Не такая

Виктория Левина, 2017

Судьба каждого человека уникальна и неповторима. Нельзя судить другого, пока не пройдешь его путь от начала до конца, не споткнешься о каждый камень, о который споткнулся он. Так говорили величайшие философы и были правы. На страницах книги "Не такая" талантливая писательница Виктория Левина рассказала историю своей жизни. Но написала она ее вовсе не в скучном формате биографии, пестрящей датами и голыми фактами. Писательница раскрыла свою душу, обнажила ее перед читателем, создала яркий образ эпохи, в которую прошли ее детство и юность, и нарисовала детальные психологические портреты людей, ставших неотъемлемой частью ее жизни. Драматичная, порой сентиментальная книга поражает жизнерадостностью и позитивным настроем, присущими автору. Все препятствия можно преодолеть. Все проблемы решить. Все несчастья пройти с гордо поднятой головой. Главное, не терять веры в себя, в свои силы и в своих любимых…

© Левина В., 2017

© Издательство «Союз писателей», оформление, 2017

Глава 1.Последыш

Я явилась долгожданным послевоенным последышем. Потерявшие надежду папа и мама, израненные во время войны, чудом уцелевшие в пекле самых жестоких сражений, уже и не чаяли… А тут такое дело…

— Папа! У нас родилась дочка!

Хохотали все: весь технический обслуживающий персонал маленького стратегического аэродрома, затерянного на росийско-китайской границе, куда папку направили начальником после окончания японской войны, последовавшей за Великой Отечественной. Техники, инженеры, собственно лётчики и прочая обслуга, состоящая в основном из местного бурятского населения, находились в приподнятом настроении и веселились от души.

— У нас родилась дочка! — радостно орал мой четырнадцатилетний брат, спустившись с близлежащей сопки на велике. — Их выпишут через неделю!

Радости присутствующих не было границ, так как единственной женщиной в радиусе трёхсот километров была моя мама — жена начальника аэродрома в этой богом забытой дыре. Кстати, именно в этом месте некогда отбывал каторгу писатель Чернышевский, в чьём деревянном доме и прошли первые месяцы моей жизни.

Особенно неистовствовал брат Валерка — сын мамы от первого брака. Замуж за его отца матушка наша пошла не по собственному желанию и не по велению сердца. Это решение было навязано ей голодающей семьёй. В те печально известные дни на Украине за несколько килограммов сахара, выносимых за пределы сахарных заводов Бобринского между пышными сиськами предприимчивых работниц, можно было спасти нескольких членов семьи, опухающих от голода…

Директор одного из таких сахарных заводов, которому предстояло стать супругом мамы, был старше своей невесты на пятнадцать лет. Она откровенно его не любила и была готова на всё, чтобы избежать незавидной участи. Но он терпеливо сносил все выбрыки молодого технолога («выбрыки» в буквальном смысле этого слова, так как мама каблучками нарочито отстукивала по земляному полу его украинского дома-мазанки, намеренно стараясь нанести вред имуществу и при этом наивно полагая, что такое её вызывающее поведение отсрочит, а может, и аннулирует надвигающуюся, как беду, свадьбу…).

Несмотря на то, что сердце невесты было отдано кому-то другому (я услышу об этом лет через десять после моего рождения), семья, состоявшая из бабушки и четырёх сестёр, была настроена категорично и не желала слушать никаких доводов. Нужно заметить, что сахар, спрятанный в больших объёмах мамочкиного украинского бюста, действительно спас всех от голодной смерти…

Перед самой войной родился брат Валерка — красавец с голубыми глазами-блюдцами на пол-лица и пушистыми русыми ресницами! Он своего отца так и не узнал. Мужа мамы убили в первую же неделю военных действий.

Вдова продолжала работать технологом на сахарном производстве, но уже в режиме военного времени. За братом смотрела бабушка. Так продолжалось, пока однажды утром молодая вдова, заглянув в дом своей сестры, не увидела ладненького, рыженького, невысокого военного, который ловко выделывал на самодельном турнике в саду чёрте что! Воен ного лётчика-аса определили сюда на постой. Я прекрасно помню этот большой, прохладный, аккуратный дом с огромным садом уже после войны… И помню тот турникет, где познакомились мои родители!

Мама моя была девушкой решительной, а может, просто прислушалась к голосу судьбы, но на следующий же день она уже уезжала на фронт следом за папкой, спешно оформленная в интендантскую службу…

Немного попозже я расскажу о войне, о любви моих родителей, о фронтовых дорогах, которые им было предначертано пройти вместе. А сейчас мне важно отметить, что тот самый брат Валерка, с которого и начался экскурс в историю семьи, лихо спустился с забайкальской сопки и в который уже раз во всё горло прокричал:

— У нас родилась дочка!..

В самом лучшем доме посёлка, отданном командиру, особенных условий для младенца не было. Наскоро соорудили кроватку, натаскали воды в чан возле печки, и на этом всё. Дело в том, что на свет я появилась в опасной близости к полюсу мерзлоты (есть такое местечко в Забайкалье!), где зимой бывает ниже — 55 градусов, а коротким летом, которое длится всего два месяца, столбик термометра поднимается до +50.

Бедная моя мамочка в последние месяцы беременности очень тяжело переносила жару — дело было как раз в конце июля. Она наливала ведро воды на пол и ложилась почти голенькой под стол («как свинка», вспоминая то время спустя много лет, рассказывала она мне). Так она надеялась поймать хоть какую-то прохладу…

Впрочем, зимой было ни капельки не легче. Печка топилась беспрерывно, но на расстоянии метра от неё вода в кадке покрывалась плёнкой льда! Родители рассказывали, что однажды Олег, старший сын папы от первого, довоенного брака, был приглашён пожить в этот суровый край. У парня к тому времени сложились натянутые отношения с московской милицией, его причислили к категории «шпаны», и он был вынужден срочно ретироваться к отцу на Байкал. На новом месте его ждали совсем не столичные условия, спартанский образ жизни и молодая мачеха, то есть вторая папина жена… Свободолюбивая душа Олега не выдержала такой напасти, и однажды зимой он, прихватив из дома все сбережения и тёплые вещи, чтобы обменять их на деньги на железнодорожных станциях, сбежал в Москву. Бедные мои родители в течение трёх дней сидели взаперти дома, пока служащие не хватились командира, поскольку выйти наружу в такой жуткий мороз без специальной одежды не представлялось возможным…

Но вернёмся ко дню моего рождения!

Прошло больше недели, прежде чем я впервые попала домой. Нет, не подумайте, со здоровьем у меня всё было хорошо благодаря крепким генам мамочки и особенно папочки. Просто в одно и то же время с мамой в больнице рожала бурятка из дальнего стойбища. Она нагуляла ребёнка от заезжего солдатика и не собиралась его забирать.

Ребёнок был смуглым, узкоглазым, родился с чёрными волосами и с седой (!), совершенно белой прядью через всю голову. Сердце мамы не вынесло такой несправедливости, и она решила взять его себе. А пока оформляли документы моему потенциальному «молочному» брату, она кормила нас обоих, благо молока было с избытком. Но в последнюю минуту всё разладилось. Бурятка вернулась за ребёнком, упала в ноги врачам, поцеловала маме руки и забрала сына. Я часто думаю, как было бы здорово, если бы в нашей семье остался роскошный узкоглазый мальчик-бурят! Жизнь, наверное, была бы ещё богаче и непредсказуемее.

Как бы там ни было, домой мама вернулась только с одним младенцем. Вопрос имени деморализовал и поверг в бесконечные дискуссии весь состав аэродрома! Чего только ни предлагали! Но папа был непреклонен — только Виктория! Дело в том, что в это время английские докеры в каком — то там порту добились какой-то там победы над дирекцией порта, и все газеты чернели заголовками: «Виктория! Виктория!» Победа, значит. Как истинный московский (читай: английский) джентльмен, мой политически подкованный папка не мог обойти этот факт стороной… Так меня и назвали редким в Бурятском автономном округе именем Виктория и, мирно посапывающую на руках счастливой мамы — хохлушки, торжественно встретили на военном аэродроме всем составом.