Спор на 10 поцелуев

Вера Иванова, 2008

Петя Зуев – лучший парень на свете. Красавец, спортсмен, он нравится всем девчонкам без исключения и уже устал от своей бешеной популярности… Как же покорить его сердце? Марина решила воспользоваться «запрещенным приемом» – и обратилась за помощью к Паше Хорошу, близкому Петиному другу. Вдвоем они составили настоящий заговор, и теперь Петя просто обязан обратить на Марину внимание. Их план был обречен на успех, но вдруг… в игру вмешалась другая девчонка!

Глава 4

Идеальная девчонка

— Тсс! — Паша поднес палец к губам. — Зеркало принесла? — спросил он только что подошедшую Марину. — Молодец! Давай сюда. А блокнот и карандаш есть? Отлично! Теперь иди за мной.

— Зачем? — уставилась на него ничего не понимающая девочка.

— Увидишь. И даже поучаствуешь. Слушай внимательно и запоминай: когда я скажу три раза: «Пиковая дама, приди!» — ты должна завыть, и как можно ужаснее! Как если бы ты хотела испугать самую противную училку в школе. Поняла? Повтори!

Заинтригованная Марина, конечно же, ничего не поняла, но автоматически кивнула и повторила полученные инструкции.

— А теперь потренируемся! Только тихо, вполголоса, — проговорил Паша. Они наспех отрепетировали странную сценку, и Марина даже удостоилась похвалы.

В темном тамбуре было пусто и холодно, стук колес казался невыносимо громким. Марина быстро замерзла и начала дрожать — тонкая легкая куртка совсем не грела.

— Ты бы еще в купальнике притащилась! — скептически оглядев девочку, хмыкнул Паша. — Я тебя что, на пляж приглашал? На, возьми! — Он снял с себя полар, накинул ей на плечи. — А теперь пошли! — Он взял девочку за руку и провел через громыхающий переход в соседний четвертый, мальчишеский, вагон.

В купе, куда они пришли, было пусто — так же, как и в соседних отсеках.

— Наши все в карты дуются, — объяснил Паша. — Залезай сюда, — показал он на свободную верхнюю багажную полку. — Прячься под одеяло и грейся! И обязательно запоминай все, что услышишь. А лучше — записывай.

Он подсадил ее, и Марина быстро вскарабкалась под самый потолок.

Едва она успела забиться поглубже и с головой укутаться брошенным Пашей одеялом, в купе появился Петя. Он перекинул Паше колоду карт, тот ловко поймал ее и быстро перетасовал.

— Жаль, ты так рано смылся! — попенял приятелю Петя. — Без тебя вся игра развалилась. Классно ты в преф играешь!

— Ну и? Продулся в дым? — Паша, как ни в чем не бывало, раскладывал перед собой карты.

— Да нет, не успел. Вожатый разогнал. Отбой, говорит. Это в десять-то часов, детское время! А ты чем занимаешься?

— Гадаю. А остальные где?

— Курить пошли в тамбур. А мне куда деваться? Я-то не курю. Нет, все, с меня хватит. Доберемся до места, два дня поживу и сорвусь на фиг. Мне такой жизни не надо.

— Да? Неужели в лагере для тебя нет совсем ничего привлекательного?

— В «Колокольчике» — нет. Зона вперемешку с больницей и детским садом. Лагерь — он и есть лагерь! Скажешь, не так?

— Ну, я бы не был столь категоричен. В любой ситуации есть свои плюсы и минусы.

— Не вижу я никаких плюсов, — упрямо мотнул головой Петя.

— А возможность отдохнуть от предков? А девчонки? Ты видел, какими глазами они тебя на вокзале пожирали?

— И что вы все ко мне пристали с этими девчонками! Они мне не нужны!

Петя раздраженно пихнул кулаком тощую подушку и отвернулся. И этот, Пашка, туда же! А ведь казался приличным парнем. И почему это всем не терпится его посватать? Сговорились они все, что ли? Ну не нравятся ему эти девчонки, и все тут! Вешаются на шею, проходу не дают. Записками на уроках закидывают, а уж как телефонными звонками обложили — ни в какой Интернет не прорвешься! И все из-за того, что природа наградила его смазливой физиономией. Пушистые ресницы, васильковые глазки, пухлые губки. И эта идиотская родинка над верхней губой! Словно там, где отцовские гены смешивались с материнскими, кто-то решил как следует приколоться над ним, вот и приделали к нормальному туловищу голову слащавого кудрявого ангелочка. Какая-нибудь девчонка была бы рада всему этому антуражу до безумия, а ему на фиг не надо. Другие пацаны чего только не делали, чтобы привлечь к себе девчачье внимание: уши себе прокалывали, носы, пупки, — а он даже и этого не мог себе позволить! Пирсинг при такой внешности был ему категорически противопоказан, он это понял, сделав одну-единственную дырку в левом ухе и продев туда серьгу. Девчонки начали бросаться на него даже на улице и ни с того ни с сего подсаживались в метро, залезая чуть ли не на колени. Вечером после первой же прогулки со злосчастной серьгой он выгреб из карманов целую гору вкусно пахнущих записочек с номерами телефонов, факсов и электронной почты… Тут и понял — все, никаких фенек, колечек, тату и прочих прибамбасов. Это не для него. Иначе девчачье племя разорвет его в клочья на сувениры, растащит по своим косметичкам и альбомчикам.

Как часто, стоя перед зеркалом, он мечтал выглядеть мужественно и неприступно! Как не хватало ему перебитого носа, например, или седой пряди в волосах, или свернутой челюсти, или же, на худой конец, шрама над бровью… Чего он только не делал, чтобы компенсировать «недостатки» внешности — и налысо брился, и волосы отращивал, и стягивал в хвостик, и очки пытался носить, вначале с плоскими стеклышками, потом — с большими темными. Но каким бы он ни был — лысым, лохматым, в очках или без них, — девчонки в один голос твердили, что он «еще больше лапочка». И тогда он нацепил на физиономию угрюмую маску, ходил, вечно уставившись под ноги, отшивал девчонок грубостями, усиленно занимался спортом и качался, в последние полгода в составе сборной выиграл чемпионат района по футболу и оброс хорошими крепкими мускулами. Но эти дуры ничего не хотели понимать! Чем дальше, тем больше они вешались на него, не давая жить нормальной жизнью. Он так мечтал хотя бы на лето уехать от них куда-нибудь подальше. Туда, где не будет этого сумасшедшего, бесцеремонного, раскрашенного, пахучего, хихикающего, волнующего племени! Где они не достанут его, где он не увидит их блестящих глаз, смеющихся ртов, длинных ног, выпуклостей под майками…

А вместо этого его послали в этот лагерь. В самые лапы этого глазасто-губасто-рукастого чудовища!

И единственный человек, который показался ему приличным, и тот туда же, с этими идиотскими вопросами.

— Ну ты даешь! — никак не мог успокоиться Паша. — С такими данными — и затворник! Да ты бы какую хочешь девчонку мог окрутить! Мы бы их всех в одну очередь выстроили, номерки бы на руках написали, и ты бы мог два года каждый день гулять с новой.

— Больше, — усмехнулся Петя. — Лет десять, не меньше.

— Да ты что! — ахнул Паша. — А вообще-то… — Он принялся внимательно изучать разложенные перед ним карты. — Даже гадать не надо, и так ясно, что в этом плане перспективы у тебя просто обалденные.

— Вот именно этого-то я и не хочу, — вздохнул Петя. — Понимаешь? Думаешь, легко, когда вся эта очередь охотится за тобой? Ты уже не человек, а первый приз, подарок для чемпионки.

— Так ты что же, принципиальный женоненавистник?

— Пока нет, но все к тому идет.

— А если подумать? Неужели не найдется такая, которая бы тебе понравилась? Ну, хотя бы просто так, абстрактно?

— Абстрактно? То есть в идеале, значит? Хорошо, скажу. Но только ты учти, что таких в принципе не бывает! По крайней мере, я еще не встречал.

— Ладно, проехали, гони дальше.

— Ну, во-первых, надо, чтобы она не красилась. Терпеть не могу, когда с лица штукатурка сыплется! — Петя загнул первый палец.

— Это я согласен. Я тоже не люблю помаду слизывать, когда целуюсь, — авторитетно заявил Паша.

— Во-вторых, чтоб не курила! — подумав, изрек Петя и загнул второй палец.

— Согласен! С курящей целоваться — себя не уважать. Знаешь, как говорили древние? «Поцеловать курящую женщину — все равно что облизать пепельницу».

— Так это древние говорили? — усомнился Петя. — Ну, ладно, хорошо. В-третьих, чтобы пила поменьше. Я про алкоголь.

— И это в точку! — горячо поддержал Паша. — С пьющей целоваться — последнее дело! Все равно что… что…

— Что вылизать чужую бутылку, — нетерпеливо подсказал Петя. — Да что ты все — целоваться, целоваться! Как будто это самое главное!

— Конечно, главное! Хотя тебе пока рано про это знать, ты у нас недорос еще… — попытался пошутить Паша, за что тут же был удостоен крепкого подзатыльника. — Ну ладно, это я так просто! Говори дальше.

— Записываешь? Зачем это еще? Ну, ладно, дело твое. На чем мы там остановились?

— В-четвертых, — напомнил Паша.

— Хорошо, в-четвертых. Чтоб не врала. Ненавижу, когда врут! — Петя зажал безымянный палец.

— Это ты в точку. Ну? А в-пятых?

— В-пятых, чтобы мне на шею не вешалась. И вообще парням. Терпеть не могу таких, которые сами себя предлагают!

— Да? А как же тогда Татьяна Ларина? Она же первая Онегину написала!

— Но это же Пушкин придумал, ему все можно. Хотя, если хочешь знать мое мнение, она тоже могла бы подождать, пока он сам на нее обратит внимание. Так что тут она была не права. Я так и в сочинении написал, а училка разозлилась почему-то. Перечеркала мне все, тройбан влепила.

— Ладно, проехали. Тройбан — еще не самое страшное в жизни. Дальше что? Это будет уже в-шестых. Да разожми ты этот кулак, боишься, что пальцев не хватит?

— А? Да, ты прав. В-шестых… Дай сообразить. Ага. Вот. Девчонка должна быть похожа на девчонку. Ну, то есть чтобы не бегала как лошадь с парнями, знаешь, есть такие, с ходу и не поймешь, какой у них пол.

— В футбол, что ли, чтоб не играла? — уточнил Паша.

— Ну да. У парней — мужские дела, а у девчонок должны быть свои, женские. Терпеть не могу, когда какая-нибудь фифа вылезет на площадку и все внимание на себя перетягивает. Научите меня, покажите, с какой стороны по мячику ножкой бить. Думает, никто не видит, что не игра ее интересует, а игроки! Не умеешь играть, так и сиди себе, фенечки плети, нечего игру портить.

— То есть ты хочешь, чтобы она не лезла играть в футбол, а плела фенечки, — сформулировал Паша. — Что у нас там дальше?

— Погоди, дай подумать…

— Ну, что-нибудь конкретное, про рост и размеры… — подсказал Паша. — Зена или Дюймовочка?

— Ни то ни то, — покачал головой Петя. — Ну, то есть чтобы не небоскреб или там не Эйфелева башня, а нормальный средний рост. И размеры нормальные, средние — что-нибудь вроде Курниковой или Бритни Спирс.

— Отлично! Это было в-седьмых и в-восьмых. Дальше?

— А не хватит? Я уже ничего больше не могу придумать! — взмолился Петя.

— Нет, не хватит, — твердо заявил Паша, глядя в сторону третьей верхней полки. — Для ровного счета надо, чтобы было десять.

— Ну, тогда ты за меня сам чего-нибудь придумай, — предложил Петя.

— Как я могу? — пожал плечами Паша. — Это же твоя идеальная девчонка, а не моя. Ну, подскажу только немного. Например, она должна быть красивая или как?

— Ну, не то чтобы фотомодель, но симпатичная! — кивнул Петя. — Записывай! Пункт девятый. Симпатичная. С крокодилом кому ж охота общаться.

— А с интеллектом? Тебе какая нужна — умная или не очень?

— Слишком умных не люблю. С ними сам себя идиотом чувствуешь. Но и дура не нужна!

— То есть чтобы вы с ней одного уровня были, да?

— Во-во! Записал?

— Записал. Все десять пунктов. Да, такой тебе, пожалуй, не найти, — перечитав, с сомнением покачал головой Паша.

— Вот и я про то же.

— Знаешь что! А давай пари?

— Пари? Какое?

— Что хотя бы одна из девчонок в лагере будет идеальной.

— Ну, ты и загнул! Чтобы в этом осином гнезде… А хотя ладно, давай пять. Хочешь попасть головой в петлю, дело твое! Мне-то что! Хоть какое-то развлечение… На что спорим?

— Если ты выиграешь, я исполняю любое твое желание. А если выиграю я — ты исполнишь мое! Идет?

— Идет! Заметано!