Я тебя поймаю

Виктория Волкова

— Почему ты голый?! — ору, замирая на пороге, но он нагло игнорирует меня и проходит в дом. — Тебя что-то смущает? Как будто в первый раз видишь, — роняет небрежно и, заметив в холле моего парня усмехается криво. — Хватит любоваться, Тая. Лучше вызови такси. — Куда ехать? — Ну откуда я знаю, — пожимает плечами наглец. Переводит хмурый взгляд на соперника. — Говори адрес, баклан, и собирай вещи.

18

— Сильно расстроилась? — ласково спрашивает Сева, смахивая с моего лица то ли выбившуюся прядку, то ли несуществующую слезинку.

Вырываться и орать на Гаранина бесполезно. Только выставлю себя в дурном свете.

— Дорогой расскажете, Павел Андреевич, — отдает короткую команду Сева и, взяв меня за руку, спокойно движется к главному корпусу.

— Мне нужно на работу, — шиплю я, дергая его за рукав.

— Крокодила лечить? — спрашивает он, улыбаясь.

— Вот именно, — цежу я, пытаясь вырваться из захвата.

— Тут нет крокодилов, — фыркает наглец. — А нам нужно поговорить…

— Может, это вы, Таисия Викторовна, пробрались среди ночи к пруду… А что? Ключи есть. Птицы вас знают.

Гляжу гневно в улыбающуюся морду Антипова.

«А я тебя, придурка, еще пожалела!» — вздыхаю расстроенно и уже собираюсь возразить, как Гаранин замечает лениво.

— Таисия Викторовна вне подозрений. У нее алиби. Мы спали вместе…

Лицо Антипова покрывается противными красными пятнами от смущения. А мне хочется расхохотаться и дать в лоб Гаранину. Экая скотина!

Помню, Светка рассказывала, как пыталась ужиться с его братом. А потом плюнула и уехала. Вот только Сеня наш осознал всю свою бестолковость и притащился следом. Сестра повыделывалась и простила. Хотя мама звала Арсения вахлаком и убеждала сестру оставить ребенка, а его папашу прогнать.

— Давай кофе попьем или чаю, — предлагает Гаранин, как только Антипов резко отбегает в сторону. Сева притягивает меня к себе и бесцеремонно просовывает руку мне под воротник. Чувствую, как пробирает дрожь, стоит только ощутить его ладонь.

— Убери от меня свои лапы, — шиплю недовольно, — и поставь на место. — Не хочу я ни кофе, ни чая. И тебя видеть не хочу.

— Придется, — ухмыляется Всеволод Юрьевич. — Я собираюсь жить с тобой в одном доме. Представляешь, как будет весело. Вместе на работу, с работы. Опять-таки, приготовить ужин!

— Видеть тебя не хочу, Гаранин, — пытаюсь оттолкнуть навязчивого мужика. Но у меня ничего не выходит. Вы пробовали когда-нибудь сдвинуть скалу или многоквартирный дом? Их можно, а вот Севу, если он уперся, нельзя.

— Чай, малышка, — бубнит он, прижимая меня к себе и не обращая внимания на косые взгляды гостей. Со стороны может показаться, что миллионер в кашемировом пальто встретил золушку в рабочей одежде и просит ее пройти померить туфельку. Замечаю сардонические насмешки каких-то длинноногих девиц.

«Что ломаешься, краля? У мужика лаве».

Но мне, наверное, единственной на свете не нужны деньги Севочки, да и весь семейный бизнес Гараниных, включая верфи и какие-то заводы.

Этот отель целиком и полностью по завещанию достанется мне. Местные рестораны тоже. Сестрам папа отдает всю французскую сеть. Но мне страшно подумать, что его не станет. Пусть даже через сто лет. И я совершенно не хочу управлять такой махиной. Не спать ночей, сверять какие-то цифры. Крестная учила меня. Все надеялась, что я вольюсь в бизнес отца или деда. Но мне неинтересно корпеть над бумагами. Лучше лечить животных и кататься на лошадях…

— Два чая с лимоном, два круассана, — велит Сева бармену Коле. Тот смотрит с интересом на Гаранина, потом на меня. — Или, может, в номер поднимемся? — спрашивает он лениво.

— Запал иссяк? Работать не хочется? — усмехаюсь криво. Перевожу взгляд на Колю, с любопытством следящего за нашей перепалкой. — А мне латте, Коль. И эклерчик. Тут вкусные эклеры, Сева, — улыбаюсь радушно. — Когда съешь свои круассаны, попробуй.

— Мне нравятся те, что печет твоя крестная, — шумно вздыхает он. — Вот это класс, скажу я тебе!

— Она всегда ждет тебя как стихийное бедствие, — фыркаю я, проходя к круглому деревянному столику на массивной резной ноге, стоявшему около окна.

— Что. Ты. От. Меня. Хочешь? — спрашиваю, как только мы остаемся одни. Смотрю в упор в наглые с легким прищуром глаза. И пропадаю… На веки вечные.

— Да ты знаешь, Таечка, — вздыхает он. — Но нам нельзя. Я помню.

Смотрю внимательно и не верю ни одному слову.

— Сева, кончай заливать, — отмахиваюсь я. — Это же ты тут скакал без трусов. Боже, какое позорище! — вздыхаю, откинувшись в кресле с высоким изголовьем с ушками. — И хватит изображать моего жениха. Я не желаю быть дурой в глазах окружающих.

— Почему дурой? — одна бровь сардонически поднимается.

— Ты ведешь себя так, будто у нас связь.

— А ты хочешь сказать, что у нас чисто платоническая привязанность? — шипит он, и я вижу, как в его глазах закипает ярость. — Я хотел поговорить о другом, — рыкает Сева и глядит на меня очень внимательно.

— Кольцо принес? — усмехаюсь я. — Такое с бриллиантом карата на четыре.

— Тебя не удивишь цацками, — морщится Гаранин. — Да я и не собираюсь. Просто хочу обсудить с тобой сегодняшнее происшествие. Мне кажется, гибель птиц можно расценивать как акцию устрашения.

— Кого?

— Тебя. Где бы ты ни появилась, сразу же начинаются стихийные бедствия.

— Не мели чушь, — отмахиваюсь, смеясь.

— В Мюнхене была тоже чушь, когда тебя чуть не затолкали в чужую машину? И тот хвост в Париже? Если ты знаешь, что происходит, может, просветишь бедного солдата?

Дорогие мои! У нас меняется график выкладки. Теперь продолжения будут выходить три раза в неделю — понедельник, среда, пятница