Хвост Греры 2

Вероника Мелан, 2023

Всего две недели прошло с тех пор, как Кейна Дельмар обрела мирную жизнь, любящего супруга и спокойные будни, наполненные привычными людям вещами – учебой, хобби, отдыхом. Каково же было ее удивление, когда одним осенним утром, накануне трагедии на станции метро Беркли, себя обнаруживает Грера. Оказывается, инопланетное существо заранее знало о том, что грядет вторжение, что материя на Уровне СЕ вскипит и что Лиаму Карре придется делать нелегкий выбор – доверять супруге или же исполнять должностные инструкции. Разве Комиссионер имеет право вести себя нелогично? Оказывается, вести себя нелогично и есть единственно верный выбор, когда на кону стоит судьба целого мира.

Глава 2

Кейна

(Shyloom feat. FJØRA — Take You Down)

Шагая к станции, я ощущала себя птицей, которую выкупали в пруду, а после выставили «сушиться» на ледяной сквозняк. Мои виртуальные перья топорщились в разные стороны, равно как и эмоции, как и мысли.

Какой наилучший сценарий? Какой? Мои слова Лиаму о Грере и его ответ: «Не переживай, любимая, мы все решим»? Хорошо бы, но этого не случится — Хвост показал мне наиболее вероятную реакцию Карры на правду. Какой наихудший сценарий? Тот, где Лиам предпочтет долг чувствам. Он, конечно, будет вынужден сообщить обо мне «наверх», и меня закроют внизу, на СЕ. Для разделения с Грерой или же для изучения, и исход один — будет много боли. Целый ряд процедур, призванных обезвредить «носителя». Больно, однако, в этот раз будет не только мне, но и Лиаму, вынужденному за процессом наблюдать. Или же его вести.

Нет, никакой правды. Пока нет.

Этим утром, по всей видимости, половина города спускалась в метро. Лучше бы я взяла такси — далеко, но цены не пугали. В моей сумочке до сих пор лежала серая кредитная карта, используя которую, я имела право длительное время перекладывать расходы на Комиссию. Таковым было их «извинение». Но серой картой я почти не пользовалась: нет, не берегла её, просто имела совесть. Считала, что правильнее тратить деньги, которые заработал сам, и у меня их минимум имелся. К тому же среди людей я ощущала себя лучше, защищённее. Абсурдное чувство (как будто люди спасут от СЕ-шников, если те устроят облаву), но иногда абсурдное чувство лучше голого страха. К тому же за мной наблюдал Лиам, это я ощущала загривком.

От «Беркли» до «Рандабатта» — кольцевой, — после на синюю линию. В вагоне будет время подумать. На ступенях, ведущих вниз, я вспоминала, остались ли в кармане купленные жетоны. Их отыскалось три.

Поезд все не шел.

Не то завяз где-то на перегонах, не то машинист вышел «покурить». Нетипичная ситуация для расписания, где транспорт движется с точностью не до минут даже — до секунд. На подземный перрон прибывала толпа. Её становилось больше и больше, люди жались друг к другу все теснее, наступали на белую линию. Мне почему-то думалось о прибое. Так море выносит на берег мусор, и его становится все больше и больше. Его скопится очень много, если не чистить… Странно, я никогда не думала о людях в подобном ключе, не считала их мусором, но сравнение отражало действительность.

Толпа нервничала.

Ощущение тревоги нарастало и у меня. Зачем я поставила первый флаг перед спуском в метро, точку «А»? Начало кольцевания момента. Кольнуло что-то изнутри, сработала интуиция, и я почти уже привычно запустила «петлю». Я делала так иногда. Может, тренировалась, может, баловалась, и петли эти практически никогда не имели точки «Б», то есть завершались вхолостую и исчезали. Теперь казалось, что точку «А» я поставила отнюдь не случайно. И интуиций теперь во мне была не одна, а две.

Стало тесно. Кто-то нетерпеливо смотрел на часы, кто-то не отрывал взгляда от черного зева тоннеля, откуда давно следовало показаться огням. Довольно громко переговаривался молодняк — четыре парня и одна девчонка. Переступала с ноги на ногу старушка с вязаной сумкой, взирала, как и многие, на далекое отсюда, но хорошо различимое электронное табло. На котором вдруг погасли две цифры.

С этого момента все и началось. Странности. Местный апокалипсис.

Сначала раздался электрический гул внутри перегонного коридора, заискрило под часами. И почти сразу дрогнул пол. Где-то в туннеле грохнуло, будто там разорвалась мелкокалиберная бомба. И потекло по рельсам.

— Вода! — заорал кто-то истошно. — Станцию топит!

Треск электрических разрядов сделался непрерывным, едкой прослойкой вплелся в спертый воздух дым.

Для паники хватило секунды.

Это страшно, когда люди паникуют, это как раненый бизон. Он рвет и мечет, он затаптывает, заваливается на бок, он исходит пеной у рта. Толпа вела себя так же: сначала ринулись по направлению к выходу те, кто стоял ближе всего к началу тоннеля — они поняли, что на станции что-то не так, что дела плохи. Образовали толкотню, давку. А крики «Топит! На выход! Наружу!» довершили остальное. Образовался поток, откуда не вывернуться. Бабушку с сумкой толкнули в спину, она упала бы, если бы не схвативший ее под руку мужик.

Неожиданность, растерянность, чужая агрессия, чужой страх — все это временно лишило меня ориентации, способности думать. Меня сжало со всех сторон раньше, чем я успела что-либо предпринять. Понесло обратно к лестнице. Давили так, что было нечем дышать…

Если бы не хлынувший вдоль контактного рельса внушительный грязевой поток, возможно, все вышли бы наружу целыми и относительно невредимыми. Но замерцали потолочные лампы, вздрогнул во второй раз бетонный пол.

Всё.

Крики, бешеные выражения лиц, бег… Толчки друг друга, попытки перелезть через упавших — в этом тоннеле не хотел умирать никто. Меня не просто толкнули — меня ударили, отбросили так, что я отлетела бы, будь на платформе место. Его не было, толчка, однако, хватило, чтобы я запнулась и упала — кто-то наступил мне на руку. Боль в кисти пронзила мозг…

«Точка «Б», — напористо ударила в голову мысль Греры.

«Активируй кольцо».

Я, почти неспособная дышать от агонии — чья-то подошва сломала мне пальцы, через меня переступали ботинки, (пинки по ребрам, по бедрам), — едва сумела сосредоточиться. И с рыком поставила точку «Б», завершила круг. После чего выдала панически сильное намерение вернуться в «А». Панически сильное, потому что я в этот самый момент, как последнее ссыкло, боялась, что петля не сработает.

Но она сработала.

Я стояла перед спуском в метро и смотрела на руку — на свою целую руку. Сколько времени… На сколько времени мы «отмотались» назад? Ответ подсказала Грера: «На восемь минут». На восемь! Раньше у меня была в запасе одна, от силы две. Значит, она предполагала что-то наперед, значит, перехватила контроль еще на первой точке.

От входа в «Беркли» я, резко развернувшись, почти побежала. Только не вниз, только не опять. Добежала до фонарного столба у дороги, остановилась у него; по венам до сих пор текли паника, адреналин и пережитый ужас. С трудом получалось успокоить дыхание — там внизу сейчас… скоро… Я должна убраться отсюда, я должна взять такси…

«Или же попытаться предупредить народ о надвигающейся беде?»

Очень жестко смотрела изнутри Грера, очень категорично — я почувствовала ее «нет». Как ощутила и чужое знание о том, что подобные катастрофы сегодня по городу случатся не только здесь, но и где-то еще.

«Куда тогда? Куда?»

* * *

Уровень СЕ

Лиам

(Max Cameron, Hypersonic Music — Movimento)

Он как раз вошел в отсек предвыхода из бункера, чтобы облачиться в скафандр — его напрягло движение темных полей в восьмой зоне, полей, поглощающих неорганику, — когда раздался писк браслета. Сигнал оповещения о чрезвычайной ситуации на поверхности. Раньше Лиам пропустил бы его мимо ушей — «сверху» разбираются другие, там свои команды быстрого реагирования. Он взял бы бластер, который давно хотел проверить в действии, опустил бы стекло шлема, нажал бы кнопку герметизации. Комиссионеры — физически крепкие структуры, но и они подвержены вредоносным действиям излучений, даже при высоких способностях к регенерации риск ни к чему. Но в этот раз он замер, приказал таблице развернуться. Свернутой пока таблице, краткой.

И заиндевел от того, что прочитал.

«Нордейл. 14. Станция метро «Беркли» — затопление, разрушения, человеческие жертвы».

Карра сдернул скафандр, который не успел застегнуть, от резкого движения отвалилась фиксирующая пряжка на рукаве, надорвался замок — он не обратил на это никакого внимания.

«Беркли». Кейна вошла туда совсем недавно… Кейна…

Никакой связи с поверхностью здесь, в закрытом пространстве. В рацию он рявкнул напряженно, приказал помощникам обследовать опасную зону, сам, оставив спецодежду лежать на полу, двинулся к выходу.

По коридорам он бежал, цедил сквозь зубы проклятья. Здесь на каждой двери замок, требующий голосового ввода, совершающий слепок ауры, сканирующий сетчатку… Гребаная безопасность, чинящая теперь преграды. Бег с препятствиями. Отщелкнулся один массивный замок, второй, третий…

В собственный кабинет он ворвался, заранее озвучив мысленную команду вывести на экран мониторов последствия разрушения на Четырнадцатом. И ощутил бессильную, скрутившую нутро ярость, когда увидел искрящие провода, жижу на рельсах, поврежденные, раздавленные тела тех, кто не успел выбежать наружу. Схватился на трубку сотового так, что она хрустнула, уже думал о том, что, если Кейна не ответит, он откроет портал отсюда (это запрещено — к черту запреты) и прямо на Беркли, он отыщет ее тело на станции. Он вынесет его, он восстановит его по микронам… Он… Он найдет способ, выход…

Кейна ответила на четвертом гудке, голос глухой, но спокойный. Она шагала — он слышал это по дыханию, — шагала по улице. Вокруг гул машин, шелест деревьев, голоса прохожих. Спокойные голоса, не истеричные. От сердца в сторону отошел булыжник — «восстанавливать не придется».

— Ты не пострадала? «Беркли» затопило…

— Я…что? Нет…

— Ты спустилась туда как раз перед аварией.

Молчание на том конце. Странное, затяжное.

— Я туда не спускалась. Я решила прогуляться пешком.

Лиам дышал ровно. Он умел крутить множество процессов в голове разом, оставаться холодным, не вовлеченным в эмоции, он умел анализировать голоса, и сейчас он знал, что происходит нестыковка. Где-то. Очень ощутимая, очень грубая нестыковка. Держа собеседницу на проводе, Карра вызвал на экран запись момента «Кейна и Беркли» до злополучного спуска. Он помнил его, он видел, запомнил мужика в розовой рубахе.

Система подчинилась, мгновенно выдала требуемый отрезок записи с камер.

Кейна… Вот она приближается к станции, вот собирается спуститься по лестнице, но почему-то замирает, стоя к нему, к камерам спиной. Пребывающая в относительно спокойном состоянии до того (нервном, да, но в пределах нормы), вдруг резко изменяется фоном, оказывается поглощена аурой пребывающего в панике человека. В крови ужас, адреналин, зашкаливающий гормон стресса. И пульс. Просто бешеный пульс, нездоровый…

— Ты меня слышишь?

— Да.

— Не клади трубку.

Где-то там она продолжала двигаться по улице. Карра без отрыва смотрел на экран.

Почему на записи она пристально рассматривает собственную руку? Почему решает вместо спуска двинуть против толпы, выбраться на поверхность и какое-то время стоять, успокаивать дыхание и нервы у фонарного столба?

Он проматывал момент «спокойная Кейна»-«паникующая Кейна» раз за разом, пока не заметил это. Шов на реальности. Заплатку. Он уже видел такие раньше, он отчетливо их помнил.

— Ты едешь домой. — Сообщил в трубку коротко, зная, что в его голосе звенит металл.

— Лиам… у меня курс…

— Ты его пропустишь. Ты пропустишь все. Прямо сейчас берешь такси и едешь домой.

У него невидимая шерсть на загривке встала дыбом от этой заплатки. И накатило удручающее предчувствие чего-то неприятного, большой — нет, не так, — БОЛЬШОЙ-БОЛЬШОЙ проблемы.

Он никогда бы не пересмотрел эту запись, если бы случайно не выбрал наблюдать за собственной женщиной в момент ее спуска в метро. Счастливая случайность. Роковая случайность. Он не выискивал бы заплатки, даже не подумал бы о том, что снова может их когда-то увидеть.

— Ты меня поняла?

— Да. — Ее голос глухой, тихий. — Еду.

— Я жду тебя дома.

Положил трубку.

Долго смотрел на экран, принимая сложное решение, после приказал системе:

— Отрывок данной записи стереть. Удалить из архивов.

— Приказ нарушает закон 2.26 об охране информационных пластов…

— Стереть!

— Требуется подтверждение кода администратора.

Карра продиктовал код — порядок из восьми цифр, изменяющихся каждые четыре часа. Он здесь начальник, он здесь глава. Он сам выбирает, какие приказы и требования системы нарушать. Он же будет за это отвечать.

— Гернадин, Кей-Тремен, замените меня.

«Будет сделано», — отозвалась рация. Заместители будут в кабинете в течение минуты. Карра принялся программировать портал.

Кейна

Я забыла, каким он бывает. Еще ни слова не было произнесено, а мне уже казалось, что светлая гостиная нашего дома напоминает камеру на СЕ.

Я любила его любым, в любых проявлениях, но именно это состояние — то, в котором Лиам пребывал сейчас, — было трудно выносить. У него были бетонные гусеницы, а моя душа слишком размякла за последние недели и этот контраст сейчас встретила натужно, болезненно.

— Итак, — он стоял спиной ко мне, лицом к окну. Хорошо, что мне не приходилось смотреть ему в глаза. — Ты спустилась в метро…

— Я не спускалась в метро.

Лиам развернулся. И я поняла, почему не хотела смотреть ему в глаза — сейчас передо мной стоял СЕ-шник. Он всегда им оставался немного, но бегунок по шкале от «Просто Лиама» до «Стопроцентного СЕ-шника» еще никогда не смещался. Сейчас он подполз к негативной отметке очень близко.

— Ты знаешь о том, что во мне встроен детектор лжи?

Я молчала.

— Да или нет?

— Да.

Он умел брать за горло на расстоянии.

— Я спрошу еще раз. Не зли меня ложью.

«Он каким-то образом увидел… Он видел меня в момент спуска…» Я же чувствовала.

— Ты спустилась в метро — я наблюдал этот момент на камерах. — Подтвердил он мои подозрения. — Спустилась полностью. А после запись показала твой «не спуск». И заплатку на реальности. Шов.

Он знал, о чем говорил. Я знала тоже. И мы оба понимали, что это могло означать только одно — присутствие Греры.

Натянутые нервы; сталь и бетон в глазах напротив. Мне некстати вспомнился Диас.

— Говори.

Это слово прозвучало почти мягко, если сравнивать с предыдущими. В него просочилась тревога и решимость решать проблемы. Еще тяжесть от того, что они возникли. И приказ.

— У меня… способность… закольцовывать время.

Я не думала, что смогу открыть рот. Понимала, однако, что открыть его придется, его нужно открыть и что-то сказать. Вопрос — что? Правду он чувствует, ложь тоже. Сможет ли определить «количество правды» сказанной и несказанной?

— Давно?

Мне казалось, в лицо бьет прожектор. Фонарь в мегаватт мощностью.

— Я обнаружила это… почти две недели назад. Подарок от Греры. Она оставила мне эту особенность, чтобы я могла защитить себя в случае опасности. Я так думаю.

Фонарь спекал. Конечно, все данные, которые Лиам сейчас получал, должны были априори быть правдивыми, чтобы он после не тратил время на анализ дорожек, ведущих не туда. Я забыла, оказывается, какие они сложные, СЕ-шники. Восхитительные в своем умении словом продавить тебя под землю. И с лихвой наверстывала эти воспоминания теперь.

— Почему я узнаю об этом только сейчас? — очень непростой вопрос. Очень вкрадчивый. И это не вопрос об умениях, оставленных Грерой, это вопрос доверия. — Ты сочла эту… «мелочь» несущественной?

Болезненно. Какой бы я ни дала ответ, будет болезненно.

— Я сочла эту «мелочь» существенной.

Я же не дура.

— Тогда…

«Почему?»

В какой-то момент приходится говорить правду, быть честным до некомфортного предела.

— Я боялась, что вы…

— Мы?

— Комиссионеры. Отнимете это у меня. Запретите использовать, сочтете опасным талантом. А это… моё.

Последнее я добавила совсем как обиженная девчонка. Беспомощная, но не желающая отдавать. «Это то, что мне от нее осталось. Моё».

Лиам был почти невыносим. Красив. И невыносим. Сейчас он пек меня на предмет правды с такой силой, что мне казалось, мои клетки только что промыли с кислотой. Все, как комнаты. Каждую из них стерилизовали, после облили антисептиком. Выскоблили. Я проминалась под его взглядом, как жестяная банка под прессом.

— От начала. И до конца, — произнес он ровно. — С того момента, как ты шла к метро.

Мне было душно. Но от процедуры допроса не отвертеться, ее не отложить на потом, ее не избежать никакими методами. Лиама не уговорить словами, он Комиссионер. Они — другие…

— Я шла к метро. Начала спуск. Зачем-то поставила точку «А» — начало кольца…

— Почему ты это сделала?

Еще один вопрос с подоплекой. Ему не важны слова, он хотел понимать все множественные процессы моего подсознания, приведшие к тому или иному решения.

— Я… не знаю. Интуиция. Я часто ставлю начало кольца, когда перехожу дорогу. Или перед началом занятия.

— Дома?

— Иногда… дома.

Странное чувство дискомфорта, как будто я призналась в том, что подглядывала за кем-то, занимающимся онанизмом.

— Дальше.

— Я спустилась. Поезда не было, толпа прибывала. Все стояли, жались друг к другу, начинали нервничать. А потом… — Я прервалась, накрыло вдруг то чувство из метро — ужас напополам со слабостью, — затрещали провода, полилась вода. И тогда все побежали.

Он просто слушал. Он был на моей стороне, я должна была это чувствовать, что он на моей стороне, мне сейчас не хватало его руки, плеча. Но передо мной стоял СЕ-шник. Я знала, чьей женщиной становилась, я умела это выносить. Просто иногда это продавливало меня тоже.

— Меня толкнули…Я упала, кто-то наступил мне на руку, сломал пальцы…

Взгляд Карры был очень тяжелым. Я даже представить не пыталась, какие процессы идут сейчас в его голове, о чем он думает. Может, позже он отыщет того, кто меня толкнул, задушит его. Хотя в новой ветке реальности меня никто не толкал. Сложно предположить, Лиам непредсказуем, не тогда, когда это касается «обидчиков».

— Поэтому я смотрела на руку… После того, как активировала точку «Б». На здоровую руку…

Он складывал детали воедино. И пока не находил в моей истории изъяна — видимо, успел сканировать мои ауры на предмет эмоций и гормонов стресса, понимал теперь, почему после стыка фон изменился.

–… У фонаря я какое-то время стояла, потому что не знала, что делать. Спускаться было нельзя… Предупреждать людей…

Бессмысленно. Но дело было даже не в бессмысленности — кого-то я бы, возможно, спасла. Но тогда бы Лиам точно спросил меня о даре «предвидения». Собственно, он уже спросил.

Мы катились по наклонной, мой собственный мир катился по наклонной.

Лиам молчал очень долго, я успела полноценно прочувствовать, как мне становится тяжело, когда он отстраняется. Сложно без той теплоты, к которой я успела привыкнуть. Обычный человеческий муж в данной ситуации утешал бы меня, держал у своего плеча, обнимал, искал бы слова поддержки. Лиам решал проблемы. Не только мои — наши, он решал сложные проблемы ежедневно и за многое отвечал.

Но его следующий вопрос поверг меня в безмолвный нокаут:

— Ты уверена, что сейчас озвучила все, что я должен услышать?

Еще раз пальцы на горле. Скажу «нет» — выдам себя. Скажу «да» — он снова уловит ложь. Менее всего я хотела его злить сейчас.

И хорошо, что запищал на его запястье браслет, на нем горел оранжевый сигнал. Оранжевый цвет для СЕ — это практически катастрофа, это чрезвычайное происшествие. Хуже только красный, а красного я никогда не видела.

«Он начальник, — думала я обреченно, понимая, что не вырвусь без счастливого случая. Хотя существовал ли он для меня? — Он должен будет отреагировать, должен туда пойти…»

Я надеялась, что меня пронесет. Как ученика, когда в класс стучит директор. Сейчас учительница отвлечется, а после, может быть, не вспомнит, кого вызывала к доске.

Вспомнит, конечно. Без вариантов.

Но сигнал Лиама отвлек, теперь он что-то читал.

Я же окончательно раскрошилась от напора, который только что испытала. И, когда на меня снова посмотрели, тихо попросила:

— Обними меня. Пожалуйста.

Мне сейчас нужны были его руки, его поддержка. Просто ощущения его тепла. Я тоже не железная, во мне снова обнаружилась Грера, и тот, у кого я сейчас просила поддержки, приходился ей противником. Два лагеря, два фронта, и я — между.

Он обнял. Обнял, и я почувствовала то, что почувствовал он, когда узнал о трагедии, — бешеную черную ярость от бессилия. «Опоздал». Непривычный Лиаму страх и желание вернуть, во что бы то ни стало вернуть назад солнечный луч в собственную жизнь. Меня.

Он был за меня. Он всегда был за меня, просто иногда он был очень тяжелым. Наше тепло проникало сейчас друг в друга целительными волнами.

После мое лицо приподняли за подбородок.

— Ты знаешь о том, что я на твоей стороне?

«Всегда?» — мне хотелось задать именно этот вопрос. Но я бы посеяла новые семена подозрений — Лиам слишком чуток к нюансам, он умеет анализировать.

— Да? — спросил он меня. И его это «да» в конце по обыкновению сплавило меня, как свечку.

— Да.

— Я должен вернуться на СЕ. Я там нужен.

— Конечно.

Он не додавил. Он оставил получение ответа на свой вопрос на вечер. Нет, не забыл о нем, он ни о чем никогда не забывал.

Я просто получила небольшую отсрочку. Вывернулась из объятий удава ненадолго, чтобы еще раз вдохнуть. Уже не полной грудью, конечно, — с пониманием того, что в тебе Грера, уже свободно не вдохнешь.

— Не садись сегодня в метро.

— Не сяду.

Хорошо, что он не запретил мне выходить из дома. Я не смогла бы это исполнить, мне нужно было выйти, нужно было отыскать место для общения с Грерой.

Запикали кнопки портала — Карра возвращался на СЕ.

Я его любила, я его обожала. И сегодня опять осознала, насколько подвержена хрупкости рядом с ним.