Багровое пространство

Виктория Строева (2025)

Воин-смертник не удержался в рамках дозволенного… Его сын молодой священник оказывается втянутым в жестокое сражение, и спасая своих губит себя…

Глава 2

Этические ступени

Мать ушла. В доме воцарилась тишина. Чтобы не скучать, он наполнил гостиную голографическим образчиком ландшафта, и добавил в него себя, облаченным в военную форму. Секретность, которую приходилось соблюдать, придавала его игре особое очарование. Игра в войну была его тайным хобби. Однако мать не одобряла его увлечения. Мальчик знал об этом, и чтобы не огорчать ее, устраивал свои сражения лишь тогда, когда оставался в доме один. Он отошел к стене, чтобы полюбоваться на свою работу. Его верный друг Трег, склонив голову на бок, принюхался, ведь детей вдруг стало двое. Но от двойника малыша не пахло, и зверь, протестуя против бездарной подмены, задрав и так высокий зад, полез под стол. Там он отчаянно зевнул, и, уронив массивную голову на передние лапы, притворился спящим. Мальчик рассмеялся. Он знал, что зверь не спит. Что он просто на свой звериный манер отправил ему послание: пора де делом заняться, иначе заработаем выговор от матушки! Еще посмеиваясь, правда, уже не так весело, ребенок нехотя полез по боковой лесенке на детский стульчик, который был впору его небольшому тельцу, и, посмотрев на скучную книгу, вздохнул. Однако сделав подготовительный тренинг, с которого начинались учебные занятия на этой планете, мальчик ощутил, что начинает мыслить ясно, а дальше проснулось и любопытство. И он не заметил, как приник к странице уже алчущий знаний. А зверь, понимая, что приказ хозяйки был исполнен, ненадолго погрузился в сон.

Маленький Гранд Дей читал правила. Закончив начальное обучение, он приступил к специальному курсу, который включал в себя упражнения по отключению внутреннего диалога и даже (что было весьма захватывающим!) по расширению восприятия. Это был курс для избранных, который готовил дронов к особому служению. К поприщу избранного среди избранных. Начальные азы этой программы изучались также и студентами Военной Академии, что являлось дополнительной, а возможно и основной причиной необычайной заинтересованности ребенка. Чтобы его допустили к новому этапу, требовалось изучить правила, которые ребенок сейчас и читал. Но просто вызубрить пункт за пунктом было бы недостаточно. Куда важнее следовало прочувствовать, есть ли в душе согласие с прочитанным.

По совету учителя, который совпал с желанием матери, Гранд готовился к принятию Священного Сана. Но до этого было еще далеко. И мальчик при каждой возможности тратил время на захватывающие военные игры, в тайне лелея мечту, что когда-нибудь уговорит взрослых, чтобы склонить выбор в сторону интригующей его карьеры военного. Однако правилами он заинтересовался всерьез, природная склонность дала о себе знать. Уже давно было замечено, что малец любит поговорить об этике. И воспитателей мальчика это скорее забавляло. Но проявляя в своих рассуждениях присущую юному возрасту невинность, он бывало пугал своих воспитателей недетской мудростью, которой сопутствовала к тому же еще и страстность. Но у его наставника была надежда, что правила это исправят.

Гранд даже выпрямился, когда прочитал, что не должен ждать похвалы, и действовать, исключительно ради наивысшей пользы, но при этом по своему усмотрению. Что-то не сходилось! Сам бы он сформулировал это иначе: к примеру — этичному дрону предписано действовать исключительно ради наивысшей пользы, согласуясь с понятиями добра и зла. Хотя и здесь была недосказанность. Но противоречия уже не так бросались в глаза. Кстати и уточнение на счет похвалы тоже ставило ребенка в тупик. Ведь когда мать хвалила его, это приносило радость обоим. А кто сказал, что радость — это плохо? Тем более он мал и не всегда справляется с выбором сам. А ее одобрение является хорошим критерием.

Вспомнив о матери, Гранд отодвинул книгу. Последнее время она не позволяла ему гостить у бабушки. А у него были расчеты на предмет посещения ее дома. То есть расчеты по его собственному усмотрению! Причина, почему его тянуло туда, была проста. Его манило световое дерево, любовно выращенное бабушкой из маленького черенка, когда-то привезенного с чужой планеты. Взрослые однажды заметили странную любовь ребенка к экзотической «коряге», и, повинуясь инстинкту, что отвергает все непонятное, не поощряли его игры с чужеродным растением. Но когда все же удавалось остаться наедине с деревцем, Гранд не мог отказать себе в удовольствии, и пускался во все тяжкие. Он раскачивал деревце до невероятного крена, сплетал ветви, наклонял то вправо, то влево, используя одну силу мысли. И иной раз ему даже казалось, что это растение не глупее умницы Трега. И это был еще один его секрет!

Гранд понял, что отвлекся, и снова придвинул книгу, чтобы читать дальше.

— Мы сильны только тогда, когда полностью подчиняем себя задаче.

Вроде бы это было понятно.

— Не пестуй в себе обособленность от окружающего мира. (Ибо внутреннее и внешнее важно в равной степени.)

— Делать добро, значит дарить существу возможность быть равным… мне…

Гранд замер. Опять не складывается. Да и слова не до конца понятны.

«Что значит дарить возможность? Или что означает быть равным мне? — задумался мальчик. — Надо спросить у учителя про это!»

И все-таки он попробовал понять это сам. Щупальца Гранда всколыхнулись, будто поднятые ветром, но ответа не пришло.

— Все-таки лучше спросить у учителя! — произнес он вслух.

Гранд заглянул под стол. Трег, почувствовав его взгляд, пошевелил ушами, заворчал и снова затих. Зверь был нянькой, причем превосходной! Но на сколько он хорош, кроме Гранда, на самом деле никто не знал. Лохматый друг Гранда неплохо соображал, только опирался в мыслях не на логику, а на первичные образы. Они оба любили свои молчаливые беседы. Ведь Трег говорил о чудесах, которые недоступны для восприятия дрона, а мальчик рассказывал ему о дереве, на котором Трег мечтал оставить пахучую метку, чтобы выйти с планетарного на галактический уровень. Гранд прикинул: равны ли они с Трегом?

— Ну, мы с ним — друзья! — произнес он вслух, но на этом очевидное сходство закончилось. Ведь насколько хорошо они понимают друга было неизвестно. Ведь их реальность могла и не совпадать.

Мальчик потер глаза, и снова уткнулся в книгу.

Вскоре, однако, Трег отвлек его от занятий, просигналив особым способом, что пора обоим поесть. Гранд ощутил, что действительно голоден. Как обычно, зверь узнал об этом раньше, чем сам мальчик. Ребенок слез со стула, и вприпрыжку припустил на кухню, где Трег, повизгивая от нетерпения, молотил хвостом по ножке стола, используя ритм любимой песни Деев. Это был намек на то, что порция для него должна быть больше обычной.

Ближе к вечеру Вей вернулась. В дальнем углу гостиной мерцали блики, оставшиеся от голограммы, а из кухни доносилось урчанье и чмоканье. Это Трег со всею добросовестностью зверя вылизывал кастрюли, несмотря на строгий запрет. Но она решила не наказывать Трега. Во остальном в доме был абсолютный порядок, и значит нянька наоборот заслуживал поощрения. Сын тоже был молодцом: быстро листал учебник, приступив к неоднократному повторению. И что особенно трогало материнское сердце — ее сынишка был почти не виден за высокой спинкой своего стульчика.

Вей ласково обняла его, и отвела к дивану.

— Я вижу, ты не скучал! — заметила она, показывая на блики.

— Не скучал. Только ты не оставляй меня на целый день! — серьезно попросил ребенок.

Вей ощутила укол совести.

— Ты не мог пойти со мной к бабушке, она не здорова… — не очень уверенно ответила она.

— И насколько серьезно? — уточнил малыш.

— Не волнуйся. Уже пошла на поправку. Но надо было поухаживать за ней, лекарство дать, накормить. — Вей кивнула в сторону кухни. — Трег снова превысил свои полномочия?

— Только не ругай его, ладно?! — заступился за друга мальчик. — Он весь день мне помогал! А когда мы поужинали, я сказал ему, шутя, кто бы помыл посуду? Вот он и застрял на кухне.

— Что ж, моет, как умеет! — легкий смех стер хмурую тень с лица матери. — Ну, рассказывай, чем занимался весь день!

— Правила учил, — у мальчика вырвался вздох. — О, это оказалось непросто! Но без знания правил не допустят к практике, ведь так?

Мать кивнула.

— Значит, мой сын станет священником? — уточнила они и в ее голосе одновременно прозвучали и радость, и сомнение.

Гранд вгляделся в ее влажные глаза. Так и есть, не верит ему, и все из-за противных бликов! Ион попробовал исправить ситуацию.

— Учитель сказал мне, что священнослужение — самое нужное дело на Баска, — беря пример с матери, он ушел от прямого ответа.

— Священники — это самый честные и добрые дроны! — поощрительно сказала мать, не заметив его уловки.

Ребенок немного подумал, и вдруг, соскочив с дивана, подпрыгивая затараторил:

— Скорее бы! Скорей бы! Скорей бы!

Вей растерялась.

— Что скорей? Куда скорей? Куда ты торопишься, сын? Если ты про учебу, то по этапам следует идти постепенно! Не подгоняя событий! — Она утвердительно кивнула, чтобы подкрепить свои слова жестом. — Сначала изучи все пункты, проверь знания, отвечая учителю, а уж потом шагай на другую ступень. Скорость, с которой ты будешь двигаться, зависит от прилежности и уважения ко всем тонкостям Системы.

— А потом окажется все не так! — проворчал мальчик. — Если бы что-то зависело от меня, то я был бы уже в Заповеднике, а не сидел тут в четырех стенах!

— Ты знаешь о Заповеднике? От кого? — насторожилась мать. — О нем рассказывают перед самой отправкой, и просят тайну о его существовании не разглашать, иначе девственный уголок нашей техногенной Баска заполонят туристы, и осквернят его. А я знаю о заповеднике только потому, что мне твой папа рассказал. Он был там по — долгу службы и остался под большим впечатлением от его красоты.

Гранд понял, что сделал промах, что он выдал себя. Нельзя столь чувствительной женщине знать, что иногда ему удается читать ее мысли. Уж очень она боится всего непонятного!

— От старших мальчишек узнал, — соврал Гранд, не очень рассчитывая, что мать поверит.

Но она поверила, и решила не сдаваться и продолжить попытки его направить.

— Гранд, чем быстрее ты разберешься с теорией, тем раньше приступишь к практике.

Мальчик медленно кивнул.

А мать вздохнула и ушла в свои мысли. Ее мучило, что сын все чаще и чаще оказывается впереди нее, и тогда какой она для него воспитатель? Вот и сейчас он явно ей подыграл, чтобы не расстроить.

— Я выучил правила, — пробормотал Гранд, заметив пробежавшую тень по лицу матери и желая ее успокоить. — Могу их повторить. Только не все в них нравится. Не во всех вижу целесообразность.

— И мне до сих пор не все ясно, а я взрослая, — заметила Вей. — Но ты другое дело! Способности Священника однажды раскроют тебе высшее знание. И ты во всем разберешься.

— Высшее знание… — повторил за ней Гранд. — Есть просто знание, причем здесь калибр или высота?

Мать охнула. Он опять ее напугал!

— Так мне сказал твой учитель! — уточнила она, часто моргая.

...

Гранд стоял перед учителем и держал свой экзамен. Он смог перечислить без запинки все пункты, но вынужден был признаться мастеру, что нескольким правилам он не испытывает желания подчиняться.

— Мне многое хочется сделать иначе! Да я уже иначе делаю! — заявил он опешившему учителю, вид которого секунду назад свидетельствовал, что он весьма доволен учеником.

Прежде, чем ответить мальчику, учитель погрузился в размышления. После долгого молчания, он еще раз внимательно оглядел юного ученика, и изрек:

— Твоя искренность подкупает! Впрочем, надо признать, что у меня тоже были сомнения, когда я впервые познакомился с этим разделом этики. Но время шло, и я осознал, что в этих скупых словах заключена вековая мудрость, следовать которой для дрона — не только необходимость, но и привилегия!

Гранд, внимательно выслушав учителя, неуверенно пожал хрупкими плечиками. Он опустил глаза и стал рассматривать ущербную поверхность стола, что было весьма интересно, потому что неровности на плоских поверхностях была большой редкостью. Он уже жалел, что разоткровенничался с учителем, ведь теперь его не допустят к практике, но он зря волновался. Кто-то уже заранее позаботился о том, чтобы запланировать его отправку в заповедник. Раньше решения учителя. Значит, мнение этого неизвестного было важнее мнения именитого мастера. И мастер, перед которым стоял Дей, не смотря на сомнения, вынужден был сообщить ему следующее:

— Вот что тебе предстоит, ученик! Ты отправишься в заповедную зону. Есть такая на Баска. Где и продолжишь свое обучение. Главной задачей ученика в заповеднике учиться быть алертным, то есть прийти к состоянию максимальной готовности к действию на фоне внутреннего спокойствия. И вот тогда ты сможешь почувствовать, что означает быть равным природе. Собственно, в этом и заключается смысл этого этапа.

— Быть равным? Равным природе? Этого-то я, как раз, и не понял! — Град виновато вздохнул. — «Сделать добро, значит дать возможность другой сущности или существу быть равным…» — процитировал он. — И разве это всегда будет справедливостью?!

— Попробуй рассказать о своих сомнениях, — попросил учитель и тут же пожалел.

Потому что Гранд, охотно кивнув, выпалил следующее:

— К примеру, я сломал ногу, и чтобы другой стал равен мне, я и ему ломаю. Будет ли это добром? Нет! Но так следует из определения правила. И мне подумалось, что может быть архаичный язык перечня не подходит нашему времени?

Учитель оторопел. Неслыханная дерзость! Непонимания не было и в помине, наоборот, логически все было ясно, но отчего-то попахивало бунтом! Такое и в голове дитяти? Не результат ли это врожденной склонности к агрессии, которую медики пропустили? Ведь его отец из смертников… Боже! Делая равным, опустить существо до своего не лучшего состояния, вместо того, чтобы поднять до своего уровня, кого сможешь в настоящий момент одарить добром….

Гранд видел, как заметались мысли учителя и расстроился, что он не только обескуражил его, но и опустил на уровень сомнений, то есть на свой собственный уровень. Неужели этот мастер совсем не приемлет новшеств, или слишком отвердел для нового знания? А может он давно для себя решил, что его университеты закончились? Но учиться надо всегда! И мальчик сделал попытку вразумить наставника, используя обсуждаемый постулат:

— В формулировке правила, нечетко оговорены условия, при которых однозначно бы подразумевалось доброе намерение, и никакое другое, — ребенок почувствовал, что учитель успокаивается, и решил закрепить результат. — Двусмысленность, вот что мне не нравится! Зачем дронам двусмысленность? Зачем оставлять лазейку для греха? Я понимаю, что под словом добро подразумевается лучшее. А если формулировку прочтет злое или коварное существо? У которого понятие добра искажено? И ловкий адвокат вмиг устроит, чтобы злобное намерение было оправданным, согласно закону.

Учитель закрыл глаза. На его вкус объяснение было путанным, надуманным. Как говорится горе от ума, а не от сердца. Но что взять с ребенка? Только вот незадача! Он не знает, как и чему учить этого мальчика, малыша — старичка. Случилось несуразное: ребенок посеял зерна сомнений в душе мастера, и не в чем-нибудь, а в отношении принятых в Системе канонов. Да это же ересь!

«Так пусть разбираются с ним Высшие Священники!» — подумал мастер, и озвучил задачу Гранда еще раз, дабы последнее слово осталось за ним.

Мальчик слушал его, склонив голову.

— А можно в заповедник взять Трега? — вдруг попросил он.

Учитель улыбнулся, все-таки Гранд еще был сущим ребенком. А он обвинил его в ереси!

— Конечно, малыш! Ты сегодня был молодцом!

— Спасибо! — ответил малыш, невинно глядя в глаза учителю.

...

Гранда с Трегом разместили в небольшой палатке, цвет которой сливался с утренним небом. Это был девственный уголок планеты. Растительный и животный мир сохранились здесь точно такими же, какими были в древние времена. И никаких искусственных вибраций, и силовых полей, которыми переполнены города Баска. Эта непривычная тишина заповедника в сфере ощущений тревожила мальчика. Его тельце переживало информационный голод, и буквально кричало об этом. А Трег никакого беспокойства не испытывал. А только поскуливал от нетерпения. Зверь рвался в чащу, запахи леса манили его соблазнами.

Ближе к ночи, измученный ломкой ребенок впервые увидел Священника Высшего Сана. Его глубокий взгляд смягчил беспокойство, терзавшее мальчика. Гранд в свою очередь во все глаза вытаращился на церковника. Закончив осмотр новичка Священник одобрительно кивнул.

— Ты уже многое умеешь сам, что весьма похвально! Однако тебе следует научиться несоизмеримо большему. Поэтому тебя и твоих учителей ожидает долгая кропотливая работа. Ну, а завтра начнем с прогулки по заповеднику. Готов идти со мной?

Ребенок оживился.

— О да! И Трег тоже. Он все время просится в лес.

Священник улыбнулся, любуясь энтузиазмом малыша и его лохматого друга.

— Его нетерпение понятно, не правда ли?

В глазах ребенка засветилось уважение. Священник не сдержался и хохотнул.

— Путь будет длинным! — предупредил он. — Ты, главное, не отставай. Если потеряешься в чаще, — Священник широко раскрыл руки, как бы пытаясь объять лес, — выкручиваться будешь сам! Я не стану тебе помогать, таковы правила. Ты же знаешь, что у нас во всем бесконечные правила. — Адепт улыбнулся своей шутке. — Тебе придется полагаться исключительно на свои силы и находчивость.

Гранд недоверчиво посмотрел на Священника. До сих пор по его опыту взрослые всегда опекали его сверх меры! А теперь ему придется опираться исключительно на свои силы? Что-то не верится!

Священник покачал головой и еще раз внимательно оглядел мальчика, оценивая его силы.

— Ты все еще считаешь, что готов идти?

— В лесу бродят опасные звери, я читал! — с нажимом проговорил Гранд.

Священник молча ждал ответа на свой вопрос.

— Не будет плохого! — энергично замотал головой ребенок.

«Легкомыслие, невинность или предвидение? — не понял Священник. — Малец — старичок, как написано в докладе. Эх, как нас угораздило с ним! Спасибо отцу — смертнику, который пробудил в одночасье свое естество!»

— Я готов! — ответил мальчик.

«Что ж, посмотрим», — подумал священник, а вслух сказал:

— Мы отправимся спозаранку, поторопись с завтраком! — и удалился думать, ибо было, о чем.

Утром, когда небо стало ярче, и багровые оттенки заполнили небеса, Священник с ребенком покинули лагерь. Гранд шел налегке в двадцати шагах от наставника, так как ближе тот не разрешал, а Трег рыскал в округе в поисках зазевавшейся живности. Высокие деревья липкими ветвями цеплялись за одежду путников, но ребенок, как и Священник, был на чеку, ведь запутаться здесь легче легкого, и будешь биться, как муха в паутине. Таковы ловушки девственного леса. Всем кушать надо!

Они прошли добрую половину пути, когда мальчик услышал, помимо лесных звуков, что-то еще пока ему непонятное. Трег не понял Гранда, когда тот телепатировал ему свой вопрос, потому что восприятия подобного звучания не было в опыте зверя. Он только показал какую-то зверушку, которую заметил в кустах, и умчался проч. Однако врожденная интуиция Гранда подсказала ему, что он услышал именно"то", и услышал только потому, что, поспевая за Священником, не отвлекался на посторонние мысли. Ведь думать в лесу о постороннем было просто невозможно, иначе он запутался бы в ветвях и отстал от своего проводника. Священник шел ходко, не останавливаясь, сосредоточено глядя вперед. И казалось, что он совсем не интересуется мальчиком. Расстояние между ними все время росло, так как маленькие ножки не поспевали за широким шагом взрослого. Но пока мальчик видел среди деревьев маячившую спину Священника, он не беспокоился.

Отвлекшись на спину своего проводника, Гранд перестал слышать"нечто"и тут же похоронил это в дальних уголках своей памяти. А через несколько шагов вдруг наткнулся на зверька с блестящими глазками. Оба замерли, разглядывая друг друга. В маленьких глазках не было страха, только любопытство. Гранд, не делая резких движений, начал медленно приближаться к нему. Глазки стали настороженными, существо принюхалось. Увлекшись новым знакомством, Гранд упустил момент, когда наставник исчез за густыми деревьями. Он медленно протянул руку зверьку, пытаясь внушить, что он для него не опасен. Зверек дрогнул и прыснул вверх по стволу. И вовремя! Из чащи выскочил Трег со всем своим звериным энтузиазмом. Гранд был недоволен, что Трег испортил его игру. Но ничего уже не поделаешь, зверек улизнул. Он поискал глазами Священника и, не увидев его, похолодел. Теперь он один в этой сумрачной чаще. Он, такой маленький, остался здесь без наставника! Град посмотрел на лохматого друга, который возможно может помочь ему, если что. Трег завилял хвостом, и рассказал малышу, каких зверей он успел повстречать в лесу. Переданные образы его напугали. Мальчик вдруг остро ощутил себя легкой добычей. Он ведь точно такая же белковая пища, как и все, что движется в этом лесу, разве что пища говорящая. Это было равенством, хотя и весьма неприятным: сам кушаешь, и тебя может скушать кто-то побольше. И это было реальностью, а не занятным рассказом в книге! Перспектива жертвы, а не охотника… Гранд стал продираться вперед, невольно ускоряясь от страха. Вдруг что-то треснуло у него под ногами, а в десяти шагах подскочило. От ужаса Гранд побежал. Он понимал на каком-то уровне, что наступил на упавший ствол, дальний конец которого приподнялся, но воображение рисовало охоту за ним. Он так ломился сквозь чащу, что ничего не слышал кроме собственного дыхания и топота ног. Что было очень опасно. Поэтому он заставил себя замедлить шаг и прислушался. От напряжения и страха его концентрация внимания усилилась скачкообразно. И к юному адепту почти сразу вернулось то ощущение, которое так удивило его некоторое время назад, и о котором он спрашивал у Трега. Ребенок долго не шевелился, впитывая в себя новизну, привыкая к новому чувству. И мысль, что он в этом беспорядочно заросшем лесу не один буквально взорвалась в его голове. Он не один, и потому идет верной дорогой. И это наставник не дает ему сбиться с пути. И как все просто! Не нужно ни образов, ни слов. В их общей внутренней тишине была реальность всего, и ощущение единства всего. Мир вдруг заиграл другими красками. Мгновение растянулось, превращаясь в вечность, где обнажилась единая цель существования! Красота существования и красота цели, как единство бытия! Значит правило, предостерегающее от обособленности, верно. Мальчик снова двинулся в путь, с мыслью, что угроза — это тоже часть жизни. И значит придется быть просто предельно внимательным. Он рассматривал лес, с разных ракурсов, даже из-под багровых небес. Так что где находится его лагерь он знал точно.

А весьма довольный наставник не вмешивался…

И все-таки Гранд был еще очень мал. И вскоре устал, как любой ребенок. Рядом с тропинкой мальчик заметил массивный камень и сел на него отдохнуть. Камень был холодный, неприятный, и не отзывался на его мысли с той теплотой и доверием, на которую были способны растения и животные. Но какой-то отклик все-таки был, вернее, память.

«Похоже на информационные кристаллы», — подумал Гранд и услышал приветствие и вопрос:

— Здравствуй. Ты один?

Гранд вздрогнул, не понимая, кто говорит с ним, покрутил головой, и увидел мальчика, развернувшего к нему свои щупальца-антенны. На лице незнакомца забавно уживались застенчивость с любопытством, неловкость с радостью.

— Здравствуй! — ответил Гранд на приветствие, и затем выпалил: — Я отстал от наставника. Но он еще тут, в лесу.

Юный незнакомец улыбнулся:

— У тебя отличный зверь! Как его зовут? — спросил он с завистью в голосе.

— Трег.

— Красиво! — похвалил мальчик, потом добавил: — Меня зовут Ларс, а тебя?

— Гранд.

— Рад познакомиться, Гранд! Пойдем?

— Угу.

Они вместе пошли по тропинке. Вскоре Ларс выдвинулся вперед, он был старше Гранда и физически сильнее. На развилке Гранд окликнул его и предложил свернуть влево.

— Еще рано. Поворот за спиральным деревом, — возразил ему Ларс.

— Значит дальше наши пути расходятся, — сообразил Гранд. — Думаю, нам обоим надо поторопиться, ты все время думаешь о еде, да и я голодный.

Они оба рассмеялись.

— Это правда! — согласился Ларс.

— Неплохо бы поесть прямо сейчас! — кивнул Гранд, и спросил: — Твою палатку окружают поломанные молнией деревья?

Ларс вытаращил глаза.

— Откуда ты знаешь?

— Я ее вижу, — ответил Гранд.

Глаза Ларса раскрылись еще больше, потом он потупился и сказал:

— Вскоре начнет темнеть, и нам пора возвращаться к месту ночлега…

— И у тебя другой анализ реальности! — не слушая его, добавил Гранд.

— Ну тебя… Ты говоришь, как Священник. А я их не понимаю. Мне пора. Я побежал.

И у Ларса только пятки засверкали.

Решил пробежаться и Гранд. Очень скоро он оказался у своей палатки, приготовил на скорую руку ужин и набил им живот.

Буквально минуту спустя, после того, как он покончил с мытьем посуды, к нему зашел Священник. Об изменениях, которые произошли в мальчике, он уже знал, но было так же интересно, что скажет о своем состоянии сам ребенок.

— Как себя чувствуешь?

— Спасибо, отлично. А что это такое? — и Гранд развел руками, будто обнял пространство.

— О чем ты спрашиваешь? — уточнил Священник.

— О том, что находится немного над остальным? И вокруг, и внутри.

— Хорошо сказал! — похвалил наставник. — Хотя словами это объяснить почти невозможно. Разве только почувствовать! Ты общаешься со своим зверем?

— Да, и это наша с ним тайна. Он мыслит не так, как мы, только образами, которые когда-то запечатлел, — сообщил мальчик почти шёпотом.

— А не значит ли это, что мысли, выраженные словами, Трег не понимает? — уточнил Священник и ласково погладил зверя по лохматой голове.

— Не понимает! — подтвердил мальчик. — Он просто чувствует, чего я хочу. А дальше, наверное, использует силу своего воображения.

— И снова неплохо сформулировано! И это ничто иное, как отношения между низшим и высшим. Вот и мы можем только чувствовать, чего хочет Высший. Его язык не для нас.

— То есть, — медленно проговорил Гранд, — чтобы ни было над нами выше, всегда найдется еще что-то, что еще выше. — Он по-детски улыбнулся. — Я подумаю над этим, наставник!

Они помолчали.

— Я встретил мальчика в лесу, — сообщил Гранд.

— Наверное, это был Ларс. У него уже кое-что получается. И на днях мы ждем в нем перелома.

— Но он еще не слышит своего Высшего! — заметил Гранд.

— Для первой ступени этого и не требуется. Это ты такой скорый! — Священник грустно улыбнулся и сказал: — Толковых учеников становится все меньше. Сейчас в заповеднике вас только трое. И это очень печально. Значит нам придется брать качеством, а не количеством. А как вы встретились?

Конец ознакомительного фрагмента.