Узы

Вероника Петровна Якжина, 2020

В жизни мы связаны с множеством людей. Одни нити крепче, другие слабее. Какие-то следует разорвать, какие-то укрепить. Но есть узы, которые даются как аксиома, именно из них сплетено наше сердце. Салли Диксон оплакивает несбывшиеся мечты. Она служит в полиции Нью-Йорка и живет лишь работой. Из радостей у нее лучший друг, собаки и редкие поездки к родителям. Периодически она дает шанс отношениям с парнями, явно не дотягивающими до нужного уровня. Эти неудачи все сильнее погружают ее в уныние. Однажды обычный вызов радикально меняет положение вещей. История, сочетающая в себе нюансы работы копа, любовь, отношения с семьей и противостояние опасному миру наркомафии.ВНИМАНИЕ. В книге встречается упоминание нетрадиционных сексуальных установок, но это не является пропагандой

Глава 5

Вечером после смены и душа я, полная сомнений, захожу в кафе. Глазами ищу Чарльза, а когда нахожу, вдруг ощущаю, что робею. Почему он так на меня действует?

Он сидит в темно-синем поло и пальцами нервно взъерошивает волосы, видно, думает, что я уже не приду. Короткий рукав обнажает его мускулистые руки. Когда он был в зимнем пальто, я даже представить себе не могла, что он в такой отличной форме. Стою в дверях и смотрю на него. Он неимоверно привлекателен. Мужественное лицо, волевой подбородок с ямочкой, нос слегка искривлен, словно после травмы.

Будто почуяв мой взгляд, он поднимает глаза, так похожие на мои, и радостно улыбается, демонстрируя ровные белоснежные зубы. Я подхожу, и он помогает мне снять парку.

— Я думал, ты не придешь.

— Сдавала смену. Мой временный напарник в упор не хочет писать рапорты.

— Мне это знакомо. Чего хочешь?

— Пожалуй, какао. Как твоя рука? — показываю глазами на забинтованную левую кисть.

— Нормально, перелом не сильный, кости у меня быстро срастаются.

Мы пьем горячий напиток и болтаем. Темы для разговора находятся сами собой. Оказывается, ему тридцать пять, он работает в строительной компании. Разведен и сам занимается воспитанием сына, потому что бывшая жена строит карьеру на другом конце страны и не может взять мальчика к себе.

— Ты занимаешься боксом?

— Так заметно?

— Нос. Как у боксера.

— Раньше занимался, в колледже. Добился неплохих успехов. Но нос мне сломали не там, — он усмехается. — Это была обычная драка.

— Твой сын тоже занимается?

— Нет, он пацифист. — Улыбка на лице Чарльза становится чуть отстраненной и наполняется родительским теплом. — Считает, что делать людям больно — даже из спортивного азарта — плохо. В школе защищает девочек и слабых мальчишек.

— А он молодец. Прости, я не помню его имени.

— Тео.

— Тео. Как он себя чувствует после того случая?

— Он в порядке, спасибо. Он даже рад, что так получилось. Для него это приключение. Его похитил злодей, полицейские его спасли, он получил травму, его везли в больницу в машине скорой помощи с мигалками. В школе он настоящий герой.

Я смеюсь.

— У детей все просто. Взрослым стоило бы поучиться умению во всем искать плюсы. Сколько ему? Лет восемь?

Чарльз хмурится и смотрит мне прямо в глаза.

— Ты наводила справки?

Я опешиваю.

— Что? Нет! С чего ты взял?

— Ты все так точно угадываешь.

— Это очевидные вещи. — Чувствую себя уязвленной. Как будто мне делать больше нечего, кроме как наводить о нем справки. — Мне незачем узнавать о тебе что-то из базы данных, если я могу спросить лично.

Он смотрит в свою чашку и неуверенно подергивает плечом.

Встаю из-за стола, потеряв всякий интерес к дальнейшему разговору.

— Мне пора, уже поздно.

Чарльз вскакивает и берет меня за руку. Его ладонь такая горячая, и в моей голове проскальзывает мысль, что я хотела бы ощутить это тепло не только на своей руке.

— Прости, Салли. Не уходи. Я не хотел тебя обидеть.

— Я не обиделась.

— Тогда не уходи.

Его глаза смотрят прямо в мои. Он держит меня взглядом так, словно между нами вполне осязаемая сеть. В нем чувствуется внутренняя сила, он буквально излучает ее, и я вдруг хочу подчиниться ему, хочу провалиться в него и утонуть. У меня перехватывает дыхание, словно я парю на огромных качелях над пропастью. С трудом собравшись с мыслями, произношу:

— Ты заметил, что у нас с тобой глаза… одинаковые?

Он вновь улыбается.

— Поэтому я и не мог выбросить тебя из головы. Я никогда не встречал таких глаз. Считал себя каким-то мутантом, что ли. В больнице, когда ты спасла моего сына, я просто не мог заставить себя смотреть куда-то еще. Думал, так не бывает.

— Мутантом?

— В школе у меня было такое прозвище.

Я запрокидываю голову и смеюсь.

— А меня называли ящерицей.

— Ящерицей?

— В начальной школе кто-то ляпнул, что колдунья превратила ящерицу в человека, но с глазами вышел конфуз. Так получилась я.

— Ящерица звучит обидно.

— Я сказала этому сказочнику, что до сих пор дружу с колдуньей, и, если он будет лезть ко мне и обзываться, я попрошу ее превратить его в лягушку или в червяка.

Настал его черед смеяться.

— А ты находчивая.

Смотрю на время.

— Мне действительно уже пора.

— Давай я поймаю тебе такси.

— Моя машина у полицейского участка.

— Тогда я тебя провожу.

— Я могу за себя постоять, — снова улыбаюсь.

— Не спорь. — Он помогает мне надеть куртку, надевает пальто и кидает несколько купюр на столик.

Мы выходим на улицу и неспешно идем рядом.

— Ты всегда работаешь так допоздна?

— Полицейские патрули работают в три смены, по восемь часов каждая. Первая — ночная — с одиннадцати вечера до семи утра, вторая — с семи утра до трех дня. И третья — моя — с трех дня до одиннадцати вечера.

— То есть, кто-то пожизненно работает лишь в ночь?

— Если есть желание, то да. Но, в основном, смены меняют между собой. Я отбила свое место в третьей. Пока не хочу ничего менять.

— Всегда было интересно, как люди приходят к тому, чтобы работать в полиции.

Поежившись, прячу нос в огромный шарф.

— Не знаю. Всегда хотела быть полицейским, — выпаливаю я.

Вот так. Наша первая встреча, а я уже обманываю его.

— Правда? Здорово. Тео теперь тоже хочет быть полицейским. Он так впечатлен тем, что вы сделали. Решил — это лучшая работа на свете. Вы помогаете тем, кто в этом нуждается.

— В нашей работе чаще нужно наподдать кому-то. Пусть подумает над профессией пожарного или доктора.

— Может, ты сама ему об этом расскажешь?

Опять прячусь в шарф, чтобы он не видел, как я расплываюсь. Боже, мне что, шестнадцать лет?

Не дождавшись от меня ответа, он останавливается и поворачивается ко мне. Я делаю то же самое. На улице темно, в свете фонаря вижу, как в его глазах горит внутренний огонек. Вновь испытываю непреодолимое желание стать мотыльком и сгореть в пламени этого огня.

— Салли, — наконец произносит он. — Я все это время думал о тебе. И сегодня думал, едва смог дождаться вечера. Я рад, что мы встретились, рад, что ты пришла в кафе. Я очень хотел бы встретиться с тобой еще.

Смотрю себе под ноги и носком ботинка ковыряю грязный стоптанный снег. Внутри меня борются две противоположности. Салли страдающая — та, что похоронила себя пять лет назад вместе с Сэмом — категорично отказывается продолжать это знакомство. А та Салли, которая хочет жить и быть счастливой, готова прямо сейчас упасть в объятия мужчины, стоящего передо мной, Первая говорит, что довольно этих попыток построить отношения, все равно выходит одна ерунда. Но вторая, воскрешенная и излеченная жизнелюбием Патрика, верит, что не все потеряно.

Надо мной звучит голос Чарльза — мягкий, в то же время сильный. Он проникает прямо в мое сердце и заливает его теплом. Звук его голоса помогает второй Салли одержать победу.

— Все в порядке?

— Да. Да, все хорошо.

— Мы еще увидимся?

Поднимаю на него глаза и чуть склоняю голову набок. Уголки рта сами тянутся в разные стороны.

— Я думаю, что да.

Улыбка озаряет его лицо. Готова поспорить, что он еле сдерживается, чтобы не подпрыгивать.

— Ты дашь мне свой номер телефона?

Быстро, чтобы не передумать, произношу цифры, на что Чарльз смеется.

— Подожди, я не успеваю. — Он достает из внутреннего кармана ручку, — лучше запиши.

— У меня нет бумаги или чего-нибудь в таком духе.

Он протягивает мне левую руку и широко улыбается. На гипсе уже красуется художество его сына — рисунок автомобиля и надпись «Тео». На ладони, ближе к мизинцу пишу свой номер.

Мы подходим к моей машине.

— Ну вот, пришли. Постой. А как ты будешь добираться? Ты, наверное, пока не можешь водить?

— Я возьму такси, не переживай.

— Я могу подвезти тебя.

— Не нужно. Ты после смены, тебе нужно отдохнуть. Я могу и прогуляться, сегодня отличный вечер.

— Смеешься? Такой холод, зуб на зуб не попадает.

Вместо ответа Чарльз склоняется ко мне и легонько целует в щеку. От этого невинного касания мое сердце падает вниз. Я слышу запах его лосьона, он пахнет кедром и корицей. Дивный окутывающий горьковато-сладкий аромат. Чувствую тепло его кожи, мягкость его губ. От удовольствия я прикрываю глаза.

Он прерывает поцелуй и негромко говорит мне на ухо:

— А мне очень тепло.

Совершенно растерянная, я не знаю, что мне делать. Одновременно и одинаково сильно я хочу как поцеловать этого мужчину по-взрослому, так и сесть в машину, уехать и больше никогда не видеть его.

— Чарльз, я…

— Спокойной ночи, Салли. — Он берет меня за руку и целует мои пальцы.

— Спокойной ночи.

Не в силах больше это выносить быстро сажусь в машину и уезжаю, не оглянувшись, но чувствуя спиной, что он провожает меня взглядом.

***

Подходя к дому, сталкиваюсь с Патриком и собаками.

— Чего это вы, ребята, так поздно гуляете?

— Эти комки шерсти разыгрались, мне было жалко обламывать им такое веселье.

— Замерз?

— Не то слово. — Он внимательно смотрит на меня. — Ты отлично выглядишь. Давно не видел тебя такой довольной.

Внезапно я понимаю, что продолжаю улыбаться. Улыбка не сходила с моего лица всю дорогу до дома. И сейчас вряд ли сойдет.

— Я ужасно хочу есть. Найдется, что перекусить?

— Конечно, идем.

Я сижу у Патрика в кухне на полу и глажу обеих собак, положивших свои прекрасные морды мне на бедра.

— Значит, он тебя покорил.

— Не знаю, что со мной. Мне тридцать лет, а я как школьница растаяла от поцелуя в щечку. Не могу перестать улыбаться. Я смущаюсь, когда он говорит что-то приятное. Я… Патрик… — замолкаю. Следующую фразу произношу уже шепотом, — я хочу утонуть в нем.

— Так утони.

Качаю головой.

— Предпочитаю дышать воздухом Нью-Йорка, а не кем–то. Это намного безопаснее.

— Когда ты испытывала такое в последний раз?

Пожимаю плечами.

— Не помню.

Вранье. Я прекрасно помню, когда и кому готова была отдать свое сердце на блюдце. Я так же прекрасно помню, чем это закончилось.

По взгляду Патрика понимаю, что он не поверил в мою ложь. Он ставит тарелки на стол и садится на пол рядом со мной. Булка тотчас перемещается к нему на колени. Мой друг треплет свою питомицу по шее и говорит, глядя на нее:

— Знаешь, Сэл. Я понимаю, что отношения без чувств — такие как были у тебя с Бо — это гораздо легче. Еще легче — то, что у тебя с тем пожарным, Джимми. Я не хочу на чем-то настаивать или уговаривать тебя, давить — тем более. Но ты не хуже меня знаешь, что отношения, основанные на сильных чувствах — это нечто настоящее. Это то, что может снова наполнить тебя, восстановить то, что разбито у тебя внутри.

— Мы встретились всего раз. О каких чувствах ты говоришь?

— О тех, что заставляют тебя улыбаться вот так. Видела бы ты себя. Мы познакомились уже после того, как с тобой случилось это ужасное несчастье. Я много раз видел, как ты улыбаешься и смеешься. Но такой я вижу тебя впервые. Я почти уверен, что с Сэмом когда-то ты улыбалась именно так. Подумай, может, это все неспроста? У тебя было много парней за этот период. Но ни один так на тебя не действовал. Ты ведь хочешь снова с ним увидеться?

Киваю.

— Патрик, я боюсь, — еле слышно шепчу я и чувствую, как подступающие слезы начинают щипать глаза.

— Чего, детка?

— Не знаю. Что это повторится. То, как я себя с ним чувствую… Это очень сильные эмоции. Не думала, что еще способна испытывать такое.

— Если тебе интересно мое мнение, а оно тебе интересно, я не сомневаюсь, — он широко улыбается. — Никто не заставляет тебя сразу спать с ним, клясться ему в любви, выходить замуж. Не торопись. Общайся с ним и наслаждайся общением. Узнавайте друг друга. Со временем ты сама поймешь, готова ты к чему-то большему или нет. Ты дала шанс отношениям с Бо. Хотя первое, что ты мне сказала про него — «Ну-у, он вроде ничего. О, у тебя попкорн!» Неужели ты не дашь шанс парню, который нашел в твоей душе такой сильный отклик?

Смотрю на друга с нежностью.

— Патрик… Мне страшно об этом думать, но ведь когда-то мне придется принимать решения самой. Без твоей помощи… Что я тогда буду делать?

Он усмехается.

— Я ведь не принимаю решения за тебя. Я просто помогаю тебе признать то, что ты боишься признать. А пока ты не выросла, я должен успеть столькому тебя научить.

Смеюсь и шмыгаю носом.

— Знаешь, что еще меня тревожит?

— М?

— Допустим, все сложится. Когда-то мне придется ему рассказать… обо всем.

Патрик тяжело вздыхает.

— А теперь спроси меня, почему я выбрал мужчин.

— Что?

— Вы всего один раз посидели в кафе, а ты уже придумываешь имена вашим детям. — Он смеется надо мной, на что я хмурюсь. — Не дуйся, я же пошутил. Салли, думаю, что к тому времени, когда настанет такой момент, это уже не будет казаться тебе проблемой.

— Спасибо тебе. За все.

— Перестань, Сэл. Я рад, что могу помочь. Давай ужинать и проваливай спать.

***

Чарльз звонит мне через два дня. Хотя Патрик был уверен, что это случится не раньше, чем через три. Я за рулем, поэтому останавливаю машину на обочине и прошу Грина подождать пару минут. Выхожу из машины и отвечаю.

— Привет, Салли. Я не выдержал три положенных дня.

Чувствую, что снова улыбаюсь на полную катушку.

— И что теперь случится?

— Теперь я приглашу тебя на свидание, а ты будешь знать, что я очень нетерпелив. Я хотел позвонить вчера, но не хотел тебя доставать.

— Ты нетерпелив, я записала.

— Куда?

— Веду свое собственное досье, ведь не по правилам пользоваться полицейской базой данных. — Он смеется, и я добавляю, — с чувством юмора у тебя тоже все отлично.

— Что это значит, доктор? Каков диагноз?

— Зависит от следующего вашего ответа.

— А какой вопрос?

— Ты хотел меня пригласить, — подсказываю я.

— Точно. В этот раз я не скрываю, что позиционирую это именно как свидание. Я честен, это тоже запиши.

— Готово. И куда ты меня приглашаешь?

— Я понял, что повел себя как идиот во время нашей прошлой встречи. Ты была после смены, уставшая, наверняка, голодная. А я напоил тебя какао. Как будто мне пятнадцать лет. Можешь выбрать. Завтрак со мной завтра в любое удобное для тебя время. Я знаю место, где подают отменные блины. Или ужин после твоей смены в милом и спокойном итальянском ресторанчике неподалеку от твоего участка.

— Дай подумать. — Прижимаю трубку к груди, стараясь утихомирить эту девичью радость, что опять проснулась во мне при звуке его голоса. Мне хочется выбрать оба варианта, но я должна вести себя сдержано. — Хм, я даже не знаю. Что бы ты выбрал, предложи это я?

— Я? — Он молчит пару секунд. — Я выбрал бы оба варианта.

Смеюсь.

— Завтрак. Давай позавтракаем.

— Хорошо, во сколько тебе будет удобно?

— Часов в одиннадцать утра? Не поздно?

— Идеально.

— А как твоя работа?

— Это не проблема. Значит, договорились?

— Да, Чарльз.

Грин опускает стекло и кричит:

— У нас вызов, поехали!

Вздрогнув, я отвечаю:

— Иду. — Затем обращаюсь к Чарльзу, — мне пора.

— Да, я слышал, — он усмехается. — У него что, беруши? Почему он так кричит?

— Я думаю, нужно это проверить. Пока я пою его травяным чаем. — Вижу, как стекло снова опускается, и тараторю, — все, мне пора, созвонимся.

Не дождавшись ответа, кладу трубку и прыгаю за руль.

— Едем, едем, только не кричи.

— Чего это ты такая довольная?

— Что?

— Ты прямо светишься. Улыбаешься.

— Разве улыбаться запрещено законом, офицер Гринелли?

***

На следующее утро мы встречаемся с Чарльзом. У меня отличное настроение, я рада его видеть.

Сегодня на нем темно-серый костюм, рубашка с галстуком.

— Ты должен был предупредить меня. Ты в отличном костюме, а я в джинсах.

— Ты прекрасно выглядишь. — В его глазах вижу, что он говорит правду.

Блины действительно оказываются очень вкусными. Мы едим, мило болтаем, он смешит меня, я много смеюсь.

— Мой сын передавал тебе привет.

— Тео? Он меня помнит?

— Еще как. Он хотел бы лично тебя поблагодарить.

— Надеюсь, ты не из тех отцов-одиночек, которые используют своих детей, чтобы кого–нибудь подцепить?

Чарльз смеется.

— Нет. Я не из таких отцов. Я просто передаю тебе слова Тео. У этого молодого человека свой взгляд на все.

— Как у любого ребенка. Я люблю детей.

— А у тебя…?

— Нет. Своих у меня нет.

— Жаль, я уверен, ты стала бы отличной мамой.

И кто его просил? Мое настроение сдувается как проткнутый воздушный шар.

— Прошу, давай не будем об этом.

— Хорошо. Прости, если я сказал что-то не то.

— Все в порядке.

— Тео и я хотели бы пригласить тебя к нам на ужин. Мы с ним неплохо готовим.

Снова улыбаюсь.

— Тогда нужен день, когда я освобождаюсь не так поздно. Ему ведь нужно ложиться спать вовремя.

— А такие дни бывают?

— Представь, у меня бывают выходные.

— И когда ты согласилась бы принять наше приглашение?

Подсчитываю дни.

— В пятницу.

— Хорошо, значит, мы ждем тебя в пятницу. К семи, идет?

— Идет. Что любит твой сын? Какие сладости?

— Ты крепко сидишь? — Я киваю. — Мой сын не ест сладкое.

— А криптонита твой сын часом не боится?

Мы смеемся.

— Я не уверен, но, пожалуй, проверю.

— Так что он любит?

— Пиццу.

— От тебя никакой помощи, — смеюсь я. — Ладно, сама что-нибудь придумаю.

Он внимательно смотрит мне в глаза, отчего меня снова обдает жаром. Его взгляд такой пронзительный. Вопросительно приподнимаю одну бровь.

— Ты очень красивая, Салли.

— Спасибо, — кокетливо улыбаюсь. С ним я вспоминаю, как флиртовать. Как получать от комплиментов удовольствие.

У Чарльза звонит телефон. Он с виноватым взглядом достает его, смотрит на экран и раздраженно отвечает. Разговор длится меньше минуты, после чего он, не скрывая разочарования, обращается ко мне:

— К сожалению, я должен идти.

— Жаль.

Он постукивает телефоном по столу.

— Можно я обниму тебя на прощание?

Улыбаясь, медленно киваю. Мы встаем из-за стола и Чарльз, наклонившись, очень осторожно обнимает меня, в ответ я обвиваю его шею руками. Наши щеки касаются друг друга, я снова слышу запах кедра с корицей. Борюсь с желанием уткнуться носом в его шею и вдыхать этот аромат снова и снова. Он коротко целует меня в щеку. С минуту мы смотрим друг другу в глаза.

— Тебе придется меня прогнать, Салли, я не могу уйти.

— Иди. У тебя дела. — Широко улыбаюсь, когда он не трогается с места. — Мне что, шантажировать тебя?

— Чем же?

— Я не приду на ужин, если ты немедленно не отправишься на работу.

— Меня уже нет.

Он быстро хватает пальто и уже собирается уйти, когда я останавливаю его.

— Чарльз, подожди.

Он стоит ко мне полубоком, я беру его за руку и, встав на цыпочки, тоже целую его в щеку. На его лице сияет улыбка, равно как и на моем.

— Пока.

— Пока, Салли.

Он уходит. Я стою посреди кафе и улыбаюсь как дурочка. Развожу руками и вслух произношу.

— Как школьница.

***

В пятницу без десяти семь Патрик подвозит меня к дому Чарльза. Сегодня он заставил меня чуть подкрасить глаза. Не понимаю, как ему это удалось.

— Так, ты все запомнила? Если что-то идет не так, ты просто звонишь мне, и я тебя забираю. Если все идет отлично, то по возвращению домой, ты сразу идешь ко мне делиться своей радостью. Если все идет отлично и быстро развивается, то необязательно звонить мне и уведомлять, что ты останешься на ночь.

— Хорошо, папочка. Я же не замуж выхожу. Мне кажется, ты волнуешься больше меня.

— Когда я буду выдавать тебя замуж, наверное, буду рыдать в обнимку с твоей мамой под осуждающие взгляды твоего отца. — Я смеюсь. — Детка, я не волнуюсь.

— Врешь, Патрик.

— Да, вру. Чертовски волнуюсь. Но не только из-за тебя.

— Из-за чего еще?

— У меня тоже сегодня встреча. Кое с кем.

Я вскидываю брови.

— Правда? Это же здорово! Надеюсь, у тебя все пройдет отлично, милый.

— Все, иди. Жду твоего звонка.

— Ну уж нет, я не буду тебя беспокоить. Когда сможешь, сам звони.

— А я не буду беспокоить тебя.

— Ладно, не будем спорить об это сейчас. Придумаем, как связаться.

Мы тепло обнимаемся.

***

Я звоню в квартиру номер 13. В голове проносится мысль «Один-Три-Чарли». И правда, интересное совпадение. Изнутри доносится голос Чарльза:

— Тео, осторожно, не порежься.

Дверь распахивается, и меня встречает его очаровательная улыбка, от которой я готова растаять там, где стою. На нем брюки и ослепительно-белая рубашка. Рукава закатаны, пара верхних пуговиц расстегнута. Не зря говорят, что мужчина в рубашке гораздо сексуальнее, чем мужчина голый. У меня дух захватывает от его внешнего вида.

— Привет, мы тебя заждались. Проходи.

— Заждались? Я что, перепутала время? Мне показалось, ты говорил — в семь. И вчера вечером, когда мы разговаривали, я уточнила.

— Нет, ты вовремя. Просто я очень тебя ждал.

Пока он помогает мне раздеться, наклоняется сзади и целует меня в верхнюю часть скулы. Я замираю. Заряд электричества пробегает по всему моему телу и остается легким покалыванием на кончиках пальцев.

— Пойдем, представлю тебя сыну еще раз.

Он берет меня за руку и ведет за собой на кухню.

— Тео, ты помнишь офицера Диксон, она помогла нам с тобой, когда была та ужасная ситуация с угоном автомобиля. Ее зовут Салли. Салли, это мой сын Теодор.

Мальчик лишь отдаленно напоминает Чарльза. У него светлые волосы и серые глаза, мягкие черты лица. Тем не менее, какое-то едва уловимое сходство есть. Возможно, с возрастом он возмужает и станет походить на него сильнее. Тео протягивает мне руку.

— Здравствуй, Салли.

Я отвечаю на рукопожатие.

— Здравствуй, Тео. Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. Спасибо вам, что поймали того преступника.

— Тебе спасибо. Если бы тебя не было в машине, вряд ли мы сработали бы так быстро.

— Вы расскажете мне о работе полицейского?

— Конечно, все, что тебе интересно. Кстати, у меня для тебя небольшой подарок.

Я протягиваю мальчику бумажный пакет, из которого он вытаскивает модель полицейского патрульного автомобиля Нью-Йорка.

— Ух ты! Здорово! Папа, смотри! Такой у меня еще нет!

Тео выбегает из кухни с машинкой в руках. Чарльз, который все это время что-то нарезал и внимательно наблюдал за нами, смотрит ему вслед и качает головой.

— Тео! — голос звучит строго, но не пугающе.

Из соседней комнаты доносится «ах да». Мальчик вновь вбегает на кухню.

— Спасибо! Спасибо, Салли, она просто супер!

— Пожалуйста, — я улыбаюсь, когда Тео убегает.

Переведя глаза на Чарльза, сталкиваюсь с недоумением.

— В чем дело?

— Как ты узнала? Он собирает модели авто.

Я поднимаю ладони на уровне лица и смеюсь.

— Такой информации точно нет в базе данных. Ты сказал, что он хочет быть копом, и я подумала, что машинка будет в самый раз. — Чтобы его развеселить, добавляю, — нет, сначала я хотела подарить бронежилет или пистолет. Но жилет ему пока великоват, а пистолет не так-то просто вынести из участка.

Он смеется, и я победоносно улыбаюсь. Обхожу большой стол, чтобы подойти к Чарльзу.

— Что ты готовишь?

— Нет! Стой! Еще рано. Я чуть запоздал. Еще десять минут, хорошо?

— Может, я могу помочь?

— И что это тогда будет за сюрприз?

— А это сюрприз?

— Да. Поэтому иди пока поболтай с Тео. Или можешь посмотреть, как я живу.

— У меня нет ордера. — Мы снова смеемся. — Прости, привычка. Мой друг уже привык к этим специфическим шуткам.

— Друг? Кто он?

— Я как-нибудь расскажу тебе о нем.

— Мне стоит ревновать? — спрашивает он, закинув ломтик огурца в рот.

Думаю, вопрос шутлив лишь наполовину. Он смотрит мне в глаза и пытается найти в них ответ. Я хитро улыбаюсь и, кокетливо пожав плечами, выхожу из кухни.

Взглядом окидываю гостиную. Здесь уже почти полностью накрыт стол. Комната очень уютная, красиво обставлена. Где-то на задворках памяти шевелится попытка вспомнить название этого стиля. Светлые оттенки, много света и пространства, четкие линии, придающие элегантность, натуральные ткани, грамотно расставленные акценты, отлично подобранная и зонированная мебель. Ничего лишнего, никаких неуместных элементов декора и аксессуаров. Я ведь знаю, что это…

На стеллаже замечаю рамки с фотографиями и подхожу ближе. С улыбкой разглядываю совместные фото Чарльза и Тео. Они выглядят счастливыми. На одном фото Чарльз стоит рядом с пожилыми мужчиной и женщиной. Наверное, родители. На другом — с мужчиной чуть моложе и женщиной примерно его возраста. Готова поклясться, что этот мужчина его брат. Они очень похожи, только Чарльз выглядит мужественнее, а у второго черты лица более заостренные. Мое внимание привлекает большая фотография. На ней сына Чарльза обнимает красивая молодая женщина, лет тридцати, не больше. У нее длинные светлые волосы, огромные серые глаза, роскошная улыбка уверенной в себе успешной женщины. Нет сомнений, что это мать Тео, он просто ее копия. Рядом стоит небольшое фото, на котором все трое вместе. Чарльз, заметно худее, чем сейчас, держит на левой руке еще крошку Тео, а правой обнимает за талию блондинку. Внезапно я чувствую легкий укол ревности и усмехаюсь сама себе.

— Это моя бывшая жена. Мать Тео.

Вздрагиваю. Засмотревшись на фото, я совсем не слышала, как Чарльз подошел.

— Да, я так и поняла. Он очень похож на нее.

— И не только внешне. Многие манеры от нее. И черты характера тоже проскакивают.

Замечаю, что он говорит о ней каким-то бесцветным голосом. Без восторга, без нежности или остаточного тепла. Но и без негатива или агрессии. Он просто констатирует.

— Она очень красивая. Как ее зовут?

— Стелла.

— Вы давно развелись?

— Где-то с год назад.

— По чьей инициативе?

— Это было обоюдное решение.

— Прости, что спрашиваю. Я очень любопытная. Ты можешь занести это в свое досье. Если оно у тебя есть.

Он, наконец, улыбается.

— Оно у меня есть, не сомневайся.

— Хотелось бы взглянуть.

Он качает головой.

— Не раньше, чем я увижу то, что ты ведешь на меня. — Мы снова смеемся. После недолгой паузы он добавляет, — моя жена хороший человек. Мы в неплохих отношениях, просто как муж и жена друг другу не подходим. Мы родители Тео, но не супруги.

Что-то в его интонации заставляет меня напрячься. Словно он оправдывается.

— Почему ты мне это говоришь?

— Не хочу, чтобы тебя смущало то, что я разведен, что у меня ребенок и фото бывшей жены.

— Меня это не смущает. Люди разводятся, в этом нет ничего плохого. Твой сын просто прелесть, и ты, как я думаю, отличный отец. А фото… я подумала, они для Тео. Почему это должно меня смущать?

— Мало ли.

— Потому что это смущает других девушек?

Чарльз засовывает руки в карманы, оставив снаружи лишь большие пальцы, и смотрит себе под ноги.

— Знаешь, Салли. С того момента, как я развелся, ты первая девушка, которую я позвал на свидание. И тем более, ты первая, кого я пригласил к себе домой и познакомил с сыном.

После этих слов он уходит на кухню. Я чувствую себя стервой и готова провалиться сквозь землю.

— Извини, — шепчу ему в след, но он, конечно, этого не слышит.

За ужином Чарльз ведет себя как ни в чем не бывало. Мы много смеемся, Тео задает сотню вопросов о моей работе, а я охотно отвечаю. Я люблю свою работу и люблю болтать о ней.

Ужин просто великолепен. Хозяин дома приготовил мясо, и оно божественно. Когда я это озвучиваю, Чарльз улыбается с плохо скрываемым смущением. Мы постоянно сталкиваемся взглядами, и, когда это происходит, подолгу смотрим друг на друга. Не знаю, как он, но у меня действительно не хватает силы воли, чтобы оторваться от него. Я пока не знаю, с чем это связано: с таким схожим цветом наших странных глаз, или с тем, что скрывается за взглядом Чарльза. Мне хочется знать, что у него внутри — в голове и на сердце. Патрик прав. Такого я не испытывала очень давно. Ни один мужчина после гибели Сэма не действовал на меня вот так. Это и манит, и пугает одновременно. Гораздо проще быть Снежной Королевой и отпугивать временных парней своим холодом, чем таять под одним лишь взглядом Чарльза. Давно забытые ощущения заставляют мое сердце биться чаще. Это как наркотик, и довольно сильный. Один раз попробовав, я вряд ли смогу остановиться. Лучше разобраться с самой собой здесь, на берегу, понять для себя — готова ли я к этому? Хочу ли этого?

После ужина Чарльз укладывает Тео спать, а я помогаю ему убрать посуду, после чего мы с бутылкой вина и бокалами возвращаемся в гостиную.

— Хочешь, я покажу тебе еще фото? Если тебе интересно.

— Хочу. Обожаю фотографии.

Он достает толстый альбом, и мы садимся на диван. Очень близко друг к другу, так близко, что касаемся друг друга бедрами. Чарльз показывает мне свою семью. Я не ошиблась, на тех фото в рамках действительно его родители и младший брат.

— Маму зовут Шейлин, а отца Джозеф. Мама всю жизнь проработала журналистом в Чикаго, сейчас ведет новостной отдел на местном канале, решает, что и когда показать. А отец — профессор в университете. Преподает литературу.

— А ты занимаешься строительством.

Он усмехается.

— Да, я не любитель писанины. Зато мой брат Мэтт — достойный сын. Он тоже журналист. И выпускает свои рассказы под псевдонимом. Отец иногда шутит, что меня подбросили.

Я смеюсь.

— Расскажи, какие они.

— Мои родные? Отец спокойный и рассудительный. Но из-за литературы у него очень богатая фантазия. Иногда даже слишком. Мама же весьма своеобразна. Она требовательная, дотошная. Если у нее есть вопрос — она не успокоится, пока не получит на него ответ. Я спросил ее как-то — эта черта следствие работы в журналистике или ее причина?

— И что она ответила?

— Сказала — и то, и другое. Брат скорее в мать характером.

— А девушка на фото. С тобой и Мэттом? Вон там стоит.

— Это Сара, его жена. Она не любит фотографироваться, хотя на фото всегда получается отлично.

— У них есть дети?

— Пока нет. Это их вечный спор. Они женаты четыре года, но Мэтт все ждет, когда их условия жизни и материальное положение станут лучше. Дела у них все поднимаются вверх, но он считает это недостаточным для того, чтобы завести ребенка.

— Тут нужен настрой. Это серьезное дело.

— Разумеется. Это ведь не собаку завести.

Конец ознакомительного фрагмента.