Вернуть любой ценой

Виктория Волкова

— Ты же мой папа! Я видел тебя на фотографии! Мне бабушка показывала. Я знал, знал, что ты приедешь! Папочка! — радостно вскрикивает ребенок. Тянется ко мне ручонками. И весь мир переворачивается в одно мгновение. — Мальчик мой хороший, — порывисто прижимаю сына к себе. И не могу отпустить. Никогда. Никому его не отдам. — Собирайся, Лиза. Мы уезжаем, — велю его матери. — Витя, погоди… — Нет, милая, — отрезаю коротко. — Я три года ждал. Достаточно. У тебя пять минут на сборы. — А если… — Уедем без тебя.

Глава 6

Глава 6

Елизавета

Большая студия меньше всего напоминает кухню. Но в одном углу примостился холодильник, больше похожий на шкаф, рядом с ним длинный стол с варочной панелью, духовкой и посудомойкой. А над головой нависает кованая решетка, уставленная сверкающими стеклянными бокалами на длинных ножках.

— Лиза, ты режешь салат, — отдает указания Витя. Достает из холодильника свежие помидоры, рукколу и салат. — Сынок, ты расставляешь тарелки, — обращается к Даньке как к взрослому. — А я пока разогрею ужин.

— А что мы будем кушать? — поднимает на отца любопытные глаза Данька.

— Котлеты есть и запеченная картошка. Любишь?

— Ага, — кивает сын и жалуется тоненьким голоском. — Очень люблю. Мамочка никогда не готовит такое.

— Ну конечно! — закатываю глаза и неожиданно ловлю заговорщицкую улыбку Торганова.

— А что же она готовит? — спрашивает он весело.

— Не знаю. Каши и курочку. А я хлопья люблю и конфеты, — разводит руками малыш.

— Сладости только девчонкам нравятся, — вскользь замечает Витя и снова открывает холодильник, извлекая оттуда два больших пластмассовых контейнера. Один с котлетами, а другой с ломтиками картофеля.

Поднимаю голову к бокалам — ни одного подтека или развода. Идеальная чистота, которая чувствуется во всем доме. Даже широкая кровать у окна, застеленная черным меховым пледом, кажется строгой и безупречной. А еще наряженная елка, примостившаяся в углу.

Чувствуется рука женщины. Не один тут живет Торганов. Или приходит кто-то в гости и помогает по хозяйству. Как когда-то Надя, на которой он так и не женился. Десять лет великой любви не в счет. Может, поэтому я и молчала. Да еще и его родителей попросила ничего не говорить. Наверное, зря. Глупо поступила. Но тогда мне казалось, что Витя ничего не узнает и никогда не вернется в Шанск. А оно вот как вышло.

— А ты тут сам живешь? — оглядываясь по сторонам. И сама не понимаю, как умудрилась ляпнуть, не подумав. Если честно, меня мало интересует личная жизнь Торганова.

Хотя, кому я вру. Да я ловлю каждый намек, каждую фразу тети Лиды Торгановой. Пару раз бегала к Юне, нашей местной гадалке и маминой тетке. Но она только многозначительно надувала щеки и твердила.

— Будет только один шанс, Лиза. Не упусти его.

— Как видишь, — равнодушно пожимает плечами Витя. Ставит в духовку противень с нашим ужином, а затем подзывает сына, бегающего по студии.

— Держи тарелки, Даня. Вилки клади слева, а ножи справа. Рядом салфетки.

Изумленно наблюдаю, как мой трехлетний сын старательно накрывает на стол. И не ошибается ни разу.

На автомате рву листья салата, затем режу помидоры и сама не замечаю, как чиркаю по пальцу острым лезвием.

— Ой! — инстинктивно прикладываю палец к губам

— Что случилось? — в пол-оборота поворачивается Витя. Заметив тонкую струйку крови, морщится недовольно. — Как ты еще голову себе не отрезала, — шипит глухо. И всем своим видом показывает свое недовольство.

Но доктор берет вверх над плохим парнем. И Витя тотчас же открывает аптечку. Достает пластырь и спиртовые салфетки.

— Давай перевяжу, — предлагает строго.

— Я сама, — упрямо мотаю головой.

— Тебе неудобно будет, — не соглашается Торганов и снова приказывает. — Лучше сесть, Лиза. Ты побледнела.

Ноги подкашиваются, в глазах темнеет. Вот как он догадался?

— Да я врач, все-таки, — усмехается отец моего сына, словно услышав мои мысли. Легко нажимает мне на плечо, заставляя приземлиться на стул. А затем внимательно осматривает пораненный палец. — Сильно ты саданула. От души. Хорошо, хоть голова цела, — ворчит он, перевязывая мне палец. — Полежи, — кивает на двуспальную лежанку. А мы пока с Даней все приготовим.

Кидаю рассеянный взгляд на ложе, установленное рядом с огромными панорамными окнами и будто наяву вижу Витю и двух девиц, резвящихся на меховом покрывале. И сердце останавливается от ужаса.

— Что это за хата? — поднимаю к Торганову заплаканные глаза. — Ты нас куда привез?

— Мой дом, — охает он ошалело. — Я его недавно купил со всей обстановкой. Люди хорошие заграницу жить уехали, мне продали за нормальную цену. А что?

— Если ты сюда девушек водишь, то нам тут не место, — шепчу раздраженно.

— Я похож на мерзавца? — испепеляет меня яростным взглядом. — По твоему, я способен привести собственного ребенка на блат-хату? Ты в своем уме, Лиза?

Торганов резко отходит в сторону. Задумчиво глядя в окно, трет переносицу, словно пытается успокоиться. А затем решительно наливает воду в хрустальный стакан.

— На вот, выпей, — ставит на стол передо мной. — Может лимон добавить?

— Нет, спасибо, — сглатываю, застрявший ком в горле. — Не хочу.

— Попей, — настаивает Витя. — Вода попадет в ликвор, омоет доли мозга и он перезагрузится.

— По-твоему, я идиотка, — шиплю негодующе. Сжимаю стакан в руке и делаю пару глотков.

— И все-таки тебе лучше полежать, — хмурится Витя, игнорируя мои выпады, и добавляет с улыбкой. — Мы с Даней управимся и тебя позовем.

Мы с Даней!

Невинная фраза, а кровь стынет в жилах. Мой сын теперь никогда не будет только моим. И от осознания этой простой истины я отчаянно хлюпаю носом. Захлебываюсь горькими рыданиями. И сама не понимаю, что именно меня так проняло.

— Мама, мамочка, — кидается ко мне Данька. Забирается на колени, утирает слезы. — Почему ты плачешь? — заглядывая в лицо, всхлипывает вместе со мной.

Мой маленький любимый защитник!

— Мама пальчик поранила, ей больно, — утешает ребенка Торганов. Гладит по худенькой спинке широкой лапищей. А вторую безотчетно кладет мне на плечо. Дергаюсь как от удара. — Лиза, ну что случилось? — спрашивает Витя безучастно, а пальцами нежно проводит по шее. Еле касаясь чертит замысловатые узоры на моей коже, заставляя сердце выпрыгивать из груди. Каждое движение мой несчастный организм воспринимает как самую изысканную ласку. И откликается сначала внезапно накатившим спокойствием, а потом и желанием.

«Ты все еще хочешь его, — выносит строгий приговор рассудок. — Влюбленная дурочка. Ни гордости, ни выдержки. Торганов поманит, и ты побежишь, как собачонка».

— Тебе лучше? — участливо басит он надо мной и, не дожидаясь ответа, командует. — Давайте ужинать. А потом посмотрим мультики.