Ваенга моего отца

Виктория Ивановна Алефиренко, 2007

Документальное повествование еще об одной малоизвестной странице Великой Отечественной войны. О караванах Ленд-лиза, доставляющих помощь нашей воюющей стране. Об отважных морских летчиках, охраняющих эти караваны в холодном Баренцевом море, суровом Заполярье и неимоверном напряжении пилотов. Вы знаете, какова была продолжительность их жизни? От трех дней до трех недель! Написано на основе подлинных документов – летной книжки морского летчика-истребителя Северного флота Ивана Алефиренко.

И каждый день вершился подвиг,

И каждый день — трагедия!

Ваенга — поселок под Мурманском,

ныне город Североморск.

Рядом — одноименный аэродром

Военно-Воздушных сил

Военно-Морского флота СССР

времен Великой Отечественной войны,

Посвящаю моему отцу, Алефиренко Ивану Емельяновичу, отважному морскому летчику.

В двадцать четыре года он уцелел в огненном небе над ледяным Баренцевым морем, хранимый всеми богами, которые только есть. В те страшные дни войны, когда однажды наступал час — и ни один экипаж не возвращался из полета — он оставался жив, как будто был заговоренный.

После того, как отец ушел из жизни, я стала разбирать нехитрое наследство, не ожидая увидеть ничего необычного. Не обремененный обилием вещей, он хранил только самое дорогое своему сердцу. Вот кортик к парадной морской форме, коробочка с наградами — орден Красного Знамени и Красной Звезды, два — Отечественной войны, множество медалей, в том числе — «За боевые заслуги», «За оборону Советского Заполярья», «За победу над Германией» — узнать, за что конкретно отец их получил, как-то ни разу не приходило в голову. На книжной полке зачитанные до дыр три тома любимого им О. Генри, рядом потрепанный «Справочник по математике» профессора Дуббеля 1936 года издания — чем он был ему дорог, почему пронес через всю жизнь?

Первая квитанция оплаты земельного участка под домом, построенным для нас, своих дочерей — где мы с сестрой и выросли. Рисунки, сделанные им самим и наивные цветочки, нарисованные детской рукой его внучки — моей, давно взрослой дочери. Все эти вещи я уже когда-то видела — они были до боли знакомы, пахли детством, и от этого щемило сердце.

Потом в руки попалась небольшая красная книжка, с пожелтевшими от времени страницами — «Личная книжка учета боевой деятельности и боевой подготовки летчика ВВС ВМФ».

— «Летная книжка, — с удивлением подумала я, — да это же, вероятно, самое главное в его жизни»!

На первой странице фотография отца — в черной форме морского летчика с погонами лейтенанта, боевыми орденами и медалями, анкетные и воинские данные.

Я вспомнила, что видела эту книжечку раньше, но отец не позволял ее трогать:

— Откроешь, когда меня не станет! — говорил он…

Теперь я ее открыла — открыла и стала читать.

Строчка «С какого года летает» поразила — оказывается, за штурвал самолета отец сел в восемнадцать лет. Всего в восемнадцать!

Дальше, в разграфленные столбики: «Дата — Тип самолета — Характер задания — Количество полетов — Налет в часах — Результат боевой работы — Подпись начальника штаба подразделения», — аккуратным мелким почерком вписаны результаты боевых вылетов истребителя отца.

Я читала и ужасалась: глаза видели, а в голове не укладывалось:

«3.3.44г. — Аэрокобра.

Сопровождение торпедоносцев в район Эккере.

Задание выполнено. Вели в/бой с «МЕ-109». Обеспечено потопление 1транспорта 6-8000 тонн.

Опер. св. шт. ВВС СФ № 146.».

Перечитала еще раз, а потом еще и еще — оторваться было нельзя. Невозможно сразу понять и признать страшный смысл этих скупых строчек. Встречая подобное в книгах, не могла подумать, что это может относиться к моему отцу, а значит и ко мне. Сидела, молча глядя перед собой, и тут на меня как будто что-то снизошло — я поняла слова, которые отец говорил мне когда-то в детстве, зная, кто он есть и что сделал для нашей страны:

— Ты вырастешь, дочка, и все поймешь!

— Я выросла, отец, я все поняла — поняла именно в этот миг…

Это, пятое издание, дополнено редкими фотографиями отца и его однополчан, полученными от военных историков, а также некоторыми новыми сведениями, появившимися в последние годы — их теперь стало гораздо больше.

Многие события сохраняют свой смысл только тогда, когда они записаны на бумаге — здесь все, что я смогла найти. Все что здесь написано — не выдумка, а попытка восстановить былое, ведь я почти ничего не знала о войне отца. Писалось трудно — пришлось переворошить кучу литературы, перечитать множество сайтов, собирала по крохам — предельно скупых сведений было совсем мало. Сначала об этом нельзя было писать — тема ленд-лиза, а значит и этого этапа войны долго оставалась в нашей стране под запретом. Потом, когда стало можно, в живых уже не было почти никого, кто мог рассказать о Заполярном аэродроме Ваенга, его героических летчиках и их нелегкой судьбе. Остались лишь некоторые воспоминания отца и его друзей — морских летчиков, которых было несоизмеримо меньше, чем воевавших в пехоте или, например, в танковых войсках.

Этот рассказ об одном из таких летчиков.

Люди, имеющее отношение к морской авиации не откроют для себя ничего нового — все написанное давно им известно. Не претендуя на абсолютную историческую точность, хочу, чтобы мои внуки знали об этой страшной войне, о караванах кораблей в холодном Баренцевом море, везущих помощь Ленд-лиза нашей голодающей стране и летчиках, охраняющих эти караваны.

Что-то было именно так, что-то совсем иначе. Но был мой отец — он был морским летчиком, воевал в Заполярье — и это Главная Правда.

В большинстве воюющих стран боевым вылетом считается вылет в зону боевых действий, совершаемый по приказу командования. Почти все вылеты отца, упомянутые здесь — боевые.

Записи в летной книжке, сделанные рукой оператора штаба полка изобилуют специфическими сокращениями, что естественно для боевой обстановки. Для читателей делаю возможные расшифровки.

— ГБФ — главная база флота,

— Аэрокобра, Киттихаук, Тандерболт — истребители американского производства, поставляемые по Ленд-лизу, и стоявшие на вооружении ВВС, в том числе и ВВС ВМФ СССР,

— МЕ-109 — Мессершмит,

— ФВ–190 — Фокке-вульф,

— Ю-88 — Юнкерс,

— тр — транспорт,

–тщ — тральщик,

— всп — вспомогательное судно,

— каб.с — каботажное судно,

— скр — сторожевой корабль,

— нсу — судно неустановленного типа,

— мр — морской разведчик.

Родился Иван Алефиренко 15 февраля 1920 года в селе Сергиевское Ставропольского края. Его родители имели четверых детей, жили в нужде, и не могли дать старшему сыну образования большего, чем сельская семилетка. Закончив ее с отличием, Иван понял — теперь в родном селе делать нечего. Ведь авиацией он бредил с детства — увидев однажды самолет, уже не мог думать ни о чем другом.

Тот самолет, который совершил вынужденную посадку в их селе, пролетел над деревней так низко, что чуть не сбил колёсами дымоход крайней избы. На улицах мгновенно стихли детские голоса, чубатые головёнки задрались кверху, рты раскрылись от удивления, а затем мальчишки ринулись к месту посадки крылатой машины. Впереди всех бежал Иван. На лужайке, вытоптанной босоногой детворой, игравшей здесь в лапту, лётчик посадил машину. Когда ребята приблизились к месту посадки, он стоял рядом с самолётом — в кожаном пальто, шлеме, с огромными очками на лбу и был так красив, что замирало сердце.

В течение нескольких дней, пока пилот копался в моторе, ребята с рассвета и дотемна не отходили от него, стараясь быть полезными в ремонте самолёта. Устранив, наконец, неисправность, лётчик тепло распрощался со своими бескорыстными помощниками, сел в кабину, запустил двигатель и после небольшого разбега поднялся в воздух, а ребята ещё долго стояли в поле и пристально вглядывались в небо, пока самолет не превратился в малюсенькую точку. Потом мальчишки сами мастерили нехитрые модельки самолётов, мечтая, как вырастут большими и тоже полетят — в начале тридцатых годов трудно было назвать что-либо более популярное у молодежи, чем авиация.

Так или иначе, только влюбился отец небо — один раз и на всю жизнь. Но для достижения мечты надо учиться. Понимая это, шестнадцатилетний Иван отправляется в Пятигорск, поступает в аэроклуб и устраивается на работу в паровозное депо. Он частенько приходил на аэродром чуть свет, торопясь первым выполнить полетное задание, чтобы к восьми успеть на работу.

Аэроклуб готовил кадры будущих летчиков: пилотов, авиамехаников, воздушных стрелков. Изучали аэродинамику, моторы самолетов и множество военных предметов — тактику, организацию армии, уставы. Отец любил выбранное дело и был прилежным учеником — в контрольных полетах всегда показывал отличную технику пилотирования.

Через год комиссия Ейского военно-морского авиационного училища приезжает отбирать лучших курсантов. Критерии при зачислении строгие, так же обращается внимание на пролетарское происхождение, партийность и активное участие в борьбе за рабочее дело. Иван прошел этот отбор.

«И вот настал день, когда Ваня Алефиренко, Саша Черняховский, Разгонин, Хоткевич и я получили направление на комиссию… Утро было прекрасное, о настроении и говорить нечего. Главное позади. Экзаменов мы не боялись, только что окончили школу. Медкомиссия? Но проходили же при отборе в аэроклуб. Что еще может помешать?… В ноябре 1938 года наша маленькая компания аэроклубовцев выехала в Ейск» — писал в своей книге о морских летчиках «Гневное небо Тавриды» однокашник отца по аэроклубу и Ейскому ВМАУ Василий Минаков.

В состав ВВС ВМФ отец зачислен в восемнадцать лет, в день поступления в училище — 6 ноября 1938 года. Сотни талантливых морских летчиков вышло из стен Ейского авиаучилища — одного из лучших школ морской авиации нашей страны. Здесь на самолетах СБ, МБР-2, И-16, И-15 отец продолжает обучаться летному мастерству.

Сокурсники характеризовали Ивана как на редкость способного и целеустремленного курсанта, он быстрее всех овладел высшим пилотажем и вообще был талантливым парнем. Отличный спортсмен, неплохой художник, автор смешных и зубастых фельетонов для стенгазеты в душе был лириком, горячо влюбленным в природу родного края.

Подготовка лётчиков слагалась из теоретического, лётного и специальных курсов — обучение тактике воздушного боя, авиационной разведке на разных типах советских самолётов. Успешно сдавшим экзамены присваивалась специальность «морской лётчик» и воинское звание — «лейтенант». После окончания Ейского ВМАУ новоиспеченные офицеры получили направления в авиационные части, где продолжали совершенствовать полученные лётные навыки.

«… Вот Ваня Алефиренко уже отмерил заветные два шага, самые крупные в своей жизни. Обернулся, сияет, как самовар. Выходили — туго затянутые ремнями с тяжелыми бляхами, ощущая ногами приятную тяжесть суконных «клешей», раскачиваясь, как заправские моряки. Удивительно действует на человека форма! Чудесно действует, тысяча… нет, десять тысяч чертей! В общем, вся жизнь из одних испытаний. А можно сказать — из везений сплошных.…В начале зимы дошла очередь и до нас. Сане Разгонину, Ивану Алефиренко и мне, как и всем курсантам бомбардировочной и истребительной эскадрильи, присвоили звание младшего лейтенанта. В новенькой командирской морской форме, с золотой птичкой на рукаве сошли мы с поезда в Минводах. Встреча с родными, друзьями, девушками… Мы чувствовали себя взрослыми, самостоятельными людьми. Новый, 1941 год встретили дома. Сразу после праздника отправились к месту службы, на самую ответственную в то время морскую границу, на Дальний Восток». (Минаков В. И., «Гневное небо Тавриды»).

Фотография, сделанная на память о летной группе лейтенанта Кутейникова, в которой курсантом обучался отец, датирована 05.09.1939 г.

Сверху надпись: «… и если завтра грянет бой, друзья снова встретятся вместе…»!

Выходит, будущие авиаторы уже чувствовали приближение главного испытания в жизни, какое приходится пережить не всякому поколению?

***

Форма морских летчиков — черная, с голубыми знаками отличия, была такой же небывалой, как и сама морская авиация, которая в нашей стране только зарождалась. Получив специальность морского летчика-истребителя, отец прибывает на Дальний восток, на Тихоокеанский флот.

С 1941 года отец служит на Дальнем Востоке, однако с самого начала войны постоянно рвется на фронт.

«Ты воюешь вовсю, а мы дежурим, и, очевидно, конца этому не будет. Эх! Если бы попасть на фронт! — пишет Иван своему другу Василию Минакову.

Наконец, в начале 1942 года, его направляют на курсы командиров звеньев.

с. Кошки Куйбышевской области.

Третий справа — отец, лейтенант Иван Алефиренко.

После службы на Дальнем Востоке он прибывает сюда довольно опытным летчиком, имеющим более трехсот часов общего налета. Однако вместе со всеми продолжает изучать тактику противника, проводит учебные воздушные бои, оттачивает летное мастерство, осваивая новые типы самолетов, в том числе и Аэрокобру (Р-39). Весь этот опыт станет залогом сохранения жизни на войне.

По окончанию курсов командиров отец получает назначение на Северный флот, во 2-ю авиационную эскадрилью 255 истребительного авиационного полка, который базируется в Заполярье, на аэродроме «Ваенга».

1942 г, 2-я эскадрилья 255-го ИАП ВВС СФ. Пятый слева — мой отец.

В военные годы «Ваенга-1» был известен среди лётно-технического состава как «Большой аэродром». Много позже, в 1951 году поселок Ваенга получит новый статус и новое имя — город Североморск, а сейчас это всего лишь небольшой рыбачий поселок, рядом с которым находится военный аэродром морских летчиков.

***

Заполярье славится большими запасами сырья, топлива и других даров моря. После революции нами здесь были построены мощные лесозаводы, а на Кольском полуострове в Воркуте и Норильске началась промышленная разработка медно-никелевых руд, апатитов и каменного угля.

В воюющей фашистской Германии не было собственных сырьевых ресурсов для выплавки стали, необходимой для производства брони танков, деталей машин, оружия и снарядов, поэтому немцы рвались в эти края. В апреле 1940 года Германия вторгается в Норвегию. Получив доступ к незамерзающим норвежским портам, оккупанты начинают вывозить в Германию шведскую железную руду — отличное дешевое сырье для производства военной техники. За годы войны немцы вывезли с северных рудников около 300 тыс. тонн свинца и никеля.

К концу 1943 года в портах Норвегии находятся немецкие линкоры «Шарнхорст» и «Тирпиц», четырнадцать эсминцев, более пятидесяти сторожевых кораблей, до двадцати подлодок, флотилия торпедных катеров, патрульные катера. На аэродромах — свыше двухсот самолётов. Всеми силами Германия пытается помешать морским перевозкам по Ленд-лизу. Для этого немцы пытаются пробиться к Мурманску — единственному на нашем Севере транспортному незамерзающему порту.

Но Красная Армия хорошо охраняет единственный порт, круглогодично принимающий караваны судов союзников с грузами Ленд-лиза. Если бы нам не удалось удержать Мурманск, фашисты не пропустили бы через горло Белого моря ни одного судна.

***

На самом большом советском аэродроме «Ваенга-1» располагалась почти вся ударная авиация Северного флота. Кроме 255-го истребительного полка здесь стоял 72-й смешанный полк торпедоносцев и тяжелых бомбардировщиков, 9-й гвардейский минно-торпедный и 118-й разведывательный полки.

Этот аэродром, расположенный севернее Мурманска на выходе из Кольского залива совсем не похож на обычный, открытый со всех сторон аэродром. Подходы к нему сильно ограничены, сопки высятся вокруг плотным кольцом, затрудняя выход на посадочный курс. Особенно они коварны в зимних условиях — белизна снега ослепляет и скрадывает высоту, а дующие по земле ветра бывают такой силы, что запросто уносят зазевавшихся собак. «Архипелаг летающих собак» — называют эти места.

«Тот, кто был на заполярном аэродроме Ваенга, знает, какой это был ад. На любом фронте существуют запасные, ложные аэродромы, аэродромы подскока. Авиация маневрирует, прячется — в Заполярье прятаться некуда. В свое время заключенные срезали одну из гранитных сопок, взорвали ее и вывезли на тачках — появилась площадка, зажатая невысокими сопками. Я взбежал на эти сопки полярной ночью, холодной и прозрачно-светлой. Огляделся и… на мгновение забыл, что где-то идет война. Стихли моторы, и стало слышно, как вызванивают ручьи. Какой-то человек в морском кителе с серебряными нашивками инженера собирал ягоды. Протянул мне полную фуражку: угощайся, друг. Ягоды отдавали смолкой. Голубика? Скат горы был сизым от них. Кое-где виднелись огромные шляпки мухоморов. Поодаль чернела вероника. Колыхался на ветру иван-чай. Бледно-розовый, нежный и для заполярных цветов высокий, иван-чай густо поднимался у брошенных укрытий-капониров, во всех горелых местах, а в горелых местах, похоже, здесь недостатка не было» — писал о тех местах известный писатель Григорий Свирский, служивший в свое время на аэродроме Ваенга.

Не было для летчика ничего хуже этого северного края, его штормов, пронизывающего ветра при температуре минус тридцать и проклятого тумана, постоянно лежащего над морем — все это было невыносимо. Трудно приходилось пилотам — не каждый сможет летать на большом удалении от суши, где нет никаких ориентиров. Особенно сложны ночные полеты над морем, в котором отражаются звезды, и две стихии словно сливаются воедино. Ориентироваться в таких условиях приходилось только по приборам. Прибавьте долгую полярную ночь, когда даже в марте стоит беспроглядная темень, и, самое главное, войну и вы поймете, почему почти при каждом вылете присутствовала настоящая трагедия, экипажи гибли почти ежедневно…

***

Основной задачей авиации Северного флота было прикрытие караванов кораблей, везущих в СССР грузы Ленд-лиза — помощи Советскому Союзу от Соединенных Штатов Америки, Канады и Англии в годы Великой Отечественной войны. Эти караваны назывались «Северные или Арктические конвои», а грузы Ленд-лиза оказывали неоценимую помощь нашей воюющей стране.

В дни, когда Иван прибыл к новому месту службы, авиация несла большие потери. На смену погибшим летчикам в строй приходилось ставить необстрелянных юнцов, имеющих начальные навыки полетов над землей на самолетах По-2 или Як-7. А 255-й полк морской авиации был вооружён американскими истребителями «Белл Р-39» — Аэрокобрами.

Новички отрабатывали взлет-посадку на аэродром Ваенга, технику высшего пилотирования, вели учебные бои над морем — уже на Аэрокобре. Только после этого их брали на боевые задания. Отец, уже владевший этим самолетом, сразу рвался в бой горя желанием поскорее встретиться с врагом.

Грозная Аэрокобра имела прекрасные по тем временам боевые качества — высокую скорость и большую дальность полета. Удобная кабина и надежный двигатель были также незаменимы в воздушном бою. Легкая, послушная в управлении и простая по технике пилотирования, обладая мощным вооружением и отличной безотказной радиосвязью, в руках опытного летчика она становилась страшным оружием. Фронтовая судьба этих самолетов сложилась удачно, их можно было встретить на всех участках советско-германского фронта, а не только на Севере.

***

Итак, 15 октября 1943 года Иван прибывает на фронт. В этот день в его летной книжке записали: «Общий налет и количество полетов до войны — 309 часов 34 минуты — и дальше поразительная в своей непосредственности запись — 969 посадок до 15 октября 1942 года».

У летчиков есть такой тост: «Выпьем за то, чтобы количество взлетов совпадало с количеством посадок!». Здесь так и подсчитаны — не полеты, а посадки…

Ивана, молодого 23-него лейтенанта, имеющего за плечами курсы командиров звеньев, с первых же дней назначают ведущим в паре американских истребителей «Белл Р-39», то есть Аэрокобр.

…Ис-тре-би-тель — какое страшное слово — вдумайтесь в этот смысл, покрутите на языке, представьте в деталях то, что стоит за его действиями, и вас моментально обует ужас.…

Да, истребитель…

Вот фотография одного из парней, который уже в 23 года стал таким беспощадным истребителем не только по названию своей профессии, но и по действиям, стоящим за этим названием, фотография моего отца:

Надпись на обратной стороне: «Перед вылетом в бой. 17.11.43 г.»

Пронзительный, испытующий взгляд как будто смотрит в самое ближайшее будущее — что же, что ждет меня в этом бою? Там, где не будет иметь значения размах соболиных бровей или пронзительный взгляд зеленых глаз, а только умение, отточенное до мастерства, хватка и мужество, повторенные бесчисленное множество раз и, несомненно, везение!

Здесь и далее привожу подлинные записи из летной книжки:

«20.1.44г. — Аэрокобра

Облет линии фронта

Задание выполнено.

Вели в/бой с 2 «МЕ-109».

Обеспечил сбитие 1 «МЕ-109» капитану Адонкину.

Опер. св. шт. ВВС СФ № 20.

Командир 2 аэ 255 иакп капитан Самарков.»

«…В начале сентября 1942 года Ивана Алефиренко направили на фронт. «Прибыл на Северный флот, — сообщил вдруг в одном из писем Иван. — Служу в должности командира звена в 255-м истребительном полку ВВС Северного флота. Встретили меня однополчане тепло, нашлись старые знакомые по Ейску. Прижился… Полком командует майор Николай Герасимович Чертов, ты его должен помнить, он принимал экзамены в аэроклубе и авиаучилище. Его заместитель, Василий Адонкин, наш однокашник по училищу, воюет блестяще, настоящий герой», — пишет морской летчик Василий Минаков в своей книге «О вас, боевые друзья-северяне».

…В марте 1944 года майор Василий Адонкин, погиб в воздушном бою:

«17 марта 1944 года заместитель командира 255-го истребительного авиационного полка 5-й гвардейской минно-торпедной авиационной дивизии ВВС Северного флота майор Адонкин погиб в воздушном бою с превосходящими силами противника в районе озера Эккере (Финляндия)» (Из документов.)

Это была только одна из великого множества трагедий, разыгравшихся в годы войны над этим финским озером

Но вернемся в 1942 год.

Все боевые вылеты отца были сделаны на самолете «Белл Р-39» и, возможно, именно ей, своей «Кобре» он обязан жизнью.

В конце сентября 1942 года он уже командир звена истребителей сопровождения. Если это можно назвать карьерой, то в годы войны она делалась стремительно.

Командир — в авиации это слово означает все. Раз ты командир — звена, эскадрильи или полка — командуешь только ты один. Ты и отец, и мать, царь-батюшка и сам Господь Бог. Будь ты даже безусым лейтенантом — для своего экипажа ты Всевышний. Только командир в авиации имеет право принимать решение, и только он один за это решение отвечает.

Звено истребителей, состоявшее из нескольких пар, способно вести воздушный бой с сохранением зрительной связи между всеми экипажами. Они могли нанести поражение превосходящей группе истребителей противника, когда успех определялся решительными действиями командира звена и умелым взаимодействием между парами истребителей. Командир всегда помнил — обнаруженные самолеты противника могут быть лишь частью их боевого порядка. Поэтому при выполнении первой атаки ведущей парой истребителей, другая пара обеспечивала безопасность атакующих, затем они менялись местами. Наиболее эффективными оказывались воздушные бои, когда все пары звена свободно маневрировали, направляя свои усилия на выполнение общей задачи.

Согласованность между парами и их взаимное прикрытие являлось основным условием для достижения победы над противником. Воздушный бой в составе пар был для истребителей наиболее частым — завязанный звеном или эскадрильей, он обычно распадался на ряд отдельных боев, в которых действовали пары, ведущие бой самостоятельно. В начале войны оптимальной считалась группа из шести-восьми самолетов. Два-четыре самолета посылались для действий против отдельных транспортов, небольшого отряда малых кораблей или катеров, а также при сложных метеорологических условиях.

Для атаки группы самолетов разбивались на звенья, которые образовывали боевые порядки «тупой клин», «пеленг», «змейка», «колонна».

***

Легкие истребители обеспечивали прикрытие с воздуха объектов Главной базы Северного флота, в том числе города и порта Мурманск:

«29.2.44г. — Аэрокобра

Прикрытие аэр. и ГБ флота.

Задание выполнено.

Командир 2 аэ 255 иакп капитан Самарков

Базируясь на аэродромах Ваенга, Грязная губа, Лахта, Новая Земля, Холмовское, наша морская авиация также несла ответственность за охрану тяжелых бомбардировщиков при боевых действиях на морских коммуникациях немцев. Чтобы не допустить вывоза руды морем, Северный морской флот и авиация контролировали и топили немецкие транспортные суда.

Охрана кораблей, идущих в СССР из Соединенных Штатов Америки с грузами Ленд-лиза, была не менее важна.

Караваны кораблей, состоящие порой из сорока судов, везли в Советский Союз автомобили и самолеты, медикаменты и боеприпасы, тушенку и сгущенное молоко, офицерские сапоги и женские чулки. А также запасные части и горючее, без которого невозможна нормальная эксплуатация всех поступавших по ленд-лизу средств, ведь вся эта техника летала и ездила на американском топливе.

Наверное, мы победили бы и без этой помощи, ведь основное количество всей боевой техники было все же советское, но воевали и на их Аэрокобрах, да и в Берлин въехали не только на наших танках, но и на Виллисах тоже…

Из документов:

«Программа ленд-лиза позволяла Соединённым Штатам помогать странам, чья оборона признавалась жизненно важной. Имущество, уничтоженное во время войны, не подлежало оплате, оставшееся необходимо было оплатить или вернуть в США. Во время войны за эти поставки мы расплачивались золотом. Имущество, оставшееся после войны, Советский Союз вернул обратно, и Сталин потребовал пересчитать долг. Часть его была выплачена при Брежневе, остальное Москва должна была вернуть до 2030 года. Но уже в 2003 году задолженность была включена в общий список долгов Парижскому клубу и выплачена в 2006 году».

Караваны судов союзников — американцев шли через Великобританию. По сложности организации и напряженности всех сил флота, проводка каждого конвоя сравнима с полномасштабной операцией на сухопутном фронте. За годы войны арктическими водами в Советский Союз прошло около восьмидесяти конвоев — более тысячи судов. Более ста транспортов погибли на переходе, около тридцати вернулись в порты отправления.

Северные конвои шли в незамерзающий порт Мурманск, принимающий суда круглый год. Они двигались по узкому коридору между Шпицбергеном и норвежскими берегами с расположенными там и в северной Финляндии военно-морскими и военно-воздушными базами — как нашими, так и немецкими. Этот рискованный путь моряки называли «коридор смерти» — суда шли в зоне досягаемости вражеских подводных лодок и надводных кораблей в течение нескольких суток. В начале пути охрану караванов обеспечивали военные корабли Британии, затем их безопасность брал на себя наш Северный флот. Почти три тысячи моряков пали в борьбе с врагом, и в этой героической летописи особо трагична судьба конвоя PQ-17 — из тридцати семи транспортов и девятнадцати кораблей охранения в Союз пришли только одиннадцать.

Почитайте впечатляющий роман Валентина Пикуля «Реквием по конвою PQ-17», посмотрите одноименный фильм, и вы узнаете об этой трагедии намного больше.

Караваны судов под названием «PQ» везли грузы в нашу страну, а караваны «QP» — из нашей страны — морские летчики 255-го полка охраняли и тех, и других:

«27.4.44 г. — Аэрокобра

Прикрытие конвоя в р-не Териберка — задание выполнено.

Командир 2 аэ 255 иакп капитан Самарков.»

Но, прежде чем охранять конвой, его надо было встретить в океане — на поиски уходило от нескольких часов до двух-трех дней.

Наконец наши летчики увидели караван, идущий развернутым фронтом.

Это было незабываемое зрелище: во всю ширину Баренцева моря идет множество кораблей. Белые буруны кипят на черной воде, коричневый дым стоит над ними столбом. Корабли охранения следуют уступом, образуя два кольца, транспорты находятся внутри — они сидят тяжело, густо дымят сажей. Над ними величественно плывут аэростаты. Тральщики впереди, чуть поодаль друг от друга, а за ними эсминцы, узкие, как борзые. Водяными блохами снуют вокруг катера противовоздушной обороны — похоже, вышел весь английский королевский флот.

Проходя над кораблями, разведчики заметили Мессершмит и бросились к нему — он тут же ушел в облака. Стало ясно — противник обнаружил конвой и установил за ним наблюдение.

Пеленг каравана немедленно предается в штаб:

— Координаты приняты! — отвечает наш аэродром.

— Добро! — заложив крутой вираж, разведчики нырнули в облака и двинулись домой — они свое дело сделали.

А Ваенга тут же «закипела» — самолеты один за другим выруливают на взлетную полосу. Эскадрилья, получившая приказ охранять караван, ушла в сторону моря.

А в Хебугтене надо уничтожить самолеты противника, не дать им подняться в воздух. Там, на этом немецком аэродроме, ждали наших союзников пикировщики «Юнкерс-87», которые утопят этот караван, если их не прихватить на земле. Иногда аэродром бывал пуст — значит, караван пробивался Средиземным морем и все самолеты там, а сегодня пятый воздушный флот ждёт его здесь. На снимках аэрофоторазведки — Хебугтен, переполненный самолетами врага, напоминает длинную ленту липучей бумаги, черной от мух — это стоят наготове Юнкерсы, Мессершмиты и бронированные Фокке-Вульфы — ждут команды.

10 мая 1944 года для бомбоудара по аэродрому Хебугтен из 9-го авиаполка вылетели тяжелые Китихауки груженые авиабомбами, их сопровождали легкие истребители 255-го полка — Аэрокобры.

«10.5.44г. — Аэрокобра Сопровождение 12-ти Китихаук для бомбоуд. по аэр. Хебугтен Зад. выполнили. Вели в/бой с 4 «МЕ-109»

Капитан Д.Ф.Амосов в этот день был сбит авиацией противника в районе Варде.

10.05.44

255 полк

Аэрокобра

АЭ Хебугтен

мл.л-нт Кочетков В.Е.

сбит ИА пр-ка

10.05.44

255 полк

Аэрокобра

р-н Варде

к-н Амосов Д.Ф.

сбит ЗА пр-ка

Над немецким аэродромом, охраняя его, кружили Мессершмиты — в бою с ними погиб младший лейтенант Виктор Кочетков, ведомый отца.

…Горькая карандашная приписка отца, сделанная поверх всех записей в летной книжке говорит, что 10-го мая «Погиб В Кочетков — мой ведомый. »…

Какие комментарии нужны к этой приписке?

…Ведомый это тот, кому доверяешь свою жизнь, тот, который в бою летит следом за тобой, прикрывая от врага, и часто принимает его атаку на себя… Ведомый — это тот, с кем делишь последнюю папиросу, он всегда понимает с полуслова, с одного взгляда. Твой ведомый сидит рядом в столовой и спит на соседней койке, с ним можно поговорить, посмеяться или просто помолчать — он как брат, как сын — роднее человека нет и быть не может.

То есть не могло быть, потому что сегодня его не стало…

«Не стало на моих глазах — я видел, как, прикрывая мой истребитель, Виктор был прошит пулеметной очередью проклятого мессершмита. Видел, как, кувыркаясь, он падал в море, а за ним тянулся густой шлейф черного дыма — я видел такое несчетное количество раз…

Видел, как траурный шлейф перечеркивает небо пополам, потом огромный столб воды взметнется до небес и ледяные воды Баренцева моря навеки сомкнутся над самолетом друга. Догоняя врага, в бешеной скорости атаки, я не смог рассмотреть, как именно погиб мой ведомый…

Слезы текли по моим щекам — слезы бессилия и отчаяния, я кричал от злости и гнева…

Я ничего не мог сделать, я ничем не мог помочь.

Это длилось один миг — он был длиною в вечность…

Я остался и мне теперь надо будет с этим жить…»

Через много лет, в 2012 году поисковики найдут эту Аэрокобру.

У самого моря, в распадке двух сопок лежал она, покрытая мхом и ржавчиной. Следы воздушного боя были и теперь хорошо видны — обгоревшая кабина, рваные раны на крыльях, пулемет без единого патрона, искореженный штурвал — очевидно, пилот посадил свой самолет из последних сил…

По номеру на борту восстановили фамилию летчика: Виктор Кочетков.

В небе Заполярья нашим молодым летчикам противостояли опытные немецкие асы. Бывало, что советские пилоты не возвращались из первого же боевого вылета. Виктору Кочеткову удалось повоевать целых восемь месяцев. Он погиб в возрасте 23 лет.

Временами уходят от нас наши друзья или близкие люди, уходят в семьдесят или даже девяносто лет, уходят просто потому, что пришло время. Это бывает редко, но наше горе велико, и мы переживаем потом очень и очень долго.

Их однополчане уходили молодыми, в 20-30 лет, и уходили почти каждый день! Какими должны стать нервы, как можно потом спать по ночам, удивляться весне или радоваться солнечному дню, вы не знаете? Как пережить боль этих утрат, помноженных на бесконечность? Кто ответит?..

***

В 1941 году из опытных британских летчиков сформировали 151-е авиакрыло. Личный состав — более 500 человек — прибыл в Мурманск в конце августа. Кроме непосредственной боевой работы по обороне Заполярья, британцы должны были ознакомить советских летчиков с английскими и американскими самолетами перед началом крупных поставок авиатехники. Уже с осени 1942 года в полк начали поступать американские «Аэрокобры».

***

Если изучить документы хроники гибели истребителей Северного флота, то мы увидим, что гибли они почти ежедневно. Я не стану перечислять все такие случаи, возьму только те дни, когда был боевой вылет отца.

В Интернете есть сайт, посвященный 255-му Истребительному авиаполку, а в нем раздел «Потери», здесь и далее, с разрешения автора, цитирую его.

Потеря, которую понес 255-й полк 29 февраля 1944 года — в тот день, когда отец прикрывал Главную Базу флота, известна из этого документа:

29.02.1944

Командир звена 1 АЭ

л-т Горбачев А. П

Сбит зенитной артиллерией противника в районе Лоустари, не вернулся с боевого задания (P-39)

«29 февраля 1944 года летчик-истребитель 225-го полка лейтенант

А. Ф. Горбачев при штурме аэродрома Луостари, будучи подбит

зенитным снарядом, не прекращая огня, ринулся туда, откуда зенитка вела

огонь. Обломки самолета вместе с вражескими пушками взметнулись вверх…»

(К.А. Обойщиков, «На дорогах Победы»)

Мужество, отвага или… отчаяние? Что движет человеком в момент свершения подвига? В тот момент, когда свой горящий самолет летчик, пикируя, направляет на вражескую зенитку, чтобы ценой своей жизни прекратить её губительный огонь? И это все, что он еще может сделать для Родины…

О чем думает пилот в эту секунду — о стреляющей зенитке или последних мгновениях своей, такой молодой жизни?..

***

Немецкие войска в Заполярье снабжались главным образом по морю. Поэтому одной из важных задач Северного флота являлась борьба судоходством и нарушение работы вражеских портов в Северной Норвегии, прежде всего Киркенеса, довольно большого порта в Северо-восточной части Норвегии, недалеко от Российско-норвежской границы.

Основная тяжесть этой борьбы легла на подводные лодки и авиацию флота, о чем говорит следующая запись в летной книжке отца:

«28.7.44 г. — Аэрокобра

Сопровождение 5-ти бомбард. для бомбоуд. по порту и гор. Киркенес.

Зад. выполнили.

Командир 2 аэ 255 иакп капитан Самарков.»

Конец ознакомительного фрагмента.