Зверьё моё (сборник)

Виктор Владимирович Лунин, 2015

Книга «Зверьё моё» известного детского писателя, поэта и переводчика Виктора Лунина представляет собой цикл глубоко личных и трогательных историй о любви к живой природе, к семье и друзьям. Автор повествует о тех порою необычных встречах с братьями нашими меньшими, которые запомнились ему ещё с детских лет. Тут есть рассказы о любимом коте, о разных почти по-человечески разумных птицах, о некоторых экзотических животных, таких как осьминог или игуана, ну и, конечно, о замечательных собаках, добрых, весёлых и бесконечно людям преданных. Все произведения написаны живо, читаются легко и пропитаны мягким ненавязчивым юмором. Они погружают читателя в атмосферу теплоты и бережного отношения к окружающему миру, которого так не хватает сегодня нам и нашим детям. [b]В формате PDF А4 сохранен издательский дизайн.[/b]

Ежиная история

Поздний июньский вечер. В темноте я иду из дачного дома на летнюю кухню по узенькой тропке, петляющей меж кустов. С неба серебристым светом слабо подмигивают мне редкие звёздочки. С обеих сторон тропки ярче звёздочек светятся, ничего не освещая, зато наполняя воздух сладким ароматом, мириады цветков жасмина. В такой вкусной темноте идти приятно, но слегка боязно. А вдруг кто-нибудь притаился в густых зарослях? И верно, неожиданно я слышу негромкое топ-топ-топ, шлёп-шлёп-шлёп. Сердце в груди замирает. Кто это проник на наш дачный участок? Кто меня пугает? Не вор ли? Нет, для вора шажки слишком мелкие, быстрые. Словно топает маленький гном. Отважно делаю несколько неверных шагов в сторону звуков. Шлёпанье замирает. Но едва я останавливаюсь, вновь возобновляется, только становится ещё более быстрым. Топ-топ-топ, шлёп-шлёп-шлёп — раздаётся уже вдалеке, там, где шуршит и качается трава. Испуг проходит. Я делаю ещё несколько шагов. И тут звук пропадает окончательно.

В тот вечер я так и не узнал, кто был в нашем саду. Зато следующим утром виновник моего невольного страха вновь затопал — шлёп-шлёп-шлёп — на этот раз совсем близко от меня. Раздвинув траву, я увидел ежа. Крупного, ушастого, во всю длину утыканного серыми с белым иголками. Заметив меня, он сначала зафыркал, словно норовистая лошадь, а потом свернулся в колючий шар. Мол, попробуй, достань меня теперь. Я положил на него ладонь, легонько погладил, чтобы не уколоться, длинные иглы. Ёж лежал не шевелясь. Тогда я сходил на кухню, принёс и поставил рядом с ним блюдце молока. Но ёж по-прежнему не двигался. Лежал, словно мёртвый. Тут меня позвала мама. Когда минут через десять я вернулся, ёж исчез. Блюдце было перевёрнуто кверху дном, а вокруг разлилась уже подсыхающая белая лужица.

На следующий день никакого топанья в саду я не слышал. Тем не менее под яблоней рядом с летней кухней я снова поставил блюдце молока. Вскоре невдалеке послышалось знакомое топ-топ-топ, и ёж, только не тот, здоровенный, вытянутый, а чуть поменьше и покруглее, прошествовал к блюдцу и принялся, как кошка, лакать молоко, нимало не смущаясь, что я совсем рядом. Затем, напившись, этот бесстрашный ёж, лишь слегка на меня взглянув и издав тихое: «Уф-ф, уф-ф», неспешно, по-хозяйски, двинулся под малинник. Вскоре его топанье раздалось возле самой кухни и вдруг пропало. Когда я, подойдя, заглянул в это место, то увидел в самом низу, под стенкой, где оторвалась доска, лаз, уводящий под пол. И тут меня осенило: «Да это же приходила ежиха, жена вчерашнего ежа! А под полом они, наверно, живут».

С этого дня меня перестали страшить неожиданные ночные топанья. А ежи до того мне понравились, что я готов был кормить их с утра и до вечера. Теперь во второй половине дня под яблоней ежи находили не только блюдце, но и миску. Блюдце, конечно, с молоком, а миску со всевозможной едой: гречкой, варёной картошкой, мясом. В общем, с тем, что у нас с мамой было на обед. И обычно к утру всё было съедено и выпито. Правда, заправлялись ёжики на всякий случай почти всегда по ночам, когда их никто не видел.

Однажды мама сварила манную кашу. Как всегда кашу не доели. И остатки её, переложив в небольшую кастрюлю, мама поставила в крапиву. Дело в том, что в тот день на даче отключили свет, и холодильник не работал. А в крапиве, как известно, продукты меньше портятся.

Спустя какое-то время я услышал в зарослях глухой стук и чьё-то шебуршание. Каково было моё удивление, когда, подойдя поближе, я увидел, что крышка от кастрюли валяется в траве. А в самой кастрюле, цепляясь за её край передними лапками и беспомощно болтая задними, висит, пытаясь выбраться, ежонок. Мордочка его — рот, нос и даже крохотные ушки — были перемазаны кашей. А рядом, пытаясь кастрюлю опрокинуть, толкая её то носом, то задом, то лбом, то иголками, суетились уже знакомые мне папа-ёж и мама-ежиха. Меня они, конечно, тоже увидели, но не убежали, только как всегда зафыркали: «Уф-ф, уф-ф!» Я аккуратно, чтобы не навредить ежонку, поставил кастрюлю на бок. И сообразительный малыш тут же вылез из неё и засеменил вместе со счастливыми родителями в густые заросли сныти, не обращая на меня никакого внимания. А я вдруг подумал: «Как же ежонку удалось забраться в кастрюлю?» Однако ответа на этот вопрос так и не нашёл. Наверно, ежи умнее, чем мне прежде представлялось.

А на следующий день, как обычно, слышалось из кустов: «Топ-топ-топ, шлёп-шлёп-шлёп…»