Бытовая мистика

Виктор Бондаренко, 2019

Как порой бывает сложно в ежедневной рутине рассмотреть что-то по-настоящему важное. Мы бежим по своим делам, не глядя по сторонам, не обращая внимания на детали и нюансы происходящего. А что, если вокруг нас в этот момент происходят самые настоящие чудеса? Новая книга Виктора Бондаренко – это сборник мистических рассказов, но их отличительная особенность в том, что вся мистика творится не в каких-то отдалённых вымышленных мирах, а рядом с нами, в нашей повседневности. Увлекательные истории, яркие персонажи, нетривиальные сюжеты – основа данного сборника. Рекомендуется к прочтению всем ценителям качественной современной российской прозы.

© Бондаренко В.Н., текст, 2019

© Издательство ИТРК, издание, оформление, 2019

* * *

Лавочка

Двое рабочих в рыжих запачканных жилетках, кряхтя, но не матерясь, выставили новую городскую скамейку на специально сделанную разметку, вблизи жилого дома номер тридцать три по улице Фролова. Данный тип скамейки не требовал дополнительного крепления к земле, поскольку сама лавочка была прилично тяжёлой из-за бетонных блоков-боковин и устойчиво фиксировалась на поверхности городского ландшафта за счёт собственного веса. Такую конструкцию требовалось только разместить согласно плану в проекте и правильно закрепить деревянные рейки, из которых состояли загнутая спинка, сиденье и нижний борт городской скамьи.

Примерно через двадцать минут все необходимые элементы были установлены и находились на своих местах: шурупы завинчены, гайки закручены, а все доски были целыми. Они были заранее обработаны специальным высокоизносным составом и покрыты несколькими слоями термостойкого лака. Попросту говоря, скамейкой можно было пользоваться по прямому её назначению.

После плановой уборки территории, где разместили лавку, вся монтажная бригада весело погрузилась в специальный фургон и направилась на следующий объект.

На календаре выпали первые числа сентября, погода была тёплой и только два небольших клёна, возле которых только что установили новую лавочку во дворе, выдавали раннюю осень слегка пожелтевшей листвой.

За весь день на скамейку так никто и не присел и даже не дотронулся до неё, несмотря на то, что мимо прошло довольно много граждан, большинство из которых были местными жителями района. К вечеру пошёл мелкий дождик, который добавил на улицах осеннего настроения. Потянуло первой прохладой, и лакированная поверхность новенькой лавочки, заблестела в лучах уличных фонарей.

Утром следующего дня Семён Сергеевич пришёл на работу, как обычно, вовремя. Почесав бородку, а затем следом и лысину, он приступил к своим обязанностям и разложил на столе бумаги, которые скопились за последнюю трудовую неделю и требовали основательного разбора. Семён Сергеевич нахмурил брови, сосредоточился и погрузился в работу. Он взял сверху первый документ из стопки, но, увы, даже не успел прочитать первое предложение до конца, как раздался телефонный звонок.

— Алло, Семён Варыгин слушает, — бодро отчеканил Семён Сергеевич в трубку.

— Добрый день! М-м… У меня вопрос относительно лавочки. С кем я могу поговорить? — раздался спокойный мужской голос на другом конце провода.

— Какой лавочки? — Семён Сергеевич не сразу проник в суть вопроса и потому немного удивился.

— Здравствуйте ещё раз. Меня зовут Евгений Скребков, я живу по адресу улица Фролова, дом тридцать три, квартира семьдесят четыре. М-м… второй подъезд.

— Так? — Семён Сергеевич почувствовал, что разговор будет сложным, учитывая весьма обстоятельное вступление гражданина Скребкова.

— Дело в том, что я прошу вас убрать лавочку, — в голосе звонящего появилась лёгкая, но настойчивая тональность, которая не предвещала в дальнейшем диалоге ничего хорошего.

Но Семён Сергеевич совсем не удивился такой просьбе, поскольку часто сталкивался с подобными обращениями весьма внимательных граждан. Во-первых, любая лавочка во дворе или на улице — это магнит для разгильдяйски шумных подростков, местных алкашей, да и, наконец, просто забредших не бог весть откуда городских бомжей. Во-вторых, любые ландшафтные и прочие перемены в зонах постоянного проживания требуют некоторой адаптации и привыкания к новшеству от местных жителей. Ну и в-третьих, люди заранее придумывают всякие опасные социальные истории, начинают страстно в них верить, сами пугаются и принимаются отчаянно паниковать — звонить в правоохранительные органы, местную управу, поднимать общественность и делать прочие глупости.

— Уважаемый Евгений, с чем связана ваша просьба? Расскажите, пожалуйста, поподробнее. — Семён Сергеевич был максимально вежливым и спокойным, он даже неумышленно растянул на лице надменную улыбку, которую, конечно, никто в этот момент не мог видеть, поскольку Семён Сергеевич в кабинете работал один.

— Дело в том, — продолжал настырный требователь, — что эта лавочка никому не нужна.

«Всё, приехали! Трудный случай», — подумал Семён Сергеевич и тут же расстроился, понимая, что придётся изъясняться с очередным сумасшедшим, который попал в третью категорию «фантазёров» с безумными идеями и невероятными конспирологическими теориями. И откинувшись в кресле, он устремил свой взгляд на подвесной потолок с дырочками и продолжил сеанс психотерапии:

— Почему же вы так решили?

— Сами посудите, товарищ Варыгин, её установили в субботу днём, и за два дня ею никто не воспользовался.

— Ага. То есть её установили недавно? А почему же вы решили, что ею никто не пользовался целых два дня? — подмешивая бетон в свою железную логику, стал уточнять Семён Сергеевич, не понимая, почему он внезапно стал «товарищем» для озадаченного звонившего.

— А я всё это время за ней наблюдал.

— За кем, простите, вы наблюдали?

— За лавочкой, конечно. У меня окна на втором этаже и очень хороший обзор. Вот, смотрю на неё постоянно.

— Уважаемый… э-м… Евгений, дело в том, что люди не сразу начинают пользоваться новым. Все улучшения по вашему району были заранее спроектированы, рассчитаны специалистами и утверждены комиссией. Уверяю вас, скоро скамейкой будут пользоваться. Например, молодые мамы и няни на прогулках, пенсионеры, которые ходят в магазины. Да и другие граждане, которым необходимо иметь возможность для отдыха. — Тут Семён Сергеевич сделал секундную паузу, помыслил и решительно добавил: — На свежем же воздухе.

После таких архитектурно построенных аргументов Семён Сергеевич был уверен в абсолютной победе в разговоре и готов был набросить ещё пару увесистых дежурных фраз, что-то типа «спасибо за ваше обращение», «мы обязательно учтём ваше пожелание», «благодарим за ваш звонок», «мы всё проверим и непременно примем меры» и всякие другие вежливые слова, чтобы закончить разговор, но звонящий неожиданно и взволнованно отрезал:

— Да, но ведь никто ею не пользуется!

«Вот дьявол!» — рассердился Семён Сергеевич и отложил документ, который держал всё это время в руке. Он выдернул карандаш откуда-то на столе и достал маленький белый квадратик бумаги. Будучи опытным сотрудником, имевшим за плечами множество проблематичных бесед с разного рода гражданами, Семён Сергеевич применил классический разговорный приём местного чиновника:

— Давайте я всё-таки запишу ваш адрес, мы зафиксируем ваш сигнал и внимательно проверим информацию. Если скамейка действительно окажется невостребованной, мы поставим вопрос о модернизации данного участка и внесём соответствующие предложения в проект будущей реконструкции. Как вы сказали? Улица Фролова. А дом какой?

— Дом тридцать три. Лавочка находится от дороги в глубь двора. Э-м… напротив второго подъезда. Метра два, не больше.

— Ага-ага, записал, дорогой товарищ, — неожиданно для себя бухнул Семён Сергеевич. Его снова покоробило слово «товарищ», которое теперь прозвучало из его уст. — Большое же вам спасибо. Обязательно проверим. Всего наилучшего вам.

Семён Сергеевич с грохотом приземлил трубку на телефонный аппарат, но саму-то трубку так и не отпустил. На бумаге он ничего и не написал, хотя точно собирался. Продолжая держать трубку, он отложил карандаш, почесал лысину и затем быстро набрал номер для звонка по внутренней линии.

— Алло? Анастасия? Привет. Посмотри, пожалуйста, по улице Фролова. Вчера устанавливали скамейку? Какая бригада делала? Всё же сделали хорошо? Там урну разместили, монтаж, уборку вокруг? Ну и вообще кто-то проверял? Всё хорошо?

Девушка Анастасия молча пошуршала немного в трубке и так же залпом ответила на все поставленные пулемётной очередью вопросы её сослуживца. Семён Сергеевич покивал головой, так же многозначительно помычал в трубку, поблагодарил вежливую девушку и тут наконец почувствовал первый прилив успокоения. После звонка он посмотрел на отложенный карандаш, аккуратно воткнул его тупым концом в канцелярскую подставку и снова с удовольствием взялся за недочитанный документ. Иначе говоря, Семён Сергеевич вернулся к делам. Он делал на документах пометки, цеплял жёлтые липкие листочки, сортировал по папкам и заносил отдельные данные в прошитый журнал. Так монотонно и прошёл весь его рабочий день, в основном в бумажном разборе.

Где-то на третий день после беспокойного разговора, приблизительно в четверг, около одиннадцати часов утра, снова раздался телефонный звонок. Семён Сергеевич пил чай. Он посмотрел на телефон — вызов был внешний, из города.

— Семён Варыгин. Добрый день, — воспроизвёл он приветствие на автомате.

— Здравствуйте, Семён Сергеевич, — раздался бодрый и оживлённый голос.

— Здравствуйте! — так же бодро отозвался Семён Сергеевич.

— Это Евгений, мы разговаривали с вами в понедельник. Я по поводу лавочки на улице Фролова. Вам удалось разобраться?

Семёна Сергеевича даже немного дёрнуло от неожиданности и звонка назойливого Евгения с улицы Фролова. Он уже и забыл про тот ненормальный разговор и всю эту ерунду про ненужную скамейку.

— Да, Евгений. Э-э… Информацию мы проверили. Э-м… и никаких проблем не выявили.

— Ну как же так! — резко возбуждаясь, возмутился Евгений. — Я всю неделю внимательно наблюдал. Очень внимательно. Никто так и не присел на эту вашу лавочку.

Семён Сергеевич нахмурился и свободной рукой схватился за лоб. Он почувствовал свои горячие пальцы, которыми он трогал кружку с только что приготовленным чаем. Он даже закрыл глаза, понимая, что начинается очередная длинная эпопея с местным, но очень бдительным сумасшедшим. К сожалению, такие иногда попадались. Редко, конечно, но обычно по весне. Однажды был выловлен злостный хулиган, который вначале просто названивал во все инстанции и требовал тщательно мести улицы и мыть их непременно немецким шампунем. А затем и сам был пойман с поличным участковым за поджигание тополиного пуха, который имел природное свойство неосторожно скапливался в небольшие валуны на дорогах возле бордюров. Поджигатель и борец за чистоту с немецким акцентом был активен до такой степени, что чуть не спалил детскую деревянную площадку, но, благо, его вовремя изловили. Потом завелся ещё один ненормальный, который по ночам обливал красной краской только чёрные автомобили, аккуратно и невинно припаркованные во дворах. И были ещё другие случаи и отдельные мелкие эпизоды, где поведение местных граждан, мягко говоря, сильно отличалось от общественной нормы и было предметом практического изучения в психиатрии.

— Так позвольте узнать, вы каким же образом наблюдали? — буквально в лоб уточнил Семён Сергеевич у звонящего.

— Из окна, — немного обиженно выдала трубка. — Мне ваша лавочка очень хорошо видна из окна.

— А вы сами наблюдали? Или использовали какое-то записывающее видеоустройство? — Семён Сергеевич стал потихоньку разматывать детали, чтобы подловить собеседника и правильно оценить степень его адекватности.

— Сам, — гордо сообщил оппонент.

— Понятно. — Семён Сергеевич имел семилетний опыт работы, поэтому был предельно вежливым и аккуратным в своих выражениях. — А вы же могли отлучиться куда-нибудь? Ну, например, отдохнуть или, простите, в туалет сходить. Могли и не заметить кого-нибудь… из вашего окна.

Семён Сергеевич шёл по безотказному пути. Он решил добить взволнованного собеседника стальной логикой и усмирить психопата несокрушимыми аргументами.

— Да, возможно, но это маловероятно. Если я и отвлекался, то совсем ненадолго, — уверенно парировал ловкий гражданин Евгений.

— Послушайте, если вам эта лавочка не мешает, то зачем вы за ней наблюдаете? — И Семён Сергеевич удивился себе, как он употребил в диалоге слово «лавочка». Сам-то он всегда говорил или слово «скамья», или «скамейка». А вот слово «лавочка» не использовалось в его лексиконе. Для него оно было довольно архаичным и каким-то совсем фольклорным.

— Я хочу, чтобы вы её убрали. Она не нужна!

— Да-да. Это я понял, — обречённо произнёс Семён Сергеевич и после небольшой паузы продолжил: — Давайте я попробую вам всё же объяснить. Понимаете, есть определённые нормы, по которым производятся проекты жилых спальных городских районов. Учитываются количество домов, школ, магазинов, коммунальных, муниципальных и других учреждений в жилом массиве. В расчёт берутся инфраструктура, дорожная сеть, пешеходные зоны, загруженность дворов и проходов, связки подъездов, артерии городского транспорта, частные и не частные парковки. — Семён Сергеевич при этом загибал и выбрасывал свои пальцы на правой руке по нескольку раз. — Понимаете? Есть утверждённый проект и соответствующие расчёты.

Семён Сергеевич замолчал. Ему нужно было перевести дыхание. Он вывалил в разговоре всё, полил из всех орудий. В телефоне наступила тишина. Возникшая пауза, как маленький лучик победы, опять растянула на лице Семёна Сергеевича надменную ухмылку. Тут нужно было добивать, и он набрал воздух для финальной и завершающей атаки, но голос в трубке его внезапно опередил:

— Могу я посмотреть на проект и расчёты?

«Вот гад!» — как молния сверкнуло в голове Семёна Сергеевича это определение и стёрло растянутую эмоцию на его лице.

— Возможно. Э-э… Только мы сами документы не предоставляем. Вам нужно сделать официальный запрос.

— Куда?

— К сожалению, я не предоставляю подобного рода справки, — и Семён Сергеевич стал смиренно официальным.

— А кто предоставляет?

«Пушкин, дядя Вася! Да чтоб тебя!» — потрескивали изящные, но только мысленные ответы в голове Семёна Сергеевича.

— Не имею представления. Обратитесь, пожалуйста, в канцелярию. Или лучше в справочную. У меня такой информации нет.

— Так что, вы лавочку не уберёте?! — продолжал после незначительного обдумывания неугомонный гражданин.

«Точно сумасшедший!» — совсем расстроившись, продолжал мысленно вести ещё один диалог Семён Сергеевич.

— На сегодняшний момент нет. Как и говорил, ваш сигнал мы проверили. Лав… то есть скамейку мы осмотрели. Установлена она как положено. Общих жалоб нет, все работы выполнены в срок и по графику, согласно проектной документации.

— Эм, так у меня есть жалоба.

«Вот же упёртый чёрт!»

— На что? — стал заводиться Семён Сергеевич и неожиданно добавил громкости в беседе.

— На то, что лавочка не нужна, — не меняя тон, объявил собеседник.

— Вам что, она мешает?

— Нет.

— Может, кому-то из ваших соседей, вашим родственникам или знакомым?

— Нет.

— Так в чём же дело?!

— Просто она никому не нужна.

«Так, спокойно-спокойно!» — стал в мыслях усмирять себя Семён Сергеевич.

— Послушайте. Чтобы не ходить по кругу и не тратить время на разговоры, если у вас есть жалоба, вы можете официально её оформить и направить соответствующим образом. Уверяю вас, все обращения нами рассматриваются, и вам будет предоставлен официальный ответ. Но, как я и говорил ранее, ничего больше того, что я вам уже сказал, в ответе вы не получите. И-и, ещё раз спасибо за ваш звонок и обращение.

— А на чьё имя писать жалобу и в какое учреждение?

«В Министерство культуры! Чтоб ты провалился со своей дурацкой лавочкой!»

— К сожалению, такой информации у меня нет. Можете сделать обращение в управу. Данные найдёте в информационных источниках или можете прийти самостоятельно и оформить ваше обращение на месте.

— А кто будет смотреть тогда за лавочкой?

— Не могу знать, — довольным голосом ответил Семён Сергеевич. — Спасибо вам за звонок и ваше обращение. Всего вам доброго.

— Да-да. Спасибо. До свидания, — пискнула в задумчивости трубка, и связь прекратилась.

— Пошел ты! — громко и вслух произнёс Семён Сергеевич.

«Чёрт знает что такое!» В сердцах он швырнул трубку и выбежал из своего кабинета. Сейчас Семёну Сергеевичу нужно было просто пройтись по коридорам или по улице, чтобы немного успокоиться. По дороге он встретил сослуживца и, чтобы разрядить себя и обстановку, рассказал во всех красках про нового сумасшедшего по улице Фролова, дом номер тридцать три, и о его безумной просьбе, и конечно же, о его ещё более ненормальной наблюдательности. Приятели посмеялись, посочувствовали бедолаге и всему дому за номером тридцать три по улице Фролова.

И снова потекли трудовые будни. И снова рутина поглотила Семёна Сергеевича с головой.

Первое неприятное воспоминание о лавочке потревожило его, как какая-то старая заноза, на одном из плановых совещаний, где заслушивался общий доклад о проделанной работе за прошедшую декаду. Докладчик упомянул о монтаже четырёх скамеек городского типа возле жилых и ведомственных домов в районе, и Семёну Сергеевичу сразу вспомнился неприятный телефонный разговор. Он даже вспомнил имя психованного — Евгений.

Весь день в голове крутилось слово «лавочка», разговор, наблюдатель за окном на втором этаже, и потихоньку в мыслях стал сам собой воспроизводиться портрет сумасшедшего. Фамилию Семён Сергеевич совсем не запомнил, но в его голове нарисовался довольно странный образ. Это был скорее всего худощавый молодой человек. У него были, наверное, довольно большие воспалённые глаза от постоянного наблюдения за природой прилегающих территорий. Ненормальный почему-то воспроизводился в воображении Семёна Сергеевича рыжим и с сильно впалыми щеками. Волосы на мысленном портрете «назойливого» были чуть длиннее, чем у среднестатистического мужчины средних лет местного района, и они были растрёпанные и неприятно немытые. Так почему-то себе зарисовал в своей голове странного, но возможно, и не буйного недовольного жителя на улице Фролова Семён Сергеевич, и его передёрнуло судорогой отвращения.

Затем все эти портреты, «лавочки», как-то сами собой снова выветрились будничными сквозняками от постоянных дел.

Гром прогремел через два-три дня, когда в кабинете Семёна Сергеевича снова раздался телефонный звонок.

В этот раз он не посмотрел на телефон, а просто схватил трубку:

— Семён Варыгин. Добрый день.

— Семён, привет! Это Степан. Тут на тебя бумага пришла.

— Какая ещё бумага?

— Даже не одна, а целых три. На всех, кому только можно, — в телефоне раздался издевательский смешок специалиста Степана Огурцова, который располагался этажом ниже.

— Ого, — фальшиво удивился Семён Сергеевич, — и от кого же?

Хотя Семён Сергеевич уже догадался, кем и откуда был брошен камень, но всё-таки какая-то надежда ещё теплилась, что это был просто не очень смешной розыгрыш Огурцова, да и бумага была всего одна.

— Заявления поступили от Евгения Петровича Скребкова.

— А-а, ну-ну. Дай угадаю. Этот тип с улицы Фролова хочет уничтожить все лавочки? Одержимый маньяк, — брякнул, отшучиваясь в трубку, Семён Сергеевич, но радостного отклика и поддержки от коллеги в трубке не последовало.

— Да нет. Он просит предоставить расчёт и проект по установке элементов городского типа в местах проживания граждан. Ну и всякое такое. Собрал целую гору подписей и отдельно просит, цитирую — «принять незамедлительно меры в отношении халатного бездействия и отношения к своим прямым обязанностям старшего специалиста», так… бла-бла-бла. Вот, Семёна Сергеевича Варыгина. Ну, в общем, телеги на тебя пришли, — сам Огурцов при этом был очень весел, — мне сверху сегодня эти бумаги передали. Хе-хе, готовим ответ.

— М-да… — Семён Сергеевич огорчился и сильно озлобился. Ничего серьёзного в его диалоге со «слегка сдвинутым» одиноким и, возможно, рыжим длинноволосым гражданином со впалыми щеками не предвещало. А вот теперь на́ тебе: и запросы, и жалобы, и общественные подписи, и ещё чёрт знает чего натворил этот неустанный районный добродел!

— Жди. Скоро, наверное, вызовут. Ладно, тут по содержанию все вроде понятно. Мы ответ-то подготовим. Я на всякий позвонил, предупредить. Ладно, пока. Не расстраивайся там. — Было слышно, как Степан посмеивается, и сразу в трубке зазвучал протяжный гудок.

«Весело ему. Ну, нет, я этого так не оставлю! Достал меня этот ненормальный. Тоже мне печки-лавочки», — Семён Сергеевич не на шутку рассердился. Решение было только одно — действовать быстро и на опережение!

Он схватил со стола кожаную папку, в которой лежали только чистые бланки и которая предназначалась исключительно для придания солидности на всяких унылых заседаниях, и побежал с ней воинственно к своему непосредственному руководителю на два этажа выше.

Секретаря на месте не оказалось. Дверь в кабинет начальника была приоткрыта, и Семён Сергеевич, обнаружив сквозь щель сидящего за столом совсем полысевшего Петра Александровича Молчанова, постучал вежливо в дверь и сразу же вошёл.

Пётр Александрович поднял на него глаза из-под очков в массивной оправе и неоднозначно посмотрел на своего подчинённого. Пётр Александрович очень не любил, когда к нему входили так вот, по-простому, без секретаря, и сразу же басом приветственно объявил:

— Заходи, Семён. Садись.

— Добрый день, Пётр Александрович. Мне тут Степан звонил из канцелярии. Я по поводу обращения от Евгения. М-м… фамилию забыл, сейчас не вспомню. Это один из жильцов нашего же района по улице Фролова. Он несколько раз звонил мне на прошлой неделе и жаловался на лавочку. Э-эм… требовал её убрать. — Семён Сергеевич стал улыбаться и потихоньку переходить на смех. — Аргументация была очень, мягко говоря, странная, я бы сказал — нездоровая. Хе-хе. Человек уверял меня, что сидит целыми днями у окна, наблюдает за ней и видит, что ею не пользуются.

Семён Сергеевич стал посмеиваться и ожидал симметричной реакции от обалдевшего от его рассказа руководителя, но Пётр Александрович приподнял вопросительно бровь и посмотрел уже через толстые линзы своих очков. Его общее настроение в выражении его лица не изменилось.

— Пётр Александрович, я хочу обратиться официально с запросом к правоохранителям, к местному участковому, — уже немного нервничая и без ненужного смеха строго произнёс Семён Сергеевич. — Ну, чтобы проверили гражданина. Возможно, он болен и нуждается в принудительной госпитализации или ещё в какой проверке, — Семён Сергеевич добавил эмоционально в диалог всю свою вовлечённость в данный вопрос.

— А что? Совсем неадекватный? — пробасил Пётр Александрович без выражения и с длинными паузами, переводя своё внимание на документы, с которыми продолжал работать.

Семён Сергеевич стал отвечать чётко, как на докладе верховному главнокомандующему:

— По телефону общается нормально. В бочку не лезет. Сильно не возбуждался. Стёпа говорит, что он грамотно составил обращение и жалобу. Просто сама суть просьбы очень подозрительна. Ну, кому в голову придёт сидеть целыми днями у окна и наблюдать за лавочкой? Да ещё требовать, чтобы её убрали?

— Ну, выглядит странно, согласен. Но формально-то очень как-то всё обтекаемо. Давай конкретнее.

— Конкретно. Я набросаю сегодня запрос в Управление внутренних дел. Прошу вас меня поддержать. Согласуете?

— Ага, набросай. Посмотрим. — Пётр Александрович сделал паузу, полез в стопку бумаг на столе и выдернул несколько скрепленных листков. — А вот это необходимо тебе будет разобрать.

Листки плюхнулись на столе прямо перед Семёном Сергеевичем.

— Этот человек пишет, что его несколько раз проигнорировали. Были с ним грубы. — Пётр Александрович скривил лицо. — Делал что-нибудь по обращению?

— Да, я всё проверил. Лавоч… тьфу, скамейку установили на объекте по плану. Всё соответствует документации и графику. Всё это я ему объяснял. И общался исключительно вежливо. — Семён Сергеевич стал теряться, в голосе появилась оправдательная тональность.

— Тут проблема ещё в том, что этот твой тип соседние дома привлёк. И подписи собрал. Нам ещё тут с корректировками не хватает возиться. И ещё…

Тут Пётр Александрович достал ещё бумаги, и Семён Сергеевич, что называется, «отхватил по полной» в кабинете своего начальника, куда, собственно, сам и пришёл, чего-то там пытаясь опередить. Пётр Александрович не выходил из состояния «не совсем в духе» (он явно был недовольным работой своего подчинённого в моменте) и, пользуясь случаем, отчитал за всё.

В контексте злосчастной лавочки Семён Сергеевич был распят, как черепаха, и в итоге вышел из кабинета с полным осознанием того, что было бы хорошо, чтобы этого ненормального и бдительного гражданина похоронили бы торжественно и с почестями под этой же самой лавочкой. Да так, чтобы больше никому и никогда не пришла в голову мысль о том, что эта самая лавочка, будь она трижды неладна, никому не нужна. А наоборот, стала доблестным ему надгробием для безвременно покинувшего, зоркого наблюдателя за столь необходимой полезностью всех общественных элементов внутреннего двора.

Вот с таким настроением, мыслями и в таких огорчениях двигался Семён Сергеевич в свой кабинет, покидая начальника, который так и остался без присмотра все ещё куда-то запропастившейся секретарши.

Ну совершенно дурацкая и смешная история, а обернулась такими неприятностями. «И вот как разглядеть такие моменты и предугадать ход их развития?» — всё ещё задавался подобными философскими вопросами по дороге в свой кабинет Семён Сергеевич. При этом градус его ненависти к воображаемому рыжему ненормальному только повышался. И закипел Семён Сергеевич, только когда рухнул в своё рабочее кресло и обнаружил на столе копию зарегистрированного обращения от того самого, что сидел сейчас, наверное, в эту минуту и, не отрываясь своим неустанным взглядом от лавочки из окна второго этажа, строчил какие-то доносы, нажимал какие-то рычаги и кнопки, одним словом — управлял целым большим общественным движением, чтобы устранить вселенскую несправедливость в виде городской парковой скамьи серии Д2М1, типа «Классика люкс».

Семён Сергеевич стукнул в гневе кулаком по столу. Телефонная трубка подпрыгнула, сработал рычажок, и табло на телефоне автоматически подсветилось. На часах выскочило пять минут седьмого, а это означало, что рабочий день уже закончился, и в эту секунду в голове Семёна Сергеевича, по натуре человека не менее справедливого, чем его воображаемый рыжий визави, вспыхнула невероятная мысль.

Он быстро собрался, набросил плащ, надвинул на лысину кепку, сдвинул брови и уверенно направился к дому номер тридцать три по улице Фролова.

Дорога была не дальней, поскольку сам дом был в трёх кварталах от учреждения, где трудился Семён Сергеевич, но цель была обозначена, маршрут построен, а настрой был очень боевым!

Подул ветерок, зажглись фонари, и с верхних веток обоих клёнов, которые были зарегистрированы в учётной книге дворового озеленения на улице Фролова, полетели оранжевые и красные листья. Какие-то уже лежали на глянцевой лаковой поверхности сиденья злосчастной лавочки, а какие-то были разбросаны рядом, ещё не тронутые метлой местных дворников.

Семён Сергеевич подошёл к скамейке и сбросил опавшую листву на землю. Со всей накопившейся злостью, злорадствуя и дьявольски улыбаясь, в каком-то балетном развороте рухнул он на скамью. И тут же почувствовал невероятное блаженство. Поскольку он был первым, кто прикоснулся к этому ненавистному объекту, который ничего, кроме возмущений, неприятности и злости, не принёс ему за последний месяц. Сидя он стал внимательно смотреть по сторонам и заглядывать в горящие окна дома напротив. Семён Сергеевич издевательски улыбался. Сейчас его улыбка была осознанна и объяснима. Семён Сергеевич демонстрировал абсолютно всем окружающим полезность и столь важную необходимость городской скамьи. Он расставил руки в стороны, обхватил спинку сиденья и растянулся так сильно, как только мог, выставив свои длинные ноги, обнажив серые носки, которые выглянули из-под коричневых брюк. Семён Сергеевич прочувствовал своим станом все прогибы сиденья, наслаждаясь удобством своего расположения. Он мысленно поблагодарил тех, кто когда-то грамотно рассчитал размеры и спроектировал этот вариант городской парковой скамейки.

Уже через пять минут, растворившись в состоянии полнейшего комфорта, он стал вычислять окна второго этажа, предположительно второго подъезда. В эти минуты его абсолютно не смущало, горит или не горит в окне свет. Он просто надеялся увидеть рыжего наблюдателя с немытыми растрёпанными волосами, со впалыми щеками и выпученными глазами, которые наполнялись слезами от того, что невыносимая и никому не нужная лавочка все-таки пригодилась. И её не нужно будет демонстративно демонтировать на глазах у восхищённых соседей, подмахнувших второпях какую-то коллективную жалобу.

Словно сонар, Семён Сергеевич прощупывал своим взглядом каждое окно. Он сканировал каждую деталь, стараясь уловить мельчайшее движение и рассекретить замаскировавшегося психопата. Он хотел заглянуть ему прямо в глаза и насладиться чувством справедливости.

В окнах мелькали кактусы, похабные узорные занавески, выглядывали какие-то настенные часы, подвесные шкафы и полки. Где-то мелькнул краешек телевизора, где-то замелькали тени жильцов, но нигде не было намёка на настырного наблюдателя-кляузника или хотя бы на прибор для наблюдений с какой-нибудь маленькой красной или зелёной лампочкой.

Прошло около получаса, и постепенно Семён Сергеевич стал успокаиваться, его улыбка сползла и затерялась в выражении задумчивости. Мысли поползли в сторону. Семён Сергеевич стал отвлекаться на прохожих. Подмечать изящные сапожки, молодых мам, тяжёлые туфли немолодых нянь, осенние чёрные лужи, торопящихся куда-то подростков, курящих угрюмых пешеходов и болтающих о чём-то задорных школьников.

Вокруг стали выделяться и проезжать машины, такси, парковаться те, кто успел пораньше домой. Мимо проехал велосипедист в красной повязке. Окна в доме стали зажигаться чаще. Вокруг вспыхнула вечерняя жизнь обычного спального района.

Подул прохладный ветерок, и рыжий кленовый лист аккуратно приземлился на кепку Семёна Сергеевича. Он снял его с головы и стал внимательно разглядывать. Злость, которая недавно переполняла его, полностью улетучилась. Он развернулся в пол-оборота, закинул ногу под себя и стал осматривать лист со всех сторон, покручивая его за стебелёк в лучах дворового фонаря.

«Надо идти домой. Что-то засиделся я. Да и стало прохладно, — подумал Семён Сергеевич. Все спешили по домам в этот вечерний час, и он чувствовал движение этой системы. — Да. Нужно идти домой. Чего я тут расселся?»

Бах! Что-то грохнуло за спиной. Семён Сергеевич резко обернулся и увидел пожилую женщину, которая поставила пакеты с продуктами на краешек лавочки, где он в есенинской позе покручивал жёлтый листок. Женщина глубоко дышала и смотрела по сторонам. Минуту, не отрываясь и не шевелясь, Семён Сергеевич смотрел на неё как заворожённый, но женщина даже не обернулась. Она снова взяла сумки и пошла своей дорогой. Семён Сергеевич приоткрыл рот и застыл в неудобном развороте.

Пока он смотрел вслед уходящей женщине, подъехало такси, из которого вышел молодой человек с телефоном. Продолжая говорить, он, не раздумывая, присел на тот самый край, где только что стояли сумки с продуктами. Он что-то увлечённо обсуждал, рассказывал, смеялся. Затем достал сигарету и закурил, продолжая болтать и при этом смотреть себе под ноги.

Семён Сергеевич наконец зашевелился и принял более удобную и естественную позу. Молодой пассажир такси встал, аккуратно затушил окурок и выбросил его в новенькую урну рядом. Не отрываясь от трубки, всё так же продолжая разговаривать по телефону, он куда-то удалился в глубину тёмного двора, оставив после себя противный запах табачного дыма.

Семён Сергеевич хлопал глазами. Он покрутил головой по сторонам, не понимая своего состояния. Со стороны могло показаться, что он задаёт кому-то вопрос и ищет того, кто на него ответит. Или это он своим сидением на лавочке только что привлёк внимание граждан и снял неведанное проклятие с несчастной скамейки, возбуждая к ней полезный и востребованный интерес? Или все эти звонки и жалобы были своего рода просто издевательством со стороны ненормального жильца?

Так и не определившись, Семён Сергеевич просто плюнул в сторону мусорного бочка, но не попал. Он отбросил кленовый лист и стал хлопать себя по груди. Во внутреннем кармане пиджака он обнаружил шариковую ручку и уже внимательно, прищуриваясь, ещё раз огляделся по сторонам. Снова, развернувшись в пол-оборота, он стал судорожно что-то царапать на спинке скамейки, разрушая гладкую и новую поверхность лакированной древесины. Затем он по-шпионски надвинул глубже на лоб кепку и быстро пошёл домой, совершив неожиданный и постыдный для себя акт вандализма на улице Фролова, напротив дома номер тридцать три.

Чуть больше месяца спустя Семён Сергеевич про эту историю уже и не вспоминал. Жалобы рассмотрели, дела переделали, ответы написали, письма зарегистрировали, и всё унеслось как-то само собой в водовороте муниципальных дел.

Уже выпал декабрьский снег. Улицы стали посыпать средством против обледенения. В домах в трубах зажурчало отопление, а из второго подъезда дома номер тридцать три по улице Фролова вышел мужчина средних лет, рыжеволосый, с впалыми веснушечными щеками и воспалёнными красными гласами навыкате. Одет он был небрежно, из-под вязаной старой синей шапки торчали немного растрёпанные засаленные волосы.

Худощавый гражданин сделал глубокий вдох морозного декабрьского воздуха, поправил серые варежки и немного неуклюжей походкой направился к лавочке, которая была расположена недалеко от его подъезда.

Снег, который выпал ночью, тонким слоем покрыл всю поверхность скамьи и налип к каждой доске — от загнутой спинки до нижнего её борта. Рыжеволосый бледный мужчина смахнул снег и очень аккуратно присел. Движения его были немного скованными, боязливыми и где-то угловатыми. На фоне остальных граждан вокруг, внешне для своих лет, он выглядел очень старомодно и даже немного подозрительно.

Голова его в синей старой шапке стала озабоченно крутиться по сторонам. Затем рыжий пришелец развернулся в пол-оборота и, поджав одну ногу под себя, улёгся на спинку. Медленно, осторожно стал он расчищать снег с каждой доски возле себя и наконец застыл. На его веснушчатом лице вспыхнула улыбка, а голубые глаза заблестели. Зубами схватил он краешек варежки на правой руке, потянул головой в сторону и освободил руку.

Между пальцами ладони в его руках была зажата прозрачная шариковая ручка с красной пастой внутри. Не выпуская изо рта варежку, он быстро что-то нацарапал на деревяшке и, испуганно помотав по сторонам головой с варежкой в зубах, резво вскочил и двинулся обратно к своему подъезду. Быстро засеменив и натягивая по дороге рукавицу, он споткнулся и чуть не упал.

Молодой человек нырнул обратно в подъезд, из которого вышел несколько минут назад, оставив на скамейке свои следы. Там, где уже не было снега, на одной из деревянных реек лавочки, в спинке, была синей ручкой нацарапана уже немного выцветшая надпись: «Это место тех, кто умеет не думать», а рядом свежими красными чернилами было коряво приписано: «о тех, кто рядом».