Фантом мести. Мистический триллер

Вера Гэн

Наивная пятнадцатилетняя девочка, защищая свою честь и жизнь матери, в отчаянии решается убить садиста-отчима, но мертвец возвращается, чтобы мстить.Это книга о первой любви, предательстве, поисках выхода из, казалось бы, безвыходного положения, становление нравственного самосознания. Можно ли убивать, даже защищаясь? И какой будет расплата?

Глава 15. Так не должно быть

25 октября.

Не знаю, как писать про ЭТО.

Поэтому начну про другое. Сегодня на перемене болтаем с Томой у окна в коридоре, она Игоря поджидала, и вдруг подходит Жорик, такой, весь из себя, понты кидает:

— Как насчёт киношки после школы?

Мы с Томой переглядываемся, усмехаемся. Тома ему:

— Иди ты… к Зое.

Вежливость в моём присутствии проявляет. А тот смотрит в упор на меня:

— Я тебя приглашаю. Цени.

Я захохотала! Лол!

— Ха-ха! Пойди, осчастливь какую-нибудь… другую.

Всё-таки у меня язык не поворачивается грубость сказать. Но Тома ему на понятном языке разъяснила:

— На столбах и в инете полно объявлений. Выбери шлюшку подешевле, в самый раз тебе будет!

Его перекосило:

— Вы чо вообразили о себе, сыкухи!

Тома разозлилась:

— Гуляй отсюда, козёл!

А я добавила:

— И просим для прогулок подальше выбрать закоулок.

Этот недоумок:

— Чо?

А Тома:

— Через плечо! Грибоедова читать надо, а не только объявления на столбах!

Тут как раз Игорь с Андрюсом подошли, и Жорик убрался подальше под хохот всего коридора, нас куча народа слышала.

После школы опять возвращались целой толпой, но Алёша с нами не пошёл почему-то. Вовчик подарил мне целый букет листьев. Последние листья, скоро начнутся дожди, а за ними придёт снег…

Я напишу.

Мне необходимо поделиться с кем-то, это такое! Ужас! Кринж! Я в панике! В тупике! Не знаю, как мне быть, как жить дальше!!!

Дневник, ты мой единственный самый верный друг! Тома — моя ЛП, но даже ей я не в силах рассказать об этом… позоре! Нет! Она никогда не поймёт. И никто из ребят тоже. Чтобы я — их чистый Ангел, вляпалась в подобную жуть, грязнее не бывает…

Мне так противно… и так жалко себя… жила себе спокойно и ничего не замечала… столько лет… Ну, знала, что отчим кринж, жлоб и грубиян. Вон, даже руку поднял на маму. Но чтобы ТАКОЕ! И в голову никогда не приходило! Мне и сейчас всё случившееся кажется сном… Плохим, ужасным, гадким сном! Вот сейчас проснусь, а ничего этого не было…

А может я чего-то не так поняла? Глупые надежды… И всё же, мне кажется, если я всё запишу, то, возможно, пойму что-то. Ведь мне надо что-то решить… как я теперь буду жить дальше???

КАК?!!!

Так зарыдала, что бедный Компик с перепугу стал мяукать и царапать меня. Мы с ним ещё поревели немного, потом мне пришлось его успокаивать, он бедненький аж спрятаться от меня попытался. Потом замурчал, лапками взял меня за лицо и стал целовать, милый, он один меня всегда поддерживает…

Ладно, успокойся, расскажи всё по-порядку.

Дома я поставила букет в вазу. Налила Компику молока в блюдечко, но, когда несла, он мне под ноги бросился, и я случайно облила его. Пришлось его в ванной мыть. Но он не любит купаться, вырвался, душ упал, окатил меня с головы до ног, да ещё шампунь пролился мне на волосы, в общем мне пришлось самой ванну принимать.

Я Компика вытираю полотенцем, пока ванна наливается, выговариваю ему:

— Что, отомстил, разбойник? Разбомбусик… усик… пусик…

Ты не удивляйся, что я всю эту ерунду записываю, тяну время… ох… невыносимо вспоминать, что дальше случилось.

Короче, лежу в ванне, свой телефон на полочку положила, слушаю музыку, глаза закрыла. Рано ещё было, часа три всего, олды раньше пяти вечера никогда не возвращаются. И вдруг ор — я чуть не утонула!

— Это что?!

Отчим моим телефоном трясёт, набычился. А я же голая, как завоплю:

— Иди отсюда!

— Нет, это ты иди сюда!

И за предплечья меня из ванны поднимает. Я же скукожилась, он легко вытащил. Я пищу:

— Пусти!

А он:

— Ты заслужила наказание!

Приволок в мою комнату и бросил на кровать. Я подушкой прикрылась.

— Мне одеться надо.

А он:

— Зачем? Так удобнее.

И ремень на брюках расстёгивает. Ну ничего себе, попала! За телефон он меня точно до крови излупит, тем более по голому телу, да ремнём с пряжкой. Как завизжу:

— Не бей меня!

Он даже остановился на минутку, вроде как удивился.

— Бей?

А потом засмеялся. Нехорошо так.

— Хочешь, чтобы я тебя простил?

У меня горло перехватило, только кивнуть смогла.

— Прощу, если будешь хорошей девочкой. Будешь?

Я как сумасшедшая киваю, неужели думаю, пронесёт? А он наклонился ко мне, перед самым моим носом ремень с пряжкой болтается, я как кролик на удава на это пыточное орудие смотрю, и вдруг слышу:

— Тогда поцелуй папочку.

Я на него вытаращилась — шутит?! В такой момент?! Спрашиваю:

— Ч-что???

Я, когда волнуюсь, иногда заикаться начинаю. А он как-то странно на меня смотрит:

— Не понимаешь? Ма-а-лень-ка-я…

Это у него такая манера ко мне обращаться, всегда растягивает гласные: до-о-ча, ма-а-лень-ка-я.

И… начинает шарить руками по ширинке, расстёгивает её! Но до меня всё равно не доходит. Да мне сроду в голову ТАКОЕ не могло прийти! Но его поведение всё же насторожило меня, я от него отползаю на кровати подальше, до самой стенки допятилась. А он уже штаны спускает. Тут у меня в голове что-то клубиться стало, шепчу в ужасе:

— Что ты… хочешь?

А он:

— Тебя!

И брюки стаскивает!

Меня словно кипятком ошпарило! И всё равно, что-то внутри меня осознанию правды сопротивлялось. Как будто это всё… не взаправду, понарошку, ведь не может ТАКОЕ случиться НА САМОМ ДЕЛЕ! ЭТО НЕПРАВИЛЬНО! ТАКОГО НИКОГДА НЕ ДОЛЖНО ПРОИСХОДИТЬ! И я ему об этом сообщила:

— Отцы не могут… Не должны!

И знаешь, Дневник, что он мне ответил?

— Ты же не считаешь меня отцом.

Это правда. Ну, наполовину. А наполовину всё же считала. Привыкла так думать с детства. И потом, он же взрослый дядька, а все взрослые считаются как бы отцами всем детям, потому что воспитывают, учат, это НОРМАЛЬНО!

К тому же я совершенно не ожидала от него ничего подобного и поэтому сильно растерялась. Но всё же попыталась достучаться до его разума:

— Тебя посадят!

Думала он испугается. Ничего подобного.

— Не докажешь. Сама провоцируешь меня. Ходишь полуголая, ляжками сверкаешь. Ты сама этого хочешь! Ведь хочешь, я знаю!

Как набросится, как вырвет из моих рук подушку! Схватил меня за бока и поднял над кроватью.

Меня ТАКОЙ УЖАС обуял!!! Вдруг, вижу, надо мной люстра, я вцепилась в неё, ноги согнула и пнула его со всей силы! То ли в шею, то ли в грудь ему попала, он отлетел назад и звезданулся головой об стол. Свалился на пол, барахтается как жук навозный, а я похватала одежду, какая под руку попалась и дёру.

В прихожей кое-как натянула трусы, свитер, влезла в джинсы, как вдруг отчим появляется из дверей мой комнаты и шасть ко мне! Я живо схватила ботинки и куртку, дверь отпираю, проклятый замок прокручивается. А он уже рядом! Кое-как открыла, а отчим мне проход загораживает. Я под его руки поднырнула и выскочила на площадку. Он дёрнулся за мной, дверь зацепил, она захлопнулась. Пока он с ней возился, я уже промчалась по лестнице на целый пролёт. А он же без штанов, думаю это его остановило. Но это я уже потом просекла, а тогда мне некогда было размышлять, я скакала по ступенькам как горная коза, перепрыгивала сразу через три, пять, не знаю, может и через целый пролёт, я летела по воздуху босиком не чуя ног.

Зато сейчас очень даже чувствую свои отбитые пятки. Ну ладно, доскажу, что дальше было. Короче, допрыгала я до нижней площадки, лихорадочно оделась и на улицу выбежала. А там! Ветрище! А у меня с волос течёт. Я бегом через двор к Томкиному дому. Подъезд заперт, домофон не отвечает и никого, как назло. Стою, трясусь. На моё счастье молодая мамаша коляску из дверей выкатила, я и юркнула внутрь. Бегу по лестнице вверх и только об одном думаю: хоть бы Тома дома оказалась.

Но на мои звонки никто не отозвался. Как быть? Словно во сне спустилась вниз, вышла на улицу. Ветер стал трепать мои мокрые волосы, я пожалела, что ушла. Но пришлось довольно долго дожидаться, пока смогла за какой-то тёткой просочиться в подъезд.

Пешком дотопала до восьмого этажа, ещё позвонила на всякий, хоть и знала, что никого, но вот так человек устроен, всегда надеется на чудо. Потопталась у двери и села на лестницу. Сижу, отдыхаю, такая усталость вдруг навалилась! А немного погодя поняла, что долго так не просижу — попа замёрзла. Встала, осмотрелась. Не на что присесть. Дай, думаю, на других этажах гляну.

Спускаюсь по лестнице медленно, вижу, коврик мягкий возле одной двери лежит, чистый вроде. Я его прихватила, дотащила до Томкиной квартиры. Села на него, голову на колени положила, почти сплю. Думать тогда ни о чём не могла. И к лучшему. А то бы с ума свихнулась.

Я сидела несколько часов, наверное, не знаю. Телефона у меня ведь не было. Потом встала, отнесла циновку на место и вышла на улицу. Волосы высохли. Я пошла к скверу. Гуляла, пинала опавшие листья. Они уже пожухли, стали некрасивые. А потом пошёл дождь.

Когда я подошла к дому, уже стемнело. Под фонарём блестела большая лужа, какой-то парень присел возле неё и бросал вскользь по её поверхности камешки. По луже растекалась золотистая рябь. Очень красиво. Я узнала Вовчика. И тут я увидела маму. Кинулась к ней.

Не знаю, почему в итоге всё так вышло. Наверное, я что-то не так сделала, сказала. Я лучше просто распишу наш диалог, ну так, как запомнила, а думать буду потом.

— Ты что, гуляла? Да у тебя губы посинели, скорее домой.

— Не пойду!

— Что?

— Мама, ну зачем ты за него замуж вышла! Без него нам лучше было! Он плохой! Мерзкий!

И после этих слов она ничего не заподозрила! Наверное, вспомнила о том, как я его сковородкой треснула. Он ведь тогда в открытую её бил. Подозреваю, что она всегда многое от него терпела, но при мне он раньше сдерживался.

— Твой отец сбежал почти сразу как ты родилась. Я растила тебя одна. А так хотелось нормальной семьи. И тебе отца.

— Давай уйдём от него! Прямо сейчас.

— И куда мы пойдём?

— Можно к бабушке.

— Ты что, бабушку не знаешь? Да ты её ворчания и двух дней не вытерпишь.

— Уж лучше её терпеть, чем… этого.

— Ох, я так устала от всего…

— Он… гадкий. Он ведёт себя… не как отец!

Но она опять НЕ ПОНЯЛА.

— Он и не обязан.

Как же до неё достучаться?

— Он тебя бьёт.

— В любой семье есть проблемы…

Но ведь не ТАКИЕ же!

— Мама, разведись с ним! Немедленно!

— Мало мне своих мучений, ещё и ты со своими подростковыми комплексами…

— Это не комплексы, он…

Но она не дала мне договорить, а ведь я уже почти РЕШИЛАСЬ!

— Ну что ты ко мне прицепилась? Это тебе дай, то. А обо мне ты подумала? Я как проклятая верчусь, на работе, по магазинам, дома! Думаешь мне легко? Ещё этой сволочи угождай…

— Мамочка, так ведь я об этом и говорю. Давай уйдём, лучше одной жить, чем…

— Одной? Спасибо. Я уже нажилась одна. А уж теперь… кому нужна немолодая женщина, да ещё с довеском? Всю жизнь кручусь, обихаживаю, угождаю. А счастье где?

— Мамочка, пожалуйста, давай уйдём! Я тебя умоляю!

Но она меня не слушала. Она плакала.

— На работе дёргают… Мама, твоя бабушка, душу прогрызает, всё не так… Дома… Куда деваться? Пожалела бы хоть ты меня. Вы меня в могилу загоните… За что это мне…

У неё тушь размазалась, чёрные ручейки зигзагами сбегали к подбородку и капали на шарф… губы кривились, она всхлипывала… как маленький ребёнок…

Тогда я поняла одну вещь — наши родители тоже… люди. ОНИ НЕ ВСЁ МОГУТ! Обычные слабые человечки… Они совсем не такие умные и сильные, как мы привыкли считать. И совершают ошибки, иногда даже глупости. Их надо прощать. И жалеть…

И я не смогла ей рассказать. Поплелась за ней домой. Надеялась, что при ней он не станет ЭТО ДЕЛАТЬ.

Когда мы раздевались, он вышел в коридор. Мама ему виновато:

— Задержали на работе.

У него глаза как у волка блеснули. Он догадался, что я не открылась маме. Я сразу прошмыгнула в свою комнату, но успела услышать его ядовито-насмешливое шипение мне вслед:

— Смолчала. Дура.

Я загородила дверь стулом. Понимаю, что глупо. Но так мне легче. В квартире на удивление тихо. Наверное, он тоже пока не знает, как ему себя вести. Надеюсь, он опомнится. Компик, милый, как хорошо, что у меня есть ты! Я прижимаю тебя к груди, ты мурлыкаешь и трогаешь моё лицо лапкой. Тебя забавляют текущие по нему слёзы. А я… вспоминаю как мама кричала:

— Это ты во всём виновата!

И отчим твердил, что я. Провоцирую его. Я ведь никогда не обращала на него внимания, ходила дома в чём придётся, в шортиках, одной футболке. А он оказывается считал… Гад! Он не должен был так думать! Он же Отец!

Нет. С этого дня Он мне точно не отец. Я его… ненавижу!