Риданские истории

Виктор Александрович Авдеев, 2022

Ридан – это возведенный могучим Злом старинный город, на долгие века затаивший в себе самую темную неразгаданную сущность. Вот уже шестьсот лет со дня своего появления он поглощает жизни людей самыми изощренными способами, отравляет леденящим кровь ужасом души тех, чей черед еще не настал. И если верить блуждающим среди жителей слухам, даже после смерти цепкие пальцы древнего проклятия, лежащего тяжелым покрывалом на улицах Ридана, не отпускают жертвы за пределы своих границ, обращая умерших в самые разнообразные формы гнетущего существования во чреве Тьмы…

Риданские истории

Пролог. Город, явившийся мне из снов

…Этот город привиделся мне во сне много лет назад. Пожалуй, с момента нашей первой встречи прошло не менее четверти века. Хотя, вернее сказать, мне открылся не сам город с его улицами, домами и магазинами, аллеями и парками, мостами и железными дорогами. Я отчетливо слышал его название… Нет, скорее — имя. Но все по порядку.

В то время, когда мне еще не хватало определенных знаний и духу, чтобы взяться за бумажный листок в клетку и погрызенный карандаш с серым грифелем, я был обычным мальчишкой. Маленького роста, худым и нестриженым. Днем я пропадал во дворах, играя с такими же непоседами в различные игры, но, когда ночь спускала свои черные одеяния с небес на землю, я был вынужден смыкать глаза лежа в постели и, пребывая в забытьи, дожидаться нового рассвета.

У меня была своя комната, небольшая. В ней умещался большой деревянный шкаф, возвышающийся у стены рядом с дверью. Письменный стол у широкого окна, на котором были разбросаны школьные учебники, тетради и прочие дешевые предметы из канцелярского магазина. Обычный жесткий табурет и, собственно говоря, неширокая кровать. Хотя в то время на ней запросто могло поместиться несколько таких мальчишек, как я. Этим всем и ограничивался мой скромный интерьер.

И вот однажды, я впервые увидел сон, который снился мне после много раз. Самый обычный ночной кошмар для детских лет, но даже сейчас, уже будучи мужчиной, вспоминая его, меня пробирает дрожь.

Мне снилось, что я просыпаюсь среди ночи в своей постели. В доме не слышно ни единого звука. Даже дыхания родителей, спящих в соседней комнате за тоненькой стенной перегородкой. Но что-то меня разбудило среди ночи?

Я поднимался на локтях под теплым одеялом. Оно сваливалось с моих узких плеч и падало на поджатые под себя колени. Я тер сонные глаза и взглядывал в окно, но снаружи было так темно, будто кто-то замазал стекло черной краской. И лишь маленькое пятнышко лунного света пробивалось в тюрьму моих грез сквозь занавесь ночных чернил.

Я разворачивался на пол-оборота и обращал настороженный детский взгляд в непроглядную темень квадратного коридора. Почему-то в этот момент я чувствовал неприятное тошнотворное ощущение в животе. Его сводило от внезапной леденящей маленькую душу догадки, что я находился в доме не один, и это чувство было вызвано отнюдь не присутствием родителей. Я начисто забывал об их существовании, как это иной раз бывает в ночных видениях. Я ощущал кого-то незнакомого совсем рядом, затаившегося в дальнем зловещем углу. В том самом месте, которое при свете дня всегда было таким светлым и дружелюбным.

Проем в спальню взрослых был занавешен деревянной бахромой, элементы которой были насажены на прочные нити. Это старое изделие походило формой на обыкновенные шторы, только в отличие от них на сквозняке издавало мелодичный звук, стукаясь своими раскрашенными в голубой и красный цвета трубочками друг о друга.

И в этот самый момент раздавался слабый тоскливый стук, вонзавшийся в мое тело стальной иглой. Мой взгляд прочно приковывался к коридору, в котором отсутствовали очертания каких-либо предметов.

Стук раздавался снова. Он будто звал меня к себе, пытаясь сказать: «Подойди ближе, мальчик… Ближе…» Я же боялся шелохнуться и совершенно не отдавал себе отчет, что все происходит не по-настоящему. Я становился мраморной фигурой, вырастающей из скомканного тряпичного одеяла.

То, что происходило дальше, повергало меня в дикий шок. Среди занавесей, закрывающих родительскую комнату, я вдруг видел бледное страшное лицо старухи, изрезанное глубокими морщинами, с закрученными седыми буклями волос на голове. Оно очень медленно поворачивалось в мою сторону, словно тяжелая каменная дверь на специальном механизме, прячущая за своей громадой проход в обитель великана. И когда ее жадные неистовые глаза впивались в меня, я готов был умереть на месте от ужаса и безмолвной паники.

Я не различал ее тела, но сквозь туманную пелену страха, застилающую мне глаза, видел, как приближалось ко мне ее искаженное от ярости и нечеловеческого голода лицо. Она монотонно размыкала и сжимала обратно свои челюсти, будто пережевывала остатки пищи. В темной дыре рта поблескивали серебром мелкие острые зубы. В моем мозгу шевелились мысли, складывающиеся в ужасные картинки комиксов, где она пожирает меня всего, до самых мелких косточек.

Но она и не думала разделаться со мной. Вместо этого она произносила те самые слова, которые навсегда поселились тенью внутри меня. Ее сиплый призрачный голос каждый раз звучит в моей голове, когда я предаюсь тем протыкающим душу насквозь воспоминаниям:

— Проклятье Ридана. На тебе-е-е-е-е! — последние буквы старуха тянула с гортанными хрипами, будто ей не хватало воздуха. Если у нее вообще имелись легкие?

На этом месте во снах я всегда начинал кричать, но звуки шли не из груди, а наоборот, внутрь меня. Эдакое — «И-и-и-и-и-и-и-и!», которое царапало гортань и с трудом заходило в мое тело. Только потом я стал понимать, что этот звук был слогом, звучащем, как «Ри». А потом я просыпался от собственного крика — «Мам!» Вот только на самом деле я звал не самого близкого человека в своей жизни, и это было очевидно. Ведь в моем сне не было родителей, а значит, я не мог думать о них в тот момент. Этот слог был больше похож на — «дан», и в совокупности звуков, которые вырывались наружу из маленького меня, четко вырисовывалось лишь одно неведанное в то время слово: «Ри-дан!»

Эта старуха приходила в мои кошмары с периодичностью раз в год или в два, но каждый раз, даже через пять или десять лет, я ощущал себя во сне маленьким и беззащитным, белым как мел, ребенком, испуганным до чертиков. И пока я достаточно не повзрослел, снова, и снова я пробуждался с криком «Ридан!», а напуганные моим ночным кошмаром родители, вздрагивая всем телом, вскакивали из постели и спешили успокоить своего сына, шелестя деревянными трубочками, что занавешивали дверной проем, ведущий в их спальню…

На самом деле я слегка приукрасил эту историю, однако факт остается фактом — Ридан существует. И если вы не побоитесь принять частичку его сущности в себе, то смело переворачивайте эту страницу и погружайтесь в самые темные уголки его души. А те, кто не готов стать свидетелем жутких кошмаров, сотворенных им, мой вам совет: отложите книгу в сторону.

А лучше спрячьте ее подальше.

К примеру, на заднюю книжную полку.

И отгородите ее от всего живого внушительной коллекцией славных детских сказок, ведь, как всем известно, Свет всегда побеждает Тьму.

Ужасный Йети

Историю о древнем зле, некогда поселившемся на западной окраине небольшого городка Ридана в глубинах могучих гор, Джеф Харрис услышал первый раз еще в детстве от своего отца, но едва ли верил этим пустым, зародившимся среди народа россказням о могучем и страшном полузвере — получеловеке. Поговаривали, что тот подстерегал на выжженных солнцем тропах беспечных путников, следовавших из Ридана не в обход гор, а по короткому пути прямиком через каменистую местность — обитель ужасного монстра, которым правило лишь одно чувство — дикий голод. Те, кому посчастливилось избежать встречи со смертью, рассказывали о находках в виде обглоданных костей и черепов животных и человека, разбросанных среди застывших в безмолвном молчании серых валунов, но никто из них в глаза не видел этого чудища.

Со временем дорога через скалы обрела ужасающую славу и постепенно была забыта. Даже хищные птицы старались пролетать как можно выше над кривыми зубьями тянущегося далеко на восток высокого горного хребта. Но во все времена находились и храбрецы, от природного любопытства желающие заглянуть в самые глубокие недра пещер, а заодно развеять мифы о страшном людоеде, так долго селившем страх в сердца людей. Вот только обратно ни один из смельчаков так и не вернулся…

В памяти Джефа на мгновение всплыли обрывки этой истории, но он тут же отогнал прочь навязчивые дурные мысли, мешающие работе. По его лбу струились капельки пота. Солнце стояло высоко, и воздух был слишком горячим. Было тяжело дышать. Он расстегнул пуговицу на вороте рубахи, сдавливающем ему горло. Хотелось пить, но еще больше ему хотелось убраться как можно дальше из этого захолустного провинциального местечка под названием Ридан. До перевода в крупный полицейский участок другого города оставалось всего лишь пара жалких недель, но время, казалось, застыло в этих краях, и тянулось бесконечностью.

Джеф склонился над распухшим от воды бледным мертвым телом, лежащим у его ног на обжигающем подошвы форменных ботинок желтом песке. Полицейский значок острым краем врезался в бедро. Молодой мужчина поморщился от боли и сдвинул его на ремне в сторону. В голове шумело, скорее всего от жары. Или это всего лишь отзвуки ударяющихся о прибрежные камни пенных волн, разбивающихся на мелкие водяные брызги, падающие на берег.

— С тобой все в порядке? — спросил подошедший к нему широкоплечий Ник Льюис, его напарник. — Ты как-то неважно сегодня выглядишь… Может тебе стоит взять отгул и пригласить Мэри куда-нибудь?

— Боюсь, она найдет тысячу причин, чтобы отказать мне в этом, — вяло ответил Джеф.

— Все еще сердится, что ты ей не сразу сказал о переводе?

— Не уверен. Мне кажется, у нее появился новый ухажер.

— И ты вот так просто об этом говоришь? — удивился Ник, округлив небесно-синего цвета глаза. — Может стоит решить этот вопрос? Просто поговори с ней и расставь точки над «и»! Я уверен, она чиста, как кристалл. Но и переезд, кстати, это еще не повод для разрыва отношений, пусть и недолгих.

— Ник, давай просто выполним нашу чертову работу, — раздраженно проговорил Джеф и принялся осматривать содержимое карманов брюк и пиджака утопленника. — Ты опросил тех людей, что мнутся за ограждением? — он ткнул пальцем в толпу позади себя.

— Да, покойного зовут Альберт Джонс, — тут же переключился на дела Ник. — Он работал учителем биологии в местной школе. Не был женат, детей нет. Жил один в небольшой квартире на Комсток-роуд. Мотивов для убийства, увы, пока нет. Да и врагов, как говорят, у него не было. Простой госслужащий, живший тихой умиротворенной жизнью. Последний раз его видели позавчера вечером, выходящим из школы после уроков.

— Это все? — спросил Джеф, буравя взглядом тело покойного.

— Пожалуй, что да, — протянул напарник, — а как у тебя? Нашел что-то?

— Фотоаппарат, тот, что был при нем в кожаном кофре на ремешке, я уже отправил с экспертом в управление. Проявят пленку, узнаем, что он фотографировал. Возможно, обнаружим что-то, что прольет свет на это дело. Далее, в карманах абсолютно ничего. Одежда цела и не изорвана. Следов от колотых, резанных и огнестрельных ран не наблюдается… Есть две версии. Первая — его столкнули со скал, вторая — он спрыгнул сам. И если это так, на теле должна быть гематома, образовавшаяся в результате удара о воду. Как обычно, более точный анализ даст экспертиза после более тщательного осмотра и вскрытия, — он поднялся и разгладил ладонями брюки на коленях.

— Но есть и третья версия, — добавил Ник, подняв вверх указательный палец, — он был пьян, и попросту утонул. На всякий случай нужно проверить местные забегаловки по пути от места работы до пляжа.

— Вот и займись этим, — согласился с ним Джеф, — а я попробую отыскать его ближайших родственников. Ну и школу навещу, может удастся там узнать что-нибудь. А пока разгони толпу, их галдеж мне начинает действовать на нервы.

— Сделаем, кэп, — с пониманием кивнул Ник и направился к скоплению людей.

Джеф махнул рукой персоналу труповозки, чтобы те грузили покойного в автомобиль. Когда шурша по песку колесами машина начала движение, Джеф обернулся к полицейскому ограждению. Вопреки ожиданиям, толпа не только не разбрелась по домам, но напротив, окружила кольцом седого старика, одетого в ветхие рубища, который гневно размахивал перед носом Ника своими сухими кулаками. Одна из его ног заканчивалась чуть выше колена, и брючина была подвязана к бедру бечевкой. Он опирался всем весом на высокий деревянный костыль с черной пластиковой ручкой. Спутанные кудри и клочковатая борода были белыми-белыми, словно на голову ему вылили пакет кефира и растерли по волосам. Яростно жестикулируя, он все время указывал рукой в сторону гор. Джеф направился туда, узнать, о чем толкует человек.

–… зло таится в этих краях, это же очевидно! — срывающимся голосом каркал невдалеке старик. В уголках его рта скопилась пена, а взгляд казался безумным. — Древние истории не лгут, неужели вы не видите дальше своего носа? Альберт Джонс не просто утонул! Он пал жертвой жуткого чудища! — старец выставил вперед обрубок ноги и потряс им перед сборищем зевак. — Только поглядите на это! Какие еще нужны доказательства того, что я говорю истинную правду?

В это время Ник поспешил навстречу Джефу.

— Слушай, тут такое дело… Мне нужно срочно отлить, — смущенно проговорил он. — Я быстро…

Джеф молча кивнул. Ник Льюис, ускоряя шаг направился к скалам, чтобы найти там укромное местечко.

Подойдя поближе к кругу людей, помимо слов несчастного калеки Джеф уловил среди толпы еще и мужской тихий шепот. Один молодой человек в широкополой шляпе обращался к другому с нескрываемой иронией:

— Сейчас снова начнет заливать о том, как полвека назад повстречал заросшего шерстью великана в десять футов ростом с кошмарной, усыпанной бесчисленным количеством кривых зубов, пастью. И что тот отхватил ему половину ноги. Готов спорить на что угодно, бедолага просто нарвался на нескольких голодных койотов. Нет уж дудки, я отправляюсь в бар, промочить горло. Не могу больше слушать это.

Двое отделились от толпы и побрели через пляж в сторону автомобильной дороги. Джеф проводил их удрученным взглядом и вновь переключил свое внимание на странного старца.

–…поверьте, я знаю, о чем говорю, — упиваясь собственной речью, продолжал тот. — Мой сын, — его скулы затряслись, а глаза покраснели и заблестели от проступающих слез. — Мой единственный сын, — собираясь с духом, повторил он и снова вскинул сухую руку в сторону горных склонов, — не вернулся из тех проклятых мест тридцать семь лет назад, когда возвращался из Северной Кантаны домой. Потеряв над собой контроль от горя, я без страха бродил там в надежде найти его останки, но не нашел даже клочка его одежды. Нет могилы, нет праха, нет костей…

Он умолк, не в силах продолжать. Безумное выражение лица сменилось бессилием и обреченностью. В его глазах повисла тоска и отрешенность. К нему подошла какая-то женщина в длинном голубом платье и ласково обняла, успокаивающе поглаживая по плечу. Затем она повела его под руку прочь. Остальные люди переглянулись, пожали плечами и тоже начали потихоньку расходиться. Вскоре у ограждения остался лишь Джеф.

Он достал из кармана брюк часы на цепочке и взглянул на циферблат. Уже половина четвертого… Визит в школу придется перенести на завтра, время позднее. А вот прогуляться по кабакам и опросить завсегдатаев заведений в самый раз. Но куда же подевался Ник? Прождав еще битых пятнадцать минут, нервно пиная носком ботинка мелкие камушки, он решительно направился в ту же сторону, что и его напарник.

Солнечный диск застыл высоко в небе, нещадно раскаляя воздух и все вокруг до рекордной температуры. Ветер, дующий со стороны моря, слегка холодил кожу на лице, но этого было недостаточно. Еле заметная тропинка, бегущая на подъем вглубь горного хребта, высасывала последние силы, сбивала и без того неровное тяжелое дыхание. Джефу хотелось остановиться и закурить, хотя прошло уже несколько месяцев с того момента, как он познакомился с Мэри и дал ей обещание бросить вредную привычку. Мэри… Чем она так впечатлила его? Обычная простушка со светлыми волосами, собранными в коротенький хвостик. Печальные зеленые глаза, круглый маленький носик, на щеках еле заметные ямочки… В то утро она как обычно принесла ему за столик кофе и пару тостов. Почему именно тогда в нем вспыхнули чувства? Ведь он, Джеф, столько раз завтракал в этом дешевом кафе недалеко от своего полицейского участка и совершенно не обращал на нее никакого внимания. Может быть тот новенький с фирменным бейджиком на груди сиреневый халатик, который был одет на ней, заставил его оторвать безразличный взгляд от потускневшего от времени окна и обратить на нее? Джеф этого не знал. Все вышло так, как вышло. Дальше была первая прогулка в парке, несколько сеансов в кино и, наконец, незабываемая ночь в чистом номере отеля…

А потом как-то сразу внутри поутихло, угасло, как исчезает под утро пламя на огарке светившей всю ночь парафиновой свечи. Может и не стоило всего этого начинать? Внезапная приятная дрожь, пробежавшая между ними тогда в кафе, могла вполне оказаться лишь попыткой спасения двух уставших от одиночества людей, но не какими-то искренними высокими чувствами. Любовь с первого взгляда, кто придумал вообще это? Все-таки Ник прав, стоит поговорить о нас с Мэри прямо…

Пока Джеф размышлял о том, с чего начать разговор, тропа, петляющая вокруг скал, вывела его на открытое каменистое плато. Погруженный глубоко в свои мысли, он и не заметил, как далеко забрел вглубь горной гряды. И он до сих пор не нашел Ника Льюиса. Никаких следов напарника.

Вытерев большим носовым платком пот, застилающий и щиплющий глаза, он прислонил ко рту сложенные «домиком» ладони, и крикнул:

— Ник, черт тебя подери, куда ты пропал???

В ответ он услышал лишь собственное эхо, гулко отдаляющееся далеко — далеко на восток. Он сделал еще одну попытку. Но тщетно. Ник не отзывался.

«Может он уже вернулся к машине? — с беспокойством подумал Джеф. — Зря я не дождался его там, ведь мы могли разминуться. Нужно возвращаться. И зачем я только поперся в эту глушь?»

Джеф хотел было уже повернуть назад, когда заметил перед собой россыпь темно-красных пятен на круглом валуне. Он мокнул палец в странные подтеки и растер по ладони. В этот момент им все больше стала овладевать тревога. Поднеся руку ближе к лицу, он уловил легкий запах железа. Это была чья-то кровь…

Машинально приняв напряженную стойку, Джеф тихонько достал из кобуры пистолет и снял с предохранителя. Затем не нащупав рации на ремне, он с досадой вспомнил, что оставил ее в служебном автомобиле. Возвращаться обратно, чтобы вызвать подкрепление? На это уйдет слишком много времени, а любое промедление может стоить жизни Нику. Вот только что здесь произошло? И Ника ли это кровь? Возможно, это кровь какого-нибудь суслика или мыши, угодившей в клюв стервятнику. Но есть одно коварное «но». Что, если с напарником случилось что-то ужасное?

Джеф прислушался. Ни единого звука, даже ветра не было слышно. Он оглядел подошву плато рядом с валуном и заметил еще горстку красных капель. Пружинистым шагом Джеф стал осторожно пробираться по кровяным следам все дальше вдоль пребывающих в величественном молчании высоких остроконечных скал. Теперь следы его вели не вверх, а наоборот, вниз по горному склону. И чем дальше он спускался вглубь забытых Господом мест, тем больше крови попадалось ему на пути.

Сейчас в висках стучало так, словно в мозгу разрывались снаряды. Во рту давно пересохло, как пересохло русло узкой речушки с названием Ланки, что текла в те далекие годы детства Джефа недалеко от ранчо Харрисов, где он вырос. Волосы на голове Джефа вымокли от пота, и крупные жирные капли стекали по щекам и шее, превращаясь в мокрое пятно под рубашкой. Ноги гудели от напряжения, а руки, крепко сжимающие револьвер, вздрагивали при каждом шелесте жесткой колючей растительности под редкими дуновениями ветра, каждом шорохе скатывающихся под откос мелких камушков.

Впереди у подножия громадной скалы Джеф увидел зияющее темное отверстие, напоминающее вход в пещеру. Кажется, следы крови вели именно внутрь… Джеф нервно сглотнул сухой застрявший в горле ком и вытер тыльной стороной ладони пот с лица. Да, так и есть, еще одна красная лужица совсем рядом с проходом… И в этой крови было что-то еще, округлое, небольшое. Пока Джеф не мог разглядеть, что именно. Он крепче сжал пистолет и тихими осторожными шагами стал подбираться к пещере, озираясь по сторонам, готовый без разговора выстрелить в любого, в ком почувствует опасность.

Из темного проема не доносилось ни звука. Джеф Харрис бросил осторожный взгляд на кровь и его чуть не стошнило. Тот маленький еле различимый предмет оказался… человеческим глазом! Радужная оболочка синего цвета и расширенный до предела мертвый зрачок. Цвет глаз Ника тоже синий! На какое-то время от отвращения и ужаса Джеф даже потерял дар речи, он словно окаменел, не в состоянии сделать ни единого шага. Простояв в полном оцепенении с минуту, пялясь на вырванный с мясом глаз напарника, он понемногу приходил в себя.

«Боже, что происходит? Нет, этого просто не может быть, — его мысли метались в голове и никак не могли найти связь с происходящим. — Я просто схватил крепкий солнечный удар, и сейчас я лежу без сознания на пляже рядом с ограждением. Все это мне только снится во сне. Скоро вернется Ник и вытащит меня из этого кошмара…»

В этот момент его беспокойные мысли оборвал глухой нечеловеческий стон, донесшийся из глубин горы, который пробежал противными мурашками по коже Джефа. «Ник еще жив! — внутри полицейского промелькнула хрупкая надежда о спасении. Затем он снова покосился на лужу крови и поморщился. Мертвая часть тела Ника смотрел на него в упор, как будто осуждала за то, что Джефа не оказалось рядом, когда он был нужен. — Я должен перебороть страх и войти внутрь, чего бы это не стоило. Джеф, соберись, — говорил он себе, — ты же давал присягу своей стране. Сколько раз ты лез под пули. Нужно сделать всего лишь несколько шагов вперед. Давай же…»

И он ступил во тьму. Из кармана Джеф достал фонарик, и тоненький луч желтоватого света разрезал черноту пещеры. Причудливые тени тут же заскользили по шероховатой поверхности каменного пола и стен. Полицейский прошагал немного вперед и огляделся вокруг. Громадный свод высился в добром десятке футов над головой. Но до конца пещеры свет фонарика не доставал. Сколько же она в длину? Джеф вдохнул грудью воздух. Он не был законсервированным и спертым, наоборот, пахло свежей морской солью и чем-то еще… Это что-то вызвало новый приступ тошноты. Он поднес руку с фонарем к носу, чтобы не вдыхать въедливый трупный запах. Под его ногой раздался хруст. Полицейский посветил вниз. Кости! Повсюду валялись мелкие кости и черепа животных и птиц. Белые и гладкие, как яичная скорлупа, и такие же хрупкие.

Где-то вблизи слышалось журчание воды. Возможно, подгорный ручеек, выбивающийся из каменного плена, просочился внутрь этой темной норы. Норы? Да, все здесь напоминает самую настоящую берлогу. Гризли? Откуда здесь взяться этому животному? «Нет, — Джеф изо всех сил тряхнул головой, отчего боль еще сильнее пронзила виски, — это какой-то бред. Ник, где же ты…» Джеф старался идти как можно тише и чаще смотреть под ноги. Запах моря стал еще насыщеннее, и даже пару раз ему показалось, будто легкий ветерок провел своей призрачной неживой рукой по его плечам. «Должно быть из этой пещеры есть другой выход наружу, — мелькнула рассеянная мысль и тут же унеслась далеко-далеко».

Свет фонарика снова выхватил большую лужу крови перед собой. Дрожащей рукой он поднял фонарь чуть выше и на лице Джефа застыл дикий ужас. За всю карьеру полицейского он не видел картины более жуткой, чем сейчас. В нескольких шагах от него на массивной прямоугольной плите, словно на древнем жертвеннике, покоилось растерзанное на куски тело Ника, не имеющее обеих рук и одной ноги. Сломанная шея была повернута на сто восемьдесят градусов. Внутренности выпотрошены и разбросаны рядом. Звук, что принял по началу Джеф за плеск небольшого ручья, оказался на самом деле струйкой последней крови, текущей из туловища Ника и густыми каплями, падающими на каменный пол.

Из горла Джефа вырвался хриплый стон. Затем второй. Хотелось кричать, но он не мог. В панике озираясь по сторонам, словно ища спасения от увиденной жути, он скользил лучиком света по воздушному пространству зловещей норы. Револьвер в руке был готов выстрелить в любой момент…

Внезапно громадная глыба совсем рядом от Джефа принялась грузно вибрировать и медленно подниматься вверх. Не обратив сперва на него внимание, теперь полицейский как завороженный смотрел на то, что открывалось его взгляду. Все происходило, словно в кадрах фильмов ужасов, которые Джеф без интереса иногда смотрел по телевизору. Камень раскрывался, подобно гигантскому ежу в момент, когда тот выбирается из своего игольчатого шара. Каменная громада трансформировалась во что-то живое, огромное и неизвестное. Из спутанной темной шерсти, похожей на сухие древесные листья, вырастали узловатые, будто корни, руки. В том месте, где находится ладонь у человека, у этого «нечто» из кожи торчало по паре длинных голых костей в форме серпов с заостренными краями. Медленно поворачивая рогатую массивную голову к Джефу, чудище сделало глубокий вдох. Звук был подобен бурлению болотного газа, вырывающегося из глубин коварных вод на поверхность горсткой надутых пузырей. Он пронесся через всю пещеру и исчез где-то за ее пределами.

Когда Джеф, наконец, встретился глазами с монстром, то почувствовал, как подкашиваются его ноги. Онемевшие от нечеловеческого ужаса руки не слушались, курок револьвера словно заклинило, и не хватало сил его спустить. Кровь Ника с каждой каплей, падающей вниз, звучала все громче, отдаваясь в висках страшной болью. Это было похоже на ночной кошмар, и хотелось проснуться, оказавшись в своей постели. В своем доме. С Мэри…

Монстр поднялся во весь десятифутовый рост. Налитые животной яростью и голодом желтые глаза уставились на жертву. Зубастая пасть как капкан с лязгом открывалась и закрывалась. Теперь его жуткая лапа потянулась к Джефу. В этот момент раздался выстрел. Пуля пробила плечо чудовища, застряв в его кости. Монстр издал зловещий рык и с неожиданным проворством наотмашь полоснул грудь Джефа когтями, выбив из рук револьвер и фонарик, который упал, но не погас. Джеф отлетел на пару шагов назад и ударился головой о камни. Из глаз посыпались искры, а мышцы пронзила острая боль. Под рубашкой потекла кровь, теплая и липкая. Полицейский перевернулся на живот и с трудом поднялся на колени. Сзади он услышал шуршание, а затем топот ног. Скачок, второй… Джеф почувствовал спиной, что сейчас последует еще один удар и, возможно, последний для него. Собрав все силы, он кувырком откатился в сторону в ту секунду, когда над его головой пронеслись лезвия, разрезающие со свистом воздух пещеры. Вложив всю мощь в размах и не попав по цели, чудище потеряло равновесие. Подавшись вперед, оно рухнуло навзничь и заслонило своей громоздкой тушей путь к отступлению.

Сходя с ума от боли и страха, Джеф метнулся в дальнюю часть пещеры, в надежде найти спасение там. Отыскать еще один выход из проклятой берлоги, что навсегда может стать ему могилой. Тот самый проход, откуда тянуло солью и морем. Спотыкаясь о неровности, полицейский, глаза которого понемногу привыкли к темноте, двигался вперед держась одной рукой за холодную стену. Он слышал хрипы и шорох позади себя, чудище двигалось за ним с явной осторожностью. «Потому что боялось получить еще одну пулю», — пронеслась мысль в мозгу Джефа. Как жаль, что револьвер остался там. Если удалось пробить шкуру чудища, значит, можно его убить… На ум Джефу пришел образ того оборванного старика. Всплыли слова, сказанные им о древнем зле. И та история, что слышал Джеф в детстве… Это все жуткая правда. Зло живет здесь, в этой самой пещере, и пожирает все, что попадается ему на обжитой им территории.

Впереди стены приобретали более четкие очертания, а запах стал еще свежее. Шаг, второй. Еще немного, и Джеф Харрис завернул за угол, невидимый глазу из той части норы. Место, где она слегка сужалась и уходила правее. В лицо полицейского ударили лучи заходящего солнца. Он невольно прикрыл рукой глаза, и грудь разрезала новая волна боли. Джеф вновь повалился на колени, но тут же поднялся. Спасение! Выход здесь был гораздо меньше, чем в начале, и чудище не сможет вырваться вслед за ним!

Топот погони вдруг стих. Не было слышно ничего, кроме криков орлов, парящих недалеко над морем. Джеф выбрался наружу и… чуть не сорвался в пропасть! Он оказался на краю обрыва, под которым на расстоянии как минимум двадцати пяти футов из воды торчали зубья морских скал. С ужасной силой вода ударялась о них, оставляя мокрые пятна на стволах каменных исполинов. Безудержный страх и рваная рана пылали внутри Джефа жарким неистовым огнем, нагнетающим сильное головокружение. Он прижался к скале всем телом, чтобы не сорваться. Его трясло крупной дрожью от боли.

— Что же делать? — пытаясь найти ответ, он в панике осмотрелся. По бокам отвесные стены гор, не залезть. Мешала бы еще и разорванная когтями грудь… Внизу смерть от удара о скалы. Позади смерть от клыков чудовища. Он вспомнил то, что осталось от Ника Льюиса. Тошнота опять захлестнула тело и вырвалась наружу коричневой жижей Джефу под ноги. Голова была готова лопнуть, а глаза налились слезами. — Вот и все, Джеф, это конец, — сказал он себе. — Никто не узнает, как все случилось на самом деле. Мое место в управлении займет новый служащий. А Мэри найдет другого… Мэри…

Ему еще ни разу за все время, проведенное с ней, не хотелось обнять ее так крепко. Прижаться к теплой груди, обхватить за талию и зарыться лицом в ее пахнущие цветочным ароматом волосы…

Его горестные грезы прервал дикий рев и топот тяжелых ног за спиной. Затем раздался удар, от которого пробежала дрожь по горной толще. Послышался треск осыпающихся камешков. От неожиданности ступня Джефа скользнула с уступа по кашице собственной рвоты. Потеряв равновесие, Джеф всем весом накренился вперед. Вскинув руки в стороны, он попытался ухватиться за что угодно, любой бугорок на скале или растительность, но пальцы ощутили только бесплотный воздух…

Последнее, что он увидел перед тем как уйти в бесконечную темноту, были сверкающие желтые глаза лохматого великана, похожего на Йети на картинках рисованных комиксов, только гораздо страшнее и реальнее. Сердце Джефа сдавило тугими клещами, в легких не хватало воздуха. Несколько секунд остановившегося навсегда времени. Хрустящий удар.

— Везите тело в морг, — распорядилась Барбара Смит, затем повернулась к Джону Брауну, — Ты тоже можешь ехать домой, стажер, сегодня был очень тяжёлый день. У всех нас, — добавила она со вздохом.

— Барбара, вы давно были знакомы с ним? — осторожно спросил Джон.

— Да, он много лет работал с нами. Ждал перевода в другой город и вот…

— Это ужасно.

Барбара не ответила. Повернувшись к морю, она поглядела на оранжевый закат. Солнце клонилось к горизонту. Скоро оно спрячется за полоской воды, уступив место ночному светилу на небосводе. Женщина запустила тонкие пальцы в густые каштановые волосы и раскинула их на плечи. Ее одолевала горечь сожаления, ей не хотелось больше ни с кем разговаривать сегодня. Перед глазами стоял портрет Джефа Харриса, погибшего при неизвестных обстоятельствах в том же месте, что и Альберт Джонс, над смертью которого и начал работать Джеф, приехав сюда два дня назад. На пленке фотоаппарата были найдены кадры улыбающихся учеников в школе и фото различных птиц. Последние кадры были сняты в горах, конечно же, здесь. Сухие растения, испещренная паутиной трещин от постоянной жары земля, раскрытый зев одной из пещер, каких должно быть не мало в этих краях. Ничего, что могло бы помочь в расследовании. Два трупа за неделю. А тот искалеченный старик в лохмотьях, как заведенный твердящий о каком-то, якобы, монстре, живущем в глубинах горного кряжа. Совсем выжил из ума…

Барабара обернулась туда, где недавно кипела работа. Сейчас уже все разъехались. Она осталась одна у моря на закате. Было тихо, легкий бриз обдувал ее разгоряченное лицо и приятно остужал. На крыше служебного автомобиля вращались сине-красные полицейские маячки, отбрасывающие на песок блики, словно Рождественские гирлянды.

Она обратила взор на горы.

— Как красиво здесь на закате. Поднимусь повыше и посмотрю на вечернее море сверху, — прошептала она, и ноги повлекли ее вверх по тропке.

Через какое-то время раздался душераздирающий крик, который оборвался так же резко, как и вырвался. Захлебывающимся эхом звук пронесся над остроконечными вершинами и убрался на восток, прочь из этих проклятых гор.

Семена жизни

«Запись от 28 июля 1793г. Наш корабль потерпел крушение в морских водах где-то недалеко от Риданского порта, попав в сильный шторм. В один момент стрелки на наших компасах необъяснимым явлением вышли из строя и стали вращаться по кругу. В непроглядной тьме мы в одночасье сбились с курса, и были отнесены бурными волнами на острые скалы, поднимающиеся из воды вблизи какого-то небольшого дикого острова, названия которого мы не знали. Пробитое судно затонуло в считанные мгновения, погрузившись на дно по самые верхушки высоких мачт…»

— Гарольд Грин, будь ты проклят вместе со своими вечными записями! Помоги другим выловить из воды то, что осталось, иначе клянусь морскими чертями, я сломаю твое перо и порву журнал на мелкие бумажные клочки! — угрожающе прорычал хриплым голосом один из матросов Трэвис Лонг, стоя по колено в воде. Пыхтя и отдуваясь среди корабельных обломков, он вытаскивал на берег деревянную бочку.

Трэвис был крупным мужчиной с большими кулаками и волевым подбородком. Он имел недюжинную силу и легко справлялся с толстенными канатами один, работая на кораблях с юношеских лет. Гарольд счел за лучшее прислушаться к его словам и от греха подальше оторваться от пера. Но все же, чтобы не потерять достоинства образованного человека перед неотесанным мужланом, он убрал тощий блокнот в кожаном переплете в поясную сумку и, выйдя из-под кроны сутулого дерева, тихо проговорил:

— Я не нанимался матросом на судно, милейший, если вы забыли. И за то, чтобы ваш капитан причалил к порту в срок, я щедро заплатил монетами из своего кармана в тот день, когда поднялся на борт вашей посудины с Бевернской пристани!

— Замолчи, Гарольд! — вскричала светловолосая Люси, утирая тыльной стороной ладони с лица слезы. — Моего отца… то есть капитана Джонса больше нет! Морская пучина поглотила его вместе с остальными членами нашей команды, оставив в живых всего семь человек. Как ты можешь думать о деньгах? — она без сил плюхнулась на песок и обхватила колени руками.

— Говорят женщинам на кораблях не место, их присутствие лишает экипаж удачи, — Гарольд парировал дерзостью укор со стороны Люси. — Может быть это из-за вас мы оказались здесь, мисс Джонс?

— Если вы сейчас же не заткнетесь, Грин, я лишу вас жизни, — процедил сквозь зубы Уилфред, легонько прикоснувшись худыми пальцами к кортику на своем ремне. Это был стройный молодой человек с коротко постриженными каштановыми волосами и проницательным взглядом. — Вы чужак, и ваше слово всегда будет в конце списка всех диалогов, ведущихся среди оставшейся команды, — он подошел к Люси и обнял ее за дрожащие плечи.

За их перепалкой следили еще несколько людей, усердно пытаясь вырвать из лап непомерно разбушевавшейся стихии уцелевшие пожитки, выброшенные из корабельного трюма в море. Два матроса — весельчак Хью и смуглый молчаливый Сэмюэль Перес, оба одетые лишь в жилеты на голый торс и широкие шаровары — тянули к суше еще одну пузатую бочку, а рыжий паренек с веснушками, усеявшие все лицо и тощие руки, пытался достать из воды кованный сундук, застрявший в прибрежных скалах совсем рядом с берегом.

— Не упусти это, Кори! — взволнованно вскричал Уилфред, приняв напряженную позу. Он только сейчас заметил лишь чудом не затонувший сундук с добром, над спасением которого в неуклюжих потугах бился юнга. — Грин, скорее помоги достать Кори из воды наше золото!

Заслышав о золотых запасах, заключенных внутри неподдающейся юноше клади, приструненный Гарольд Грин со всех ног помчался к нему, и вдвоем они вскоре благополучно доставили сундук на берег. Прошло еще немного времени, и на суше сгрудилось все то немногое, что уцелело в шторме. Несколько бочек с соленой рыбой и вяленым мясом, мокрые до нитки обрывки парусов, ларь с монетами и бочонок с горючим.

Между тем погода буйствовала все сильнее и успокаиваться не желала. Ветер усиливался, а волны становились выше и неуемнее. Иногда они поднимали на своих гребнях тела погибших матросов, но уже через мгновение мертвые вновь исчезали в темной пенящейся воде.

В небе метались искры молний, рассекая черные облака надвое, и мощными раскатами гремел гром. Моросил дождь — слабый и мелкий, похожий на пыль, только мокрую. Различной причудливой формы деревья, окружившие неплотным полукругом песчаный берег, качались из стороны в сторону, оглашая побережье тоскливыми стенаниями. Они трепетали ветвями, похожими на узловатые руки с сотнями пальцев, на ветру и мягко взмахивали ими, словно языком жестов приглашали нежданных гостей познакомиться с островом.

Над головами вымокших насквозь матросов и их попутчика — путешественника Гарольда Грина, нависла давящая темнота, символизирующая приближение ночи, однако по ощущениям был еще ранний вечер. Не позже семи-восьми часов.

— Это все? — с досадой осмотрев «улов», проговорил Уилфред. — Не густо, хотя могло быть еще меньше. Вот что, парни, — обратился он к остальным. — Доставайте свои ножи. Мы должны поставить крытый лагерь и разжечь внутри костер. Кто-нибудь имеет при себе огниво?

— Такую вещь, уважаемый мистер Росс, — с поучительным тоном начал Грин, — всегда нужно держать в кармане, независимо от…

— Вот и займетесь костром, — сдержанно ответил Уилфред. Он все еще был зол на Гарольда за Люси, хоть и старался сохранять присутствие духа и здравого смысла. Он был старшим матросом, и, лишившись своего капитана, вынужден был взять ответственность за команду на себя, не позволяя своим чувствам затмить рассудок. Хоть Гарольд и был для всех чужаком, но в сложившейся ситуации нужно было всем держаться вместе. — Кори и Хью помогут с дровами, с этим здесь проблем не возникнет. Сэмюэль, Трэвис и я сделаем навес от дождя и ветра, приладив к столбам обрывки парусов. Ночевать придется здесь, но, может, оно и к лучшему. Если в доступной близости проследует хоть какое-нибудь судно, есть шанс, что зарево от нашего костра заметят на борту, и у нас появится надежда на скорое спасение. Главное, чтобы пираты обходили это побережье за много миль. Утром осмотрим остров, чтобы ясно представлять, во что мы вляпались. А теперь за дело.

— А что делать мне? — Люси уже перестала всхлипывать, смирившись с потерей отца — капитана Джонса, и, пропустив двух матросов вперед, преградила собой путь Уилфреду. — Ты раздал задания всем, кроме меня.

— Тебе нужно отдохнуть немного, Люси, — спокойно ответил тот. — А еще ты до сих пор дрожишь. Вот, — он снял с себя короткую суконную куртку, выжал ее от воды, насколько это было возможно, и накинул девушке на плечи поверх тоненькой выцветшей блузки с бантом на вороте.

— А как же ты, — она растерянно взглянула на его легкую рубашку с глубоким разрезом на груди своими бездонными зелеными глазами. — Я совсем-совсем не замерзла, и совершенно незачем было это делать.

Она попыталась снять с себя его вещь, но тот остановил ее.

— Перестань, иначе я отправлю тебя в дозор, — на его лице появилось хитрое, но добродушное выражение.

— Знаешь, раз ты не хочешь брать меня с собой в лес, то я и правда побуду на берегу. Вдруг замечу какое-нибудь судно вдалеке, — последние ее слова прозвучали настолько неуверенно, что она и сама не поняла, всерьез она это сказала или подыграла Уилфреду.

— Так и сделай, — тот нежно провел пальцами по ее щеке, слегка касаясь обветренной кожи, и скорым шагом отправился за могучим Трэвисом и черноволосым Самюэлем. А Люси, прислонившись спиной к тому же дереву, где вел свои записи Гарольд часом ранее, стала пристально вглядываться в пляшущую над морскими волнами полоску горизонта.

«Первый вечер после спасения. Мы построили навес, зажгли костер и ужинали рыбой, зажаренной в огне. Благо, ее было в достатке. Мы не знали сколько пробудем здесь, и есть ли на острове дичь или фрукты, поэтому съели всего лишь по одной рыбешке, притупившей чувство голода, но это было разумно. Шторм, загубивший судно и больше половины команды капитана Джонса, не стихал ни на минуту, разбивая о прибрежные скалы высокие волны. Небо, затянутое серой, испещренной вспышками ярких молний пеленой, и не думало проясняться. Ни у кого из нас не было часов (мои, по крайней мере, изрядно набрали воды и перестали ходить). Никто не знал, сколько времени, но это было, пожалуй, не важно. Важно было то, что в каждом из нас присутствовала вера на благополучный исход и скорое спасение».

— Где ты научился писать слова, Грин? — Трэвис обглодал рыбий хребет до чистых косточек и с ухмылкой бросил его под ноги Гарольду. Затем вытер жирные губы ладонью и откинулся на песке, подставив голые пятки жарким языкам костра.

Тот нехотя оторвался от своего дневника и поднял глаза на Трэвиса.

— В то время, когда юный мистер Лонг играл на грязных улицах в сорвиголов и воровал яблоки на торговых площадях, я часто ходил в городскую церковь, — надменно ответил Грин и брезгливо пнул башмаком рыбий скелет в сторону. — При ней была небольшая школа, где я и обучился грамоте.

— А в церкви отмаливал свои грехи, а? Мистер Грин? — весельчак Хью пригладил тонкие усики, а затем разразился басовитым смехом, но его веселье продолжалось от силы несколько секунд, пока он не закашлялся. На корабле он не выпускал изо рта курительной трубки, и пропитанные табачным ядом легкие со временем стали сдавать.

— Скорее молился за таких, как вы, неотесанных болванов, чтобы не натворили темных дел, которые во век потом не расхлебать ни вам самим, ни Господу нашему, — с достоинством отреагировав на шутку матроса, Грин отложил в сторону дневник и принадлежности для письма.

— И скажи на милость всем нам, — снова раздался зычный голос Трэвиса, — как такого напыщенного наглеца приняла святая церковь? Или в ее обитель всякий вхож? Вот я, например, — он поднялся на ноги, подтянул съехавшие вниз бриджи и демонстративно покрутился перед остальными, — бывалый морской волк, гроза всех пиратов и зубастых акул, — он похлопал себя по широкой груди, а Хью снова выдавил из себя заразительный смешок. — Переступи я церковный порог, простит ли меня святая Матерь Божья за тех парней, из которых я когда-то выколачивал дух до полусмерти в песчаном кругу арены за серебряные монеты? Отпустит ли она мне все мои грехи всего лишь за горстку жалких слов о раскаянии перед рисованным кистью ее ликом в узорной бронзовой раме, установленной в окоеме горящих восковых свечей?

— Сдается мне, мистер Лонг, что никакой вы не гроза морей, а простой корабельный шут, — с каменным лицом процедил Гарольд, в напряжении застывший на песке у одной из деревянных опор их навеса.

— Именно это я и хотел услышать, мистер Грин, — ничуть не смутившись, ответил Трэвис. — А теперь взгляни на нашего юнгу, Кори-заику. Он точно хороший парень, тихий и застенчивый. За все то время, что его знаю, я не слышал ни одного дрянного слова. Но скажи мне, Гарольд, оступись этот юнец раз или два… Как он облегчит свои греховные страдания перед Всевышним, если ему во век не прочесть ни одной самой простенькой молитвы. Да что там молитвы! Он свое имя лишь с третьего раза выговаривает до конца! — Трэвис ткнул пальцем в сторону рыжеволосого юноши, который точно мышь притих у костра рядом с Самюэлем. Уилфред и Люси устроились напротив. Девушка мирно дремала, а ее голова покоилась у старшего матроса на коленях.

— К чему вы клоните, Трэвис? — прищурил глаза Гарольд, всем своим видом ненавидя собеседника.

— К тому, что если для таких как я, и Кори, и многих других дорожка благодати уже заранее ведет в тупик, то, как тебя такого впустили в двери Храма? Или ты мальчишкой успел залезть какой-нибудь смазливой монашке под юбку, чтобы она замолвила за тебя словечко?

У костра раздался гогот матросов, разбудивших Люси. Она привстала на руках, отстранившись от Уилфреда. Взорвавшийся от дерзкой наглости Трэвиса Гарольд, молниеносно вскочил на ноги и с кулаками бросился к обидчику. Исход от драки был очевиден, но неожиданной смелости Грина можно было позавидовать. Правда, до яростной потасовки дело не дошло — Уилфред вмиг оказался между ним и Трэвисом.

— Все, довольно болтовни! — командирским голосом прогремел он, заставив обоих застыть на своих местах в смиренном повиновении. — Не хватало еще всем перегрызться здесь. Трэвис, сегодня ты первый в дозоре. Следи за тем, чтобы костер горел всю ночь. Как только сгорит два полена — разбудишь Хью, он тебя сменит. За Хью — Сэмюэль. А сейчас всем остальным отбой до утра. И чтобы никому ни звука. Трэвис, — Уилфред подошел почти вплотную к большому матросу, придав своему взгляду еще больше строгости, — гляди в оба. Сэмюэль, Хью — вас это тоже касается. Особенно тебя, Хью. Мы чужаки на этом острове, а значит, потенциально опасны для тех, кто, возможно, здесь обитает уже достаточно давно.

— Как скажешь, Уилф, — тихо ответил Трэвис и подкинул в огонь еще немного дров, что взметнули вверх десятки искр.

— Боишься, малыш Кори? — с наигранным злорадством поддел юношу Хью и с довольным видом растянулся на прогретом жарким пламенем костра песке. — Расслабься. В эту ночь нам ничего не грозит, юнга, когда на страже нашего сна стоят такие молодцы, как Трэвис и Сэмюэль…

— Н-не боятся то-олько д-дураки, м-мистер Хью, — кратко бросил Кори и улегся на бок, спиной к огню. Трэвис же предложил Хью заткнуться.

— А что я такого сказал? — невинно ответил тот.

Вскоре лагерь погрузился в сон под шум дрожащей на ветру ткани. И хоть гром уже прекратился — небо все еще озаряли редкие вспышки молний, и были слышны удары бушующих волн о клыки прибрежных скал.

«Запись от 29 июля 1793г. Всю ночь лил дождь, но кроме стука тяжелых капель о купол навеса, сделанный из остатков корабельного паруса, наш лагерь ничто и никто не потревожил. Не знаю, хотелось ли мне, чтобы было по-другому? Ответить трудно. Ясно лишь то, что задерживаться на этом острове не хотелось ни одному из нас, и даже мне — путешественнику, имеющему в запасе достаточно большое количество времени и не обремененному конкретными целями, с которыми полагается управиться в срок. Итак, следующее утро ничем не отличалось от предыдущего вечера. Небо было черным, ветер сильным и порывистым, а море бушующим. Не стоило и надеяться выбраться вплавь в такую погоду, даже если иметь под боком хорошую лодку, не говоря уже о той посудине, которую мы могли бы изготовить из стволов деревьев, имея под рукой лишь короткие ножи. Так что выбор у нас был невелик. Мы отправлялись вглубь острова, чтобы узнать его поближе».

— Эй, летописец, ты с нами? — хлопнул по плечу Гарольда весельчак Хью. — Бьюсь об заклад, здесь мы увидим нечто такое, о чем ты с радостью потом прочтешь из дневника своей мамаше! — Хью расхохотался, и его гогот подхватили остальные матросы.

Грин не ответил, но и не обиделся. В шутках Хью не чувствовалось злобы, в отличие от дерзких речей Трэвиса Лонга. Гарольд быстро расправился с остатками жареной рыбы на завтрак и поднялся на ноги, стряхнув песок со штанин.

— Несомненно, я предпочту прогулку бестолковому нахождению в лагере, — наконец сказал он, конкретно ни к кому не обращаясь. — Какой путешественник откажется от экскурсии по неизведанным просторам?

Хью пожал широкими плечами и провел большим пальцем по лезвию своего кортика, проверяя его на остроту. Послышался еле уловимый стальной звон, и Хью с удовлетворенным видом убрал оружие в ножны.

— Боюсь, уважаемый мистер Грин, эта «прогулка», как вы ее называете, не совсем прогулка, — возразил Уилфред, затягивая потуже кожаный пояс на своих бриджах. — Никто не может гарантировать вам безопасность в незнакомых местах, поэтому подумайте, прежде чем принимать это решение.

— Я могу постоять за себя, мистер Росс, и не обременю вашу команду излишними трудами и заботами, а…

Он не успел договорить, как его слова перебил возглас Кори:

— С-смотрите у б-берега, там! — юноша указывал в сторону волнующегося моря.

Все обратили свои взгляды туда, где волны набегали на песчаную сушу. Стихия выплюнула на берег что-то темное и громоздкое, посылая выжившим во вчерашнем шторме то ли подарок, то ли какой-то знак. Рядом на песке вздрагивал на ветру какой-то треугольный предмет.

— О, Боже, нет! — срывающимся голосом воскликнула Люси спустя мгновения тишины и опрометью помчалась к воде. За ней тут же бросились Уилфред и Кори-заика. Остальные матросы недоуменно переглянулись и неторопливо вышли из-под навеса.

— Не хотелось бы показаться невежливым, господа матросы, — медленно проговорил Гарольд, — но если бы вы были более зоркими, то усекли бы враз, что там на берегу мертвое тело вашего капитана.

— Ба! И правда! — нервно почесал макушку Хью. — Теперь я определенно различаю капитанскую треугольную шляпу! Скорее, поможем оттащить тело капитана Джонса подальше от волн, пока его смыло обратно!

Оставив Грина одного, матросы со всех ног бросились бежать к остальным.

Люси безудержно лила хрустальные слезинки над телом отца, опутанным склизкими водорослями. Никто не смел тревожить ее в минуты горя напрасными словами. Выместив свою боль из души слезами, Люси вытерла покрасневшие глаза и сдавленно проговорила:

— У отца должна быть могила…

— Конечно, Люси, — как можно мягче произнес Уилфред и после тихо обратился к матросам: — Отнесите тело к ближайшим деревьям и выройте чем-нибудь яму для погибшего капитана. Я пока сделаю хоть какой-то крест из ветвей.

— Конечно, Уилф, — с пониманием ответил Трэвис. — А ну, ребята, взяли!

Люси, обхватив себя за плечи, возвратилась в лагерь, где все это время скучал Гарольд. Он пристроился на песке, подложив под голову сундук с золотыми монетами, словно подушку. Легонько постукивая пальцами по круглым часам на цепочке, он поднес их к уху, а затем с недовольным видом спрятал во внутренний потайной карманчик своего кожаного жилета. Заметив появившуюся девушку, он проговорил с неподдельной горечью в голосе:

— Я буду скорбеть вместе с вами, мисс Люси.

— Благодарю, Гарольд, но я справлюсь с этим сама.

На этом их беседа оборвалась, и в воздухе повисло молчание. Невеселые мысли в голове Люси с каждым часом становились мрачнее от непрекращающегося на море шторма, осаждающего побережье буйными волнами. Ей совсем не хотелось разговаривать.

После коротких сборов Уилфред вместе с матросами Трэвисом, Сэмюэлем и Кори-заикой покинули свой лагерь на побережье и выдвинулись вглубь острова, чтобы произвести разведку местности. Люси Джонс в разбитых чувствах скорбела у могилы отца, и Хью оставили присмотреть за ней. Гарольд Грин в последний момент отказался идти, сославшись на внезапное недомогание, вызванное головной болью, но пообещал раздобыть в паре с Хью побольше дров для костра, чтобы их хватило на всю ночь.

— В моей заднице свербит уже от этой непогоды, — пророкотал Трэвис, когда команда входила в дохлую рощу над побережьем. Морской соленый ветер слегка поутих среди деревьев, но в воздухе ощущалась сырая прохлада. — Черные тучи враз скрыли солнце, когда мы шли на полных парусах в полумиле от этого проклятого острова, и вот уже целые сутки не унимается шторм. Чертовщина какая-то!

Сэмюэль ободряюще похлопал его по плечу. Он редко говорил, предпочитая словам тишину и уединение. Но еще больше он любил море, такое непредсказуемое и манящее бескрайними просторами. Любил так, что нашел в себе силы простить стихию за то, что преподнесла им одно из тех испытаний, в которых выживает лишь сильнейший. Пожалуй, Сэмюэль Перес единственный из всей уцелевшей команды, кто со спокойной душой принял судьбу именно такой.

— Трэвис, ты ведешь себя, словно брюзжащий старик, — упрекнул его Уилфред. — Не припомню, чтобы ты боялся дождя или ветра.

— Речь не о моих страхах, Уилф, а о том, что все это ненормально. Помяни мои слова — мы еще хлебнем здесь горя.

— К-как-кого т-такого горя? — встревожился Кори, плетущийся в паре шагов позади всех.

— Не обращай внимания на Трэвиса, — усмехнулся Уилфред, спеша успокоить навострившего уши юношу. — Он любит сгущать краски для пущего эффекта, пора бы уже привыкнуть.

— Ничего я не сгущаю, говорю, как чувствую! — отрезал матрос и с силой рубанул наотмашь кортиком по густому кустарнику. Из среза на тонкой ветви тут же брызнул бурый сок, оставив жирный след на лезвии ножа. Трэвис поднес кортик к лицу и втянул носом легкий запах, исходящий от густых капель. — Воняет, точно дохлая крыса. Если я когда-нибудь захочу отравиться насмерть — вернусь на остров и наемся листьев с этого паршивого куста.

Перебрасываясь колкими фразами, они продвигались вглубь рощи, и только спустя четверть часа стали замечать, что многие деревья имели необычную для глаза причудливую форму роста. Все они были невысокие и имели раздвоенный у корня ствол, как будто деревья поднимались из земли на двух толстых ногах. Кора их была гладкой и серой, без шероховатостей, но кое-где попадались одинокие выпуклые наросты, будто надетые карнавальные маски. Почти голые и тонкие ветки-отростки шевелили редкими клиновидными листочками, и создавалось ощущение поздней осени, когда все листья облетают вниз, усыпая землю. Однако земля вокруг оставалась не тронутой листопадом, к тому же, в конце июля, по крайней мере в этих краях, никакого листопада и в помине быть не может.

Матросы шли на север. Компас Уилфреда вновь исправно работал, и стрелка без сбоя указывала направление. Жидкая в самом начале роща постепенно становилась плотнее и гуще. Все больше встречалось различных кустарников неизвестных сортов. Все без исключения были без цветков или ягод. Но оно и к лучшему — не было повода соблазниться попробовать их на вкус, рискуя слечь с больным животом.

Спустя какое-то время блуждание закончилось. Команда выбралась на поросшую мелкой травой холмистую местность, которая постепенно менялась, переходя в скалистую твердь. Холмы сменялись окаменелыми возвышенностями, громоздкими обломками отколовшихся горных пород и высокими скалами, словно копья, взметнувшиеся остриями в хмурое темно-серое небо.

Остановившись у горной гряды, бегущей на запад и восток, Трэвис вытер вспотевший лоб грязной тряпицей, служившей ему платком, и произнес:

— Как пить дать, по ту сторону гор плещется море, Уилф. Я слышу его собственными ушами. Мы прошагали целый остров в одну сторону, но не обнаружили даже чертовой полевой мыши. Не слышно птиц, даже муравья жалкого нет среди этого захолустья. Мне это все уже начинает надоедать!

— Не кипятись, Трэвис. Мне тоже кажется странным это, — ответил Уилфред, осматриваясь по сторонам. — Может, гром распугал всю живность? Он гремел всю ночь, ты это сам знаешь.

— А ч-что если по-подняться повыше и осмо-мотреть все вон с-с того х-холма? — Кори с трудом выдавил из себя предложение, вскинув руку чуть выше их голов.

Сэмюэль Перес первым откликнулся на предложение воплотить идею. Ловко карабкаясь по не крутому горному склону, начал подъем наверх. Кори-заика хотел последовать за ним, но Уилфред остановил его.

— Нет смысла лезть на гору разом, — пояснил он, глядя вслед удаляющемуся матросу.

Преодолев подъем в довольно-таки легком темпе, Сэмюэль распрямился во весь рост на высоте тридцати футов от уровня земли. Внимательно осматривая окрестности, он щурился и морщился, словно от зубной боли. Его глазам открылось серо-зеленое море леса, уходящее влево от того места, где все они сейчас находились. Оно резко обрывалось на небольшой открытой равнине, окаймленной такими же скалами, за которыми чернело море. Далеко на северо-востоке он различил смутные огни Риданского маяка, что словно последний луч солнца пытался пробиться сквозь туманную пелену, нависшую над городским портом. Место, куда не смог добраться их корабль.

— Остров окружен горами, лес тянется на восток и упирается в голую равнину, — кратко поведал Сэмюэль, спустившись вниз. Также он упомянул маяк.

— Значит, мы примерно в десяти милях от Ридана, — покачал головой Уилфред. — Нас разделяет всего ничего, а мы застряли здесь покуда не прекратится этот шторм. В такую погоду ни одно судно не подойдет и на пушечный выстрел, даже если здесь взорвется гора с золотыми монетами и засыплет ими весь остров.

— Предлагаю вернуться в лагерь и рассказать остальным, — нервно сказал Трэвис и, различив слабую вспышку молнии в небе, добавил. — Чертова гроза, она опять начинается.

— Возвращаемся, — скомандовал Уилфред.

— Расскажи, милая, откуда ты здесь? — предприняла еще одну попытку Люси, стараясь говорить как можно нежнее. — Ну же, не бойся. Мы тебя не обидим, честно-честно.

Когда Хью и Люси покинули могилу капитана Джонса, то обнаружили у костра маленькую девочку лет пяти от роду, одетую лишь в белый тряпичный балахончик, мешком висящий до самых колен. Она стояла голыми ножками на теплом песке и разглядывала крепко спящего Гарольда Грина. Заслышав приблизившиеся к ней шаги, она слегка дернулась и перевела бирюзовый взгляд сначала на высокого Хью, а затем на миниатюрную Люси.

— Кажется, она не говорит, как и наш Сэмюэль Перес, — со смехом заметил Хью после нескольких минут их тщетных попыток завести беседу. — Оставь ее, пусть согреется у огня. Эй, Грин, — он легонько пнул его башмаком под зад, — у нас гости. Не будь невеждой, поднимайся.

Гарольд разлепил слипшиеся веки и уставился на скромно потупившуюся глазами в песок девчушку. У нее были длинные каштановые вьющиеся волосы и пухлые детские щечки. Он тряхнул головой, словно пытался снять с себя остатки сна, разогнав прочь туманное видение. Однако девочка никуда не исчезла, а Гарольд впервые в жизни не знал, что сказать.

— Стоит поспешить за дровами, Грин, иначе промокнем под дождем, — между тем проговорил Хью, обратив внимание на то, как на секунду озарилось светом темнеющее небо. — А пока мы ненадолго отчалим в лес, Люси присмотрит за девочкой.

— Ну, не станем тогда дожидаться грозы, — согласился Гарольд и поднялся, звякнув чем-то в поясной сумке. — Тюбик с чернилами, — пояснил он, зачем-то отведя глаза.

В компании Хью он покинул место под навесом. Люси не знала, что видит их удаляющиеся спины в последний раз. Она обернулась к девочке. Та сидела у костра на коленях и немигающим ясным взглядом глядела на Люси, еле-заметно улыбаясь тонкой полоской губ на ее бледном лице.

Прошло где-то с час, как показалось Люси, когда вернулись усталые матросы во главе с Уилфредом. За это время она снова и снова пыталась заговорить с девчушкой, но та оставалась тихой, словно тень, но безусловно живой и реальной. Но откуда она взялась здесь, такая крохотная и беззащитная на кусочке суши посреди озлобленного чернеющего моря под неумолимым натиском бушующей непогоды? Может, Уилф с командой прольет свет на эту тайну, на мгновение подумалось Люси.

Однако, пришедшие в лагерь мужчины были удивлены не меньше. Люси рассказала им все с самого начала, а те в свою очередь поведали ей о том, что удалось разведать, искоса поглядывая по очереди на маленькую гостью.

— Дела наши не так хороши, как я надеялся изначально, — подвел неутешительный итог Уилфред. — Остается уповать на то, что скоро погода станет более благосклонной и шторм на море закончится, — он стянул с себя сырые башмаки и с удовольствием рухнул на песок, подставив поутихшему костру вымокшие ноги. Кори-заика последовал его примеру, скинув и свою мокрую обувь. — А где Хью и Грин?

— Они ушли за дровами не так давно и еще не вернулись, — ответила Люси и вдруг ощутила внутри какую-то тревогу, которую сразу же заметил Уилфред.

— Выходит, они скоро появятся с целым ворохом древесины, — успокаивающе проговорил он. — Кажется, собирается дождь. Уверен, до его начала Грин и Хью уже обернутся.

— Надеюсь, ты прав, — сказала Люси и откинула со лба непослушную прядь вьющихся волос.

Сэмюэль тихонько присел рядом с девчушкой, держа что-то в смуглой руке. Он медленно разжал кулак перед ней. На его ладони лежал маленький бронзовый крестик. Он протянул это ей, но та просто отстранилась от матроса и помотала головой. Он снова попытался отдать ей крестик, намекая ей прикосновением к своему сердцу, что это подарок, но девочка во второй раз отказалась принять его.

— Дохлый номер, Сэмюэль, — пробасил Трэвис. — Она боится нас. Кстати, откуда у тебя этот крест? Я его не видел у тебя раньше.

— Заприметил на горе, — кратко ответил тот.

— И утаил от своих товарищей, — усмехнулся Трэвис. — Признавайся, сорвиголова, ты еще что-то находил там наверху?

Все с интересом уставились на Сэмюэля.

— На скале довольно-таки грубо был высечен петроглиф — человеческое лицо и рука. Под ним я нашел этот крестик.

— Ба! Ну и дела! — прогремел Трэвис, одернув на себе жилетку. — Значит, это правда. Когда мы вышли к горам, мне в глаза бросилось несколько наскальных выступов, очень похожих на человеческие тела. Да только я подумал, что свихнулся за день, проведенный на этом промозглом под морскими ветрами треклятом островке!

— Я тоже случайно наткнулась на кое-что, — вдруг сказала Люси и указала на одну из бочек с рыбой. На деревянной крышке лежал тонкий кожаный ремешок с пряжкой в форме нераскрывшегося бутона розы, который Уилфред с матросами проглядели, вернувшись в лагерь. — Я нашла его случайно у одного из прибрежных камней, разбросанных на побережье, когда мы с Хью оставили могилу отца. Эта вещь целиком была засыпана песком, и лишь пряжка торчала на поверхности. В свете вспышек молний на небе я и заметила ее поблескивание.

— Хм, конечно, бронзовый крест и женский поясок вряд ли принадлежали островитянину. Но следы на камне, безусловно, оставленные людьми, говорят о том, что здесь должна быть жизнь, — прокручивая в голове информацию, проговорил Уилфред. — Но почему тогда мы до сих не обнаружили здесь никого? Может, местные обитатели боятся нас и прячутся, скажем, в каких-то сокрытых от глаз пещерах или лесных шалашах?

— Ты заблуждаешься, Уилф, — улыбнулась Люси и кивнула в сторону молчаливой девчушки. — Жизнь на этом острове сама открылась нам. Осталось только разгадать тайну этой милой крохи и, быть может, здесь найдется кто-то, кто, например, поможет нам выбраться с этого острова.

— Хотелось бы верить в то, что ты говоришь, но этот остров выглядит совершенно пустынным, — ответил Трэвис, в который раз тупо взглянув на молчаливую гостью.

— Кажется, ей нужно поспать, — спохватилась Люси, глядя как крошка с полуприкрытыми веками медленно подалась вперед.

Но не успела она подхватить ребенка руками, как та приоткрыла глазки, сама улеглась на песок и свернулась калачиком, будто щенок, в двух шагах от Самюэля.

Время близилось к вечеру. Об этом поведало голодное урчание в животах членов команды. Они подкрепились вяленым мясом и запили пищу водой, которую весельчак Хью успел собрать с мокрых листьев деревьев в лесу до того, как отправиться вместе с Гарольдом за дровами. Теперь поленьев почти не осталось, а Грин и Хью так и не вернулись. Под шум моросящего дождя над лагерем нависло беспокойство и напряженное молчание. Никто не хотел верить в то, что они попали в беду. Минуты, которым потерялся счет без контроля их на циферблате, медленно сменяли друг друга и постепенно зарождали среди команды новое чувство, называемое словом — тревога.

Девочку в белом балахоне разбудили звуки трапезы, и она жадно уставилась на утоляющих голод матросов. Но когда ей предложили кусок мяса, она категорически отказалась. Вновь усевшись на колени, она застыла без движения, будто туманный призрак, и пожирала детским любознательным взглядом спины людей.

— Не пора ли подвести итоги? — смачно отрыгнув, наконец нетерпеливо сказал Трэвис. Видимо его уже давно подмывало завести разговор, нарушив траурное молчание. — Помимо того, что мы застряли здесь точно битком набитые в бочку кильки, к нашим страданиям добавилось две новых проблемы. Первая — неизвестно откуда свалившийся на нашу голову неговорящий ребенок, и вторая — пропавший Хью. Уж, извините за мою бестактность, но на Грина мне наплевать!

— Нам с-стоило бы п-поискать Хью, — предложил Кори-заика, хозяйничая коротенькой палкой с обгоревшим концом в белеющих углях костра, чтобы продлить горение увядающего, словно отцветший оранжевый цветок, пламени. — Я с-согласен с Т-трэвисом. Ка-ажется с Хью и Г-грином ст-тряслась б-беда.

— Все, что мы можем сейчас сделать, это пройтись по краю рощи и набрать древесины для ночевки. Будем звать их, но не более того. Уже смеркается, и мы не знаем, что может скрываться во тьме за деревьями. Ранним утром мы выдвинемся на их поиски, обещаю, — поставил точку в дискуссии Уилфред.

— Тише, — вдруг вздернула вверх руку Люси. — Я слышу шаги.

Матросы замерли, прислушиваясь к звукам. Кап-кап. Это тонким ручейком стекала собравшаяся в складках купола дождевая вода и с хлюпаньем падала вниз в уже образовавшуюся небольшую лужицу. Но помимо капели, в легком шуме мороси и ветра действительно различались еще и тихие шуршащие по песку шаги. Хью? Или Грин?

Напружинившись от волнения, члены команды ждали, кто же явится им в отблесках пляшущего на углях огня. Некоторые из них даже ухватились за рукояти своих кортиков на случай, если забредет кто-то чужой. Какое же недоумение на их лицах отпечаталось, когда они увидели бледного мальчика, на вид немного постарше девчушки. Его внешность имела немалое сходство с ее обликом. Те же бирюзовые глаза, каштановые волосы и застывшие без движения скулы. На нем был такой же белый балахон до колен. Почему-то пристально уставившись на Сэмюэля, он медленной отрешенной походкой человека, страдающего лунатизмом, прошел вдоль тряпичной стены навеса и подсел вплотную к девочке, продолжая глазеть на смуглого матроса.

— Это уже ни в какие ворота не лезет, — с отчаянием прорычал Трэвис. — Вы как хотите, а я пошел в рощу за дровами. Кто желает хоть на время покинуть это сумасшедшее сборище у костра, милости прошу со мной, — он перекрестил перед собою сильные руки, как бы защищаясь от нечистой силы, и покинул пределы лагеря. Кори-заика счет благоразумным принять предложение матроса и, неловко запутавшись на ходу в собственных ногах, буквально вылетел вслед за Трэвисом. За ним вышел и Сэмюэль Перес. В лагере остались Уилфред, Люси и двое сидящих напротив них странных детей.

— Это твоя сестра, мальчик? — осторожно спросила Люси. Тот кивнул ей в ответ. — Она не сказала нам ни слова о себе… Как ваши имена? У вас есть родители?

Дети молчали. Уилфред наклонился к уху Люси и прошептал ей:

— Я думаю, они понимают нас, но сами говорить слова не умеют. Давай, я попробую.

Уилфред слегка прочистил горло, покашляв в ладонь, и обратился к мальчику, что постарше:

— Мое имя Уилфред, — представился он, — а это — Люси. Твоя сестра с ней уже знакома. Мы… э… путешественники. Сбились с курса, и наш корабль попал в неприятную историю. И нам требуется помощь. Скажи, на острове есть взрослые?

Мальчик отрицательно покачал головой с любопытством поглядывая то на Уилфреда, то на Люси. Девочка, казалось, снова клевала носом.

— Значит, вы совсем одни здесь? — задал еще один вопрос Уилфред.

Паренек вновь ответил отказом. В этот момент у рощи раздались тревожные крики, но через несколько секунд стало ясно, что это всего лишь зовут потерявшихся Хью и Гарольда отправившиеся за дровами матросы.

— Вы живете в каких-то пещерах? — с сочувствием разглядывая полураздетых детей, спросила Люси.

И снова мимо.

— Давай оставим это до утра, Люси, — предложил Уилфред, глядя как устало обмякает на плече у брата девчушка. Она придвинулась к нему поближе и, казалось, тут же задремала на его костлявой мальчишеской груди. В потускневшем свете огня их очертания в белых одеждах сливались в одну единую форму. Выглядело это таинственно, но всего лишь благодаря играм света и теней.

Снова раздались крики. На этот раз они не были похожи на зов. Скорее на какую-то перепалку. Уилфред вскочил на ноги и, жестом приказав Люси остаться на своем месте, выбежал из-под навеса. Возвращались матросы. Кори и Сэмюэль тащили длинные сучья и ветви, бороздя песчаную сушу их острыми концами. В свете блистающих в небе молний Уилфред заметил, как перекошено от ярости лицо Трэвиса. Он безжалостно тащил под руку какого-то маленького человека, босые ноги которого часто скользили на мокром от влаги песке.

— С меня хватит, Уилф! — гремел он на ходу громким голосом. — Завтра же я спалю весь этот чертов лес дотла, может тогда с Риданского причала заметят столб огня и дыма и отправят судно на разведку к этому проклятому берегу. Полюбуйся, как тебе такое? — он швырнул пленника к ногам Уилфреда. — Этот гаденыш без всякого страха швырял в нас комьями земли у рощи. Поймать, правда, его не составило никакого труда — он и не думал убегать от нас или прятаться…

— Это всего лишь ребенок… третий, — разглядывая в вечернем мраке мальчишку, озадаченно почесал лоб Уилфред. Затем осуждающе посмотрел на могучего матроса. — Трэвис, тебе не нужно было так обращаться с ним. Он просто испугался, только и всего, поэтому пытался защититься.

— Ха! Из меня никогда бы не получилось заботливой няньки, — отрезал тот и с надменным видом побрел тяжелой походкой к огню.

Уилфред лишь покачал головой. Затем помог мальчику подняться и отвел его под купол навеса. Тот тут же примкнул к остальным ребятам, но паренек в белом балахоне вдруг с силой оттолкнул его, повалив прямо на угли остывающего костра. Вверх взметнулись искры, на мгновение озарив яркой вспышкой света обалдевшие лица Уилфреда и Люси. Обиженный мальчишка резко вскочил на ноги и уселся подальше. Его одежда не успела вспыхнуть — все обошлось. Трэвис лишь усмехнулся и плюхнулся прямо на закрытую крышкой стоящую бочку с горючей смолой. Снаружи раздался треск ломающейся древесины — Кори и Сэмюэль подготавливали дрова.

— Кажется, эти орлы что-то не поделили между собой, — предположил Трэвис, многозначительно глядя на Уилфреда.

— Зачем ты делаешь это? — сурово проговорила Люси, обращаясь к юному обидчику. Затем перевела взгляд на каждого в отдельности. — Вот что, дети, драться в этом лагере категорически запрещено! Ясно вам?

— Лучше уточни у этих сорвиголов, Люси, сколько еще таких прибудет к нам за этот вечер? Когда я смотрю на них, то у меня будто начинает в глазах двоиться, как после бутылки ядреного пойла.

— Не надо, Трэвис, они всего лишь ищут помощи здесь. Они боятся кого-то или чего-то…

— Но здесь никого нет, Люси, пойми! — гаркнул Трэвис, разведя руками. — Уилф, да объясни ты ей, что остров абсолютно необитаем. Все, что здесь подает признаки жизни, это несмолкающий гром и штормящее море.

— Откуда тогда взялись эти дети? — поинтересовался Уилфред.

— Я не знаю, черт возьми! И мне все это уже надоело! — Трэвис слез с бочки и вышел наружу.

— Не сердись на него, Люси, — тихонько проговорил Уилфред. — Ты же знаешь его характер…

— Я не сержусь, Уилф. Мы просто устали, и эти загадки…

— Мы обязательно найдем на них ответы. Всему свое время…

В этот момент Сэмюэль и Кори втащили кучу дров внутрь и часть их сразу же отправилась в костер. Спустя несколько минут языки пламени все алчнее стали облизывать древесину. Вскоре огонь набрал свою былую силу, и стало теплее и светлее. Сейчас матросы смогли лучше рассмотреть облик третьего ребенка. Он был постарше девочки, но моложе задиристого паренька. Лицо его было посмуглее, глаза янтарного цвета, а на лбу и у переносицы — по свежему шраму. Кожа на левой щеке была повреждена ожогом и выглядела, словно сморщенная старая корка от апельсина. На шее виднелось большое овальное родимое пятно шоколадного цвета. Балахон на его теле был таким же, как и на первых двоих, только темного цвета — грязно-серого. Мальчик озирался по сторонам и не глядел ни на кого, в отличие от тех двоих, которые не сводили любопытных глаз с матросов все то время, что они находились здесь. На предложение подкрепиться мясом или рыбой тот не откликнулся, все так же витая где-то за пределами тряпичных стен этого лагеря.

«Странно, а ведь и та девочка не ела уже как минимум целые сутки», — промелькнуло в голове у Люси.

— А где Трэвис? — вдруг спросил Уилфред.

— Он был с-снаружи, — ответил Кори.

— Трэвис? — крикнул тот, но ответа не последовало. Тогда он позвал еще громче. — Трэвис!?

— Да здесь я! Ты всех чертей морских распугаешь своим криком, — пробурчал Трэвис совсем рядом.

— Время позднее для прогулок. Отбой, — объявил в неосвященную огнем темноту Уилфред и вздохнул с облегчением, когда из тьмы на свет показался хмурый матрос.

Уилфред назначил дозорных на эту ночь. Сегодня он был первым. Сменить его должен был Сэмюэль, а того, в свою очередь — Кори-заика.

Вскоре лагерь погрузился в сон под несмолкаемый шум моросящего дождя и редких раскатов грома. Дети тоже уснули. Уилфред прислонился спиной к бочке с рыбой и периодически шевелил раскаленные угли в очаге длинной ветвью, коротая медленные часы дозора.

Недалеко от побережья острова большой торговый корабль сбросил якорь. На борту была суматоха, люди спешили сбросить шлюпки на воду и причалить к берегу.

Уилфред первым заметил приближающееся судно, выхватил из костра горящий жарким пламенем сук и стал изо всех сил размахивать им над головой, привлекая внимание незнакомой корабельной команды.

Паруса на судне были большие и светлые, с красной эмблемой, изображающей несколько городских башен, освещенных тремя солнечными лучами, а в центре рисунка красовался торговый символ в виде опрокинутого кошеля с рассыпавшимися золотыми монетками.

Уилфред обессиленно упал на колени и отбросил горящий факел в сторону. Он благодарил судьбу за бесценный подарок. Взглянув в небо, он первый раз за два долгих дня увидел пробивающиеся сквозь редеющую серую пелену неба догорающие утренние звезды. Гром давно прекратился, волны отступили от берега, а ветер стих.

— Парни! Люси! — крикнул он. — Скорее просыпайтесь!

Не дожидаясь ответа, он бросился под навес и замер, словно вкопанный деревянный столб. Там, где еще недавно спали матросы, теперь остался лишь желтый опустевший песок. Все до одного исчезли! От них не осталось ни единого следа!

Между тем, крики на побережье становились все громче. Слов было не разобрать, но люди были уже близко. Всплески на воде говорили о том, что спасительные шлюпки уже подходили к берегу.

Вдруг Уилфред услышал отчетливые шаги позади себя. Обернувшись, он увидел Гарольда и Хью. Почему-то у них были мертвенно-бледные лица, но они улыбались и радостно смотрели на него. Худыми пальцами Гарольд протягивал Уилфреду саблю капитана Джонса и его подзорную трубу.

Уилфред хотел раскрыть рот, чтобы заговорить с Хью и Гарольдом. Выяснить, где они так долго пропадали. И не видели ли они часом, куда исчезла вся остальная команда. Но в этот момент кто-то положил руку ему на плечо. Уилфред покосился вправо и ужаснулся. На него пустыми белками глаз глядел мальчик в сером балахоне. Он беззвучно открывал и закрывал рот, будто силился что-то ему сказать, но у него не получалось, и он пытался снова и снова. Наконец мальчишка выдавил из себя подобие слов, и Уилфред разобрал в них смысл.

— У-уилф-фред, вст-тавай. П-проснись у-уже, — раздался срывающийся голос.

Кори-заика тормошил за плечо спящего старшего матроса, пытаясь разбудить. Когда ему это удалось, Уилфред с трудом разлепил заспанные глаза и с недоумением уставился на юнгу.

— Где корабль и все люди? — сонно пробормотал он, в недоумении оглядывая лагерь и своих матросов.

— Нет никакого корабля, Уилф, — в голосе Люси ощущалось сильное волнение. — Девочка пропала. И, кажется, мальчишка пытается нам сказать, что с ней произошло что-то страшное. Ты знаешь куда она ушла? — обратилась она к старшему мальчишке, который монотонно зазывал рукой матросов, находясь у выхода из-под навеса.

Тот согласно закивал, продолжая звать.

— Как это произошло? — спросил Уилфред. — Дозорные должны были следить за всем что происходит внутри и за пределами лагеря, что бы не было неприятностей.

— П-прости У-уилфред, — робко проговорил Кори, стараясь оправдаться, — но, к-кажется, я на не-несколько м-минут отк-ключился. С-сам не з-знаю, как т-так в-вышло…

— Олух! — воскликнул Трэвис и занес над ним руку, но Уилфред перехватил ее своей ладонью, ухватившись за предплечье матроса.

— Опусти кулак, Трэвис, — попросил Уилфред. — Излишняя жестокость ни к чему. Что случилось — то случилось. Когда мы вернемся в нашу торговую компанию, я накажу Кори за провинность штрафной работой и взыщу несколько монет из его жалования. А пока нужно сосредоточиться на поисках девочки, заодно поищем какие-нибудь вещи Гарольда и Хью, чтобы примерно представлять, в каком направлении вести и их поиски тоже.

— Тебе решать, — ответил Трэвис, злобно поглядывая на побелевшего от испуга Кори.

— Для тебя, Кори, у меня есть еще одно задание, — сурово обратился к юнге Уилфред. — Остаешься в лагере следить за нашей едой и сундуком с деньгами. Это все, что у нас есть. И карауль мальчишку в сером, чтобы он тоже не исчез. Спит так, что и пушечным выстрелом не разбудишь.

Мальчик спал лежа на животе, не обращая внимания на утренние склоки. Серый балахончик на нем еле заметно шевелился в такт ровному дыханию.

— Нужно сделать по факелу, на всякий случай. Небо сегодня чернее черного, и в роще не повредит лишнее освещение. И после отправляемся, — Уилфред закончил распоряжения.

Каждый выбрал себе палку, обмотал ее конец оторванной от остатков паруса тряпицей, и смочил в бочке со смолой. Когда зажженные факелы были готовы, все, кроме Кори-заики и спящего мальчишки, отправились за парнем в белом под нарастающие звуки осточертевших всем раскатов грома.

Спустя четверть часа или чуть больше запутанных зигзагов между темных стволов деревьев и колючих веток низкорослого кустарника в пляшущем оранжевом свете огня, Трэвис прогремел на весь лес:

— Долго ты еще собираешься нас водить кругами, мальчишка?

Тот очень медленно остановился, словно большое парусное судно, причаливающее к пристани и, обернувшись к матросу, с меланхоличным видом позвал за собой.

— Стойте, он ведет нас верной дорогой, — вдруг сказала Люси, замешкавшись у одного из выпуклых земляных холмов. Она нагнулась и подняла что-то. — Это кортик Хью, — она продемонстрировала всем оружие матроса, лежащее на ее ладони. — Странно, здесь земля, как будто изрыта чем-то…

Она поковыряла нарушенный слой дерна носком ботинка, и через почву просочилась бурая жидкость, оставив мокрый след на ее обуви.

— Похоже на какой-то подземный родник, — предположил Уилфред. — Это вполне возможно здесь, вокруг целое море…

Его перебил гулкий удар грома в чернеющем небе, и ему вторил тихий стон, будто идущий откуда-то издалека, настороживший матросов. Лишь Трэвис, как всегда, был не возмутим.

— Не дрейфь, команда, это просто деревья, только и всего.

Уверенный тон Трэвиса произвел на всех успокаивающее действие, и они продолжили путь.

— Значит, Хью был здесь, — рассуждала Люси. — Но для чего они с Грином ушли так далеко от лагеря? Заметили кого-то и решили проследить? Или этот кто-то заставил их отступить в рощу?

— Пока мы не отыщем хотя бы одного из них — мы не узнаем, как все было на самом деле, Люси, — с назиданием ответил ей Уилфред.

— Верно, Уилф, — поддержал его Сэмюэль, идущий по правую сторону от него. Трэвис вырвался вперед, буравя белую спину немого проводника.

Вскоре у выхода из леса, случайно или же велением Господа, обнаружилась еще одна знакомая всем вещица — бутылочка с чернилами Гарольда Грина, которые он всегда носил с собой в поясной сумочке. Следуя именно этим путем, который прокладывал парень в балахоне, их нельзя было не заметить — они красовались на ровной каменистой поверхности у пологого спуска к скалам. Взволнованные этой находкой, они стали тщательнее осматриваться по сторонам. Увлеченные попутными поисками пропавших товарищей, они не заметили, как глубоко забрались в горы. Впереди их ждал подвесной рукотворный мост через неглубокое ущелье. На дальнем его конце виднелась зияющая пасть какой-то погруженной во мрак пещеры, таящей внутри себя пугающую, но манящую неизвестность.

— Мост? Здесь? — удивился промолчавший всю дорогу Сэмюэль.

— Да, это уже интересно, — почесав подбородок, проговорил Уилфред. — Мост, бронзовый крестик, кожаный ремень… И ни одного взрослого мужчины или женщины на всем острове. Только несколько детей, не произнесших ни слова… Кажется, Трэвис, ты был прав, когда сказал, что здесь творятся странные дела.

— А я о чем толкую, — гаркнул большой матрос.

Он тяжело ступил вслед за мальчишкой на мост, покачивающийся на сыром прохладном ветру. Под его резкими порывами пламя их факелов дергалось ветру в такт, словно жгучая и изящная танцовщица дорогого кабака какого-нибудь большого процветающего города, погруженная целиком в музыкальный ритм. Моросящий дождь бросал мелкие капли в огонь, и те с шипением исчезали в нем без остатка. Громыхающие раскаты в небесном просторе сопровождались яркими желтыми всплесками молний, выбрасывающими свои мощные разряды где-то за пеленой нависших вверху мертвым грузом свинцовых облаков. С каждым минувшим часом остров хмурился все сильнее и становился неприветливее и злее.

Преодолев друг за другом шаткий деревянный мост, команда сгрудилась у входа в пещеру. Она была не больше их стоянки на побережье. Пол ее был неровным, бугристым, а ближе к концу в одном месте, растопырив в сторону свои затвердевшие конечности, виднелась окаменелость, навроде нескольких выросших рядом друг с другом каменных сталагмитов. За ними мелькало что-то легкое и живое, как будто играло с матросами в прятки.

Мальчик нырнул внутрь и остановился посередине, замерев лицом к команде, словно белая мраморная статуя. Спустя несколько напряженных секунд, из-за окаменелости показалась девчушка, пропавшая из лагеря. Она показалась на глаза и встала подле парнишки.

— Вот ты где, а мы тебя обыскались, — вздохнув с облегчением, проговорила Люси. — Ты цела? — чисто машинально, не ожидая ответа, спросила она, оглядывая девочку. Кажется, не ранена. Все тот же бирюзовый проникновенный взгляд и непонятное тихое поведение. Разве что, ладошки ее были вымазаны какой-то грязью, которая отчетливо чернела бесформенными кляксами еще и на ткани балахона. Люси отчетливо видела эти пятна.

— Раз эта беглянка отыскалась, пора возвращать ее в лагерь, — нетерпеливо сказал Трэвис. — А если еще раз исчезнет, то пропади она пропадом — я не собираюсь больше болтаться за ней по лесам. Мы до сих пор не нашли Хью, и это меня очень волнует!

Будто уловив смысл сказанного, девочка и парень крадучись отступили на два шага назад и отрицательно закачали головами.

— Кажется, они не хотят возвращаться, — предположила Люси. — Что-то их очень напугало, Трэвис, я чувствую…

— А мне кажется, они морочат нам головы, — отрезал тот. — Нужно решать острые проблемы, а не возиться с этими ненормальными! Я отправляюсь обратно — искать Хью.

— Постой, Трэвис, — вступился за Люси Уилфред. — Каждый из вас прав по-своему. Мы обязаны разыскать Гарольда и Хью, чего бы нам это не стоило. Но и бросить детей вот так мы не можем.

— Что ты предлагаешь? — поинтересовался Сэмюэль.

— Останься пока здесь, — ответил ему старший матрос, — набери побольше древесины и устрой добротный костер на верхушке этой пещеры. Здесь довольно-таки неплохое расстояние над уровнем земли, и горную возвышенность в этой части острова видно лучше и с больших сторон, нежели побережье, которое просматривается лишь с юга. Шансы невелики, но пока я, Люси и Трэвис будем разыскивать наших друзей, есть смысл попробовать запалить хороший сигнальный столб огня. Заодно присмотришь за детьми, прости, что приходится быть нянькой…

Сэмюэль в ответ одобряюще закивал и вбил факел в одну из трещин, бегущих по внутренней стене пещеры. В этот момент спина Трэвиса уже мелькала на мосту, и Уилфреду с Люси пришлось поспешить за ним вслед. Сэмюэль проводил их смиренным взглядом.

После, укладывая дрова в кучу на горной вершине, он так и застыл с открытым ртом, глядя вдаль. Риданский маяк, который он видел днем ранее на северо-востоке, издевательски насмехаясь над ним, Сэмюэлем, играл своим спасительным для идущих по волнам судов во тьме и тумане, на северо-западе! Как это может быть? Какая-то необъяснимая иллюзия обмана? Или остров вращается вокруг своей незримой подводной оси, словно непоседливый ребенок, что не может и минуты усидеть на одном месте? Трэвис был чертовски прав…

Внезапный озноб, окутавший тело матроса, заставил его отключить мысли о маяке. Он не мог пошевелиться. За спиной раздался звук каких-то потусторонних стонов и шуршаний, не принадлежащий человеку или зверю. Он смешался с воем ветра и окутал белой туманной темницей тело Сэмюэля.

Возвратившись примерно к тому месту, где Люси отыскала кортик Хью, после недолгих споров с Трэвисом, по компасу было выбрано восточное направление среди поскрипывающих деревьев. Уилфред шел впереди, подсвечивая землю пламенем факела, за ним шагала Люси. Замыкал цепочку хмурый Трэвис.

— По наблюдениям Сэмюэля мы приближаемся к голой равнине, — буркнул он, шелестя башмаками о верхушки трав. — Что мы найдем на плешивом куске гладкой земли, Уилф? Нужно идти на запад, к высоким скалам. Там опасный ландшафт, Хью мог запросто оступиться и сгинуть среди камней…

В этот самый миг громовой удар, не только разорвавший оглушительным треском грозовое небо, но и пронесшийся полноценной пушечной канонадой на далекие мили вокруг, легко заглушил голос Трэвиса. Последующие толчки земли, как при землетрясении, заставили матросов попадать навзничь и ощущать телами резкие удары и сильные вибрации. Точно остров разделялся на независимые частички суши, подобно мясному пирогу, изрубленному на рваные куски тупым ножом.

— Уилфред! — в ужасе закричала Люси, выронив факел из рук, который чуть не обжог лицо Трэвиса, повалившегося рядом с Люси. — Что происходит? Я не могу подняться на ноги!

— Агрхрх! — прохрипел Трэвис и перекатился на живот. Уперевшись руками в дрожащую землю, он приподнялся на колени, но тут же вновь оказался лежащим на спине.

— Лучше не двигаться, — посоветовал Уилфред, заметив неудачи Трэвиса. — Подождем, пока прекратится эта сумасшедшая тряска.

— Если только нас не завалит падающими деревьями, — прорычал матрос, но к счастью, серые раздвоенные стволы с руками-ветвями крепко держались на корнях.

Прошло с минуту, которая показалась им вечностью, и шум стал смолкать, как и утихала земная дрожь. Среди лесных прогалин чуть дальше на востоке, блеснуло яркое зарево нежного аметистового цвета и тут же угасло, уступив воздушное пространство грозовым вспышкам. Резкий порыв ветра тронул макушки деревьев и умчался на север.

— Ты все еще считаешь, что нам нужно двигаться на восток, Уилф? — крепко встав на ноги, Трэвис помог сначала подняться Люси, а затем протянул руку Уилфреду.

— Мы обязаны выяснить, что происходит здесь, чтобы понять, как нам отсюда выбраться, — твердо сказал тот. — Я не согласен томиться в неизвестности и ждать, когда на море будет штиль. Три дня не утихает шторм, разбивая волны о прибрежные скалы. Я забыл, как выглядит солнце и безоблачное небо.

— Давайте продолжать идти, — подавляя в себе страх перед зловещими тайнами, предложила Люси. Ей было не по себе, но она желала быть смелой. — Я никогда прежде не видела и не слышала ничего подобного, и не прощу себе, если не узнаю причину этого явления, даже если оно обернется кошмаром.

Трэвис тяжело сглотнул подступивший к горлу сухой комок и, переложив в левую руку факел, медленно достал из ножен кортик.

— Советую вам сделать тоже самое, — сказал он, осматривая просветы между гладкими стволами. — Неизвестно, что нас ждет впереди.

Аккуратно ступая по мягкой влажной траве, матросы добрались до края начинающейся за деревьями равнины. Они вновь ощущали подошвами своих башмаков слабую пульсацию земли, похожую на биение большого сердца, с каждым шагом становившуюся сильнее.

То, что они увидели собственными глазами, забралось глубоко им внутрь леденящим ужасом, сковавшим их ноги тяжелыми цепями. Почва на равнине дышала в такт пульсирующим ударам и была вздыблена и разорвана длинными кривыми линиями, тянущимися из одной точки в разных направлениях. Каждый новый толчок крошил земляные борозды и рассыпал коричневые комья по сторонам. Из недр поднимался легкий туман, колеблющийся в аметистовом свете.

Одна из надувшихся расщелин сделала очередной выдох, выплюнув из своей светящейся глотки белый комок, который, приземлившись со стуком на землю, распрямился и оказался ничем иным, как маленьким мальчиком в белом одеянии. За ним последовал еще один выстрел, снарядом которого служила девочка чуть постарше.

Уилфред почувствовал, что лицо его стало потным, хотя погода была отнюдь не жаркой. Он ощущал ледяную ладонь Люси у себя на запястье, что с каждой секундой сжимала его все сильнее. С каждым мгновением у него в голове крепла страшная мысль о том, что они оставили Сэмюэля одного с какими-то земляными созданиями, похожими на человека. Он хотел что-то сказать Люси и Трэвису, но в этот момент аметистовая расщелина сделала новый вздох и выпихнула наружу третье дитя в темной серой одежде. И это новое рождение совсем не понравилось первым двум в белом. Девчушка подошла к серому мальчику и наотмашь ударила кулаком в горло. Согнувшись возле нее, мальчишка закашлялся. Новый удар в то же место заставил его затихнуть. Словно сраженный молнией, парализованный смертью ребенок в сером упал в ту же расщелину, откуда выполз.

Не в силах больше утолять свое любопытство этим ужасом, Уилфред сдавленным голосом отдал команду возвращаться в лес. Было решено отправить Трэвиса на выручку Сэмюэлю, а они с Люси поспешат к Кори, который до сих пор может только гадать о причине землетрясения и о том, откуда на острове взялись детоподобные существа.

Вскоре матросы поняли, что в спешке и взволнованности они сбились с пути. Уилфред достал свой компас и взглянул на циферблат. Стрелка вновь вращалась по кругу, как и в тот день, когда они потерпели крушение, и это означало лишь одно — надеяться теперь нужно было лишь на внимательность и удачу.

Проплутав в лесу битый час, как им показалось, Уилфред заметил знакомую местность. В траве даже отпечаталась тропинка от их ног, когда матросы брели к пещере у подвесного моста, где сейчас их должен был ждать Сэмюэль.

Отделившись от команды, Трэвис трусцой направился к горам, стараясь сохранять дыхательный ритм. Прогоревший факел, выброшенный где-то позади не затруднял движения. Глядя себе под ноги, чтобы не потерять тропку из виду, Трэвис подбирался все ближе и ближе к пещере.

Внутри никого не оказалось, ни существ, ни Сэмюэля. Вспомнив про задание Уилфреда для смуглого молчаливого матроса, Трэвис поднялся на гору. Костер был почти сложен, еще одна охапка ветвей россыпью лежала рядом. Сэмюэля нигде видно не было.

— Сэмюэль! Сэмюэль, ответь мне, слышишь!? — Трэвис голосил так громко, как только позволяли ему его собственные голосовые связки и прокуренные легкие.

Раздирая криком глотку, матрос не добился никакого ответа. От недовольства с размаху вонзив кортик в растущий прямо из каменной поверхности горы темно-серый гладкий ствол дерева, закрученный узлом вокруг своей оси, Трэвис разразился долгими проклятиями. Выругавшись как следует, он вырвал из мягкой коры свой нож и услышал тихий стон, похожий на тот, что прозвучал в чаще, когда Люси копала мыском ботинка землю. Из колотого отверстия заструился бурый сок с неприятным запахом. Дерево затрепетало голыми сучьями и затихло. С одной из тоненьких ветвей оторвалось что-то маленькое и блестящее, похожее на маленький крестик, и с легким звоном пропало где-то внизу.

Нахмурив брови, Трэвис спустился вниз, чтобы еще раз осмотреть пещеру. С досадой покачав головой, он развернулся, чтобы убираться прочь к побережью, но неожиданно встретился глазами с девочкой, которая появилась так же тихо за его спиной, как и покинула утром их лагерь. Первый раз в жизни Трэвис чувствовал липкий страх перед ребенком, а зажатый в руке кортик был всего лишь бесполезной игрушкой. Могучий Трэвис, сразивший голыми руками ни один десяток пиратов. Трэвис не страшащийся морских убийц — акул и пираний. Тот самый Трэвис, что когда-то в одиночку расправился с двумя волками в песчаном кругу арены за тугой кошель золотых монет…

Парализованный бирюзовым пламенем жадных детских глаз, матрос ощутил холод, пронизывающий тело до самых костей. Его взгляд был прикован к девочке. Она медленно раскрыла свой рот, который стал растягиваться и вырастать, превращаясь в бездонную воронку водоворота. С шумом втягивая в свое нутро воздух, ее голова с тяжелым скрежетом надувалась и становилась похожей на плавательный пузырь гигантской хищной рыбины. Глаза провалились внутрь, а темные глазницы сжались под большим давлением в еле различимые полоски.

Когда чернеющая пасть достигла размеров самого Трэвиса — маленькое тело девочки, удерживающее на тонкой шее громадную голову, подалось вперед и зияющая дыра вмиг проглотила матроса. Хрустящий звук слияния Трэвиса с существом, отозвался эхом в шершавых стенах. Их общая бесформенная трясущаяся фигура ломалась и гнулась книзу, принимая очертания каменных сталагмитов, похожих на окаменелости в дальней части пещеры. Сначала они были мягкие, но с каждой минутой становились крепче и неподвижнее, до тех пор, пока тяжелый нечеловеческий стон не укрепил свою основу каменными корнями прочно в полу маленькой пещеры. Кортик Трэвиса безмолвным свидетелем упокоился рядом с хозяином.

Коротая несколько томительных часов в скуке и ожидании, Кори-заика то и дело подкидывал дрова в костер. Когда ему надоедал жар огня, он выходил из-под купола навеса и подставлял дождевой мороси разгоряченное лицо, покрытое рыжими веснушками. Один раз он прошелся до могилы капитана и побыл там немного, бездумно уставившись на деревянный крест, сделанный из двух суков, связанных тонкими гибкими прутьями в середине. Два раза он обходил побережье, невольно щурясь от сильных порывов морского соленого ветра.

Во вторую такую прогулку над островом грянул гром такой оглушительной силы, что Кори даже ощутил дрожание земли под ногами. Ярость бушующей природы сопроводили короткие вспышки какого-то сиреневого оттенка. Они блеснули над верхушками деревьев и угасли.

— Т-только бы Т-трэвис не на-натворил к-каких ни-ибудь дел, — с неподдельной тревогой прошептал себе под нос Кори. Он давно знал Трэвиса и мог поверить в любую сумасбродную историю о нем. Даже в то, что могучий матрос своим сварливым характером разбудил островного черта, и тот за это метнул в него громыхающие сияющие молнии.

Вернувшись в лагерь с терзающими голову невообразимыми мыслями, он недоуменно поглядел на мальчишку в сером. Тот до сих пор спал, завернувшись в свои одежды. Не сменившееся положение тела, в котором он находился с самого раннего утра, пыталось сказать растерянному Кори, что после такого грохота даже невозмутимый Сэмюэль оторвал бы голову от шелковой подушки, щедро набитой пуховым пером. А уж запуганный мальчишка…

Кори осторожно подошел к мальчику и тронул его за плечо. На ощупь оно было чересчур костлявым и жестким. Юнга попытался перевернуть его на спину, но тот оказался на удивление слишком тяжелым. Упершись ногами в песок, Кори вложил все силы в одно движение и навалившись своим весом, толкнул мальчика. Однако руки и ноги спящего не обмякли, когда тот оказался лежащим на спине. Они словно слиплись в той позе, в которой мальчишка оставался с ночи. Он был похож на закостенелую морскую ракушку. Его кожа стала темно серой, а пустоты между одеждой и телом исчезли, образовав единую каменную фигуру мертвеца. Из раскрытого рта выплескивались остатки черной густой жидкости, льющейся в уже образовавшуюся под ним лужу на песке. Глаза не выражали испуга или ужаса — они были спокойны, словно синее море в штиль, что Кори так надеялся увидеть вновь. Умиротворенный взгляд, от которого становилось еще страшнее.

Кори отпрянул от мальчишки, похожего на обломившийся кусок скалы, которых было не мало на побережье и у рощи. В душу юнги стали закрадываться нехорошие мысли, и Кори пытался зацепиться за суть. И чем больше он размышлял над тем, что же случилось с мальчиком, тем глубже загонял себя в тупик. Приняв, наконец, решение бросить лагерь и докричаться до команды, устремляясь наугад в рощу, он метнулся к выходу. Споткнувшись о сундук с золотом, он растянулся на песке под мелодичный звон растревоженных монет.

— Да чт-тоб тебя, — выругался он и с укором взглянул на препятствие.

Крышка сундука оказалась открыта, а сам ларец поваленным на бок. Содержимое рассыпалось на песке, но даже не вооруженным взглядом было ясно, что там не хватает как минимум одной трети золота.

— Н-ничего не п-поним-маю, — он нервно провел ладонью по волосам у затылка. — Он д-должен быть п-полон. Аа, — Кори махнул рукой и, тут же забыв об этом, выскочил наружу.

Обратив взгляд к роще, он невольно остановился. Глаза его были прикованы к стволам деревьев, между которых различалось движение. Белые одежды нацелившихся на Кори детей развевались на ветру.

В мозгу юноши вдруг что-то щелкнуло. В тот вечер, когда Трэвис привел в лагерь мальчишку в сером, Кори и Хью занимались дровами у входа. Кори видел, как дети в белых одеяниях безжалостно толкнули нового гостя в костер, не поведя и бровью. Значит, они запросто могли и убить мальчика в тот момент, когда Кори на минутку прикрыл глаза в дозоре?

Между тем, три похожих на приведения маленьких человека миновали рощу и ступили на песок. Дрожащими руками Кори нащупал свой ремень, но его нож был утерян при кораблекрушении. Юноша почувствовал себя беззащитным. Во рту пересохло, а запах морской соли напоминал запах крови.

Кори отступал к воде, бурлящей высокими волнами. Ветер неприятно шевелил волосы на его голове. Без устали громыхал гром, подбадриваемый зигзагами желтых молний. Трое детей неплотным кольцом загоняли юнгу в смертельную ловушку, словно раненую молодую косулю. Он пытался кричать, но собственный голос был таким тихим и слабым, будто чужим. Кори сделал глубокий вдох и попытался снова. Что-то будто мешалось внутри, как в те моменты, когда он заикался. Кори набрал побольше воздуха в легкие и на этот раз громкий юношеский крик взметнулся в небо.

Вопль молодого юнги пробился сквозь деревья и добрался до Люси и Уилфреда, что торопливым шагом направлялись в лагерь. Тревожно переглянувшись друг с другом, они перешли на быстрый бег. Упругие ветви били их по лицу, трава стегала щиколотки и колени.

Вырвавшись из рощи на побережье, они звали Кори, но все казалось напрасным. Ответа не было. Лишь привычный шум бушующего моря наполнял пространство шумными звуками. Берег оставался пустым и безлюдным.

Уилфред и Люси нырнули под навес, где еще горел костер, и сразу же обнаружили безжизненный твердый комок мальчика, измазанного черной жижей.

— Какой ужас, Уилф, он мертв! — всплеснула Люси руками. — Но постой, точно такую же грязь я видела на ладонях той девочки, самой младшей.

— Это не грязь, Люси, — возразил матрос, склонившись над мертвецом. — Это смола. Пока мы спали, те двое лили смолу ему в рот, пока он не захлебнулся. Ты ведь сама видела, они почему-то не любят таких…

— Где же Кори, — тут же переключилась она на рыжего юношу. — Может быть он спрятался в лесу? — Люси не отпускала от себя надежду на их спасение.

— Я не сомневаюсь, что с ним все в порядке, — матрос указал на перевернутый сундук и взбитый песок на месте падения юнги. — Он определенно спешил, а значит, сбежал и укрылся где-то. И я абсолютно уверен, что это произошло до того, как разверзлась земля на равнине. Ведь он должен был достаточно давно обнаружить труп этого мальчика, и это навело бы его на мысль, что ему тоже грозит опасность, если он будет оставаться один на виду.

— Но что же делать нам, Уилф? — взмолилась Люси, глядя на него растерянным безнадежным взглядом. — Если эти… твари придут за нами, нам конец. Ведь мы не знаем, как их уничтожить!

— У нас есть оружие, Люси. Мы будем защищаться. Скоро сюда придут Трэвис и Сэмюэль, и нас станет в два раза больше.

— Но ведь эти дети могут бесконечно появляться из разлома, — у Люси скатилась слезинка по щеке, которая ранила сердце Уилфреда больнее, чем пиратский клинок, вонзившийся ему под ребро прошлой осенью.

— Выходит, остается только одно, — он взял Люси за хрупкие плечи и привлек ее ближе к себе. — Вчера вечером Трэвис со злости сказал, что спалит весь этот остров. И его слова мне кажутся отнюдь не пустым звуком. Мы должны сжечь здесь все, что только может сгореть. Если та расщелина в земле, это некое подобие души острова, а существа — его дети, то пусть страдает его тело. Может тогда оно даст слабину и отпустит нас победителями. Теперь я точно знаю, Люси, что Гарольд Грин и наш добрый Хью пропали не случайно. Остров прибрал их. А этот бесконечный шторм, ничто иное, как сработавший капкан, который и не думает разжимать свои острые зубы.

— Но… а Трэвис и Сэмюэль?

— Они успеют, выберутся, — почти неслышно ответил старший матрос.

— Тогда я сделаю все, что ты скажешь, — прошептала Люси и поцеловала его в губы, разлив свои соленые, словно море, слезы по его шершавым щекам.

«Жуткие вещи, которые я узнал об этом месте сводили с ума, заставляли припадать на колени перед собственным страхом, опустошали душу, стирали все грани понимания…

В тот вечер, когда мы с Хью отправились за дровами для очага, мы здорово повздорили. Этому была причина. Я тайком обокрал команду, забрав из сундука часть монет. Так я вернул свои потраченные впустую деньги, уплаченные за местечко на корабле, который должен был доставить меня в Риданский порт в целости, а заодно стряс компенсацию за то, что оказался неизвестно где по вине команды, одним лишь чудом не погибнув в море при крушении.

Итак, несколько монет выпало из моей сумки. Хью заметил это и ему показалось подозрительным, что моя поясная сумка была набита до отвала золотом. С моей стороны, конечно, было не простительно потерять осторожность при ношении такой внушительной суммы денег, тихонько позвякивающей чуть ли не при каждом шаге. Теперь-то я понимаю, нужно было их где-то спрятать до лучшего времени…

У нас с Хью вышла небольшая потасовка. В конце концов, он выхватил свой кортик. Мне ничего не оставалось, кроме как бежать, ведь Хью был больше меня в два раза, и с оружием в руке он стал еще более опасен. Я слышал, как трещали ломающиеся ветви за моей спиной, а топот его тяжелых башмаков отбивал ритм в такт ударам моего быстро бьющегося сердца.

Затем я услышал сдавленный крик за спиной и обернулся. Хью обмяк всем телом, случайно напоровшись на ломанный толстый сук какого-то дерева, который пронзил его грудь. Но самое страшное было не это. Замешкавшись на минуту, я дернулся к нему, хрипящему, но еще живому, на помощь, когда увидел между деревьев белые пятна. Я не знал, что это или кто, поэтому спрятался за кустарником поодаль от умирающего Хью. Сквозь жидкие ветви я наблюдал за колебанием фигур. Мой страх сменило удивление, когда я различил в движущихся пятнах силуэты мальчика и девчонки. Откуда здесь дети, подумал я тогда. Но уже через несколько мгновений я увидел такое, что забыть невозможно!

Та, что была пониже ростом, проплыла мимо Хью и устремилась к побережью. Вторая же остановилась рядом с матросом, жадно пожирая его своими яркими синими глазами. Святые Небеса! То был взгляд какого-то демона!

Рывком недетской силы, она стянула Хью с сука, словно пушинку. Я видел, как из его рта и груди густой струей хлынула кровь, оставив алую отметину на белом одеянии девочки. Вдруг она стала раздуваться. Ее голова стала похожа на громадное семя фасоли с темной дырой в том месте, где еще недавно был рот. Она издавала скрежещущие звуки и готовы была лопнуть. В тот момент, когда пасть захлопнулась, проглотив Хью целиком, стали происходить еще более невообразимые вещи. Формируюсь в какую-то коричневую дрожащую массу, это «нечто» оседало вниз до тех пор, пока не превратилось в простой холм земли.

Я понимал, что должен был бежать в лагерь и рассказать все команде, но от ужаса ноги сами понесли меня вглубь чащи. Я потерял связь с рассудком и без разбору продирался сквозь стенающие деревья. Я вырвался из чащи и оказался среди высоких скал. Довольно-таки открытая местность по сравнению с гущей леса пугала меньше, и я направился прямиком в горы, чтобы успокоиться и осмыслить увиденное где-нибудь повыше и подальше от леса. На удачу я обнаружил пещеру, небольшую и спрятанную от чужих глаз. По левую сторону от входа россыпью лежали отколотые от горного массива валуны, а по правую — стояли корявые старые деревья, нависшие над глубоким узким ущельем. Из-за особенности ландшафта эту пещеру к тому же не было видно снизу. Здесь я мог без страха переждать ночь.

Я наломал высохших ветвей и разжег небольшой костер в глубине моего ночного пристанища, чтобы свет от пламени не отражался на камнях снаружи. Тогда я и открыл блокнот, чтобы писать. Я обнаружил, что одна из двух бутылочек с чернилами, должно быть, выпала, когда я бежал. Но, думаю, мне хватит той, из которой я уже израсходовал небольшую часть, когда начал вести этот дневник плывущим на корабле.

Хоть я был и далеко от стоянки команды, но иногда, когда гром не сотрясал воздух своими мощными раскатами, ветер приносил еле слышные голоса матросов. Возможно, в те моменты они переходили на крик?

Ночью мне не спалось, какой уж тут сон! Я разведал, что с верхушки моей пещеры даже видно далекое пламя от их костра. Но как я не напрягал глаза, уставившись в темноту, кроме оранжевого пятнышка я не мог больше ничего разобрать.

К утру меня наконец сморило. Я дремал, облокотившись спиной к холодной каменной стене. Меня разбудил грохот неимоверной силы. Я подумал, что остров разрывается на части. Я выбежал наружу и поднялся повыше. Вдалеке я увидел равнину, разрезанную рваными сияющими линиями. Из их глубин выползали те самые монстры, один из которых и пожрал Хью. В полном смятении я вновь взялся за перо и писал до тех пор, пока не услышал крик, доносившийся со стороны побережья. Я вылетел из пещеры и впился взглядом вдаль. Бедняга Кори… Этот юноша мне нравился больше всех из команды. Чистый и открытый… Еще такой юный… Теперь он навсегда стал частью этого острова, поглощенный сразу тремя безжалостными монстрами. Обращенный в такую же прибрежную скалу, какие торчат из воды, угрожающе скалясь.

Я вновь поглядел на расселину. Кажется, она становилась уже. Она закрывалась, выпустив наружу с десяток существ. Я видел, как несколько особей отделилось от общей толпы и последовали в моем направлении — на запад. Остальные выступили к берегу, туда, где теперь находились Уилфред и Люси. Я надеялся до последнего, что эти трое свернут куда-нибудь в сторону, но они двигались так, будто чувствовали мое присутствие. Кстати сказать, что Трэвис и Самюэль исчезли из моего поля зрения еще вчера утром, поэтому могу сделать вывод, что сегодня их уже нет в живых.

Признаюсь честно, я никогда не слыл трусом, но и не был причислен к бездумным смельчакам. Но сейчас, как бы мне не было страшно, еще ужаснее было стать частью этого острова. Как Хью… Как юнга Кори…

…Я стою на краю обрыва, делая последние записи в своем дневнике. Мои глаза слезятся от ветра, но сквозь мокрую пелену, застилающую их, я еще могу различить крохотные фигурки Люси и Уилфреда, бросающие горящие факелы вглубь рощи. Некоторые деревья сразу вспыхивали, будто солома, и превращались в горящие свечи. Ветер раздувал пламя, перекидывая огонь с ветки на ветку.

Существа в белых одеяниях продирались сквозь дым и оранжевые жгучие языки лесного пожара. Уилфред и Люси отступали к воде, повторяя движения Кори. У меня больше не было сил смотреть, чем закончится это безумие…

Я перекинул ремень через сук одного из деревьев у входа и затянул петлю у себя на шее. Поясная сумка свалилась под ноги и ударилась о каменистую твердь, с такой печальной иронией рассыпав в пропасть золотые монеты, которые я никогда не смогу потратить. Горстку металла, что отняла у меня возможность погибнуть в бою на берегу рядом с Люси и Уилфредом, а не умереть так жалко и одиноко. Со звоном унося вниз лихорадящую болезнь, любезно затянувшую у меня на горле тугой узел…

Тем, кому попадет в руки мой дневник, я скажу лишь одно. Да благословит Господь ваши души».

* * *

— Говорите, нашли этот журнал? — капитан Уилсон, мужчина средних лет с офицерской выправкой, имеющий превосходные пышные усы, крутил в руках замызганный дневник с инициалами «Г.Г.» на задней стороне потертой обложки. Он обращался к усталым матросам, облаченным в мокрые синие мундиры.

— Да, сэр. Он лежал у самого спуска в небольшое горное ущелье, что к северо-западу отсюда, — ответил один, часто моргая от косого дождя, бьющего холодными каплями по глазам. — Что-то важное, капитан?

— Нет, солдат. И переживать по этому поводу нет никакой необходимости. Всего лишь заметки какого-то свихнувшегося человека. Вполне возможно, что мы найдем его скелет где-нибудь в ущелье, обглоданный падальщиками, потому как этим записям уже чуть больше года.

Капитан Уилсон убрал выставленную вперед ногу с громадных неровных камней, лежащих посреди песчаного берега. Сложив руки за спиной, он обернулся и поглядел на море. Туда, где в штормовых волнах исчезали последние обломки его быстроходного корабля. Гром исполнял панихиду по утонувшему в черной непроглядной пучине судну, а яркие молнии, точно свечи у алтаря, вспыхивали в хмуром небе желтым таинственным светом.

По правое плечо капитана болтались на сильном ветру покосившиеся от времени столбы, на одном из которых трепыхался обрывок светлой ткани. Рядом примостились несколько деревянных бочек, которые свидетельствовали о том, что когда-то здесь располагался лагерь. И сведенный с ума некий «Г.Г.», вероятнее всего, был хозяином этой стоянки.

— Вы обнаружили что-то еще, помимо дневника? — не оборачиваясь к солдатам, спокойным голосом спросил Уилсон.

— Нет, сэр. Больше никаких следов человека. Этот остров абсолютно необитаем.

Уилсон понимающе закивал, затем медленно развернулся и нахмурил брови.

— Вы в этом уверены, солдат?

— Определенно!

— Если так, то вы что-то проглядели, — тревожно сказал Уилсон, нацелив взгляд на чернеющую обгоревшими деревьями рощу.

Все, кто выжил при кораблекрушении, а их было ни много ни мало человек шестнадцать, проследили за глазами капитана.

Среди голых безжизненных стволов маячили белые человеческие фигуры людей. Лица были обращены к морю, а ноги несли их навстречу обреченной команде…

* * *

…Они всегда были двух видов — те, что имеют способность к трансмутации и те, что абсолютно бесполезны. Как семена, большая часть из которых прорастает, а другие нет. Первые от вторых сразу избавляются, безжалостно убивая. Они даже визуально отличаются, как пригодное для использования в пищу пшено, имеющее желтый цвет, разнится с черными крупицами необрушенного зерна, идущего в отсев.

Живой и коварный остров выстраивает свои ландшафты, используя эти семена, как строительный материал, а любые живые существа, как удобрение, без которого не взойдет ни одно дерево, не появится лишний выступ на скале. Этот остров создал ловушку для кораблей — шторм, губящий корабли, чтобы таким образом добывать для своего формирования новую материю.

Он имеет сердце. Огромное сияющее великолепие которого я впервые разглядел так близко, паря бестелесным призраком над аметистовой равниной. Капитан Джонс зачастую бывает со мною рядом, хоть мы и не можем сказать друг другу ни слова. Когда ветер подхватывает нас и таких же как мы и кружит над рощей или горами, то мы испускаем потоки воздуха, что вырываются из груди заунывными стенаниями.

Проносясь в вышине, я часто вижу свою пещеру. И то старое дерево, где я простился с миром. А тех, кто не пожелал сделать его объемнее, остров навсегда проклял кружить над ним, словно в водовороте. Мы как глупые мыши, пойманные в когтистые лапы хитрой кошки, что не спешит расправляться со своей жертвой. Она долго с тобой играет, слегка ослабляя свою хватку, чтобы дать надежду на спасение. Но стоит только рвануться с места, и она вновь тугими тисками сжимает твое тело. И так бесконечно долго, пока ты не смиришься с тем, что у тебя не осталось ничего, кроме той маленькой пещеры, в которой ты много раз проживаешь свою смерть и свое рождение.

Как я узнал обо всем? Очень просто. Я любопытен и наблюдателен, как и все путешественники и ценители неизведанных человеком вещей. Когда я умер, мне было двадцать восемь лет. Теперь — около полутора веков. За столько времени остров открыл для меня все свои тайны и к тому же заметно вырос.

Как Вы узнали эту историю, если я не могу промолвить ни слова, ограниченный свободным пространством, словно дикий зверь, прикованный цепями? Возможно, Вы, сами того не подозревая, умеете слышать голоса мертвых. Ну, не совсем мертвых…

Правда или ложь

Яркая неоновая вывеска, обожженная нежным синим цветом, пестрела над входом в популярный в городе бар с танцполом и модной музыкой своим вызывающим названием — «Похотливый жираф». Из-за закрытых деревянных дверей доносились басовые удары живой ритмичной композиции и приглушенные восторженные крики молодежи.

Словно одинокий белый фонарь над крышей бара светила полная луна в окружении тысячи рассыпанных по темно-синему небу крохотных звезд. Теплый летний ветер проносился мимо незримым прохожим, с тихим шорохом пиная невидимыми ногами листья и сор по асфальту.

В этот момент двери шумного заведения распахнулись, и на улицу из заточения вырвалась канонада громких звуков. На фоне проема, мигающего разноцветными вспышками светомузыки, появилась молодая пара. Высокий стройный юноша с густой копной светлых волос, уложенных в прическу, поблескивающих лаком в лунном свете. Он был одет в белую рубашку с черным бантом на вороте, темно-зеленый жилет, классические брюки и лакированные туфли. Его спутница — девушка с каштановыми завитыми прядями, спадающими до самых плеч, и большими карими глазами, была не так красива, как он, и совсем не обладала женской грацией. Облаченная в легкое кремовое платье, украшенное ажурными рюшами по рукавам и на груди, и туфли на высоком каблуке, она неуверенно переставляла ноги, держа под руку парня, будто ухватившись за спасательный круг.

За их спинами появилась еще одна девушка — тоже шатенка, но с короткой стрижкой. Простенькая облегающая футболка желтого цвета, тисненые на бедрах бахромой бриджи и босоножки — вот и весь наряд. Мельком бросив взгляд на четырех парней, покуривающих сигареты в нескольких шагах от нее у каменных перил невысокого парапета перед входом, она присоединилась к паре. Втроем они прошагали по бетонной площадке перед зданием и, спустившись с нее вниз по четырем каменным ступеням, остановились у дороги под темным уличным фонарем, в котором не доставало лампочки.

— Какая прекрасная тихая ночь, — с наслаждением вдохнув сладковатый воздух, наполненный запахами цветущих кустарников, проворковала Тина и теснее прижалась к Кевину.

— И отличный вечер в кругу друзей, — одарив ее своей фирменной улыбкой, от которой сходили с ума большинство девушек их колледжа, он украдкой подмигнул Иде. — А где все наши ребята? Кажется, я видел, как они продирались сквозь толпу к выходу вслед за нами.

— Думаю, Бетти и Гвен забежали на минутку в уборную, — скромно ответила Ида, как будто извинялась за подружек, — а на счет мальчиков не знаю…

— Тогда наверняка Скот и Грэйем караулят их у двери, — кивнул Кевин. — Эти парни весь вечер проходу не давали твоим подружкам, Ида. Хорошо, что мы их познакомили друг с другом. Может быть, из них тоже выйдут пары?

— Почему бы и нет? — слукавила она, вспомнив, какими нелестными словами о друзьях Кевина отзывались Бетти и Гвен, когда те, наконец, отлипали от девочек и на какое-то время оставляли их втроем.

Сама же Ида была расстроена оттого, что мальчики не обращали на нее внимания, как на девушку. Грэйем ей показался неплохим парнем. Но ребята всецело были поглощены штурмом расположения Бетти и Гвен, а Ида оставалась в стороне, как это всегда и бывало.

— Если хочешь, мы подвезем тебя домой? — вежливо предложил Кевин, оторвав ее от размышлений.

— Нет, спасибо, я не брошу подружек. Ведь мы пришли сюда все вместе…

— Тогда попрощайся с ними за нас, — сказала ей Тина, заметив приближающиеся огоньки желтого автомобиля. — Увидимся в колледже. И спасибо за сегодняшнюю вечеринку!

— Пока! — Ида махнула им рукой.

Кевин остановил жестом такси и, галантно усадив на заднее сиденье свою спутницу, улыбнулся на прощание Иде. Вскоре автомобиль исчез вдалеке за стенами низких домов и стволами раскидистых деревьев.

Девушка осталась одна, с нетерпением поглядывая на двери бара. Четверо парней, что курили у входа, уже скрылись внутри, и вокруг не было ни души. Ида поглядела на наручные часики. Почти два часа ночи. Она почувствовала себя усталой. А еще у нее немного кружилась голова от крепкого коктейля, который она медленно потягивала у барной стойки, глядя как танцуют ее друзья на танцполе среди остальной молодежи. Она прошлась взад-вперед у ступеней.

Наконец двери распахнулись настежь, и из клуба в буквальном смысле вывалились Гвен и Бетти. Тому виной стал выпитый в немалых количествах алкоголь. Гвен — симпатичная темно-рыжая девушка, была одета в коричневую блузку, светлые джинсы и туфли на толстом каблуке. Бетти сегодня надела точно такие же джинсы, только верх заменила облегающей белой рубашкой с коротким рукавом, а туфли — бежевыми мокасинами. У нее были угольного цвета длинные волосы, четкие прямые черты смуглого лица и пронзительный взгляд карих глаз. Взявшись за руки и сделав несколько шагов вперед в направлении ступенек, они вынуждены были остановиться под настойчивые крики, раздающиеся позади них.

— Эй, а как же еще один танец, который вы нам обещали? — с обидой в голосе крикнул Скот, появившийся вместе с Грэйемом в озаряемом разноцветными вспышками дверном проеме.

— Да, Скот прав, мы бы хотели провести еще немного времени вместе с вами! — подытожил ему Грэйем.

— Пошел к черту, Скот! И ты, Грэйем! — выпалила Гвен и показала неприличный жест на руке мальчикам. — Найдите себе доступных потаскушек в баре, готовых отдаться за стакан самого дешевого мартини!

— Оревуар, неудачники! — добавила Бетти, и они обе расхохотались, спускаясь по ступеням навстречу ожидающей их Иде.

В одно мгновение «отшитые» девчонками парни только молча развели руками и поспешили скрыться внутри. Ида в недоумении наблюдала за этой сценой, и ей было стыдно за пьяных подружек. Конечно, они никогда не отличались вежливостью, но сейчас они явно перегнули палку. Скот и Грэйем лишь хотели еще потанцевать с ними. Всего то, один танец…

— А где Кевин? — как ни в чем не бывало приторно-сладко спросила Гвен, шаря по пустой улице зелеными глазами в поисках красавца-блондина. — Он что, уже уехал с этой замухрышкой и даже не попрощался?

— Гвен, — серьезно посмотрев на Гвен, сказала Ида. — Я не понимаю, зачем было приглашать Кевина и Тину. Ты же терпеть ее не можешь. А она об этом даже не догадывается, считая всех нас своими подругами.

— Если Кевин узнает, как я отношусь к Тине, он перестанет обращать на меня внимание, а я его просто обожаю, — с придыханием проговорила та. — Он такой красивый, мускулистый и высокий… Не понимаю, что он нашел в Тине? Она же серая мышка. Ты видела, как она передвигается на каблуках? Это же страшная умора! И как ему не стыдно находиться с ней рядом?

— Ты сохнешь по каждому популярному в колледже парню, Гвен, — с издевкой проговорила Бетти. — И ты встречаешься сейчас сразу с тремя парнями — Колином, Шейном и Заком, не забыла?

— Не указывай мне, Бетти, с кем встречаться, а с кем нет, — отмахнулась от нее Гвен. — Я имею право на то, чтобы немного поразвлечься, играясь с их чувствами. А Кевин — он особенный, разве ты не видишь? Мне кажется, я ему даже нравлюсь, — она кокетливо закрутила на палец длинную прядь медных волос и мечтательно уставилась в звездное небо, прикусив краешек нижней губы.

— Какая же ты дрянь, Гвен, — притворно осудила ее Бетти и ее губы расплылись в ироничной улыбке.

— Раз вы закончили выяснять отношения, в таком случае я вызываю нам такси, — объявила Ида и полезла в сумочку за мобильником. — Черт, батарейка разряжена, — с досадой проговорила она, глядя на черный экран телефона.

— У меня должен работать, — успокоила ее Бетти.

— Ну, неееет! — протянула Гвен и хитро оглядела подруг. — Вечеринка продолжается! — она достала из сумочки бутылку красного вина и помахала ею перед лицами подруг.

— Ты что, сама купила вино? — ошеломленно воскликнула Бетти, так и не достав из заднего кармана джинсов телефон. — Скот и Грэйем и сами могли бы приобрести бутылку для нас за свой счет!

— Конечно же я за нее не платила, дуреха, — улыбаясь, ответила Гвен. — Я стащила бутылку с барной стойки, когда бармен, наконец, перестал пялиться на мою грудь и занялся своим делом.

— Ты сумасшедшая, Гвен! — осуждающе упрекнула ее Ида.

— Пусть так, зато у нас есть достойное продолжение этой бурной ночи, — пожала плечами та и, пританцовывая на ходу, зацокала каблуками вдоль дороги.

Район в этой части Ридана был довольно-таки тихий, и до центра города было не близко. Все три подруги жили в нескольких кварталах от «Похотливого жирафа». Но, решив, что с Гвен спорить бесполезно, Бетти и Ида на ватных ногах поплелись за подружкой.

Была глубокая ночь, и округа пустовала. Стук от их обуви эхом разгуливал по улице. Ветер играл с кронами деревьев, шелестя молодыми зелеными листьями. Где-то вдалеке послышался гул автомобильного мотора, но тут же затих.

Девушки, смеясь и переговариваясь, шли вдоль кирпичных двухэтажных домов, выстроенных по обеим сторонам дороги. Почти во всех окнах был погашен свет, и единственным освещением здесь служило яркое сияние луны. Фонари в этом небогатом квартале встречались редко, и ни один из них уже давно не горел.

— Я устала, — капризно объявила Бетти. — Гвен, признайся честно, ты решила поиздеваться над нами? После танцев у меня жутко болят икры при том, что на мне нет каблуков, в отличие от тебя.

— Не хнычь, Бетти, — скривила личико Гвен.

— Я тоже устала, — поддержала Бетти Ида.

Гвен остановилась и, приняв театральную позу с разведенными в сторону руками, торжественно проговорила:

— Ну, раз вы такие неженки, здесь поблизости специально для вас есть пара скамеек.

Она повела подруг в соседний квартал. Миновав площадку небольшого торгового центра, ворота которой были закрыты на навесной замок, девушки уперлись в миниатюрный скверик, вымощенный каменной плиткой, с несколькими лавочками по периметру и поскрипывающими на ветру железными качелями.

— Это то, что нам нужно, — с деловым видом сказала Гвен и забралась на лавку с ногами, с неприкрытым наслаждением скинув на землю свои туфли. Остальные плюхнулись рядом, выдавив из груди блаженный вздох.

С их места открывался тот же унылый вид на серые здания, только в отличие от тех жилищ, что они уже оставили позади, окна этих домов были не прямоугольные, а арочные, что придавало им более старинный вид. Да и сами здания были повыше, хоть и имели также по два этажа вверх.

В одном единственном из таких окон горел тусклый свет, и на фоне светлых штор был виден темный неподвижный силуэт мужчины. Ида сразу приметила его, и неприятный холодок пробежал по ее коже.

— Что с тобой? — спросила Бетти. Ей показалось, что Ида чем-то взволнована.

— Ничего такого, за что стоило бы переживать, — быстро ответила та. — Просто… мне как-то не по себе под чужими взглядами…

— Не понимаю, о чем ты? — вскинула одну бровь вверх Гвен, откупоривая бутылку вина.

— Тот человек в окне, — Ида еле заметно кивнула головой в сторону дома.

— Просто очередной озабоченный придурок, которому не спится по ночам, — махнула рукой Гвен, проследив за взглядом Иды. — Ставлю пять баксов на то, что через несколько минут он весь начнет трястись оттого, что его рука…

— Гвен! — хором воскликнули Ида и Бетти, понимая, к чему та клонит.

— Ладно, ладно, — успокоила их Гвен. — Больше ни слова о нашей возбуждающей красоте. Она подняла повыше бутылку. — За нас, девчонки!

Конец ознакомительного фрагмента.