Маэстро, музыку!

Вера и Марина Воробей

Первый раз в жизни Черепашка не хочет идти на съемку… В чем же причина? Да в том, что, вопреки всем ее увещеваниям, на программу «Уроки рока» пригласили очень модную среди тинейджеров группу «Каста». Люсе совершенно не нравится ни стиль, в котором работает группа, ни тексты, которые сочиняет ее лидер Влади. Но неожиданно для себя самой Люся влюбляется в этого парня. Сначала Черепашка, как может, сопротивляется этой любви. Тем более что она испытывает чувство вины перед Женей Кочевником и боится нанести ему сердечную травму. Но сопротивляться любви – бессмысленно! Лучшая подруга Люси Лу Геранмае считает, что Черепашка просто сошла с ума.

2

— Так, отлично, снято. Теперь интервью. Все заново! Люсь, ну ты что, заснула там, что ли? — Голос режиссера вернул Черепашку в реальность, на съемочную площадку. Она не услышала последних нот второй песни. В ее ушах все еще звучал низкий голос Влади: «Но орешек оказался крепче, чем мои зубы». Люся не помнила, в какой композиции она услышала эту строчку и произошло ли это сейчас или тогда, когда она слушала кассету «Касты» в метро. Она не понимала, почему именно эта фраза так ее зацепила, запала в душу, но она все прокручивала и прокручивала ее в голове, пока не убедилась, что остаться наедине со своими мыслями ей не удастся… Во всяком случае, до конца съемки.

Вот оператор прильнул к камере, вот на ней загорелась красная лампочка, и Люся начала по второму кругу: «Привет всем! Добро пожаловать на наш очередной урок рока с его постоянным виджеем Черепашкой». Те же самые слова теперь звучали совсем по-иному. Сейчас ведущая программы произносила свой текст весело, легко, на одном дыхании. Так было, когда снимали передачу с Земфирой или с «Ночными снайперами». Тогда Люсе хотелось поскорей поздороваться с телезрителями и приступить к самой беседе. Так же, совершенно неожиданно для нее самой, происходило и теперь. И хотя ответы на вопросы были Черепашке заведомо известны, беседа с лидером группы «Каста» показалась ей по-новому интересной.

— Ну вот, ты сама-то хоть чувствуешь, а? — подбежал к Черепашке режиссер после долгожданного, им же самим сказанного «Все, снято. Всем спасибо!».

— Чувствую… — уныло отозвалась Люся на нравоучительно-отеческую интонацию, прозвучавшую в его голосе.

— Ну и хорошо, что чувствуешь, — протянул режиссер, думая теперь уже явно о чем-то своем. — Так… — Борис задумчиво расхаживал по площадке, то и дело подбирая какие-то вещи и складывая их в свою сумку. Наконец он резко распрямился, выдохнул и, развернувшись к ребятам лицом, сказал: — Ну все, парни, спасибо! А с тобой, Люсенька, до… — Он приложил ладонь ко лбу, о чем-то усиленно вспоминая.

— До следующего четверга, — подсказала режиссеру Черепашка, подумав о том, как можно будет распорядиться целой неделей свободного от съемок времени.

— Да, да. До следующего четверга, — подхватил Борис, на ходу застегивая куртку. — Ну все. Всем пока. — Режиссер махнул рукой и скрылся за дверью.

В следующую секунду Люся услышала его четкие, стремительно удаляющиеся шаги.

— Ну, мне тоже пора, — сказала Черепашка и уже даже поднялась со стула, как вдруг где-то рядом услышала нерешительный голос Влади:

— Подожди-ка, Люсь… А ты не могла бы проводить нас в кафе? — Он поднял глаза на Черепашку, а она так и осталась стоять, словно сраженная громом. — Ну… тут же, наверное, есть столовая какая-нибудь или буфет? — продолжал Влади, не получив ответа на свой вопрос.

— Ну да… Ладно, провожу… — согласилась наконец Черепашка.

— Влади, какое, блин, кафе? — возмутился тот парень, который танцевал и пел во время съемки. — Мы же собирались вроде…

— Ну вот перекусим и пойдем, — решительно перебил его Влади.

Они спустились на первый этаж.

— Вот. Это столовая, — сказала Люся, указывая на дверь, из-за которой доносились обрывки разговоров, смех и вкусный запах еды. — Я пойду, а то…

— Как? Ты разве не останешься? — Влади постарался придать своему лицу крайне возмущенный вид. — Два часа колбасили, так же можно и с голоду помереть… Пошли! Мы угощаем.

— Но мне правда надо идти, — соврала Люся.

Но как только Черепашка это сказала, она почувствовала, как что-то кольнуло ее в самое сердце. И в этот миг девушка поняла, что на самом-то деле она никого сейчас не обманывала, что ей и действительно куда-то нужно спешить. Но вот только куда?.. Однако уже в следующую секунду мысль эта куда-то улетучилась.

— Ну подумаешь, нам вот тоже надо идти, но все, кроме желудка, может подождать, — продолжал уговаривать ее Влади.

— Хорошо, — согласилась наконец она, чувствуя, что совершает ошибку. Ей бы сейчас схватить рюкзак и катиться поскорее из этого «Останкина» домой! Но вместо этого Черепашка изо всех сил пыталась убедить себя в том, что она действительно безумно голодна, потому что с утра почти ничего не ела. — Но только если по-быстрому.

Они сидели в уютной останкинской столовой. Влади сам заказал еду себе и своим друзьям. Затем он вежливо поинтересовался у Люси, что она хочет заказать. Черепашка выбрала отбивную с картофелем фри и кофе. Когда заказ принесли, она с ужасом поняла, что есть ей совершенно не хочется, несмотря на то что она действительно практически ничего не ела с самого утра.

— А ты давно… ну… на передаче этой работаешь? — спросил Влади, видимо для того, чтобы завязать разговор.

— Ну да. Чуть больше года, — ответила Черепашка, ковыряя вилкой картошку.

— И не надоело? — Влади бросил на нее внимательный, острый взгляд.

Этот вопрос Люся часто слышала от маминых друзей и знакомых, и она всегда незамедлительно и уверенно отвечала «нет». А вот сейчас Черепашка впервые задумалась: а в самом деле, не надоела ли ей вся эта бесконечная суета, нервозность, постоянное напряжение?

— Что, я затронул запретную тему? — улыбнулся Влади, заметив, что озадачил Люсю своим вопросом.

— Да нет. Никакой запретной темы. С чего ты взял? — Черепашка резко выпрямила спину. — Мне не надоело, — ответила наконец она, пытаясь убедить себя в собственной честности.

— Влади, ну ты хочешь, чтобы мы опоздали? — вмешался в разговор клавишник, который к этому времени давно уже расправился со своим обедом. — Посмотри на часы!

К удивлению Черепашки, Влади покорно последовал его совету.

— Да, действительно. — Он тяжело вздохнул. — Ну дай хоть доесть! — Он виновато, как показалось Люсе, посмотрел на своего товарища и еще более активно заработал вилкой. — А ты что не ешь? Не вкусно? — пробурчал Влади с набитым ртом, так что Люся даже с трудом разобрала адресованный ей вопрос.

— Да нет, почему, — поспешила оправдаться она, — вкусно…

— Ну ладно… пойдем мы… А то и правда опоздаем. — Влади чуть виновато посмотрел на Люсю.

Она ответила ему смущенным взглядом из-за толстых стекол очков.

— Мне тоже пора. — Черепашка встала, перекинув через плечо лямку рюкзака.

— Ну тогда пойдем вместе, — приветливо предложил Влади.

Они вышли из центрального подъезда телецентра.

— Тебе куда? — Влади надел солнечные очки, и теперь вместо его глаз Черепашка видела два отражения своего собственного лица. — Мне в метро. — Она нащупала в кармане карточку. — Только до него все равно нужно на троллейбусе ехать.

— Клево! — чересчур открыто возликовал Влади. Товарищи осуждающе покосились на него. — Нам тоже на троллейбус.

Впрочем, за всю дорогу до станции «Алексеевская» ни Черепашкой, ни Влади не было сказано ни слова.

— Пока, — махнула рукой Люся, спрыгивая с подножки на асфальт.

Двери троллейбуса заскрежетали, закрываясь, и через этот противный скрежет до ее слуха донеслось тихое и какое-то безнадежное «пока».

Внезапно, когда Черепашка уже спустилась в метро, что-то заставило ее остановиться. Будто кто-то невидимый дернул ее за плечо: «Женя! Женя! Он же ждал меня сегодня здесь, в центре зала… Господи, мы же должны были идти к нему на репетицию. Это так важно для него! Он так долго меня просил, а я… А я в кафе с Влади сидела… Я же как будто чувствовала, что идти надо! Я же тогда еще сомневалась… Ужас! Что я теперь ему скажу?!»

Ошарашенная, стояла она посреди зала, а вокруг сновали люди, то и дело задевая девушку за плечо. Все они куда-то спешили, бежали, суетились…

«Без пятнадцати семь, — подумала Черепашка, приходя в себя. — Без пятнадцати семь. Женька ушел».

Автоматически Люся перешла на свою ветку, зашла в вагон и растворилась в стуке колес, заглушившем ее не слишком радостные мысли.