Дефиле по подиуму

Вера и Марина Воробей

После успешно сданных экзаменов за девятый класс Аня Малышева, приложившая немало усилий, чтобы избавиться от комплексов по поводу своей внешности, решила закрепить успех и отправилась в школу при одном из московских модельных агентств. Ради этого она отказалась поехать на летние каникулы в Прагу вместе с Ваней Волковым. Ваня же решил, что Аня его разлюбила, и, вернувшись в Москву раньше срока, стал за ней следить…

1

Когда Аня Малышева и Ваня Волков провожали Софью Александровну и Ирочку в аэропорт, Аня предложила:

— Привозите Ирочку к нам через полтора месяца. Мы в лагерь едем. Там лес, речка и вообще будет здорово!

Ваня от удивления даже рот открыл:

— Нормально! А как же насчет…

— С Пал Палычем я договорилась, он не против, если мы будем за ней приглядывать. Ну что, сестренка, — обняла она Ирочку, — поедешь в лагерь?

Ирочка радостно закивала головой. Софья Александровна с дочерью улетели в Прагу.

Казалось, все было распланировано и расписано по дням. Но, как говорится, человек предполагает, а бог располагает…

Павел Павлович, которого все называли просто Пал Палычем, был руководителем экстрим-клуба «Нить Ариадны», куда Аня с Ваней попали совершенно случайно. Но они так увлеклись походами, слетами и соревнованиями, что стали серьезно перестраивать свою жизнь. Ане приходилось особенно трудно. Родители разрешили ей поехать вместе с клубом в летний лагерь только при условии, что она закончит девятый класс без троек и перейдет в десятый.

Аня каждый день делала все домашние задания без исключения и на уроках сама тянула руку — нужно было до конца последней четверти успеть исправить все оценки. И все вроде бы шло хорошо, если бы не физкультура.

— Физическая культура! Это ж кто ее так назвал? Просто бескультурье какое-то, издевательство над молодым, неокрепшим организмом. Боже, ну за что мне такие муки? — стенала Аня по утрам — так болели все мышцы.

— Анька, кончай ныть! Каждое утро одно и то же! — крикнула из кухни Марина Сергеевна. — Ты сама сделала свой выбор. Можно подумать, мы с отцом гоним тебя в этот экстрим-лагерь!

— Ага! Требовать от ребенка невозможного — это, по-вашему, благородно? — Аня сползла с кровати.

— А я не благородный, я из крестьян. — Николай Петрович, смеясь, подключился к разговору. — А в деревне как? Что посеешь, то и пожнешь.

— Не хочу сеять, хочу все на блюдечке с голубой каемочкой получить, — проворчала Аня. — Вот спрашивается: зачем все детство вы морочили мне голову русскими народными сказками? Настроили, понимаешь ли, на волшебство: скатерть-самобранка, сапоги-скороходы, шапка-невидимка, а еще молочные реки с кисельными берегами… А в результате?

— А в результате один только Иванушка-дурачок тебе и достался. — Папа громко захохотал.

— Люди добрые, ну разве можно с такими родителями стать серьезным человеком?! — воскликнула Аня.

— А серьезным как раз не обязательно, — уже вместе смеялись мама с папой.

— Что, справились большие дяди и тети с маленькой девочкой? — Аня заявилась на кухню завтракать. — Ребенок голодает, а они плюшками балуются! Где мой завтрак Клеопатры?

Как-то Аня по совету мамы отправилась в салон красоты. Там она познакомилась с мастером Татьяной, и эта удивительная женщина произвела на нее такое впечатление, что Аня, поддавшись ее обаянию, отважилась на самые смелые шаги. Татьяна сделала Ане короткое и пышное каре, которое так шло к ее круглому личику, и покрасила блеклые волосы хной и басмой. Получился красивый темно-каштановый цвет. В довершение ко всему ей покрасили специальным составом ресницы, отчего глаза стали казаться больше и выразительнее. И именно Татьяна посоветовала для питания кожи и волос очень полезный так называемый французский салат: полчашки овсянки залить кипятком, добавить ложку меда, орехов, мелко нарезанных фруктов. Аня, хихикая, называла его завтраком Клеопатры.

Одеваясь, Аня тихонечко подпевала Бьорк, которую включала каждое утро. На стене в рамочке висел билет с ее автографом, который Волков раздобыл на том концерте, когда Ира Дмитриева познакомила их с Артемом. Тут же висел портрет самой Ани — подарок Иры на день рождения.

— Но она же красивее меня! — кивнула на портрет Аня и, вздохнув, посмотрела в добрые глаза подружки.

— Просто ты себя недооцениваешь! — искренне ответила Ира. — Я же объективно смотрю на тебя со стороны глазами художника, и с художественной точки зрения ты — само очарование.

Такая уж она была, ее подруга — все рассматривала с художественной точки зрения. Аня тогда ей не поверила. Но сейчас, когда она похудела, подтянулась и от этого похорошела, ей стало казаться, что она действительно похожа на свой портрет.

— Доброе утро! — подмигнула Аня своему акварельному двойнику.

Школа встречала учеников гомоном голосов, хлопаньем дверей, топотом снующей под ногами малышни и стонами спешащих в учительскую педагогов.

Аня причесалась перед зеркалом и пошла в кабинет истории. Сегодня можно было чуть-чуть расслабиться. Основные предметы она подтянула, осталась только физкультура. Хотя впереди еще были экзамены.

— Всем привет! — Аня поискала глазами Ваню.

— Привет, привет! — раздалось со всех сторон.

— Здравствуй, солнышко! — Волков всегда так тихо и так тепло это произносил, что каждый раз слова звучали, как признание в любви.

— Вань, как ты?

— Нормально.

— Что у нас на сегодня?

— Слушай, вчера вечером звонил кэп. Он хочет нас видеть.

— Что-нибудь случилось?

— Да ничего. Что ты всполошилась? Я думаю, он хочет решить какие-то организационные вопросы. После него еще звонили Фриз, Змей и Дорсэт, спрашивали, знаю ли я, в чем дело. Кэп их тоже позвал.

— Пал Палыч вообще ничего не сказал? — Аня с тревогой заглядывала в его голубые глаза.

— Да успокойся. Переживать надо было из-за Ирочки, но ее приезд отменяется, поэтому теперь тревожиться нечего.

— Ты думаешь?

— «Никогда не жди неприятностей, они не замедлят появиться сами» — так всегда говорит мама. У нас с тобой все неприятности в прошлом. Чего бояться? — Ваня с улыбкой пожал плечами. — Или ты в Борьку Шустова влюбилась?

— Вот дурачок! — Аня звонко рассмеялась.

— Нет, правда, давайте все станем смеяться, обниматься, а к спектаклю один Кахобер будет готовиться! — подбоченясь, пропела Туся Крылова. — Вы, голубки, спецэффекты обещали, так сказать, экстрим-шоу. Помните?

— Тусь, все продумано, идет процесс подготовки. Консультируюсь у специалистов высшего класса. Анька все декорирует и минимализирует, как свои бонсай. Нам Змей обещал помочь, он в этом ас.

— А школу твой ас не взорвет? — поинтересовалась Лиза Кукушкина.

— Ты что? У нас экстрим-колледж, а не школа террористов, — возмутилась Аня.

— Можно подумать, между ними есть какая-то разница, — проворчал Макс Елкин.

— Что за черный юмор, Максим? Здравствуйте, ребята! — Кахобер Иванович вошел в кабинет, улыбаясь и размахивая видавшим виды портфелем.

— Кахобер Иванович, когда репетиция? — спросила Туся.

— Как договаривались, после уроков. 27 мая репетиции заканчиваем. Кто имеет хвосты, из спектакля выбывает. На войне как на войне. Сдаем экзамены только на «четыре» и «пять».

— Ого! — заколыхалась аудитория.

— Ничего невозможного нет. Пример для всех — Аня Малышева. Захотела — сделала.

— У нее Волков в группе поддержки. К тому же она у нас экстремалка, — застонал Ежов.

— Некоторые могут обратиться к старосте класса Юле Туполевой, — улыбнулся Кахобер Иванович. — И потом, ты же д’Артаньян, Николай, а гасконцы всегда отличались упорством. Далее. В день сдачи каждого экзамена будем собираться на пару часов для прогона спектакля. И еще, мы все распределили, все обговорили, вы уже достаточно взрослые, чтоб отвечать за свой участок работы. Я думаю, что, если в постановке что-то будет недоделано, зрители нас простят, а вот виновника прокола будут мучить угрызения совести. Совесть-то у вас есть, дети мои? — Кахобер Иванович прошелся по рядам хитрым взглядом.

— Не-а! — хором ответил девятый «Б» своему классному руководителю.

После уроков Малышева бросилась в спортзал. Кахобер Иванович сказал, что с «хвостами» к репетициям не допустит. Она была полна решимости. Должно же это когда-нибудь закончиться!

— Здравствуйте! — крикнула Аня пустому залу.

— Здравствуйте, — ответил пустой зал голосом физрука Лапушки, который вышел из тренерской комнаты, держа в руках банку с краской. — Малышева, ты что здесь делаешь?

— Ну а как же? Занятия наши по понедельникам, средам, пятницам. Я ж у вас годовую четверку выклянчиваю, а вы из меня Никиту делаете. Бог вам в помощь, Игорь Вячеславович.

— Ну, Аннет, про Никиту забудь. Кончились твои мучения.

— Это как понимать?

— Это значит конец — всему делу венец. Кахоберу Ивановичу я уже все сказал.

— Что сказали-то?

— Что ставлю тебе годовую четверку и горжусь тобой. Была селедкой, а стала акулой.

— Спасибо! Но я ж «козла» не сдала.

— Да бог с ним, с «козлом». Я вот что хочу тебе сказать. Моя сестра занимается с такими девочками, как ты, в школе фотомоделей и манекенщиц.

— Что, что?

— Что слышала. С комплексами и разными фобиями надо бороться самыми решительными методами. Короче, я с Катей говорил о тебе. Понимаешь, сейчас тебе не горные вершины надо покорять, а собственные глубины изучать. А Катя моя в этом толк знает. Ведь это тоже своего рода экстрим. А посему возьми на столе визитку, а то я весь в краске. — И Лапушка стал усердно размешивать краску, как будто ничего важнее для него не было.

Аня словно на автопилоте прошла в тренерскую, взяла со стола визитную карточку, прошептала: «Спасибо, до свидания» — и вышла из спортзала.

«Что это было сейчас? Он вообще в своем уме? Я думала, что это он меня достал своей физрой, а оказывается, я его до шизофрении довела. Видно, моя висящая на канате пятая точка добила его окончательно. Слава богу, никто не слышал, а то пришлось бы, как Волкову, в другую школу переводиться». — Аня как во сне брела по коридору.

— Ань, ты что? Что случилось? Он тебя совсем замучил? — Иван преградил ей дорогу. — Пойдем в актовый зал, посидишь, отдохнешь. Кахобер тебя искал.

Аня, вздрогнув, убрала руку с визиткой за спину. Карточка была пластиковая, ее края больно впивались в ладонь, но Аня даже не чувствовала боли. Ни в коем случае нельзя показывать ее Ване. Почему? Эта мысль даже не успела оформиться. Нельзя, и все тут!

— Аня! Я же при всех сказал, что ты уже решила все свои проблемы, — сказал Кахобер Иванович, когда они вошли в зал. — Где ты ходишь? Мы тебя заждались. Так, начинаем, — хлопнул он в ладоши.

Аня спрятала карточку в рюкзак и решила для себя, что пока об этом думать не будет. Что у нее, дел больше никаких нет, что ли? К концу репетиции ступор у Ани прошел окончательно. Действительно, зачем забивать голову разными пустяками, когда столько ответственных и интересных событий впереди?