Спору нет!

Виктория Волкова, 2018

Когда на кону стоит квартира в самом центре города, становится не до сантиментов. Ни ей, ни ему. Объявляется холивар! Без пощады и правил. Пока оба не попадут в плен собственных чувств, пока холодные души не согреет любовь.

Пролог

Снег, лежащий шапками на вершинах, заботливо укутывал сопки. Пар гейзеров поднимался из ущелий и зыбким маревом просачивался по долине. Величественная картина. Денис Цесаркин поднялся на самую высокую сопку и почувствовал, как дух захватывает от восторга. Стоило, ей-богу стоило бросить все к чертям собачьим и приехать на Камчатку. Хотелось закричать со всей дури. И он уже кашлянул, прочищая горло для громкого утробного рыка, но в этот момент в кармане запищал сотовый. Проклятье, появился доступ к сети на самой высокой точке.

— Да, мам, — протянул он в трубку, пытаясь сохранить элементарную вежливость. — Привет.

Из динамика послышались причитания, крик, а затем и плач. Впрочем, как и всегда, любые разговоры заканчивались склокой. Но в этот раз он и слова не произнес. Не успел.

— Подожди, — спокойно прервал он маменькины вопли. — Ничего не пойму, что случилось?

Он бросил взгляд в сторону своих товарищей, вслед за ним поднявшихся на обзорную площадку. Кое-кто косился неприязненно, а кто-то разглядывал с любопытством. И лишь одна Санька взирала жалостливо и заботливо.

«Ну вот опять, — красноречиво говорил ее взгляд. — Нигде тебе, Денчик, не укрыться от своей семьи».

— Я ж тебе и говорю! — взвилась мать в трубке. — Мы к нотариусу пришли, чтобы дедушкино наследство оформить, а ничего нет, представляешь? Нам ничего не полагается! Нам, его дочерям!

— Почему так? — удивился Денис, прекрасно зная, что других наследников у деда нет. — Он квартиру продал, что ли?

— Если бы, — застонала мать в трубку. — Он женился! Сразу, как бабушка умерла! И теперь эта гадина, его жена, наследует все! А мы с Юлькой можем идти на паперть!

Денису хотелось уточнить, что дед еще при своей жизни каждой дочери помог построить дом и купить машину, но на квартиру-то тоже рассчитывали. В самом центре города, в роскошном особняке послевоенной постройки. Дом с колоннами и барельефами. И сама квартира — шесть комнат и три балкона — представляла великую ценность. Цесаркину приходилось неоднократно слышал, как мать с сестрой под рюмочку делят свое будущее наследство.

— Еще полгода со дня смерти не прошло, можно оспорить, — попытался он успокоить мать. — Я вернусь…

— Господи, ты как не слышишь меня! — взмолилась мать. — Он же-ни-лся! Понимаешь? И жена — наследница первой очереди, а мы так… погулять вышли!

— Мам, — Цесаркин снова постарался взять инициативу в разговоре. — Мам, я приеду, разберемся…

— Я хочу, чтобы ты немедленно вернулся в город и поднял связи. Моего отца опутала какая-то мошенница. Нужно завести уголовное дело и засадить эту мерзавку! Напиши заявление, мы с Юлькой подпишем и на этой неделе подадим в полицию. Давай завтра встретимся…

— Мам, я на Камчатке, — успел вставить фразу Денис. — Вернусь только через две недели…

— Ну, конечно, — истерично хмыкнула мать. — На Камчатке! Почему, когда в семье большие проблемы, ты сбегаешь?

Он только открыл рот, чтобы опровергнуть каждое слово этой нелепой лжи, как в трубке пошли гудки отбоя.

«Вот и славненько», — про себя пробормотал Денис и быстро набрал эсэмэску старшему брату:

«Что там случилось, бро? На ком женился наш дед? Найди инфу на дамочку».

Он перевел взгляд на сопки, на небо, полное кудлатых облаков, и постарался отвлечься от дурных новостей.

«Не забыть бы выключить сотовый», — в сердцах напомнил он сам себе, и телефон тут же завибрировал, напоминая хозяину о пришедшем сообщении.

«Нина Александровна Тарантуль, 35 лет, работает коммерческим директором, воспитывает сына 7 лет, брак с дедом оформлен 3 года назад».

Денис на автомате отправил эсэмэску товарищу по университету, приписав от себя:

«Кирилл, пробей мне эту гражданку. Буду должен».

«Все, — приказал он сам себе. — Теперь отдых. Смотри по сторонам, вдыхай воздух таинственной Камчатки».

Но восторг от увиденного куда-то испарился, а радость иссякла.

«Что же получается? — мысленно поинтересовался Цесаркин. — Дедок-то наш, праведник хренов, женился на молодайке в год, когда умерла бабушка? Вот же рог моржовый!»

Нина брела среди прилавков и терпеливо слушала нытье сына.

— Мам, — ныл Ромка. — Купи мороженое! А когда мы на море пойдем? Мам! Ну мам!

— Я предлагала тебе остаться с Аржановскими. Сейчас бы играл на пляже. Ты сам не захотел, — серьезно заметила Нина, не любившая сюсюканье.

— Мне с ними скучно! С тобой хочу!

— А я давно мечтала здесь погулять…

— Среди всякого старья? Ну пойдем отсюда, мам! Мы уже нагулялись, — и запрыгал от нетерпения.

Нина с грустью осмотрела огромный блошиный рынок, расположившийся в Пьяцца Марина, и тяжело вздохнула.

— Старье, говоришь? — пробормотала она чуть слышно и повернула к выходу, не в силах объяснять, что среди этого богатства она готова бродить до самого вечера. Рассматривать старинные печати, листать потрепанные книжки у букинистов. Можно ничего не покупать, а лишь вдыхать запах истории, трепетно притрагиваться ладонью к случайно уцелевшей живой памяти.

— Ладно, уговорил, — пробормотала Нина, прекрасно понимая, что сын не даст ей насладиться походом на барахолку. — Пойдем есть мороженое.

А про себя решила, что придет завтра утром сама и побродит в одиночестве.

Ромка повеселел и уже предвкушал, как через несколько минут они купят мороженое на площади. Джеллатто! Самое вкусное мороженое в мире.

Но уже около самого выхода она притормозила, а потом уж и подавно застыла на месте… Небольшая лакированная шкатулка-комод, украшенная замысловатой инкрустацией и резьбой. Нина поняла, что влюбилась с первого взгляда. Невозможно пройти мимо, и никогда не забыть.

— Кванта коста? — поинтересовалась она у миниатюрной старушки-итальянки, одетой в черное и с седой дулькой на затылке. Хозяйка шкатулки внимательно посмотрела на саму Нину, перевела взгляд на Ромку. Улыбнулась радостно и подмигнула мальчику.

— Сто евро, — назначила цену, перемежая английские и итальянские слова.

Шкатулка явно стоила дороже. Поэтому, не торгуясь, Нина кивнула и тут же принялась рыться в кошельке. Но денег под расчет не нашла. Пришлось достать двести евро. Надеясь, что у старушки найдется сдача, Нина протянула купюру. Бабулька запричитала и что-то залопотала по-своему, но Нина не поняла ни словечка. Зато догадалась, что у хозяйки просто нет денег.

— Она предлагает вам взять еще что-нибудь, — перевел проходивший мимо турист.

Нина растерянно осмотрела весь скарб, лежавший на прилавке: старый фотоаппарат, тарелки с трещинами, аляповатый морской пейзаж в кривой рамке и вазу цветного стекла с мутными узорами.

— Вазу, — нетерпеливо предложила она. — Я возьму вазу!

Старуха улыбнулась и, приложив пальцы к губам, радостно причмокнула.

— Брависсимо, сеньора! — улыбнулась она, торопливо засовывая удачно сбагренное барахло в объемные черные пакеты, оказавшиеся неимоверно тяжелыми. Взмахнув рукой, Нина остановила такси, выкрикнула название отеля и, засунув в машину понурого Ромку, уселась рядом, бережно прижимая к груди драгоценные покупки.