Первокурсница

Виктория Ледерман, 2016

На первой странице 17-летняя студентка Саша признаётся в любви. Гена из параллельной группы – её идеал во всём, кроме одного: у него есть девушка. Ни шагу порознь, и уже так давно! На шестой странице Саша отрезает свои длинные волосы. Назло матери, но больше – чтобы Гена заметил. Точнее – ЗАМЕТИЛ. Чтобы точно не прошёл мимо, ответил взаимностью. У Саши готов план завоевания Генкиного сердца, и стрижка – только начало. У героини кружится голова от той свободы, что свалилась на неё с поступлением в университет. Поток новых знакомств, непривычное «вы» от преподавателей, учёба и влюблённости, вечеринки и праздники – всё это захватывает и кажется неповторимым. Каждый день приносит открытие о самой себе, о родных, о друзьях и случайных знакомых. Жизнь так полна событиями, что в реальность происходящего порой не верится, – ощущение, хорошо знакомое всем 17-летним. Да, ощущение неповторимое. Как и дебютная повесть Виктории Ледерман «Календарь ма(й)я», тираж которой разлетелся в рекордный срок, «Первокурсница» насыщена сюжетными поворотами и не даёт заскучать. Череда приключений слегка безрассудной студентки увлекательна сама по себе, но наиболее захватывающее – то, как события меняют героиню, как она обретает опыт. На последней странице Саша скажет: «Я в этой жизни ничего не понимаю», а такие слова всегда доказывают обратное. «Первокурсница» – вторая книга Виктории Ледерман, вышедшая в издательстве «КомпасГид». В планах – другие её работы для младших, средних и старших школьников: прежде всего, повести «Всего одиннадцать, или Шуры-муры в 5 “Д”» и «Василькин, к доске!». Первая в 2016 году попала в лонг-лист премии им. С. Михалкова, вторая – в шорт-лист премии «Новая детская книга».

Глава 5

Настя поставила на стол глубокую миску с дымящимися пельменями. Мы с Кириллом одновременно потерли руки и рассмеялись, посмотрев друг на друга.

— Саш, тебе с бульоном? — спросила Настя, тяжело передвигаясь по кухне.

— Настя, чего ты ее спрашиваешь? — влез дед. — Клади ей все то же, что ест твой муж.

— Это гены, — гордо сказала я.

— Да какие гены! — хмыкнул дед. — Просто с самого детства ты смотрела ему в рот и обезьянничала — что он, то и ты. А теперь, конечно, привыкла. Вот тебе и все гены.

Я покосилась на Кирилла. Его мысли носились где-то далеко, и он не спешил вступиться за гены. Настя улыбалась, с обожанием глядя на супруга. Она по-другому не умела на него смотреть. Наверно, раньше я смотрела на него так же, еще до того, как узнала правду. Какая несправедливость! Почему мой родной отец не Василий? Сейчас все было бы по-другому. Только я и Кирилл. И никакой Насти.

— Ну, рассказывай теперь, — сказал Кирилл, когда мы вернулись в спальню. — Только в темпе.

Я вкратце обрисовала ситуацию и начала подробно и с удовольствием расписывать достоинства моего кумира.

— Судя по всему, шансов у тебя никаких, — безжалостно подвел итог Кирилл.

— Почему это? — оскорбилась я. — Я вроде бы не уродина и не умственно отсталая.

— Поверь мне, не в этом дело. Любят всяких, и уродин, и дурочек.

— Но у меня есть шикарный план. С твоим участием, кстати.

— Уже становится страшно.

— Ты должен пойти со мной на Крисмас и взять ее на себя.

— Чего-чего? Куда я должен пойти?

— Рождественский вечер в нашем институте, называется Крисмас. «Рождество» по-английски. Для английского отделения, для всех курсов. Я там выступаю, между прочим. После концерта будут танцы. Ты сделаешь так, чтобы она не вертелась рядом с ним. Изолируешь ее. Понимаешь?

— Понимаю, что ты сошла с ума, — заключил Кирилл.

— А что тут такого? — удивилась я.

— У меня беременная жена, а ты заставляешь меня крутить шашни с какой-то девчонкой!

— Ой, подумаешь! Ты же только потанцуешь с ней немного, чтобы я смогла наконец с ним поговорить. Ничего с твоей беременной женой не случится. Скажешь, что пошел смотреть мое выступление.

— Сашка, ты спятила, — покачал головой Кирилл. — Я же тебе говорил, больше я в твоих авантюрах не участвую.

— Ну Кирилл! Последний раз!

— Несчастные влюбленные! Живут себе спокойно и не знают, что на них надвигается тайфун по имени Александра Барс.

— Будешь мне помогать? — рассердилась я. — Или я ухожу!

— Сашок, не морочь мне голову.

— Да или нет?

— Ладно, — сдался Кирилл. — Я приду. И потанцую с твоей…

— Ольгой, — обрадованно подсказала я. — Платошиной Ольгой.

— Но больше ничего делать не буду, так и знай!

— А больше ничего и не надо! Смотри, на двадцать четвертое ничего не планируй. После шести ты мой.

— Все, Сашок, мне надо работать, — сказал Кирилл и включил монитор.

— Ухожу, ухожу. Меня уже нет. — Я поспешила к выходу. Возле двери я остановилась и, подняв указательный палец, провыла утробным голосом:

— Запомни! Двадцать четвертое!

Кирилл сделал вид, что собирается запустить в меня мягкой игрушкой. Я изобразила панический ужас и шмыгнула за дверь.

Когда я одевалась в прихожей, меня окликнула Настя:

— Саш, ты котеночка не возьмешь?

— Я бы взяла, — вздохнула я. — Но если я принесу домой животное, мама с ума сойдет от радости. А зачем мне сумасшедшая мама?

Мама, на свое счастье, в тот вечер так и не увидела меня в новом облике. А то у нас по ночам проблемы с машинами скорой помощи. Она позвонила около двенадцати, когда я уже выучила громадный текст по английскому и забралась в постель с электронной книжкой и бутербродом.

— Саша, я сегодня останусь у тети Лены, — сказала она. — Мы ходили в кино, и теперь поздно ехать домой. Я забегу утром, перед работой, но надеюсь, что ты не проспишь и тебя уже не будет. Заведи будильник. Ты помыла посуду?

— Я вовсю сплю, — сообщила я. — Ты меня разбудила.

— Это значит, что посуда грязная?

Мама не переносила, когда посуда не мылась сразу же после того, как была использована. По ее мнению, отправив последнюю ложку в рот, нужно вскакивать, нестись к раковине, без промедления мыть тарелку и эту самую ложку и только тогда спокойно существовать дальше.

— Ну, мам, я потом помою, — сказала я, стараясь жевать потише. Ведь, по легенде, я уже видела десятый сон.

— Когда потом? — В ее голосе послышались недовольные нотки.

— В следующей серии.

— Саша!

— Ладно, не будем терять драгоценные минуты отдыха…

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи. Привет тете Лене!

Я положила трубку. Потом убрала книжку и выгребла из постели крошки. Потушив лампу, скользнула под теплое одеяло. «Мы с тетей Леной ходили в кино»! Будто я не знаю, что у этой «тети Лены» рыжие усы и лысая макушка. Так бы и говорила — пошла к своему Сергунчику. Тем более что встречается с ним с апреля. Тем более он разведенный. И чего шифруются? Она ни разу не привела его домой, во всяком случае при мне. Наверное, не хочет, чтобы он узнал, какая язва у нее дочь. Мне до лампочки, пусть конспирируются, если им так нравится, но неприятно, когда тебя держат за идиотку.

Утром я, конечно же, проспала, потому что надо мной не стояла мама и не дергала меня за одеяло через каждые две минуты. Я пулей носилась по комнатам, одеваясь, перекусывая на ходу и время от времени подбегая к кухонному столу, чтобы хлебнуть кофе. В конце концов я выскочила к лифту, забыв учебник по английскому, но не забыв устроить маме суперсюрприз. Я выложила на журнальный столик свои отрезанные волосы вместе с запиской, написанной печатными буквами левой рукой: «Ваша дочь похищена. Ждите звонка с дальнейшими указаниями».