Пустырь

Виктория Горнина (2024)

Вашему вниманию представлены два рассказа — Пустырь — о злобной тетке, в душе которой самый настоящий пустырь, и Визит слесаря — о вреде курения. Приятного чтения.

1. Пустырь

Тоня никогда не любила детей. Сколько помнила себя Тоня — они ее только раздражали. Начиная с подросткового возраста, когда мать возила ее по разным курортам, дети постоянно докучали ей — они визжали, орали, бегали, мельтешили перед глазами; постоянно требовали к себе внимания окружающих и не успокаивались до тех пор, пока не получали своего — впрочем, получив, не успокаивались тоже — а продолжали так же носится, сломя голову и визжать теперь от удовольствия. Сюсюканье взрослых вызывало самое настоящее отвращение — Утю-тю, какой хорошенький мальчик — умилялась какая-нибудь мамаша чужому малышу, и Тоню начинало буквально трясти — что она в нем нашла? — возмущалась Тоня — такой же, как и все, да к тому же сопливый. Вид младенца вкупе с запахом молока вызывал в ней брезгливость — пеленки-распашонки, всякие погремушки и соски внушали гадливость, а нежный сладковатый запах казался тошнотворным.

Затем Тоня выросла, из тихой девочки превратившись в миловидную толстушку — с копной густых русых волос и кругленькой упитанной мордочкой — пухлые щечки, небольшие серые глазки, аккуратный носик, узкий лоб и маленькие губки — учитывая свежий вид, что неизменно присущ молодости, она смотрелась неплохо, очень неплохо. Аппетитная пышечка — ведь далеко не все предпочитают худышек. Потому в глаза не сразу бросалось отсутствие шеи и некоторая косоглазость, зато привлекал пышный бюст, объемная попа — при наличии талии — со временем талия исчезла совершенно, привлекательная полнота перешла в неуклюжую мощь, рано проступила седина, но, даже учитывая все эти метаморфозы, ее взгляды на детей не претерпели изменений — ни в юности, ни в зрелом возрасте. Только теперь, к 35-ти годам она умела объяснить свое отвращение — они вечно орут, вечно визжат и мне противно на это смотреть. Вот если бы визжал и плакал мой, вот тогда…

— Я отношусь к тем женщинам, что могут любить только своего ребенка — утверждала Тоня.

Это несколько извиняло ее в глазах окружающих — не все так безнадежно — думали люди — вот появится свой малыш — она изменится непременно. Можно ведь и в 40-к родить. Счастье материнства способно сделать доброй даже последнюю фурию.

В подтверждение своей теории о детях, старый советский лозунг — «Дети — наше будущее» Тоня перефразировала так — «дети — это будущее их родителей».

— За своего — удавлю любого, а чужой — да *** с ним — всегда говорила Тоня, исподлобья глядя на очередную мамашу с коляской. Но заиметь своего как-то не получилось — с мужем Тоня разбежалась быстро. И, поскольку делить им было нечего, после недолгого бракоразводного процесса Тоня вновь перебралась в свою квартирку на окраине города. Конечная остановка автобуса, одинаковые бело-голубые дома, огромный пустырь — все осталось таким же, как и три года назад.

— Могли бы и построить здесь что-нибудь — вздохнула Тоня, имея в виду пустырь.

Лысое пространство тянулось от самой остановки вплоть до новостроек. Широкая утоптанная дорога пролегала наискосок — бугры чередовались с ямами, битый кирпич врос оранжевым боком в землю, опасно извивалась арматура среди пожухлой хиленькой травки, чуть поодаль — брошенные бетонные блоки — бывшая строительная свалка, что наспех разровнял бульдозер.

— Или дорогу хотя бы заасфальтировали к домам…

Это было весьма ценное замечание — дождь лил всю ночь, а ленивая глинистая почва совсем не собиралась впитывать излишки воды. Пешеходная дорожка теперь превратилась в каскад озер разной ширины — и на поверхности как шаткие мостки, плавали доски, брошенные добрыми руками — чтобы худо-бедно, но можно было пройти посуху, а не черпать дорогой обувью грязную воду. Остальные участки дороги представляли собой скользкое грязно-желтое месиво.

— Что ж. Делать нечего — хочешь, не хочешь, а придется идти по этой грязище — куда деваться?

Тоня оценивающе посмотрела вперед, скривила губы — вариантов все равно никаких — это единственный путь. Еще один тоскливый взгляд вниз, на бордовые с золотыми пряжками, туфли — доберусь до дома — отмою, что делать… И Тоня решительно шагнула вперед. Новый бежевый плащ сидел немного мешковато — светлая, бархатистая на ощупь мягкая ткань прямым силуэтом облегала грузную Тонину фигуру, воротничок строгой стоечкой, бордовый палантин повязан сверху, в тон ему — объемная сумка, каблучки — пусть и небольшие — в таком виде по Бродвею только ходить, а не скакать тут по грязи… Через пару шагов неуверенный семенящий ритм немедленно пришел на смену твердой поступи — и вовремя — Тоня едва не растянулась, поскользнувшись в липкой глине.

Конец ознакомительного фрагмента.