Сева Даль из Фигася. Не ищите совпадений

Ветас Разносторонний

В этой книге вы не найдёте никаких ответов. И вопросов в ней тоже нет. И вообще ничего нет, в принципе. А вот совет, которого в этой книге тоже нет – никогда не думайте, что кто-то что-то подумал. Потому что он ничего не думал, а подумали вы сами. И вообще, все люди ленивые и думать не любят. Но, не отчаивайтесь, с этим можно жить. Я с этим даже книгу написал. Её можно дарить хорошим людям, без повода. Пусть они думают, что вы это специально сделали. Книга содержит нецензурную брань.

Шмыгля

— Бежим. Он проснулся! — закричал подросток и помчался в сторону от открывшего глаза человека. Вслед за ним врассыпную от лежавшего на траве кинулись остальные.

— Стоять — бояться! — человек попытался поймать убегающих, но споткнулся и грохнулся на землю. — Ай-й-й, бля-я-я! — посмотрев на свои ботинки, он понял, почему не смог побежать, споткнулся и больно упал. Шнурки ботинок были связаны друг с другом намертво. Карманы брюк были вывернуты наизнанку и всё пропало… — Стойте! Верните шмыглю! — крикнул мужчина вслед хулиганам, но их уже и след простыл. — Всё пропало, я утерял шмыглю, теперь мне нет пути назад, — сказал он шёпотом, поднатужился, покраснел, побагровел и лопнул.

Останки странного человека, потерявшего шмыглю, повисли на ветвях яблони, под которой он нечаянно уснул. В шмыгле было всё, а теперь ничего нет. Тот, к кому она попала в руки, может в течение всей жизни и не осознать величия, силы и предназначения шмыгли.

Но волей судьбы обладателем шмыгли стал Сева Хасинтович Даль из Фигася. Бравый, бойкий и одновременно болезненный, дистрофичного вида подросток. Он исправно сморкался в шмыглю, вытирал об неё руки, подкладывал под разные предметы, кидал в других, иногда полоскал в лужах и ручейках, несколько раз терял, а затем находил, заворачивал в неё объекты, и всё чаще стал замечать, что она не старится и не изнашивается.

— Странно, — говорил он своему другу Пикассину, — я в неё замотал ядро и кинул с горы, и ни единой дырочки, как новая.

— Да ладно тебе заливать, — не верил ему Пикассин, хватал шмыглю и пытался порвать её. Но его потуги всегда завершались безуспешно. А шмыгля смотрела на них и ждала, когда же её начнут использовать по назначению.

Однажды, теплым зимним вечером, Сева вернулся домой очень взволнованным.

— Что случилось, сынка? — ласково спросила мама.

— Мама, я могу изменить мир!

— Э-э-э… Опять?! — мать была очень огорчена, что посещения психиатра не помогают.

— Ма-а-ам! Ты мне не веришь? Вот, смотри, — и Сева вытащил из кармана шмыглю и положил её на стол.

— Шмы-ы-ыгля?! — взволнованно вскрикнула мать Севы. — Этого не может быть! Она утеряна 27 тысяч лет назад вместе с хранителем Шмы. Но…

— Я! Могу! Изменить! Мир! — закричал Сева, схватил шмыглю и выбежал на улицу.

По чёрной лужайке ползали огромные красные ядовитые черви и поедали органику. На сером небосводе сквозь чёрные кучевые облака тускло светили два красных блина. От сероводорода резало глаза, над городом нависла зловещая тишина, нарушаемая лишь чавканьем червей, пожирающих органику. Сева подбежал к забору, отвязал своего комара, влез в седло и взлетел. Из-за угла его дома на лужайку вытекло аморфное нечто, стадо маленьких слонов на ногах-ходулях бросилось прочь.

— Сева, только не натвори бед и возвращайся в обед! — вслед сыну крикнула мама и помахала платкомпасом.