, превыше всего! — уверенно продолжил развивать свою идею блюститель законности. — Кому не понравится, создадим специальные поселения… На необитаемых северных землях. Вспомните нашу историю.

— Да, нельзя отказываться от истории своей страны! Надо поручить министру культуры заняться этим, — уже миролюбиво согласился глава государства. — В прошлом было много положительного. И лагеря, и ссылки… Идея хорошая. Но детали нужно обсудить. Я не хочу, чтобы меня боялись, как прежних монархов. Я хочу, чтобы меня любили… Также сильно, как и боялись.

До этого внимательно следивший за беседой Тайный Советник, решил напомнить о себе. Он стоял с папкой под мышкой и нервно потирал руки. Почувствовав, что наступил момент, когда он может вмешаться в разговор, он вышел вперёд и оттолкнул бедром довольного похвалой и расслабившегося Прокурора:

— Может быть лучше, если подданные сами будут подслушивать и подглядывать друг за другом? И доносить нам. Из любви к Вашему Величеству! И за небольшое денежное вознаграждение.

— Это уже лучше, — заинтересовано взглянул на главу администрации Король. — Экономически обоснованная любовь — это мне нравится больше. И звучит солидно, в духе времени.

— А как быть с обысками? Они и обыскивать сами друг друга будут? — не понял Прокурор. Ему не понравилось, что его инициативу перехватили и пытаются присвоить себе лавры признания, одобренной монархом идеи. Он даже хотел вновь оттеснить Советника на задний план своей массивной фигурой, но не успел. Холодный ответ Короля остановил его:

— Вот над этим подумайте вы! Кто у нас Прокурор-жандарм?

— Слушаюсь! — с недовольством и сомнением произнёс блюститель закона и как бы в оправдание пробормотал. — Только мы, карательные органы, думать не приучены. Мы привыкли исполнять.

Такой мягкий ропот неожиданно вызвал гневный взгляд Короля в сторону Прокурора. Поймав на себе эту тень монаршего недовольства, жандарм напрягся, вытянулся по стойке смирно и громко поправился:

— Раз вы приказываете, Ваше Величество, то потужимся и исполним!

— Вот и тужьтесь! — сухо и сурово приказал глава государства.

Чтобы не болтнуть лишнего и не вызвать новую порцию раздражения начальства, Прокурор демонстративно отошёл в сторону от трона и попытался изобразить начавшийся у него мыслительный процесс. Он закряхтел, засопел и напрягся до покраснения. Демонстрация туженья была такая наглядная и зримая, что любому стало очевидно, чем в данный момент занимается главный полицай страны. Оставалось лишь опасаться, что этот процесс закончится не рождением новой идеи, а чем-то другим дурно пахнущим, что появляется у того, кто сильно тужится.

В это время Король продолжил поучения своих подчинённых новыми откровениями:

— Поймите, я не хочу управлять государством, если мои подданные меня не любят. Из-за этого все неприятности в стране. И у меня мигрень начинается. Я ведь догадываюсь! Я знаю, что у нас ещё есть люди, которые меня не любят. В глаза, пожалуйста, смотреть!

Последняя фраза, сказанная жёстко и сурово, должна была напомнить присутствующим о недоверии монарха даже им, ближайшим соратникам и сподвижникам.

— Ваше Величество! Подданные вас любят! — поспешил проявить свою преданность Советник. — Они просто скромные и поэтому свою любовь к вам умело скрывают.

Не желая отставать от главы администрации, суетливо вставил заверения о своём почтении и Политик. Он неуклюже высунулся из-за спины Советника, где прятался от нападок Прокурора и прокричал пискливым тоном:

— Да, да, мы скромные. Особенно я…

После этого он вышел вперёд и, потупив взгляд, честно признался Королю:

— Моя скромность может сравниться только с моей застенчивостью.

— Тогда я отменяю скромность! — решительно приказал мудрый монарх и обернувшись в сторону Советника добавил. — Подготовьте Указ о том, что с сегодняшнего дня ложная скромность отменяется и вводится истинная.

— А что это означает? — немного озадачился опытный царедворец.

— На всех площадях, во всех газетах и тавернах можно хвалить меня и громко говорить о моём величии без стеснения! — доходчиво объяснил глава государства.

— Что делать с теми, кто не захочет этого делать?

— А для чего у нас существует Прокурор и диктатура закона? Всех недовольных надо равно удалить от власти. Можно за рубеж. Можно на каторгу. Здесь я гуманно разрешаю каждому самому принять решение куда он хочет.

Почувствовав, что он опять может напомнить о себе, в разговор вмешался Политик:

— Вы очень добры, Ваше Величество! Мы не заслужили такой снисходительности. Ваша мудрая справедливость вдохновляет нас, настоящих патриотов-государственников, на новые свершения во имя единства… вашей власти!

— Видите, Советник, как быстро истинная скромность обретает силу, — удовлетворённо улыбнулся Король. — Мы ещё не издали Указ, а господин Политик уже отказался от ложной скромности. Мне нравится ход ваших мыслей, Политик. Я хочу обсудить эту тему как-нибудь подробней. В глаза, пожалуйста, смотреть!

Не желая терять проявленное к нему внимание, Политик оттолкнул Советника и, на полусогнутых ногах, мелкими шагами побежал к трону:

— Всегда к вашим услугам. Я давно мечтаю пригласить Вас к себе домой. Но моя казённая квартира слишком мала. Она занимает всего два этажа. Если бы, учитывая мою истинную скромность, и большие заслуги перед народом, правительство выделило мне новый дом рядом с дворцом, то я бы смог принять Вас на уровне достойном такого выдающегося монарха, как вы.

— Надо подумать над этим, — язвительно, но благосклонно кивнул Король. — Истинная скромность должна достойно вознаграждаться.

К этому моменту Прокурор уже успокоился и перестал кряхтеть и пыхтеть, изображая сложный мыслительный процесс в каких-то частях своего тела. Он понял, что можно вернуться к общему разговору. Поэтому он вновь приблизился из-за спины к Советнику и злобно посмотрел на Политика, который выклянчивал себе новые привилегии у Короля. Тихо, чтобы не услышал монарх, Прокурор прошептал на ухо Советнику: «Вот шельма! Мало ему двух домов, которые он получил из казны и записал на детей. Теперь не иначе как дворец в городе присмотрел!»

Столь откровенное обогащение члена Парламента задело ранимую душу борца с беззаконием. Желая хоть как-то испортить ему настроение, Прокурор решил поддеть его в присутствии Короля. Он сделал шаг вперёд и громко язвительно обратился к Политику:

— Господин Политик, мне доносили, что на выборах вы всем объясняли, что вы демократ. Потом в Парламенте кричали, что вы либерал. А Королю говорите, что вы патриот-государственник? Объясните, как это вас угораздило? Кто же вы либеральный демократ или патриотический государственник?

Нимало не смутившись, поднаторевший в демагогических дискуссиях, депутат беспечно парировал выпад жандарма:

— Что непонятно?! Я демократический патриот-государственник. Или патриотический государственник-демократ либерального типа. Как вам больше угодно. Точнее не вам, а Королю и моим избирателям. Все зависит от обстоятельств. Вот Советник, например, официально государственный служащий. А неофициально олигарх…

Это упоминание неприятно насторожило Советника. Ему чем-то не понравилось возможное обсуждение его финансового состояния. Главный администратор страны то ли в силу природной застенчивости, то ли по другим причинам не любил, когда кто-то считал деньги в его кармане. Тем более, это было неприятно в присутствии Короля. Ведь для всех публично он жил исключительно на жалованье из казны. Скромная зарплата государственного служащего была гордостью главы администрации королевства. Что он всегда подчёркивал на всяком официальном совещании. Не желая развивать эту скользкую тему, Советник решительно оборвал словоизлияния болтливого депутата и сурово вмешался в перепалку:

— Господа, Королю не интересна ваша политическая дискуссия! — повернувшись с глубоким поклоном к монарху, глава администрации с серьёзностью на лице добавил. — Ваше Величество, я опасаюсь, что всего того, что мы сейчас запланировали, для организации всенародной любви к вам будет мало.

— Почему? Разве всенародную любовь ко мне и моей политике нельзя утвердить Указом?

— По моим сведениям, в стране назревает небольшой экономический спад. И лёгкий, облегчённый такой, политический кризис, — чтобы не вызвать раздражение Короля своё заявление Советник сопроводил небрежным жестом руки. — Поэтому мы посоветовались и хотим предложить вам провести в нынешнем году настоящий рыцарский турнир в честь Прекрасных Дам.

На лице монарха отразилось недовольство услышанным. Он прищурился и с присущей ему подозрительностью бывшего тайного агента переспросил:

— Постойте! Только что вы меня убеждали, что в королевстве всё спокойно. А сейчас пугаете каким-то кризисом?

— Не стоит волноваться! — оправдался глава администрации. — Он ещё только назревает. Маленький такой кризис, совсем незаметный…

В поисках поддержки Советник повернулся к Прокурору и Политику. Он ждал от них если не помощи, то хотя бы чиновничьего содействия. От напряжения администратор даже вновь начал нервно потирать руки. Ни досточтимый благородный член Парламента, ни принципиальный блюститель закона не отреагировали на молчаливый запрос поддержки Советника. Более того, Политик резко и демонстративно развернулся в сторону с видом, что его это совершенно не касается. А Прокурор наигранно уставился в окно, видимо, желая усмотреть там нарушение закона и правопорядка. Не дождавшись подспорья от коллег по бюрократическим играм, Советник попытался втянуть их в обсуждение сам:

— Вот и Прокурор говорил, что законы наши несовершенные… Есть ещё недовольные…

Резко оторвавшись от созерцания неба за окном, главный жандарм решительно запротестовал:

— Я про кризис ничего не говорил! Я сказал, что мы всех арестовать по закону пока не можем. Но если надо, можно посадить и без закона. Дайте только приказ…

— Вы меня запутали! — недовольно произнёс Король. — Если ещё ничего не произошло, зачем вы сеете панику?!

Советник окончательно понял, что убеждать главу государства придётся самому. На соучастие Политика и Прокурора можно не рассчитывать, несмотря на их предварительный разговор у него в кабинете, где все вроде бы согласились с необходимостью проведения реального рыцарского турнира в день национального праздника. Отступать было поздно. Глава администрации презрительно скривился в сторону предателей и обратился к Королю:

— Я рискую вызвать ваш гнев, но считаю необходимым доложить: нам нужен праздник, как средство борьбы за власть!

— Всё так серьёзно? — недовольство на лице Его Величества сменилось насторожённостью.

— Будет серьёзно, если мы не удовлетворим жажду народа в зрелищах. В стране уже несколько лет не было настоящего Великого Поединка.

— А вся эта суета с Поединком не повредит моему образу решительного и мудрого монарха? — немного театрально, но озабочено спросил глава государства. Видимо это волновало его больше всего. Желание быть привлекательным в глазах общественности было сильнее опасений за судьбу страны.

— Наоборот! Большой праздник только усилит любовь граждан к своему Королю. Это будет международный поединок, как в прежние времена. Он покажет всему миру вашу силу, демократичность и верность общечеловеческим ценностям!

— Но настоящий турнир чреват непредсказуемым результатом! — продолжил сомневаться Король.

— Всё пройдёт по утверждённому вами сценарию. Пригласим из провинции нашего Маркиза-губернатора. Он единственный официальный рыцарь, оставшийся в королевстве… За исключением вас. Вторую кандидатуру изыщем за рубежом и представим вам на утверждение позже.

Во дворце все знали, что бывший генерал, а ныне губернатор Маркиз, странная и противоречивая фигура. В своей бурной и запутанной жизни он многое успел не сделать. Но ещё больше ему предстояло не совершить в будущем. И он был убеждён, что люди за это должны быть ему благодарны. Ведь бездействие ценнее действия. После бездействия ничего не надо исправлять. Маркиз давно был готов чтобы народ любовался и восхищался им. Но народ почему-то был не готов к этому. Что было странно и неприятно. Ведь он лучше всех точно промахивался по мишеням. Знал два из четырёх действий арифметики. И даже мог назвать правильно с третьего раза фамилию своих родителей. Он верил в приметы. Если на голову случайно упал горшок с цветами, то не следует ждать выигрыша в лотерею. А если в солнечный день тебя неожиданно ударила молния, то не стоило утром пить кофе. Лучше ограничиться стаканом воды. Как глава провинции он строго следовал предсказаниям гороскопов, но удача почему-то не торопилась облагодетельствовать столь достойного государственного вождя. Что-либо исправлять в жизни было поздно. Ведь родители уже давно родили его и ничего вернуть назад не могли. Оставалось уповать на случай. Что он и делал, сидя в своём отдалённом замке в ожидании лучших времён. Благо запасы вина с виноградников позволяли не впадать в уныние и глубокомысленно философствовать ни о чём.

Поднятая тема взволновала Короля. В задумчивости он даже встал с трона и прошёлся по залу. На полшага сзади монарха пристроился Советник. За ним вышагивал Прокурор, а в конце шеренги семенил мелкими шажками Политик.

— Маркиз, мягко говоря… не очень достойная фигура, — поделился своими размышлениями монарх. — Какая-то тёмная история с претензиями на престол… Сомнительные связи с бандитами, олигархами и оппозицией. Его даже старый король не хотел держать при дворе.

— Разумеется, мы только на время вернём его. Его никто не принимает всерьёз, — елейным тоном заверил Советник.

— Он не опасен в быту? — настороженно спросил Король. — За стол его, понятно, никто сажать не будет. Но на каком расстоянии с ним можно разговаривать? Нет ли у него падучей? Я не люблю шумных политических болезней. Может быть, принять какие-то меры предохранения? Помню, был у меня кусачий шпиц, так мы всегда выводили его на улицу в наморднике.

— Гм! Губернатор, гуляющий при дворе в наморднике — это нонсенс! — не ожидавший такого поворота, Советник на минуту смутился.

— Может быть и так. Но зато безопасно для окружающих! — решил проявить знание жизни и напомнить о себе Прокурор. — И ещё хорошо бы цепь и наручники надеть!

Король, погруженный в воспоминания и размышления, неожиданно остановился. Так же резко встали и Советник с Прокурором. Политик, шедший последним, опять не успел сориентироваться. Он неуклюже упёрся в массивную спину жандарма. От чего скривился, отскочил в сторону и стал усиленно разминать свой придавленный нос.

— Правда, когда собаку кормили, она была вполне спокойной… — задумчиво произнёс Король.

— Это гениальная мысль! Вы как всегда умнее всех, Ваше Величество! — обрадовано подхватил размышления монарха Советник. — Дадим Маркизу денег из казны, якобы для обустройства его провинции и улучшения жизни крестьян. Предупредим, что станем следить, как он их тратит. Так он дольше будет их разворовывать. И Маркиз делом занят и нам спокойней.

— С этим понятно! — небрежно проглотил грубую лесть Король. — Как быть с другим участником?

Глава государства резко развернулся и направился назад в сторону трона. Прокурор и Политик, желая пропустить монарха, отскочили в сторону, толкая и оттаптывая друг другу ноги.

— Как только найду достойную кандидатуру, я сразу вам доложу! Прикажите казначейству сегодня же выдать в моё распоряжение дополнительные суммы на непредвиденные расходы. Естественно, без отчёта о растратах и списанием убытков на плохую погоду и борьбу с террористами… — Советник понимал, что его жизнь — это дар. Теперь надо было придумать как этот дар быстрее и правильнее превратить в наличные блага.

— Пусть будет так! — повелительно распорядился Король. — Но помните: я не люблю анархии и чужого произвола. Решение о том, что в следующем году Наипрекраснейшей будет Власть мною принято. Каждый из вас своими методами должен добиться усиления народной любви к своему Королю. Советник и Прокурор, вы свои задачи знаете. Господин Политик, как относительно честный патриот, нам поможет.

— Всегда готов услужить вам, Ваше Величество! — расплылся в покорнейшей улыбке член Парламента.

Его счастье не имело границ и было искренним, что случалось с досточтимым депутатом не часто. Искренность и правдивость никогда не была в почёте среди политических деятелей королевства. Но сейчас монарх сам вспомнил о Политике, и, следовательно, можно было надеяться на его милость и покровительство от козней этого противного жандарма. Но долго купаться в лучах царского благоволения не получилось. Король быстро забыл о государственных проблемах, которыми попытался озаботить его глава администрации и перешёл к обсуждению более приятных для себя тем:

— Теперь хочу поделиться с вами более важным сообщением. Я нарисовал новую картину!

— Ваше Величество осчастливили мир новым шедевром! — громко вскрикнул взволнованный Политик. Ему очень хотелось закрепить симпатию государя, и он готов был выпрыгнуть из собственных штанов для этого.

— Ну, может быть пока не шедевр! — пококетничал монарх. — Но вещица получилась очень милая. Пройдёмте в галерею! Я вам её покажу.

Глава государства направился к дверям. За ним покорно последовали вельможи в соответствии со своим чином и званием.

* * *

В королевстве искусство всегда принадлежало народу. Об этом неустанно напоминали плакаты и лозунги. Но почему-то пользовались плодами искусства в основном люди со значительным достатком. Простому рабочему или крестьянину не доставалось от настоящего искусства ничего, кроме репортажей о том, какой грандиозный банкет был на очередной выставке картин или сообщения газет, кто из знатных особ присутствовал на новой премьере в опере или театре. А уж купить какой-нибудь подлинный шедевр для себя могли только богатые олигархи или высокопоставленные чиновники. Обычным людям оставалось лишь радоваться за них и их возможностям прикасаться к прекрасному…

Одной из главных достопримечательностей страны считалась картинная галерея королевского дворца. Когда-то её стены украшали полотна великих мастеров, которыми действительно могли гордиться лучшие музеи мира. Однако в последние годы многое изменилось в отношении к живописи в королевстве. Кто-то внушил Королю, что он самый выдающийся художник всех времён и народов. Наверно, сильно убеждать было и не нужно. Король всегда завидовал тем, кто был наделён талантом и дарованиями. Больше всего некоторые люди ненавидят в других свои собственные недостатки. И больше всего они завидуют другим в том, чем сами обделены. Поэтому достаточно было умело польстить монарху в оценке его художественного творчества, как он поверил, что не лишён гениальности не только в делах управления страной, но и в искусстве. Хотя ранее он к живописи не имел никакого отношения. С тех пор образцом рисования стали картины главы государства. Его полотна заполнили стены художественной галереи дворца, вытеснив в подвал на склад работы известных и признанных мастеров прошлых лет. Художественный вкус Короля стал эталоном эстетики и творчества, а его произведения общепризнанными образцами таланта и неповторимости в живописи. Оставалось только надеяться, что столь выдающийся монарх не начнёт писать прозу и стихи. Ибо тогда вся литература в королевстве сведётся к его сверх гениальным произведениям. Остальным поэтам и прозаикам останется роль второсортных подражателей великого творчества Его Величества.

По правде сказать, плодовитость Короля была не настолько велика, чтобы покрыть своими полотнами все стены картинной галереи. Здесь ещё остались полотна великих художников прошлого. Они назойливо бросались в глаза на фоне работ главы государства. Но было очевидно, что участь их предрешена. Со временем полотна Короля вытеснят эти пережитки искусства. И тогда зрители смогут наслаждаться только творениями Его Величества.

Зал, куда Король привёл своих спутников, был достаточно большой. Огромные окна давали достаточно света для творчества. Такой мастерской мог позавидовать любой настоящий художник. Здесь посреди комнаты стоял мольберт, прикрытый плотной тканью. Государь небрежно подошёл к полотну и кокетливо сдёрнул его на пол.

— Это портрет юноши и девушки в саду после заката! — громко произнёс он.

Советник, Прокурор и Политик внимательно уставились в картину. Перед ними было совершенно чёрное ничего не изображающее полотно с грубыми крупными мазками краски по всей площади холста. Каждый из присутствующих понимал, что сейчас он должен выразить восхищение. Но от удивления увиденным никто не знал, как правильно это сделать. Советник даже попытался найти подсказку в картинах, развешанных на стенах. Он, озираясь, внимательно осмотрел оставшиеся работы великих художников и вновь повернулся к тому, что изобразил Король. Различие было слишком разительно. Сказать что-то внятное было тяжело. Как старшему по званию Советнику приличествовало высказаться первым. Немного помявшись в нерешительности, он осторожно спросил:

— Ваше Величество, простите мою дерзость. Я плохо вижу: девушка справа или слева?

— Вы меня удивляете! Её вообще нет на полотне… Она уже поцеловалась с юношей, — с обидой уязвлённого художника объяснил Король и улыбнувшись какой-то своей слащавой мысли, многозначительно добавил. — Ну, может быть, не только целовалась… Удовлетворила чувства юноши пару-тройку раз и как воспитанная и целомудренная девица ушла домой.

— А юноша? — вновь проявив непонятливость в гениальном творчестве монарха, спросил Советник.

— Тоже ушёл! — грустно ответил монарх. — Что он будет делать без девушки в саду?

— Безусловно, вы правы! — наконец-то нашёл слова для выражения своих мыслей глава администрации. — Я плохо разбираюсь в живописи. Но даже я вижу — какая красивая картина! Такая яркая, насыщенная!

Лицо государя вновь искривила обида оскорблённого творца:

— Вы издеваетесь?! Я же сказал, что поцелуй после заката! Что наступает после заката? Ночь! Советник, ваши вопросы заставляют меня заподозрить, что кто-то из нас двоих сильно глуп.

Понимая всю опасность для себя таких подозрений со стороны монарха, опытный администратор поспешил почтительно склониться в поклоне и покорно произнёс:

— Ваше Величество, разве вы, с вашим опытом государственной деятельности и вашей предусмотрительностью, могли назначить советником глупца?

— Пожалуй, не мог… — не поняв двусмысленности вывода согласился государь, но тут же заметил. — Но вы явно ничего не смыслите в живописи!

— Не смею возразить. Вы как всегда правы! — быстро признал правильность суждения начальника Советник.

В этот момент Политик почуял своим многолетним политическим нюхом, что вновь настал его час заработать благосклонность Короля. Расталкивая Советника и Прокурора, он протиснулся вперёд, поближе к картине, и елейным тоном проворковал:

— Думаю, по достоинству оценить такое выдающееся произведение могут не многие. Это работа для тонких ценителей прекрасного!

— Спасибо. Сразу видно тонкого ценителя… — здесь Король осёкся и скептически посмотрел на толстую ожиревшую фигуру члена Парламента. Однако долго оскорблять себя размышлениями о подчинённых Король не привык. Поэтому он быстро вернулся к мыслям о себе и своей тяжёлой участи монарха. — Государственные дела отнимают много времени и сил. Вот брошу всё, уеду на природу, на этюды!

На минуту такая романтическая мысль полностью овладела мыслями государя. Он мечтательно и вдохновенно взглянул в окно. Там в поднебесной выси порхали птицы, вились кучевые облака, манила к себе голубизна чистого и светлого горизонта.

— Здесь никто меня не понимает. Мне не с кем даже просто поговорить! Все великие философы и мыслители умерли. Я остался совсем один!

Было видно, что Королю так жалко себя, ему так одиноко среди этих посредственностей и суеты мелочных государственных дел. Ему срочно требовалось искреннее человеческое участие и поддержка. Но на искренность и человечность в этом благородном окружении не был способен никто. Эти качества не входили в придворный этикет и нормы приличия царедворцев. Поэтому тяжело вздохнув и отвернув свой взгляд от окна, глава государства вспомнил о делах насущных. И уже совсем сурово и серьёзно произнёс:

— Хотя нет, никуда не поеду! Нам надо обсудить с Прокурором новые аресты. Мы удалимся в мои покои. А вы пока любуйтесь господа! Как я вам завидую. Вы остаётесь наедине… с прекрасным! Прокурор, следуйте за мной!

И уже совсем по-деловому государь развернулся и направился в свои комнаты. Прокурор уверенно строевым шагом поспешил за ним.

Чёрная, непонятая своей гениальностью, картина с немым укором взирала на оставшихся в комнате чиновников. Она, как грязная болотная жижа, затягивала взор Советника, напоминая его промашку в присутствии Короля. Подобострастное восхищение мнимым шедевром ему явно не удалось. И потому он чувствовал какую-то неуютную неловкость. Конечно же не от того, что плохо разбирается в искусстве. Искусство он вообще считал лишним для себя. Нервозность исходила от реакции монарха на его оплошность. Но Советник не привык падать духом где попало. Поэтому ещё раз внимательно взглянув на мрачный отталкивающий холст он неуверенно спросил у Политика:

— Вы действительно видите здесь поцелуй после заката?

— Если Его Величеству будет угодно, я разгляжу здесь батальон юношей, целующих роту девушек и наоборот. Я не могу огорчать Короля! Это опасно для здоровья, — ни секунды не раздумывая, ответил тот.

— Но наш Король в отличие от прежнего полностью здоров?! — не понял истинного смысла ответа Советник.

— Перечить и огорчать Его Величество опасно для моего здоровья! О здоровье Короля я не переживаю. Это забота дворцовых лекарей, — снисходительно разъяснил Политик и лениво зевнул, всем своим видом показывая, что ему наскучила эта игра в искусство.

— Ваша позиция мне понятна. Она достаточно разумна. Поэтому у меня есть к вам одна деликатная просьба. Пойдёмте ко мне в кабинет, я вам её изложу.

* * *

Когда оба царедворца снова зашли в кабинет Тайного советника на лице и в поведении Политика проявилось беспокойство. Он не знал зачем его пригласили и от того чувствовал себя неуверенно.

В отличие от него Советник, оказавшись в знакомой обстановке, вернул себе надменность главного бюрократа страны. Он внимательно оценивающим взглядом осмотрел гостя и выждал паузу, чтобы накалить нервозность от неопределённости. Наконец, Политик не выдержал и подскочив к столу, за которым восседал хозяин кабинета, суетливо спросил:

— Я вас слушаю?

— Вы слышали, перед нами стоит нелёгкая задача.

— Да, такая задача стоит перед вами, — нервничая парировал Политик.

Такой ответ не понравился Тайному Советнику. Поэтому он решил возразить:

— Вы тоже обещали Королю помочь в этом деле.

Политик понял, что в данной ситуации от него что-то хотят. А это означало, что можно будет что-то получить в награду, если умело поторговаться. От такой догадки стало теплее на душе. Он готов был отдать лучшие свои качества другим, но за хорошую цену. Правда отдавать было нечего. Приходилось делиться с миром лишь недостатками. И что обидно часто делать это бесплатно. Сейчас появился шанс получить что-то ценное за своё якобы жертвенное служение Отечеству.

Осмелев, депутат вольготно плюхнулся в одно из кресел и уже более решительно заметил:

— Совершенно верно! Я обещал Королю. Вам лично, Советник, я ничего пока не обещал. Если вы обладаете какими-то весомыми аргументами, которые убедят меня, что я должен вмешаться в это дело, то предложите их.

Многозначительно взглянув на главного администратора двора, Политик замер в ожидании. Достойный ответ не заставил себя ждать:

— Я вас понял. Новый экипаж из королевской конюшни и двести золотых в вашу избирательную кассу — достаточно весомые аргументы?

— Безусловно! Я всегда рад бескорыстно помочь родному королевству! — расплылся в самодовольной улыбке народный избранник. — Умеете вы убеждать!

— Мне необходима срочная, но тайная, встреча с Маркизом. Вы всеядны и поддерживаете отношения со всеми. Даже с теми, кто в опале.

От таких слов Политик обиженно скривил губы и даже надулся:

— Почему всеяден? Просто я безмерно демократичен. В нашей стране всё так непредсказуемо. Тот, кто сегодня в опале и изгнании — завтра может оказаться на вершине власти. И наоборот, те, кто на вершине — могут в одну минуту оказаться никем и ничем. В политике тяжело рассчитать точно с кем надо дружить, а с кем не стоит… Приходится постоянно лавировать!

— Значит, вы понимаете, что пока мы не договорились с Маркизом о его участии в нашем проекте, я не могу пригласить его официально во дворец. Организуйте мне где-нибудь случайную встречу с ним.

— К выполнению этой сложнейшей и опаснейшей миссии могу приступить хоть сейчас. Где мой новый экипаж? — Политик встал с кресла, демонстрируя своим видом готовность выполнить поручение при условии наличия кареты.

— Вы не верите, моим обещаниям?! — благородно возмутился Советник.

— Что вы, Советник! Просто высокопоставленные чиновники вашего ранга бывают так забывчивы. И на экипаже я быстрее доберусь до провинции Маркиза.

Понимая, что без экипажа этот борец за народное счастье не сдвинется с места, Советник взял перо и бумагу и недовольно написал что-то:

— Вот вам моё распоряжение в королевскую конюшню. Выберите там, что-нибудь скромное.

Конечно, ожидать от любого политика скромности всё равно, что надеяться на снег в летнюю жару. Но хотя бы напомнить ему об умеренности в выборе экипажа стоило.

Политик поспешно вскочил и буквально выхватил бумагу у Советника. Было очевидно, как он доволен. Но уже через мгновение он замер и вкрадчиво спросил:

— Может быть, сразу выпишите и распоряжение в казначейство о золотых?

— Вы ещё ничего не сделали, а хотите получить всё! Учтите, у меня будут другие дела для вас. Не думайте, что ваша работа ограничится организацией встречи с Маркизом. Деньги получите потом.

— Хотя бы аванс, на дорожные и накладные расходы?

— Не раздражайте меня. У меня масса дел. Мне ещё надо решить, как и где за рубежом купить второго рыцаря для поединка.

— Разве настоящие рыцари продаются? — притворно удивился Политик.

— Покупаются и продаются все. Некоторые просто очень дорого стоят. Состояние казны не позволяет нам сейчас сорить деньгами. Но я что-нибудь придумаю. Не теряйте время и поспешите к Маркизу. И не болтайте ничего лишнего. Ваша задача только договориться о нашей тайной случайной встрече. Идите!

Советник начал демонстративно перебирать бумаги на столе, всем своим видом показывая чрезвычайную занятость и то, что аудиенция закончена. Однако, Политик продолжал переминаться с ноги на ногу. Он снова заискивающе посмотрел на главного царедворца страны и просительно промолвил:

— Могу ли я в случае особо успешного выполнения ваших поручений рассчитывать на награждение меня королевским орденом?

Советник оторвался от бумаг и с удивлением уставился на Политика:

— Что, что?!

— В качестве премии за труды…

— Вот идите и трудитесь! — возмутился наглости просителя Советник. Было очевидно, что дальнейшие разговоры не приведут ни к чему хорошему. Но Политик осмелился на последнюю попытку выклянчить хоть что-то дополнительно:

— Если не орденом, то хотя бы медалью? Меня так мало и редко награждали за мои заслуги! Ну, пожалуйста…

— Вы ещё здесь?! — раздражаясь в гневе прошипел Советник.

— Уже уехал, уже умчался…