Рассказы о жизни и любви. И все-таки я люблю

Вера Александрова, 2022

Дорогой читатель! Перед тобой моя очередная книга рассказов об истории человеческих судеб. Книга рассказывает о верности и предательстве, о любви и ненависти, о великодушии и жадности, скупости. Банальной душевной скупости на эмоции, чувства. На страницах книги ты найдешь рассказы смешные и грустные, добрые, философские. Я постаралась рассказать о человеческих взаимоотношениях, глядя со стороны, а иногда, являясь и участником событий, описанных в рассказах. А уж как у меня это получилось, судить тебе, дорогой мой читатель. Приятного прочтения.

БАРЫНЯ

Эпиграф

Не делай зла — вернется бумерангом, не плюй в колодец — будешь воду пить, не оскорбляй того, кто ниже рангом, а вдруг придётся что-нибудь просить. Не предавай друзей, их не заменишь, и не теряй любимых — не вернешь, не лги себе — со временем проверишь, что ложью сам себя ты предаёшь.

Омар Хайям

Нет, дорогой читатель, события, о которых пойдет речь в этом рассказе не имеют никакого отношения к 19 веку.

Жила-была Барыня… А почему жила?! Она и сейчас живет. Так вот, жила — была Барыня. Хорошо жила. Всех людей за людей не считала, только себя Барыня любила. Конечно, были у нее и приближенные к ней люди. Но и они иногда попадали в немилость к Барыне. В «имении» Барыни семьдесят живых душ. Барыня строго следила за тем, чтобы все семьдесят душ усердно на нее работали. А, если кто-то работал, как казалось Барыне, без усердия, она строго наказывала. Строгая дама не стеснялась в выражениях, а ее наказания были весьма изощренны.

Родилась Барыня в обычной семье, ничего примечательного в ее рождении не было. Обычная семья.

С самого раннего детства родители девочки внушали ей, что она особенная не такая, как все. И однажды девочка решила: «А ведь я, оказывается, Барыня». И к пятидесяти годам женщина считала, что весь мир лежит у ее ног.

Барыня упивалась своей властью над обычными людьми. И дошло до того, что как-то Барыня сказала: «Я никого и ничего в этой жизни не боюсь», — и при этом топнула ножкой в парчовом сапожке.

Тут уж Жизнь не выдержала и решила вмешаться.

— Ой, смотри Барыня, со словами-то поосторожней будь.

— А чего мне бояться? Я сама себе царица и приказчица, — уверенно сказала Барыня Жизни.

Посмотрела Жизнь на Барыню печально и ничего не сказала.

С того момента посыпались на Барыню неприятности. Сначала мелкие, а потом все крупнее. Но женщина не понимала, что это сама Жизнь бросила ей вызов, дескать, давай посмотрим, кто кого.

«Какая — то черная полоса у меня началась» — подумала Барыня. И пуще прежнего начала издеваться над людьми. Все больше злилась и гордилась Барыня. «Я все могу. Могу казнить, если хочу, а могу и помиловать».

«Барыня — то наша совсем взбеленилась», — говорили люди.

— Ты же знаешь, что я не люблю, когда мне розы с шипами дарят. Они мне пальчики колют, — пеняла она своей «чернавке». Барыня швырнула девушке букет роз в лицо.

— Я исправлюсь, Барыня. Я сейчас другой букет принесу, без шипов, — сказала несчастная девушка.

— Не трудись. Мне твой «веник» ни к чему. Мне вон, какую охапку роз подарили, в дверь кабинета не пролазит. К чему мне твой паршивый букетик?!

Девушка вышла, утирая слезы. Обида душила ее. Она все утро выбирала для Барыни букет.

— А почему коньяк не той марки на столе? Я ведь только «Н» пью. Неужели так трудно это запомнить?! И почему к коньяку нарезан лимон? Я сколько раз говорила, что к коньяку я люблю сыр и фрукты. А из фруктов, разумеется, только ананасы, сливы и виноград, а сыр, естественно, только «К», и, конечно, из супермаркета «Ф».

Люди в связи с производственной необходимостью, вынуждены были звонить Барыне. Та никогда не брала трубку. Ей можно было отправить только сообщение, да еще и не факт, что получишь ответ. Это зависело от того, на какой иерархической ступени человек находится. Были и такие, которые так и не дождались от нее ответа. «Это челядь», — так говорила Барыня. Хотя ее подчиненными были люди с несколькими высшими образованиями.

Трудно было ладить с Барыней. Ох, как трудно. Чуть что не так, того и гляди в немилость попадешь. А уж, если в немилость впал, так оттуда и не выберешься. Барыня ставила пожизненное клеймо на этом человеке. А уж, если совсем худо, то и уволить могла.

Сама-то Барыня маленько работала. Вся ее работа заключалась в том, чтобы команды с утра раздать, да так, чтобы все плакали,огорчались и дрожали от страха. Затем, Барыня приступала у к следующему этапу своей работы. Надо ведь было с «приближенными» всех коллег обсудить, да косточки им перемыть. А все это, конечно, за чаем с эклерчиками. Вот и вся ее работа.

«Ох, и устала ж я сегодня. А что это день прошел впустую, я никого еще сегодня не ругала? Вот ведь незадача. И даже не уволила? — удивлялась Барыня. — А ну, ведите ко мне на «ковер» М. она сегодня со мной плохо поздоровалась. Мне, кажется, что М. в последнее время слишком высоко нос задрала. Надо ее на место поставить. А, вы, приближенные, никуда не расходитесь, буду «казнить» М. прилюдно».

–Здравствуй, Барыня, — сказала Жизнь, входя к ней в кабинет в очередной раз. — У тебя там в приемной прямо настоящая овчарка цепная сидит, а не человек. И где ты только таких находишь?

— Привет, — небрежно кинула Жизни Барыня через плечо. — Чего пришла?

— Ты что творишь? — уже не скрывая своего гнева, говорила Жизнь. Я тебя в последний раз предупреждаю, прекрати так к людям относиться. Они такие же люди, как и ты…., — начала свою речь Жизнь.

— Чегоооо? — вытаращив свои ехидные жадные глазки, удивилась Барыня. — Это не люди, это челядь.

— Да я, вижу, ты ничего не поняла?!!! — угрожающе прошептала Жизнь.

— А тут и понимать нечего. Я Барыня и дело с концом. Уходи, ты мне не указ. Я никого и ничего не боюсь, — скомандовала Барыня.

Жизнь еще постояла в дверях, потом слегка улыбнулась и вышла за дверь.

После последнего визита Жизни, с Барыней начали происходить странные вещи. Люди были в ужасе, когда видели что теперь творилось с их Барыней.

«Если есть на земле Ад, то она его весь уже прошла», — в ужасе шептались люди.

Барыня не успевала уворачиваться от затрещин, которыми щедро, не скупясь, «награждала» ее Жизнь. Барыня не успевала отдышаться от одного удара Судьбы, как тут же ее настигал новый. Жизнь больше не приходила к ней. Она на деле показала ей свою силу.

Барыня осталась у разбитого корыта.

«А я тебя предупреждала, я тебе говорила, что нельзя так к людям плохо относиться, нельзя считать себя выше других, нельзя унижать людей, а ты меня не послушалась, — сказала Жизнь. — Вот и шей теперь рукавицы. У тебя теперь будет достаточно времени подумать».

БЕЛЫЙ НАЛИВ

— Анна, выходи за меня замуж, не пожалеешь. Я парень работящий, да и ты мне по нраву. Лучше девки, чем ты мне не сыскать в нашей деревне, — говорил Иван Анне тихим летним вечером. Они стояли у плетня ее дома.

— Я согласна, Ваня. Ты мне очень люб, — сказала Анна и покраснела вся. Но в темноте не было видно ее щек, залитых румянцем. Ей, показалось, что ее бросили в печь и заслонку закрыли. Анна давно заглядывалась на Ивана. Он был старше ее на пять лет. Не по годам деловитый и хозяйственный, Иван был старшим сыном в семье Поспеловых.

Неделей раньше на семейном совете Поспеловы решили, что Нюрка Саватеева очень подходит их Ивану.

— А что, женись на Нюське. Она девка скромная, работящая, хорошей женой тебе будет, — говорил отец Ивана.

— Да, сынок, Нюська хорошая девушка, — вторила мать Ивана. — Женись, они не бедные, нам подстать. Я с ее матерью на улицу по молодости бегала, помнишь Иван? — обратилась она к мужу.

— Помню, Полина. Лукерья красавицей тогда была. Всю жизнь ей Тимоха испоганил своим вредным характером.

Лукерья и Тимофей Саватеевы жили плохо. У Тимофея был буйный характер. Чуть что не по его, сразу пускал в ход кулаки. Бил Лукерью нещадно. Но девчат своих никогда пальцем не тронул. Однако, дочери боялись его, как огня. Как начнет Тимофей на Лукерью кричать, девчата забьются в своей комнате и не дышат. Очень отца боялись. А Тимофей буйствовал часто. «Не дай, Боженька, мне муж такой достанется», — молилась Анна в слезах.

Заслали сватов к Саватеевым. Анна вся румяная от волнения, стояла на коленях вместе с Иваном, мужем своим будущим, и ожидала родительского благословения. Лукерья плакала. Как же, старшая дочь, ее любимица, замуж выходит.

«Она ж характером вся в меня, — думала Лукерья, — а ну как Иван забижать ее начнет», — боялась женщина, и сердце ее гулко ухало в груди.

Анна была ей ближе и роднее. А Мария была характером в отца. Такая же резкая и грубая.

Анна после свадьбы переехала в дом мужа. Полина и Иван-старший в невестке души не чаяли, не знали куда посадить, чем накормить.

А уж как первенец родился, так и вовсе свекровь со свекром на руках невестку носили.

— Анечка, мы ведь решили дом вам с Иваном поострить. Будете отдельно жить от нас, — говорила свекровь.

— Да нам и с вами хорошо, — отвечала невестка.

— Ну, уж. Куда уж, хорошо. Ты еще может родишь, а у нас еще два сына. Их тоже женить надо. Все не поместимся. А вам без нас еще лучше будет. Своей жизнью жить начнете.

Молодые переезжали в новый дом, когда Анна была беременная вторым ребенком. Старшему сыну Степке уже два года исполнилось. Только отметили новоселье, и Анна второго сына родила, назвали Сашей. Свекор и свекровь нарадоваться не могли счастью молодых.

Все бы ничего, только Иван, муж Анны, очень сильно изменил свое отношение к супруге.

Анна молчала, но внимательная свекровь заподозрила неладное.

— Иль не ладится у вас с Иваном чего? — пытала она невестку.

— Ну что Вы, мама, все хорошо у нас. Просто устала. Долго допытывалась свекровь, да только Анна молчала, как каменная.

Анна много работала по дому да еще и телятницей на ферме.

Муж тоже время зря не терял. Сад посадил. Огромный двор был у Поспеловых — молодых.

Анна подойдет к дереву, прислонится к нему, обоймет ствол дерева руками и плачет.

Соседка Галя Волошина спрашивает:

— Чего ревешь-то, соседка?

— Иван опять гонял меня.

— За что?

— За то, что вместо блинов блинчики напекла.

— Вот ведь негодный характер у твоего Ивана оказался. Кто бы мог подумать.

— Да не знаю я почему он таким стал. Ведь не в кого, — рыдала Анна.

–Галя, что там наши-то? Чую, что не то, что-то… Только Анна молчит, — преступила с расспросами Полина.

— Да Ванька твой Нюську бьет, орет на нее на весь двор, непотребными словами обзывает.

— За что?

— Да кто ж его разберет? А разве ты не слыхала, тетка Полина?

— Не слыхала.

— Та вся деревня уж знает.

— Ты пошто, ирод, проклятый, Нюську изводишь, а? — спрашивала сына Полина. — Я вот все отцу-то скажу.

— Разлюбил я ее.

— Разлюбииил??? — обомлела Полина.

— Да.

— А кого ж ты полюбил? — удивилась мать.

— Сестру ее.

— Марию??? — ужаснулась Полина.

— Да.

— Да, ты что, сын, Позор-то какой. У вас ведь с Нюсей два сына.

— И третий скоро родится.

— Как же так?

— А вот так. Что ж я не мужик что ли?!

— Дурак ты, — в сердцах хлопнула мать по затылку сына. — Да ведь ты посмотри, как баба старается. В огороде ни травиночки, в доме чистота, дети ухожены и накормлены. И ты, дурачина, обласкан.

— Не люблю ее.

— Уходи отседова. Видеть тебя больше не могу. Бросишь Нюську, прокляну! — угрожающе сказала мать.

Анна родила третьего сына Ивану.

Юрка родился крупным. Анне тяжело пришлось. Да и годы давали о себе знать.

Старшему — то уже четырнадцать лет исполнилось.

— Мама, я вот тут для тебя яблоню посадил, — говорил Степан.

— Спасибо, сынок.

— Знаешь, как называется?

— как?

Белый налив. Знаешь, какие яблоки вкусные, я у Захаровых пробовал. Яблоки такие сладкие — сладкие. Я из семечки вырастил деревце, — гордо сказал сын.

— Какой же ты молодей, — сказала мать и расплакалась.

— Мама не плачь. Я вот вырасту, я не дам папке тебя в обиду.

— Да ну, что ты, сынок, я не плачу вовсе. Это мошка в глаз попала.

— Неправда мама. Я по ночам слышу, как ты плачешь.

Сыновья выросли и переженились. Анна гордилась снохами. Особенно старшей, Татьяной.

— Выпорхнули из гнезда наши с тобой птенцы, — говорила Анна Ивану. — Вот уж пять лет как твою мать Полину схоронили.

— Да, задумчиво произнес Иван. — И отцу моему годовщина скоро, не забыла.

— Нет. Не забыла. Вань, а почему ты тогда не ушел от меня к Марии?

— Мать послушался. Она пригрозила, что проклянет нас с Марией.

— И как же ты со мной живешь, с нелюбимой?

— Да какая уж там любовь. Все быльем поросло. У Степана с Таней вон дите скоро родится. Нянчить будем.

Анна подошла к тому дереву, которое для нее старший сын посадил. На дворе стоял май. Дерево расцветало пышными белыми цветами и окутывало пьянящим ароматом.

«Сколько впереди нам еще отмерено, кто знает, — думала Анна. — Ну что, что он меня не любит. Ничего, прожили же мы с ним целую жизнь. Значит моей любви хватило на двоих. И на детей моих и на внуков хватит. На всех хватит любви моей и сердца моего».

«Дедушка, а это правда, что ты это дерево для моей прабабушки Ани посадил? Правду деда Юра говорит? — допытывалась любознательная пятилетняя внучка Степана.

— Правда, Анечка, правда.

— А зачем? — не унималась внучка.

— Она очень много плакала.

— А почему?

— Жизнь у нее горькая была, а яблоки с этого дерева сладкие — сладкие.

БЛЮЗ ДЛЯ СЕНТЯБРЯ

Мила торопилась, она едва успела просунуться в отъезжающую маршрутку.

«Надо же успела, как хорошо», — подумала Мила.

— Присаживайтесь, — услышала она около себя мужской голос.

— Благодарю, — сказала Мила и плюхнулась на сиденье общественного транспорта.

«Надо же, мне уже и место уступают. Наверное, я совсем со стороны кажусь старой неуклюжей теткой, — грустно подумала Мила, — а ведь мне только сорок пять».

Мила украдкой посмотрела на того самого мужчину, который уступил ей место. Он был намного моложе ее. Ну, лет на десять точно.

Мужчина с любопытством кидал на нее любопытные взгляды.

«Наверное, прическа не в порядке или тушь размазалась», — с тревогой подумала Мила. Она достала зеркальце из сумочки и с любопытством заглянула в него. «Нет, все в порядке. Тогда что?» — снова подумала Мила.

Мила задумчиво смотрела в окно. Вот и ее остановка. Пора пробираться к выходу.

— ТорОпитесь? — снова услышала Мила знакомый ей уже мужской голос.

— Да, опаздываю, — небрежно сказала Мила. Ей не очень хотелось поддерживать беседу, да и ни к чему это.

Мила завернула за угол и оказалась прямо перед входом своей фирмы, в которой она работала вот уже пять лет. Мужчина открыл перед ней дверь.

— Вы меня преследуете? — пошутила Мила.

— Ну что Вы? — просто я здесь работаю.

— Коллеги, доброе утро. Я хочу представить вам нашего нового начальника отдела. Знакомьтесь, Владимир Иванович. Прошу любить и жаловать, — сказала Марина Дмитриевна, руководитель фирмы.

— Какой красавчик! — услышала Мила у себя за спиной голо коллеги Ирины Васильевны.

Мила скептически посмотрела на нее.

— А что Мил, разве я не права? — удивилась Ирина.

— Права, — безразличным тоном откликнулась Мила. — Посмотрим, какой из него руководитель.

Владимир Иванович оказался очень коммуникабельным человеком. И вскоре все коллеги называли его просто Володей. К тому же Володя был грамотным специалистом. Ходили слухи, что он разведен, и живет с дочерью, которую воспитывает сам.

— И откуда ты все знаешь? — спрашивала Мила Ирину.

— Я с народом общаюсь, а ты — нет.

— Я тоже общаюсь, только я сплетни не собираю.

— Да ты что, Милка, свежий человек в коллективе. Неужели тебе не интересно? — удивилась Ира.

— Нет. Не интересно.

— Он,кстати, живет где-то рядом с тобой.

— Да? — удивилась Мила.

— Да мне Олеська рассказывала, что она видела его в вашем районе.

— Ну это еще не значит, что он там живет. Может он к кому-то в гости приходил.

— Нет, она с Машкой из отдела кадров тесно общается. Та ей все про него и выдала.

— И?

— Разведен. 37 лет. Воспитывает дочь, — рассказывала биографию нового шефа коллега Милы. — Ну как?

— Что?

— Как информация-то у нас поставлена?

— На высшем уровне, — констатировала Мила, улыбаясь Ирине дежурной улыбкой.

Мила вышла из офиса, накрапывал нудный сентябрьский дождь. Мила посмотрела на небо.

«Похоже, надолго, а я зонт не взяла», — с тоской подумала она.

— Мила, садитесь. Я подвезу Вас. Нам в одну сторону, — сказал Владимир, выезжая со служебной стоянки.

— Как Вы вовремя. А я зонт не взяла, понадеялась, что синоптики снова врут.

— Нет. Сегодня не врут, — засмеялся Володя.

— Вы давно здесь работаете? — спросил Володя, когда они выехали на шоссе.

— Пять лет.

— А я вот на повышение пошел, перейдя к вам. До этого в головном офисе все корпел. Мила, а ведь мы с Вами почти соседи. Я живу в доме, который стоит сразу за магазином, в тридцать третьем, — уточнил Володя.

— Да, действительно, почти соседи, — улыбнулась Мила.

— Мила, а как Вы отнесетесь к тому, если я приглашу Вас в это воскресенье за грибами. Вы знаете, я заядлый грибник, а Вы….

— Не надо, Володя, — обыденно сказала Мила.

— Чего?

— Вы сами все прекрасно понимаете. Меня не интересуют мужчины моложе меня. Мне с ними не интересно.

— Ну не настолько уж я моложе Вас.

— И все же, не надо. Спасибо, что подвезли.

Мила вышла из машины, отчаянно и решительно хлопнув дверью, как будто этим самым она уже поставила точку. Володя грустно посмотрел ей вслед.

«Какая красивая и умная женщина, сколько в ней женственности и в то же время достоинства и гордости, и даже какой-то юношеской непорочности. Удивительная женщина», — подумал Володя.

— Мама, мы привезем к тебе на выходные Антошку? — спрашивала и утверждала дочь Милы Настя.

— Конечно, я очень по нему соскучилась.

— А Вы куда?

— Мы к друзьям Ромки на выходные. У них юбилей, они нас пригласили, — отрывисто говорила Настя.

— Ты что там делаешь, дочь?

— Пол мою, ужин готовлю, — отчитывалась Настя.

— Ой, ну какая же ты у меня деловая, — не без гордости сказала Мила.

— Да, вот такая я. Вся в тебя.

— Аккуратнее там, — говорила Мила, провожая зятя и дочь в дорогу.

— Мама, ты ему дыни много не давай. У него в прошлый раз была жуткая аллергия, — напутствовала Настя.

— Хорошо, хорошо. Поезжайте.

В последствии, Мила часто возвращалась к этому дню. Она не понимала, как такое могло произойти и почему.

В чем она виновата перед жизнью. За что так несправедлива к ней судьба?

Девять лет назад Мила потеряла в автокатастрофе мужа, а теперь единственную дочь и зятя. Антошка в одночасье лишился семьи.

У Милы даже не было слез, чтобы плакать. Она сидела в коридоре больницы, где ей только что сообщили, что ее дочь умерла. Ромка погиб на месте. Когда приехала скорая, Настя была еще жива. Но спасти молодую женщину не удалось. Врачи сделали все возможное и даже невозможное, но Настя ушла, ушла навсегда.

Она смотрела на свою дочь, на ее красивые губы, и думала о том, что она никогда не увидит больше, как ее Настена улыбается.

«Нет. Этого не может быть. Господи, за что? Ну за что ты лишил жизни мою единственную дочь. Я больше не верю тебе», — постоянно вела молчаливый диалог с самой жизнью, несчастная женщина.

Миле казалось, что она умерла вместе с Настей. Ей казалось, что ее больше не существует. Она все делала по инерции. Ходила на работу. Отводила Антона в садик, забирала его, готовила ему еду. Мальчик часто плакал. Мила тоже не сдерживала слез.

— Мила, пожалуйста, хватит, — говорил ей Володя. — Я понимаю, что тебе очень тяжело. Но у тебя остался внук, ты ему нужна, надо жить дальше, понимаешь?

— Нет. Я не хочу, — безразличным голосом сказала Мила.

Все эти дни, месяцы, годы Володя ни на шаг не отходил от Милы. Он старался ей во всем помочь. Но не мог сделать только одного — вернуть ей Настю.

Прошло два года.

Время не лечит душевные травмы. Мы лишь привыкаем к ним. Да, боль от потери близких и родных людей притупляется со временем, но постоянно кровоточит эта, никогда не заживающая, рана.

Антошка подрос за эти два года.

«Видела бы тебя сейчас твоя мама», — часто думала Мила.

— Бабуль, а можно мы с дядей Володей пойдем в парк завтра. Он обещал меня покатать на пони, — сказал Антон.

— Можно, конечно, можно, сынок, — с улыбкой сказала Мила.

— Там и тетя Лена будет со своим другом, — продолжал Антошка.

— Это хорошо, — говорила Мила.

Дочь Володи, Лена очень хорошо относилась к мальчику. Они подружились. Когда Лена узнала о Миле и ее горе, она вместе с Володей как могла, поддерживала ее.

— Странно получается, — говорила тогда Лена, — Вы, Мила, потеряли Настю. А моя мама жива, но не хочет меня видеть. Почему все так в жизни получается? — спросила Лена и заплакала.

— Лена, это очень сложно объяснить. Наверное, для того, чтобы закалить нас. Чтобы показать саму ценность жизни. Чтобы мы учились ценить малость.

— Как это? — не поняла Лена.

— Чтобы мы ценили каждый прожитый миг, ценили своих близких и родных людей еще при жизни. И помнили о том, что жизнь очень хрупкая субстанция, которая может оборваться в любую минуту. И уже ничего нельзя изменить. Тот, кто понял эту истину, наверное, счастлив.

— А Вы знаете таких людей? — спросила Лена.

— Нет, — с горечью сказала Мила. Мы все чего — то копошимся, куда-то спешим, у нас вечно нет времени, чтобы хоть на миг остановиться и задуматься о том, что самое главное в жизни это наши любимые люди.

Мила провожала первого сентября Антона в первый класс.

— Бабуль, а мама и папа радуются за меня, там, на небе? — спросил малыш.

— Конечно, Антоша. Они все видят и радуются за нас за всех, — уверенно сказала Мила.

Антошка радостно шагал в школу, держа крепко за руки Милу и Володю.

«Антошка, ты не волнуйся. И помни, что у тебя есть мы, — сказал Володя. — Антошка, у тебя все будет хорошо, верь мне», — твердо сказал Володя.

БОЛЬШАЯ СЕМЬЯ

Евдокия вышла замуж в восемнадцать лет. Ее никто не спрашивал, хочет ли она замуж. Просто сосватали и все. Своего жениха Евдокия увидела только на свадьбе. Федор ей понравился. Симпатичный такой, видный.

— Дуня, теперь, доченька, ты в соседней деревне в доме мужа будешь жить, — сказала мать перед тем как ехать в церковь.

— Мама, но ведь я его не люблю. Я его даже не знаю.

— Мы обо всем позаботились.

— С Федором тебе будет хорошо. Он из хорошей богатой зажиточной семьи. А мы-то что? Мы нищие. У тебя вон и младшая сестра на выданье.

Федор с интересом посматривал на жену. Красивая русская девушка. Длинная коса, красивые русые волосы, фигура статная.

Дуня росла покорной и молчаливой девушкой. Со всем соглашалась. Слово родителей для нее было — закон.

В первую брачную ночь Федор был страстен. Для молодой неопытной девушки это было пока еще непонятно. Но Дуня ни в чем не перечила мужу.

— Дуняша, вставай, — сказала свекровь рано утром. — Надо еду готовить на весь день.

Семья Васильковых была большая. Два старших брата Федора, Борис и Иван, да две сестры Федора, Мария и Ольга. Пятеро детей в семье Васильковых. Два старших брата были уже женаты и жили тоже с родителями. Их жены Авдотья и Аксинья женщины крупные и слегка грубоватые, но работящие. У каждой было уже по ребенку. Вот в такую семью привел Федор молодую жену.

Стоял Июль — пора сенокоса. Большое хозяйство было у Васильковых. Две коровы, три теленка, овцы, поросята десятка два. А птицы вообще не пересчитать. Здесь и куры, и гуси, и утки, и индюшки. Всех надо было накормить. Дуня с утра до ночи работала. Огород тоже требовал немало сил и заботы.

В летней кухне готовили обед, а потом вся большая дружная семья Васильковых садилась за стол обедать. Ели много. Свекровь варила густые щи или суп куриный, мяса не жалели. А потом на второе кашу, опять же с мясом. К чаю подавались блины или пироги. Мужчины ели с аппетитом. Во главе стола сидел отец Васильковского семейства Назар Петрович. Он смачно чавкал и причмокивал, хлебая щи большой деревянной ложкой. Работали много и ели с аппетитом. Назар был мужчиной угрюмым и малоразговорчивым. Дуня его побаивалась. В доме свекра и свекрови она чувствовала себя неловко. Но старалась во всем угодить родственникам.

Муж общался с Дуней мало. А когда ему разговоры разговаривать. Июль пора знойная, пора сенокоса. На улице стояла невыносимая жара. В полдень ни ветерка, ни дуновения. Одно сплошное марево.

Дуня работала на огороде. Она распрямила упругую спину и посмотрела в сторону дома. На крыльце сидел и крутил в руках папиросу брат Федора Иван. Он внимательно и с интересом посматривал на Дуню.

— Чего тебе, — не удержалась Дуня.

— Ничего. Просто смотрю, как ты работаешь.

— На свою жену смотри, — строго сказала Дуня.

— А чего мне на нее смотреть, я ее каждую ночь вижу, — рассмеялся Иван.

Дом у Васильковых очень большой. Федору и Дуне отвели комнату на втором этаже. Напротив спальня родителей. А в углу, уровнем выше комната Ивана с женой. Остальные комнаты располагались на первом этаже

Очень тяжело было Дуне привыкнуть к порядкам, заведенным в доме Васильковых. Никто не брал ложку за обедом вперед отца. Дети бегали по двору вечно грязные, ими никто не занимался. Свекровь Дарья Матвеевна относилась к Дуне хорошо. Она была женщиной доброй, сговорчивой. Ладила со всеми снохами. И снохи ее любили и уважали. Дарья Матвеевна никогда не повышала голоса.

— Ишь какие грязные, чертенята. Ну — ка живо на пруд купаться, — пожурила она внуков. — Девки, детей помыли бы, — выговаривала она беззлобно невесткам.

Так прошел год. Все время хлопоты и заботы. Этим летом Дуня родила первенца. Дуня рожала дома. Пришла бабка — повитуха по имени Степанида и приняла роды.

— Мальчишка-то какой у тебя крупный. Как назовете-то, — спросила Степанида.

— Макаром назовем, — сказала свекровь.

У Евдокии хлопот прибавилось. Она долго кормила малыша грудью. Сядет бывало в саду под яблоней и качает его на руках. Не любил Макар в люльке спать. Только на руках.

— Чего ты его с рук не спускаешь. Сидишь, как царица-молодица, — высказывала ей младшая сноха Аксинья.

— Не лезь ты к ней, — одергивала ее Авдотья. Она ночами не спит. Ребенок-то неспокойный, все время орет, как оглашенный. Даже внизу слышно, а ты не слышишь что ли?

— Я все слышу. И не только как дите плачет.

— А чего еще, — усмехнулась Авдотья.

— Много чего слышу, — уклончиво говорила Аксинья. — Слышу, как лаются по ночам с Федором. Она ему в любови отказывает часто, — уже шепотом сплетничала Аксюха.

— А тебе, что за дело. Ты спи по ночам. Видать работаешь мало, — отзывалась Авдотья.

Дуне было неприятно слышать весь этот разговор. Ей было обидно оттого, что женщины говорили о ней так, как будто ее здесь и не было.

Дуня была уже беременна вторым. Федор никак не мог без той самой любови. Не давал Дуне ни ночи покоя.

Через полгода родила Дуня второго сына. Роды снова принимала Степанида.

— Мальчонка-то прям красавец. На тебя, Дунька, похож.

Дуня лежала на кровати еле живая. Роды были сложными. Два дня маялась девка.

С рождением Николая забот у Дуни еще больше прибавилось. Хорошо еще, что помогали подрастающие золовки. Марии было на тот момент уже пятнадцать лет. Она очень любила Дуню и ее ребятишек. Во всем старалась помочь Дуне, все время крутилась около нее.

— Ишь-ты, родню Мария-то признала, — кивала в сторону Марии и Дуни Аксинья.

— Чего ты все время ворчишь на нее? — удивлялась Авдотья. — Хорошая баба. Все время старается угодить во всем. Федора уважает, родителей почитает. Чего вяжешься — то к ней?

— Не нравится она мне. Молчит-то молчит, но как-то уж больно высокомерно.

— Не выдумывай. Просто ты ей завидуешь. Федор любит Дуську. А вот твой Иван тебя вниманием не балует и заботой тоже.

— Не правда это, — возмущалась Аксинья.

Дуся все чаще замечала, что Иван бросает на нее взгляды полные любви и желания.

Дусе было стыдно, она краснела и отворачивалась.

Как-то Дуся на заднем городе полола картошку. Она не заметила, как к ней подошел Иван. Он схватил ее за руку.

— Фу ты, леший, напугал-то как, — вздрогнула и шарахнулась в сторону Евдокия.

— Дуня, приходи ночью на сеновал.

— Эт зачем еше?

— Будто не знаешь зачем? — ехидно улыбался Иван.

— У меня муж есть. Вот скажу ему про твои бессовестные хотелки, — пригрозила Дуня.

— А я не боюсь Федора. Ты мне нравишься очень, — говорил Иван.

— Отстань Иван, а то все Аксютке расскажу.

На этом разговор был окончен. Но Дуня сердцем чувствовала, что ненадолго.

С этих пор она стала сторониться Ивана. Старалась реже встречаться с ним.

Что уж скрывать, Иван нравился Дуне. Федора она терпела изо всех сил, а к Ивану испытывала иные чувства. Когда их глаза встречались, Дуню бросала в жар от его взгляда. Аксинья становилась все злее. Наверное, она о чем-то догадывалась.

— Ты бы приглядывал за своей женой, Федор, — наконец, как-то не выдержала Аксинья.

— А чего такое?

— Да ничего? Просто напоминаю, что жена у тебя есть.

— Я и так знаю. Мне напоминать не надо. Я люблю Дуню, она тоже меня любит. Вон каких сыновей мне родила.

— Дуня, ну люблю я тебя, — говорил в очередной раз Иван.

— Прекрати, Иван, — ответила Дуня, а щеки женщины покрыл румянец.

— Я знаю, что ты ко мне тоже неравнодушна. Приходи ночью на сеновал. Я ждать тебя буду.

Дуня долго сомневалась, а потом все-таки решилась.

— Дуня, любимая моя, — страстно шептал Иван жаркой летней ночью.

— Иван, что же такое творится промеж нас, — плакала Дуня.

— Это любовь, Дунечка.

— Ох, и горька эта любовь. Федор прознает, не сносить нам обоим головы.

Так оно и вышло. Той жаркой летней ночью не спали еще двое: Аксинья и Авдотья.

Аксинья выследила, как Иван, ее муж, и Дуня возвращались украдкой с сеновала. Женщина проснулась внезапно, как от толчка и обнаружила, что мужа нет рядом.

Авдотья не могла уснуть, потому что с вечера голова болела. Авдотья встала воды попить. Так они обе встретились во дворе.

— Аксютка, ни слова никому. Сама поговорю с Дуней, — приказала Авдотья.

— Ага, как же, они будут миловаться, а я молчи. Иван совсем от меня отказался. Два месяца ко мне не прикасается. Злой стал, как кобель.

— А я тебе, говорю, молчи. Не дай Бог свекора узнают, конец тогда, Дуньке.

— Ну и пусть. Будет знать, как чужих мужей уводить.

Дарья Матвеевна поджав губы мыла посуду. Все ее прежнее добродушие исчезло с лица. Назар нервно курил, сидя подле жены на табуретке.

— Убью ее, паскудницу, — решил свекор.

— Да ты что, сдурел что ли?

— А что ты прикажешь теперь делать.

— А ничего. Будем жить, как жили, — вдруг сурово сказала жена. — Всякое в жизни случается. Чай не с чужим, со своим же.

— Вот именно, в семье бардак затеяла, потаскуха, — рычал свекор.

— А я тебе говорю, ничего не надо делать. Дуська девка умная. Она все поймет и сама. А вот Иван перебесится со временем.

— Да как же жить после такого?

— Избу им построим.

— Кому?

— Ивану с Аксиньей.

— А остальные тоже отделиться захотят.

— А пускай отделяются. Им тоже поможем.

Так постепенно распался семейный клан Васильковых. Сначала отстроили небольшой домик Аксинье с Иваном, а потом отселили Бориса с Авдотьей. А Дуня с Федором так и остались при родителях. Федор ничего не узнал про тот случай.

Свекор со свекровью молчали. Авдотья была не из болтливых. Она даже Борьке своему ничего не рассказала. А вот Аксютке свекор пригрозил: «Узнаю, что Федьке рассказала или по деревне трепешь, язык вырву. Ты меня знаешь. И со двора прогоню».

« Дуня, ты женщина умная, береги нашу вторую мать. За старшую здесь остаешься. Дарья Матвеевна от позора тебя уберегла, — тихо напутствовала Евдокию Авдотья перед тем, как уйти в новый дом. — Только три человека в семье знают от кого ты Настю-то родила… Кое-как убедили свекра, что дочь твоя от Федора».

ВЕДЬ ОН МОЙ СЫН

— Ну, идем, дорогой. Сегодня ты — первоклассник. Я поздравляю тебя! — торжественно сказала Вика Илюшке.

Илья не был ее сыном. И все же Вика считала себя ответственной за его жизнь.

Илья был ребенком ее мужа Сергея с его любовницей Ритой.

Два года назад Вика совершенно случайно узнала о том, что все эти годы Сергей изменял ей. Она очень хорошо помнила тот октябрьский промозглый день, когда ей позвонили из больницы и сообщили о том, что ее муж погиб в ДТП и получил травмы, несовместимые с жизнью.

Тогда в тот день время для Вики остановилось. А уже в больнице Вика узнала, что он был в машине не один. С ним была Рита, его секретарша, и их пятилетний сын. Постепенно выплыла наружу вся горькая правда.

Оказалось, что Сергей изменяет Вике уже более десятка лет. Точнее, у него все это время было две семьи. О существовании второй семьи Вика даже не догадывалась.

После ДТП выжил только сын Сергея и Риты. Мальчик получил перелом руки и сотрясение мозга. Рита умерла по дороге в больницу.

Вика плохо помнит тот период своей жизни.

Сестра Риты отказалась взять ребенка в свою семью. «Я никогда не любила Риту. Мы сводные. У нас один отец. Я никогда не прощу Рите ее появления на свет. Из — за нее отец ушел из семьи и угробил, этим самым, мою мать».

Вика стояла у двери палаты и наблюдала за Ильей. Мальчик в один миг остался сиротой. Он был таким маленьким и беспомощным, что у Вики защемило сердце.

Она вспомнила себя, когда она в двенадцать лет разом потеряла родителей. Они были геологами. И однажды родители Вики просто не вернулись с экспедиции. Их долго искали, но так и не нашли. Сошедшая с гор ледяная глыба, навсегда закрыла их в своем плену.

Вика помнила и убитую горем, бабушку, и смерть дедушки от инфаркта.

Но жизнь продолжалась, и надо было жить. Бабушка Вики понимала, что теперь только от нее зависит будущее ее внучки.

Она воспитала Вику, выучила, помогла Вике получить высшее образование. Но резервы организма небезграничны, женщина таяла на глазах.

И через год после Викиной свадьбы Вера Семеновна умерла на руках у своей внучки.

С тех пор, кроме Сергея, у Вики никого в этой жизни не было.

А теперь, оказалось, что его и не было никогда.

Обо всем этом думала Вика, наблюдая за Илюшей в приоткрытую дверь больничной палаты. Илюшка тоскливо смотрел в окно. Вика сделала глубокий вдох, как перед прыжком в воду.

— Привет, — подошла Вика к Илюше.

— Привет, — грустно откликнулся мальчик.

— Ты ждешь кого-то?

— Маму. А она все не идет за мной.

— Пойдем со мной, — решительно сказала Вика и протянула Илье свою руку. Она почувствовала в своей руке тепло детской ладошки.

Вике пришлось трудно. Очень трудно. Труднее всего было объяснить Илье, что мама больше никогда не придет.

— Понимаешь, она теперь на небе.

— Она бросила меня?

— Нет. Ее забрали ангелы.

–Зачем?

— Так нужно. Ты потерпи. А когда ты вырастишь, то сам все поймешь.

— Если я буду больше есть овсянки, то быстрее вырасту?

— Да, — сказала уверенно Вика.

— А ты кто для меня? — не понимал ребенок.

— Я буду тебя защищать, оберегать, воспитывать, готовить еду, — пыталась объяснить свои обязанности Вика.

— А любить? Любить будешь?

— Буду, — твердо пообещала молодая женщина и отвернулась. Она не хотела, чтобы мальчик видел ее слезы.

Илья цеплялся за Вику, как за спасительную соломинку. Он не отпускал ее ни на шаг от себя.

— Ты очень похожа на мою маму, — признавался малыш.

— Чем? — удивилась Вика.

— Добрая и такая же красивая.

Илья хорошо учился в школе. Он старался, потому что не хотел расстраивать Вику.

— А как он Вас называет? — как-то спросила учительница Ильи.

— Викой.

— Странно.

— А что здесь странного?

— Вы воспитываете ребенка с пяти лет, сейчас ему десять. А он до сих пор не называет Вас мамой. Мне казалось, что у вас хорошие отношения.

— У нас хорошие отношения, но он помнит свою родную мать, а «давить» на него я не буду. Он сам должен решить этот вопрос. Ему должно подсказать его сердце, мать я ему или нет.

Прошло десять лет.

— Мам, куда подевались мои кроссовки?

— В шкафу у двери. Я их туда положила.

— У меня сегодня ответственный день. Мы играем с «Горизонтом».

Если мы «продуем» Васильевич нас всех выгонит.

— Не говори ерунды. Вы еще ни разу «не продули». А Васильевич ваш никуда не денется. Он простит вам все.

— Мама, это ответственный матч, — убеждал Вику Илья.

— Я понимаю, сынок. Я не сомневаюсь в вашей победе.

— Мама, раньше шести не жди.

— Ты с Леной придешь?

— Конечно, куда ж я без нее?!

— Кстати, вы выбрали кафе для праздника. Все-таки свадьба это такое событие…

— Мама, решите этот вопрос с Леной. Я ничего в этом не понимаю. Я пошел, — чмокнув Вику в щеку, сказал сын.

Илья ушел, а Вика все смотрела в окно как удаляется фигура сына. Вот он скрылся за поворотом соседнего дома.

«Как сложится его жизнь? Будет ли его любить Лена? Я так за него переживаю, ведь он мой сын», — грустно думала Вика.

ВОЗВРАЩАЙСЯ! МЫ ТЕБЯ ОЧЕНЬ ЖДЕМ

— Сынок, теперь ты совсем взрослый. Служи хорошо, достойно, чтобы, мне, матери твоей, не было стыдно. Помни об отце своем, который, к сожалению, не дожил до этого дня, но служил честно, служил своему Отечеству. Не посрами его память, — напутствовала своего сына Михаила Ольга Андреевна.

— Ты не волнуйся, мама. Все будет хорошо. Я не опозорю честь нашей семьи.

Миша уходил на службу в армию. Его провожали всей семьей. Приехала тетка Зина со своей семьей, бабушка Вера, тетя Люся, сестра отца.

— А что ж девчонки — то нет у тебя? Кто ж кроме матери, тебя дожидаться из армии будет? — спросила тетка Зина своего племянника.

— Да вот не обзавелся пока невестой. Никто, кроме мамы да родни, ждать меня не будет. После службы буду себе невесту искать, а то вдруг она меня из армии не дождется, больно и обидно будет.

— Ну может, оно и верно, — согласилась тетка Зина.

Ольга Андреевна проводила сына. Миша часто писал и звонил. Прошло три месяца, с тех пор как женщина проводила сына на службу.

В субботу Ольга Андреевна занималась домашними делами. Мыла окна, полы, вытирала пыль со шкафов. И все время думала о сыне.

Их раздумий ее внезапно вырвал звонок в дверь. «Я вроде никого не жду», — подумала Ольга Андреевна.

Она открыла дверь и увидела прямо перед собой девушку. Девушка была одета скромно. Волосы ее были заплетены в косу и в «ракушку» уложены на затылке. В глазах девушки Ольга Андреевна прочитала волнение и неуверенность.

— Вы к кому? — удивилась Ольга.

— Я к Мише. Меня Наташей зовут.

— А Миши нет. Он в армии, — автоматически произнесла Ольга Андреевна. Ее внимание привлек выпирающий из-под платья, живот девушки.

— Мы с Мишей встречались…, — начала Наташа.

— Проходите, проходите в комнату, — перебила ее Ольга Андреевна, — чего мы тут на лестнице объясняться будем.

Наталья прошла в комнату, огляделась.

— Ну так и что же? — продолжала Ольга Андреевна, начатый на лестничной площадке, разговор.

— Мы встречались, а потом поссорились. Я пыталась несколько раз дозвониться до Миши. Но он не брал трубку. А потом, я узнала, что беременна от Миши. Я сначала не поняла, а потом было слишком поздно делать аборт.

— И что же Вы теперь хотите, — спросила ошарашенная мать. — Откуда мне знать, чей это ребенок?! Миша никогда и ничего мне о Вас не рассказывал.

— Не рассказывал, потому что стыдился нашей любви

— Почему?

— Я из бедной семьи. Отца своего я не знаю, мама уборщицей работает, выпивает.

— Я даже не знаю, что ответить на это, — сказала еще более удивленная Ольга Андреевна.

— А почему ж вдруг теперь Вы решили объявиться? — задала логичный вопрос Ольга.

— Я не смогу воспитать ребенка одна. Я пришла просить Мишу, чтобы он забрал его к себе.

— Странная ситуация, — заключила Ольга Андреевна. — Я ничего не могу пока Вам сказать. Мне надо все-таки с сыном поговорить. Вы оставайтесь пока, не на улице же Вам ночевать.

— Нет. Я пойду. Я же с мамой живу. Я потом приду, — засобиралась странная гостья.

— Миша, здравствуй. Как хорошо, что ты именно сегодня позвонил. Здесь у нас странная ситуация возникла, — с волнением в голосе начала Ольга Андреевна.

— А что случилось, мама?

— Да вот, понимаешь, Наташа твоя пришла ко мне сегодня.

— Наташа? А как она узнала наш адрес?

— Не знаю, сын. Почему я вообще ничего не знаю о ней?

— Мама, это долго объяснять. У нас с ней ничего серьезного не было

— Ты уверен?

— Абсолютно.

— Но она беременна. Говорит, что от тебя.

В трубке повисла тишина.

— Так было что? — настаивала мать.

— Ну было было, — вдруг занервничал Миша. — Только все это несерьезно было.

— Она ждет ребенка. Ты считаешь, что это несерьезно? Не ожидала от тебя такого легкомыслия, сын.

— Ой, мама, вот только не надо… Наташа мне никогда не нравилась. Наша встреча была ошибкой.

— Но ребенок от тебя?

— Не знаю, честно.

— Она хочет отказаться от ребенка, поэтому и пришла к тебе, вернее ко мне.

— Мама, мне стыдно за Наташу. Они очень бедны, семья неблагополучная. Она мне не пара.

— Об этом надо было раньше думать, сынок.

— Ладно, мама, смотри сама. Пока. Мне уже пора.

В трубке послушались гудки отбоя.

— Мда, не ожидала я от Миши такой безответственности, — говорила Зина Ольге.

— Зина, я совершенно не понимаю что мне делать

— Ничего не делай. Вообще неизвестно, чей это ребенок. Может она врет.

— Наташа, я говорила с Мишей. Видите ли, он сомневается в том, что это его ребенок

— Но что же мне делать? Я не обманываю Вас.

— Я не знаю, Наташа. Ведь я совершенно ничего о Вас не знаю. И о ваших отношениях с моим сыном тоже, — в отчаянии твердила Ольга. Она совершенно не понимала как ей нужно поступить.

— Ладно, я поняла Вас. Извините, — тихо сказала Наталья и повернулась к двери.

— Подожди. Ты куда?

— К маме.

— Оставайся. Оставайся у меня.

Наташа оказалась хорошей хозяйкой. В доме царила идеальная чистота, а на плите Ольгу Андреевну всегда теперь ждал вкусный ужин.

Ольга работала в аудиторской фирме. Домой приходила поздно, очень уставала. А дома ее ждала Наташа. Девушка всегда была спокойна и выдержана. Ольга Андреевна удивлялась, откуда в ней столько аристократизма и благородства.

— Моя бабушка была врачом, а дедушка военным. Он всю жизнь посвятил служению своей Отчизне. Он давно умер. Бабушка пережила его на десять лет.

— А что же твоя мама?

— Мама очень любила моего отца, который бросил ее еще до моего рождения. Мама сначала держалась, но после двух неудачных браков она начала пить. Я пробовала ее лечить. Но все оказалось бесполезным. Мама спивается. Она почти не работала. Растили меня бабушка с дедушкой. А когда умерла бабушка, я перешла жить к маме.

Мама очень дешево продала шикарную квартиру в центре и пропила все деньги за полгода.

— А ты?

— А что я, я работаю медицинской сестрой. Хотела пойти учиться на врача, но теперь у меня нет возможности.

— Но ведь можно и после родов продолжить учебу

— Я не думала об этом.

Постепенно Ольга привыкла к Наталье. Она заботилась о ней, как о родной дочери. Наталья и Ольга Андреевна очень сблизились.

Наташа пришла из магазина и застала Ольгу Андреевну всю в слезах

— Что случилось, Ольга Андреевна?

— Представляешь, Миша заключил контракт и не хочет возвращаться домой. Он будет служить еще пять лет, — разрыдалась несчастная мать.

— Это он из-за меня, — сказала Наташа.

— Нет, что ты, — соврала Ольга.

— Мама, — говорил два часа назад сын, — я не хочу возвращаться домой. Я пойду служить по контракту.

— Как же так, сынок, — плакала мать.

— У тебя теперь есть развлечение, я тебе не нужен.

— Что ты такое говоришь? Это ведь твой сын, а мой внук. Разве можно быть таким бессердечным.

— Я не поменяю своего решения.

Наташа родила мальчика.

— Как назовешь-то, — спрашивала Ольга Андреевна.

— Володей, в честь своего деда.

Володя подрастал, а Ольга замечала, что внук точная копия ее сына.

— Смотри, — говорила она Наташе, — вот фото моего Мишеньки, ему здесь два года, а вот фото Вовочки, ему здесь тоже два года.

— Надо же как похожи. Я удивлена. Как — будто один и тот же ребенок.

Ольга Андреевна отправила сыну эти две фотографии, а в письме только одну фразу: « Возвращайся! Мы тебя очень ждем».

ДВЕ ПРОХОЖИЕ

Инга и Вика стояли на остановке, дожидаясь маршрутки. Нет, они не были подругами. Они были соперницами.

Вике изменял муж. Изменял с Ингой. Инга жила в соседнем подъезде. Вика уже стояла на остановке в ожидании маршрутки, когда подошла Инга.

Вообще-то женщины встречались нечасто.

Но вот так, чтобы вдвоем и больше никого, так впервые.

Десять минут две женщины стояли наедине друг с другом. И каждая вела свой молчаливый монолог с соперницей.

«Как же я тебя ненавижу, — с тоской думала Вика. Ты разрушила мою жизнь. Ты сломала все то, что я так кропотливо выстраивала все эти годы. Я вложила столько души, столько сил в наши с ним отношения. А ты все уничтожила. Внутри меня все выжжено. Один тлен. Я давно уже ничего не чувствую. У меня нет чувств. Они атрофировались. Только периодически накатывают приступы злобы. Гнев жжет меня изнутри. Злость пытается вырваться наружу, в такие минуты я готова разорвать тебя в клочья. В мне пульсирует ярость. Слепая, огненная ярость».

«Сколько достоинства в ее облике, надо же, — рассуждала Инга. Кажется ее абсолютно не волнует, что рядом стою я, та, к которой ходит ее муж. Вот именно, что ходит, а живет все равно с ней, — грустно призналась себе Инга. Но сколько же высокомерия в ее взгляде, сколько холодного безразличия. У нее даже мимика на лице не изменилась, когда я подошла. Она даже бровью не повела. Как будто меня здесь и нет вовсе, — немного обиделась Инга. И все — таки я не понимаю, в чем я-то виновата. Ну не будет меня, будет другая. Это ее муж кобель и моей вины в этом нет. Я поражаюсь ее самообладанию. Как будто она одна на остановке стоит», — начала заводиться Инга.

В это время подошла маршрутка, которая нужна была Вике. Вика уехала.

Инга осталась стоять на остановке, ожидая свой номер.

Десять минут. Женщины не смотрели друг на друга, но видели все. И так много успели сказать друг другу, молча, не произнеся ни слова.

ДОЛЖОК!

— Ирка, привет. Вот не ожидал. Как ты здесь? — спросил свою бывшую одноклассницу Матвей.

— Я здесь живу недалеко. Вон мой дом. А ты что здесь делаешь?

— Я теперь здесь работаю. Вон моя контора.

— Эх, вот это да! Так ты юрист?! — удивилась Ира.

— Да. Я осуществил свою юношескую мечту.

— А я работаю в детском саду, воспитателем.

— Ну ты всегда любила с детьми возиться. Я помню, как ты двух моих младших братьев «строила», — засмеялся Матвей.

— Да уж. Вот только своих детей нет пока, — грустно вздохнула Ира.

— Знаешь, кого я сегодня встретила? — спросила Ира своего мужа Женю.

— Нет. Не знаю.

— Матвея Власенко.

— Да?! И что же?!

— Он юрист. Работает в престижной фирме.

— Женат.

— Нет. Холост. Делает карьеру.

— Ну вот видишь, какой завидный жених. Тем более ты была влюблена в него в школе, насколько я помню.

— Жень, ну я ведь тебя выбрала. Значит, я тебя люблю.

— Неужели?!

— Конечно, — уверила своего мужа Ира.

Много лет назад Ира, Женя и Матвей учились в одном классе.

В десятом классе Ира влюбилась в Матвея. А он не обращал на нее никакого внимания. Матвей был покорителем сердец практически всех своих одноклассниц. Девчата все время из-за него ссорились. А Матвей только улыбался.

В Иру был страстно влюблен Женя. Из школы он волочился вслед за нею и просил назначить ему свидание.

— Давай поспорим, что Ирка будет твоей уже через месяц, — сказал Матвей Жене. — Я не могу смотреть, как ты страдаешь.

— Давай. А как?

— Одно условие. Ты будешь во всем меня слушаться, — назидательно говорил Матвей.

— Я на все согласен. А на что спорим?

— Да без разницы. Слушай, мне пока ничего не надо, потом как-нибудь долг отдашь, — подумав произнес Матвей.

— Хорошо.

Матвей выдавал четкие инструкции Жене как вести себя с Ирой. Женя выполнял все безоговорочно. А уже через месяц, женя заметил, что Ира изменилась по отношению к нему.

–Спасибо, Матюха, ты мне так помог. Мне очень нравится Ирка. Я твой должник, — страстно говорил Женя.

— Да пустяки.

— Я только прошу тебя, не говори Ирине о нашем споре.

— Как скажешь, — небрежно кинул через плечо Матвей.

Ира так ничего и не узнала.

Шло время. Женя уже давно забыл об этом споре. Он был счастлив, что женился на Ирочке. Вот только расстраивался, что нет детей.

Ирина и Женя завтракали, когда в дверь позвонили.

— Матвей? А как ты нас нашел? — удивилась Ира.

— Ира, не забывай какая у меня должность.

— Ах, да. Я совсем забыла, прости. Проходи.

— Спасибо. Значит, здесь живет дружное семейство?! Скромненькая у вас квартирка.

— Нам хватает, — сухо сказала Ира, почувствовав неприятный холодок внутри.

— Привет, Женька.

— Привет.

— Чаю будешь, — спросила Ира Матвея.

— Да, конечно. Я вот и печенье твое любимое принес, — сказал гость.

Ира восторженно посмотрела на Матвея.

— И откуда ты все знаешь?! — засмеялась она.

— Ой, Ирка не парься.

Они втроем пили чай и разговаривали о жизни, о своих достижениях и промахах. У Матвея, естественно, промахов не было. Одни сплошные достижения.

— Кстати, — хлопнул себя по лбу Матвей, — ты долг-то собираешься мне отдавать, Женька?

Женя побледнел, покраснел, лоб его покрылся испариной. Ира смотрела на них и ничего не понимала.

— Да, собираюсь. Давай потом поговорим об этом, — тихо сказал Женя.

— Нет, брат, сейчас. Я пришел за Ирой.

— В смысле? — оторопел Женя.

— Ну мы же на нее спорили.

— Ну да. Но только в том смысле, что ты поможешь мне добиться ее расположения, — сбивчиво говорил Женя.

— Ну так ведь это мои были идеи, они принадлежали мне. Если бы не я, Иринка никогда бы не стала твоей. Раз идеи были мои, значит Ира полюбила меня, а не тебя. Ты кукла, а я управлял тобой.

— Бред какой-то, — сказала Ира. — Я ничего не понимаю. Мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит?

— Да, Матвей, не ожидал я от тебя такой подлости. Ну слушай, жена моя, рассказ твоего мужа о его «аморальном» поступке.

И Женя все рассказал Ирине. Матвей периодически вставлял свои ремарки.

Женя, наконец, закончил свой рассказ.

В комнате наступила зловещая тишина. А потом Ира расхохоталась. Она смеялась искренне и от души.

«Вот это я — звезда! В школе у меня была целая куча комплексов, но я и подумать не могла, что за моей спиной кипят такие страсти. Молодец, Женька», — резюмировала Ира.

Женя нервно ерзал на диване.

— Я только тебя, Матвей не понимаю, — вновь начала Ира, — чего ты хочешь?

— Он мне должен отдать тебя.

— Да почему же?

— Но ведь это я помог ему.

— Мда, Матвей, мне очень жаль твоих клиентов, — сказала Ира. — С такой бредовой логикой ты их далеко приведешь.

— А что? Разве я не прав?

— Уходи, Матвей. Спасибо тебе, — серьезно сказала Ира.

— За что? — удивился гость.

— За то, что открыл глаза мне на моего мужа. Теперь я буду любить его еще больше, еще сильнее.

ДОМИК В ДЕРЕВНЕ

Тося любила деревенскую баню. С парком и с веником.

«Ой, как же хорошо, — думала Тося, — люблю после тяжелого трудового дня помыться в бане. Сразу чувствуешь себя помолодевшей, как будто пятнадцать лет с плеч скинула. Баня бодрит и расслабляет одновременно. Тело расслабляется, а в голове только позитивные мысли».

Тося окатила себя холодной водой из таза и ахнув от счастья, вышла в предбанник, обтираясь на ходу махровым полотенцем. Ее длинны волосы струились водопадом по плечам и ниспадали до поясницы. Она забрала волосы в пучок, замотала на голове полотенце тюрбаном и вышла из бани.

Тося расчесывала перед зеркалом свои густые волосы, подаренные ей щедрой природой, когда зазвонил телефон.

— Я слушаю.

— Тося, можно я к тебе сейчас приду, — услышала она в трубке мужской голос.

— Кто это? — удивилась Тося.

— Да ты что, совсем меня не узнаешь что ли?

— Нет, — совершенно искренне ответила Тося.

— Да, я это, я, твой бывший муж Потап.

Вот именно сегодня Тося ни разу не вспомнила о своем бывшем муже Потапе. Уж пять лет как развелись. Потап жил с разбитной деревенской бабенкой Надькой. Пил горькую так же, как и раньше, но иногда все же вспоминал о наличии в деревне своей бывшей супруги, которая пять лет назад собрала ему чемодан и выставила на улицу. Ей надоели его постоянные гулянки и пьянки, а так же амуры со всеми одинокими женщинами деревни.

Потапа давно в деревне никто всерьез не воспринимал.

— А чего тебе надо?

— Ничего. Соскучился.

— Иди ты к лешему, — отправила его Тося и с сердцем бросила трубку.

«Вот ведь надо же, только один день про него не подумала, а он уже и объявился», — подумала Тося.

У Тоси все же оставались некоторые чувства к Потапу. Все-таки двадцать пять лет вместе прожили. Было и хорошее в их жизни. Например, дочка, такая же красивая, как и Тося. И слава Богу, характером тоже в мать удалась. В городе теперь живет. Навещает иногда Тосю. Приезжает дочка погостить вместе со своей семьей, молочка козьего попить, да воздухом деревенским подышать.

Тося козу держала. Часто она прогуливалась с козой Зоськой по деревне. Иногда привяжет ее возле дерева, а Зоська сама отвязывается и домой к хозяйке прибегает.

«Вот опять ты сама пришла. Молодец, умница ты у меня. Самостоятельная», — хвалила козу Тося.

— Тося, Тося, что скажу — то я тебе, — ворвалась без стука к женщине соседка Клаша.

— Что ты, как заполошная или случилось чего?

— Случилось, Тося, случилось. Соседи твои через дом, Никитины — то, помнишь? Ну те, что в город уехали?!

–Ну?

— Дом продали свой.

— И что?

— Мужик, говорят, какой-то городской купил.

— И что?

— Да ничего.

— Мужик-то говорят, одинокий.

— Не пойму я тебя. К чему ты мне это говоришь?

— Так ведь, наверное, жених завидный.

— А мне — то что?

— Так, говорят, нашего возраста. Может, жених хороший тебе будет.

— А ты все никак не успокоишься, смотрю я. Все норовишь меня замуж выдать?

— Так ведь молодая ты еще совсем. Чего тебе одной-то сидеть. Потап вон твой женился.

— И что ж мне назло Потапу замуж теперь выскакивать? Странная ты, Клаша, вот правда, странная. У тебя дел что ли других нет. Иди вон огород свой прополи, весь травой зарос. Скоро волки заведутся.

— Злая ты, Тося. Я к тебе со всей душой, — обиделась соседка, и подруга по совместительству.

— Ладно, иди уже, — смягчилась Тося. — Мне козу доить надо.

На следующий день Тося видела как вселялся новый сосед. Машина большая подошла. Весь день разгружались.

«Так себе мужичок-то», — подумала Тося.

— Здравствуйте, соседка. Не могу ли я у Вас попросить молочка мне продать, — спрашивал вечером того же дня новый сосед.

— Да не надо покупать. Так берите. Сейчас налью.

Тося налила литровую банку козьего молока и вынесла соседу.

— Спасибо. Но все — таки возьмите деньги.

— Нет. Соседи мы. К чему это? Не возьму.

— Ну спасибо. А зовут — то Вас как?

— Тося.

— А я Михаил.

— А по отчеству?

— Михайлович. Но можно просто Михаил, — тут же поправился сосед.

— Очень приятно.

Тося занялась своими домашними делами.

— Чего он к тебе приходил-то? — спрашивала Клаша.

— Вот ведь какая ты любопытная. За молоком.

— И чего?

— Ничего. Налила молока ему.

— Это он к тебе клинья подбивал.

— Да хватит тебе ерунду-то городить. Человек просто молока попросил.

— И что денег даже не предложил?

— Предложил, да я отказалась.

— Молодец, — похвалила Клаша, — пусть знает, что ты щедрая.

— Ой, Клаша, ну ты уморишь когда-нибудь меня своими глупостями.

Ночью Тосю разбудил страшный стук в дверь.

— Кто там? — испугалась Тося.

— Это я, Потап.

— Чего тебе надо? Ночь ведь на дворе. И когда ты только оставишь меня в покое.

— А ты, я смотрю времени даром не теряешь. Уже с городским шашни начала крутить.

— А это не твоя забота. Иди, откуда пришел.

— Ну Тоська, этого я тебе не прощу, — орал бывший муж пьяным голосом.

На утро вся деревня знала, что Тосю пьяный Потап к Михаилу приревновал.

— Тося, он ведь и Мишке ходил разбираться, — доверительно сообщила Тосе Клаша.

— Вот паразит окаянный. Позорит меня перед людьми.

— Ага, ага, — кивала Клаша головой.

— Антонина, добрый вечер, — услышала Тося. Это был Михаил.

— Ой, здравствуйте. Вы уж простите моего бывшего, что он покой Ваш потревожил.

— Да ничего. Я за молоком. И непременно возьмите в этот раз денег.

Тося согласилась.

— Ну может хоть чайку выпьете. Я блинчиков напекла, — приглашала Тося.

— Не откажусь, — согласился Михаил.

За чаем соседи разговорились.

— Я ведь всю жизнь в городе прожил, — говорил Михаил. Дети у меня там остались. Взрослые, конечно, совсем уже. А овдовел я пять лет назад. Продал свой дом и вот решил в деревню на старости лет переехать. К земле что-то потянуло.

— Да. Деревня у нас хорошая. И люди здесь добрые. А я вот тоже одна. Пил муж мой всю жизнь. Пять лет назад выгнала его. Надоело терпеть. С тех пор живу одна.

Тося говорила, а сама думала: «Вот ведь действительно, по телевизору несколько дней назад слышала, правду говорят, что с годами свидание больше напоминает собеседование»…

И как-то тоскливо стала Тосе. Она постаралась скорее «свернуть» это самое чаепитие.

— Ну не дура ль ты? — ругала ее Клашка. — Мужик явно на тебя глаз положил. А ей, видите ли, примерещилось что-то.

— Нет, Клаша, не могу я так. Да и какая из меня невеста? Потап мой со свету сживет и меня, и жениха моего новоиспеченного.

— Да плевать тебе на твоего Потапа. Ему, значит, можно, а тебе нельзя. Пусть лесом идет твой Потап, — не на шутку обозлилась Клаша.

Тося много думала этим вечером. И решила для себя: «А и правда, что я всю жизнь с оглядкой живу. Надоело. Хоть на старости лет отлюблю за свою жизнь горькую».

А Николаю и впрямь Тося приглянулась. Как вечер наступает, Николай чинно шествует к Тосиному дому.

Однажды Николай пришел с цветами.

–Тося, Вы так мне приглянулись, может мы будем вместе по жизни идти дальше, — волновался Николай. И от того его речь была корявая.

— Да я прямо и не знаю….

— Тося, выходи за меня замуж, — нашелся, наконец, Николай.

— Я согласная, — скромно потупив глаза, тихо произнесла Тося.

ДОЧЬ МОЕГО МУЖА

— Марина, я знаю, что мне осталось жить уже недолго. Я прошу тебя, забери Элечку к себе. Я не верю Аркаше. Он другую бабу приведет, она обижать будет Элечку. А с тобой и с Митей ей будет гораздо лучше.

— Не говори ерунды, — говорила Марина своей подруге Лене, — ты еще сто лет проживешь. Еще на свадьбе у Эльки погуляем, а потом вместе будем нянчить твоих внуков.

— Нет, Марина, видно, не судьба мне…

Лена вышла из палаты больной подруги. Ее душили слезы.

«Почему так несправедлива жизнь. Лене еще бы жить и жить, а коварная болезнь подкралась незаметно и тянула из Лены силы. Женщина высохла вся. А Аркашка, правда, ведь, легкомысленный. Брак регистрировать не хотел. К дочери относится, как к чужой. Жил все время за счет Лены», — рассуждала Марина.

Эльке исполнилось семь лет. Девочка ждет не дождется, когда мама выйдет из больницы и сама отведет ее в первый класс.

— Дима, мы возьмем Элю к себе.

— С чего это вдруг?

— На Аркашку нет надежды. Лена так хотела. Она просила меня в тот последний раз, когда я навещала ее перед смертью.

— Нет. Я категорически против. У нас ведь есть сын. Если мы захотим, то у нас еще и дочь и будет.

— Дело не в этом. Просто Лена не хотела доверять Аркадию дочь.

— Аркадий отец Эли или я что-то путаю?

— Нет, все верно. Но Аркадий такой легкомысленный. Лена не доверяла ему. Она переживала за дочь. Я дала ей слово, что заберу девочку к себе. Я дала ей слово, понимаешь? Это была ее предсмертная просьба.

— Как ты себе это представляешь? Разве Аркадий отдаст свою дочь?

— Ты знаешь, я говорила с ним, он совсем не против. Он даже с радостью согласился. Он так и сказал, что Эля для него будет обузой.

— Я все равно против. Чужой ребенок у нас в доме?! При живом отце?! Нет, извини, но я этого не понимаю и никогда не пойму. Более того, я не приму этого ребенка как своего.

— Но я не могу поступить иначе.

— Делай, что хочешь. Мое мнение ты знаешь. И потом, а ты подумала, как отнесется к этому моя мама? А как отнесется к этому наш сын? Вопросов много, а ответа, я так понимаю, ты мне дать не сможешь на все эти вопросы. Марина не ожидала такого непонимания со стороны своего супруга.

Она была разочарована. Она считала, что Митя ее поддержит.

–Элечка, ты проходи, не стесняйся. Ты будешь теперь жить с нами.

— А мой папа? Он тоже будет здесь?

— Нет. Папа будет жить отдельно.

— Но я хочу к папе.

— Эля, пойми, так будет лучше для всех, — говорила Марина.

— Папа будет тебя навещать.

— Познакомься, это Степа. Я надеюсь, что вы подружитесь.

Степа старше Эли на один года. Он уже успешно окончил первый класс.

— Пойдем, я покажу тебе свои игрушки, — тоном хозяина говорил Степа.

Эля послушно пошла за Степой. Дети удалились в детскую комнату.

— Я думаю, что я поступила правильно, — говорила Марина мужу. — Вот увидишь, все будет хорошо.

— Не знаю, не знаю. Но мне все это очень не нравится, — говорил Митя.

Аркадий не пришел проводить дочь в первый класс. Марина одна повела девочку первого сентября. Степа уверенно взял за руку свою мать. Эля шла позади.

— Элечка, давай ручку, не отставай, — подбадривала ее Марина. — Сейчас я познакомлю тебя с твоей первой учительницей.

— Инна Ивановна, здравствуйте, — говорила Марина, подведя девочку к учителю, — вот Элечка, ваша ученица.

— Здраствуйте. Эля пойдем, я познакомлю тебя с твоими одноклассниками.

Так для Эли началась новая жизнь в новой семье. По началу, девочке было очень трудно. Она никак не могла привыкнуть к тому, что тетя Марина теперь о ней заботится. Девочка очень тосковала по своей родной матери.

Однажды Марина застала Элю за просмотром фотографий на которых была изображена ее мать Лена. Девочка сидела на диване в детской комнате и рассматривала фото. По щекам ее текли слезы.

— Мамочка, ну когда же ты заберешь меня отсюда? Я так хочу к тебе.

— Элечка, солнышко, мама не придет за тобой. Она теперь далеко.

— Она бросила меня?

— Нет, что ты. Просто так сложилось. Твоя мама сейчас на небе, она наблюдает за тобой каждую минуту и очень расстраивается, когда ты плачешь, — пыталась объяснить марина девочке.

— Что ты все время с ней нянчишься, — недовольно выговаривал жене Митя.

— Ей сейчас очень тяжело.

— А нам? Нам легко? Ты совсем не занимаешься воспитанием родного сына.

— Почему? Степке я уделяю нисколько не меньше внимания, чем раньше.

— Ну да, ну да, — многозначительно произнес муж. — Кстати в эти выходные моя мама придет к нам на обед.

— Хорошо, я поняла.

Свекровь недолюбливала Марину. Она считала, что ее сын заслуживает лучшей жены, чем Марина.

— Ну и где же наша приживалка, — начала с порога Софья Павловна.

— Мама, я прошу тебя, не надо так, — мягко говорила Марина. — Она не приживалка.

— А кто? Сиротка бедная?

— Ну зачем ты так?

— А как?

— Эля хорошая девочка, спокойная.

— Митя, мне показалось, или я схожу с ума, — шептала мать своему сыну. — Ты не находишь, что Эля очень сильно похожа на тебя?

— Похожа.

— Вот именно. Только слепой или полный идиот этого не заметит. Твоя жена идиотка, я не раз говорила тебе об этом.

— Мама, она не замечает этого. Я прошу тебя, молчи. Да, очень давно у нас с Леной был роман. Но параллельно она общалась и с Аркадием. И потом она все время твердила, что это его ребенок.

— Лена была далеко не так проста. Эля твоя дочь. И если Марина об этом узнает, я даже боюсь представить, что тогда будет.

— Извините, я вообще-то не хотела вас подслушивать. Но так вышло. Вы говорили слишком громко, хотя и шепотом. Вы настолько были увлечены разговором, что не заметили, как я вошла на кухню.

— Марина, это совсем не то, что ты подумала, — смутился Митя.

— А откуда ты знаешь, что я сейчас подумала? Ты крутил роман с моей лучшей подругой.

— Но тогда у нас с тобой был сложный период. А Лена так нуждалась в ласке и заботе. У них не ладилось с Аркашкой.

— Понятно. И ты ее решил утешить?!

— Вовсе нет. Это было всего один раз.

— Ладно, Митя. Хватит врать. Лена давно рассказала мне о твоих чувствах к ней. Вот только про дочь от тебя она мне ничего не говорила. Наверное, она думала, что я не замечу. Но я не идиотка, Софья Павловна, как Вы только что утверждали. Я давно заметила, что Эля похожа на Митю. Я догадывалась, что она его дочь. Но он, зная о том, что Эля его дочь не хотел брать ее в свой дом. Теперь я понимаю поведение Аркадия. Это многое объясняет.

— Мариночка, ты не бери близко к сердцу мои старческие заскоки, — пыталась вывернуться свекровь.

— Да все нормально. На ребенке это никак не отразится. Она не виновата. Это мы, взрослые, порой совершаем чудовищные ошибки. Дети не в ответе за те безумные поступки, которые мы совершаем.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

— Марина, а у вас с моей мамой была крепкая дружба?

— Да, Эля. Мы с твоей мамой дружили с детства.

— Но почему же все-таки ты не хочешь простить моего отца? Хотя я знаю. Ты не можешь простить ему измены с моей мамой.

— И это тоже. Но самое главное чего я не могу простить Мите, так это того, что он, зная, что ты его дочь, пытался от тебя отречься. Струсил, понимаешь?! А трусость и ложь я не прощаю никому.

ЕСЛИ В СЕРДЦЕ ЖИВЕТ ЛЮБОВЬ

Марью сосватали замуж в другую деревню.

— Не нравится он мне, не пойду я за него замуж, — плакала Марья.

— Пойдешь, как миленькая, куда ты денешься — то, — ворчал отец.

— Марья, уговаривала ее мать, — мы бедные. А семья Николая крепко стоит на ногах. Будешь жить в сытости, — говорила мать.

— Тебе уж давно замуж пора. Хватит сидеть на родительской шее, — кипятился отец.

Марья плакала ночами. Она боялась Николая, вид у него был очень суровый. В первые месяцы после свадьбы Марья дичилась родни Николая и его самого. Свекровь ее, Степанида, полная и румяная женщина, нраву была добродушного. Но от невестки такого поведения не ожидала.

— Не думала, я, Николай, что с ней так трудно будет, — говорила она сыну. — Я уж к ней и так, и эдак. То работу какую дам, то на разговор вывожу, а она знай, молчит.

— Ничего, привыкнет, — сказал Николай, глядя задумчиво куда-то в небо.

Как-то подслушала Марья разговор свекрови с соседкой.

— Белоручка она у вас, Степанида, вижу ничего не делает. Только по саду ходит и цветы нюхает.

— Не болтай, она мне по дому помогает. В доме чистоту навела.

— А ты разве грязнулей была? — рассмеялась соседка.

— Нет. Но ковры — то мне все некогда было вычистить, а Марья все ковры перемыла, — вывернулась Степанида.

— Ой, Стеша, и чего ты ее защищаешь.

— А ты не лезь, куда тебя не просят, — не выдержала Степанида.

Марья решительно вытерла слезы. Она только что поняла, что свекровь е не враг, наоборот она пыталась защитить свою невестку. С этого дня Марья решила, что пора хозяйкой своей жизни становится.

На утренней зорьке Марья подоила коров, выгнала в стадо. А потом блинчиков с киселем на завтрак приготовила.

— Ой, Марьюшка, молодец-то какая, все утренние дела переделала. Ая утреннюю дойку проспала, — нарочито громко говорила свекровь во дворе своего дома.

Свекровь даже лицом просветлела.

— Отец, — говорила она своему мужу, — молодые — то вроде наши стали притираться друг к другу.

— Да чей уж пора, — говорил Федор Иванович.

А после Покрова женили младшего брата Николая, Алешку.

Жена Алексея, Прасковья девушка легкомысленная и с ленцой. Все норовила Прасковья от работы отлынивать. Слышала Степанида, как Марья поучала ее.

— Ты жена, ты должна мужа любить. Родителям его угождать.

— Не хочу я с ним жить. Да и не люблю я Лешку. Я другого люблю. У меня другой жених был, а меня сосватали за этого рыжего молчуна. Родители замуж выдали и не спросили. А ведь я Матвея люблю.

— Ты мужа любишь с тех пор, как в этот дом вошла женой его вошла.

Стала примечать Мария, что Прасковья часто из дома отлучается.

— Опять на гульбища бегала?

— А тебе — то что?

— Нельзя. Ты замужем.

— Вот еще чего удумала. Я не люблю его. Я не просила меня замуж за него отдавать.

— С Матвеем со своим все любовь крутишь?

— А хоть бы и так. А тебе что, завидно?

— Глупая ты, — грустно сказала Марья.

Степанида плакала, а Марья ее утешала.

— Ой, маша, что ж с Прасковьей — то делать, ума не приложу. Жена — то Лешке моему гулящая досталась. Позор-то какой.

— Ничего. Перебесится Прасковья.

— Дак ведь она ж не мужик.

— Бабы тоже разные бывают. Я вон тоже Николая боялась, а теперь живем душа в душу.

— Да, живете, только что-то детей у вас все нет и нет. Не можешь ты родить-то, — кольнула свекровь Марью в самое сердце.

— И дети будут.

— Когда ж? Уже три года живете, а детей нет и не предвидится. А от Прасковьи какой толк. Так и помру внуков не понянчив.

Марья промолчала. Действительно никак у Марьи с Николаем дети не получались. Переживали муж с женой страшно.

Зато Прасковья объявила всем на семейном ужине, что ждут они с Алексеем ребеночка. Алексей сморщился, как от зубной боли, но промолчал.

Марья тихонько вышла из-за стола. Обидно ей было.

Слыхала она, как вчера у плетня говорила Прасковья Матвею:

— Да ведь твое дите — то под сердцем ношу.

— Сбежим, — предложил Матвей.

— Что?! Не могу я. Отец прибьет меня, коли узнает, что я мужа бросила, да от тебя дите нагуляла.

Ничего не сказала Марья свекрови. А вот Прасковью пристыдила:

— Бессовестная ты, Прасковья.

— А чего?

— Будто не знаешь чего?

— А ты знаешь, так и помалкивай. Завидки берут, что я могу родить, а ты — нет.

На неделе подняла Прасковья тяжелый чан с молоком, да так и охнула.

Всю неделю Прасквья дома сидела, даже на гульбища не выходила.

— Чего реветь-то теперь?! — грустно сказала Марья. — Голову иметь надо было.

— Это все ты, окаянная, виновата. Сглазила.

— Ой, ну глупая же ты Прасковья, — отмахнулась от нее Марья, показывая этим самым. что разговор бесполезен.

Как-то стала Степанида примечать, что Марья на мир глядеть веселее стала.

— Чего так весла-то, сношенька?

— Ребеночек у нас с Николаем будет, — поделилась Марья со свекровью.

Вот это новость. ну хорошо. Как же это хорошо. Наконец-то.

Вечером Степанида говорила мужу своему Федору:

— Марья с Николаемя ребенка ждут

— Откуда знаешь? — подозрительно спросил Федор.

— так ведь Марья сама и сказала.

— А я примечаю за Николаем. радостный ходит, — поделился Федор своими наблюдениями с женой. — Так вон оно, что значит.

— Мишенька, сыночек, мой, — радовалась Марья.

— На меня похож, — важно сказал Николай.

— Конечно, твой ведь сын.

«Какие они счастливые « — завидовала им Прасковья. — А видеть не могу Алешку. Совсем опротивел».

— Мама, не могу Прасковья больше силой держать. Пусть уходит.

— Да как же так, сынок?

— Она меня не любит, да и мне она чужая.

В тот же вечер собрала Прасковья свои скромны пожитки и ушла. «Простите меня за все, но не могу я без любви жить», — напоследок сказала Прасковья.

Свекор со свекровь грустно смотрели ей вслед

— Правду она говорит, — вдруг сказала Марья. — Без любви тяжело. Я ведь тоже сначала не любила Николая. А он так обо мне заботился, стольки ласки давал, что в моем сердце любовь к нему зародилась. А вместе с любовью и дети.

Через три месяца Марья родила дочку, Любашей назвали.

— Вот какая у нас Любочка — красавица, — умилялась свекровь.

За Алексея сердце болело у Степаниды. Алексей так и не женился больше. Весь свой отпущенный срок бобылем прожил.

ЖЕЛЕЗНАЯ ЛЕДИ

Рита Пасечник тридцатипятилетняя женщина. Жизнь ее сложилась, устоялась. Про таких женщин говорят: «сделала сама себя». У Риты квартира, работа, муж Георгий и пятнадцатилетняя дочь Света.

По выходным Рита занималась домашними делами, а всю последующую неделю Рита работала. Она хотела, чтобы ее семья ни в чем не нуждалась. Муж тоже работал. Но Рита успела сделать себе карьеру, а супруг так и оставался простым служащим. Рита финансовый директор крупного предприятия.

— Машенька, сделай мне, пожалуйста, кофе, да покрепче.

— Сейчас, одну минута Маргарита Васильевна.

Рита разбирала документы, на два часа дня было назначено совещание директоров. Рита должна была выступить с докладом.

— Маргарита Васильевна, к Вам муж пришел, — сообщила Машенька по селектору.

— Пусть войдет, — обеспокоенным голосом, сказала Рита.

— Гоша, что случилось? — спросила Рита своего мужа, когда тот вошел к ней в кабинет.

— Рита, нам нужно срочно поговорить.

— А что, до дома подождать нельзя было?

— Нет. Это очень срочно.

— Да что случилось-то?

— Рита, я должен уйти.

— В смысле? — не поняла жена.

— Понимаешь, я встретил девушку. И мы полюбили друг друга. Она ждет от меня ребенка.

Рита смотрела на мужа, в ее голове сразу все смешалось и перепуталось.

— Ну что ж, надо так надо, — спустя несколько минут, сказала Рита.

— И ты так спокойно меня отпускаешь? Без истерик?

— А что это изменит? Ведь ты же уже все решил. Уходи.

— Я поражаюсь твоему спокойствию. Мы прожили шестнадцать лет вместе. Получается, все эти годы ты меня не любила, — констатировал муж.

— Гоша, ты извини, мне сейчас некогда. Ты пришел мне сказать, что уходишь из семьи. Я не могу держать тебя силой. Ты хочешь, чтобы я закатила истерику, билась в конвульсиях, но, поверь, у меня совершенно нет на это времени.

— Ты сухая и бесчувственная женщина, — обиделся муж.

Весь последующий день Рита плохо помнит. Она никогда не испытывала такого жуткого отчаяния и безысходности. Как в тумане, она провела совещание, выполняя все, как на автомате. Мысль у нее была только одна: прийти домой, зарыться в подушку и завыть. Она смертельно устала. Устала от жизни, устала от работы.

Вечером, придя домой, она села в большое уютное кресло, и так просидела всю ночь. Она ни на минуту не сомкнула глаз. Она перебирала в памяти свою жизнь с Гошей, вспоминала рождение дочери, свои взлеты и падения в карьере, Светкины двойки и ее первую любовь в двенадцать лет…

— Мама, ты почему не ложишься спать, — тихо спросила Света.

— А? — не поняла ее вопроса Рита.

— Ты чего здесь сидишь? Ты из-за папы, да?

— Ничего, дочь, все наладится.

— Мама, ты не переживай. Все-таки у тебя есть я, — с вызовом сказала Света. — Я не дам тебя в обиду никому.

— Я знаю, доченька, ты у меня умница, — рассеянно говорила Рита. — Ладно, пойду завтрак приготовлю, все равно сна нет и уже не будет.

На работе поползли слухи.

— Слышала, от нашей Леди муж ушел, — шептала в коридоре Маша своей коллеге Ирине.

— И как она?

— Держится молодцом. Не зря мы ей дали кличку Железная Леди. Только глаза немного припухшие и лицо уставшее, а так все путем.

— Какая молодец, я бы так не смогла, — сказала Ира. — Вот если бы от меня Лешка ушел, я бы такой скандал закатила, всему городу тошно было бы.

— Я и не сомневаюсь, — заверила ее Маша.

— А все — таки все мужики сволочи. Вот чего ему не хватало. Посмотри, какая она женщина. Следит за собой, красивая, как Афродита, хоть картины пиши, умная и величественная, как Юлий Цезарь, людей может организовать и повести за собой…

— Ой, ладно, — прервала ее Маша, — ты сейчас всю историю вспомнишь. Тебя как обычно куда-то не туда понесло. А мне все эти имена ни о чем не говорят. Иди. Мне работать надо.

— Ну ничего, Рит, мы ж бабы сильные, выдюжишь как-нибудь, — говорила Рите ее бывшая одноклассница и подруга Томка. — А давай мы тебе мужчину найдем? У меня есть неплохой вариант.

— Ой, Тома я тебя умоляю, только давай без вот этого твоего вечного фанатизма. Ты хочешь, чтобы надо мной все смеялись?

— А что тут смешного? Ты бы для начала познакомилась с ним.

— Не хочу. Никого мне надо. Я устала. Я так устала, — сказал Рита и вдруг расплакалась.

— Ритка ты чего? Ты ж никогда не плачешь.

— Не знаю, старею, наверное, — пришла уже в себя Рита. Она взяла эмоции под контроль и уже вытирала красивым кружевным платочком некрашеные глаза.

Но Томка не такой человек, чтобы вот так вот словами бросаться.

— Вадим, ну ты меня понял?! Только без фанатизма. Твоя задача отвлечь ее. А то она, видите ли, «от жизни устала», — передразнила подругу Тома, — это в тридцать пять лет-то?! Совсем уже свихнулась на своей работе.

— Да все я понял. Только получится ли у меня?

— А ты не сомневайся, — предложила ему Тома.

Рита вышла из офиса и села в свое авто, припаркованное на служебной стоянке.

«Что за ерунда, почему не заводится?» — растерялась Рита.

Она еще несколько раз попробовала завести машину, но та никак не хотела слушаться свою хозяйку.

«Вот, даже машина мне уже не подчиняется», — грустно подумала Рита.

— У Вас проблемы? Я вижу, Вы чем-то расстроены, — сказала Вадим. Он подошел так неожиданно, что Рита вздрогнула.

— Да, вот не хочет заводиться.

— Поднимите капот.

Вадим какое-то время повозился и вынес плачевный вердикт.

— Нет. Сегодня Вам придется добираться до дома либо на такси, либо на общественном транспорте. Хотя есть еще один вариант. Я могу подвести Вас куда скажете.

Рита беспомощно посмотрела на свою любимицу.

— Хорошо. Поехали, — наконец согласилась она.

— Вас как зовут? — спросил Вадим.

— Рита.

— А я Вадим. Очень приятно, Рита.

Рита боковым зрением рассматривала Вадима.

— Что не нравлюсь, — усмехнулся Вадим.

— Не знаю, — растерялась Рита.

— Да Вы не волнуйтесь, привычка, все вокруг себя видеть на 360 градусов одновременно, осталась у меня еще из детского дома. Там не «прикемаришь».

— А у Вас нет родителей?

— Нет. Мама умерла, а отец спился с горя. Потом попал под поезд. Я с пяти лет рос в детском доме. У меня есть, конечно, родственники, по маминой линии, тетка, но она не захотела меня взять. Посчитала, что я стану для нее обузой.

— А у меня родители развелись давно. Мама долго болела, потом умерла. А где отец я и не знаю. Мне было восемнадцать лет, когда не стало мамы. Отца я плохо помню. Я сделала все, чтобы навсегда забыть его образ.

— А Вы жестоки, — сказал Вадим и тотчас же пожалел об этом.

— Я справедливая.

— Не спорю.

Так между Вадимом и Ритой завязалось знакомство. А потом Рита поняла, что влюбилась. Это было такое давно забытое чувство для нее. Вадим заезжал за ней после работы. Они катались по городу, ходили в рестораны, кафе, кино.

Вадим был очень обеспеченным человеком.

Постепенно они узнавали друг друга. И чем больше Вадим открывал для себя Риту, тем больше он понимал, что он абсолютно ее не знает. Она могла быть очень холодной женщиной, а через пять минут, покладистой, словно пушистый котенок. Но Рита всегда была выдержана и добра по отношению к людям и миру. А ее холодность это всего лишь защитная реакция от этого, иногда жестокого и грубого мира.

— Мама, ты влюбилась, — пришла к выводу Света.

— С чего ты взяла?

Света молча поднесла ей к лицу зеркало. Рита увидела в зеркале красивую женщину с синими глазами, которые светились счастьем, а на губах играла улыбка.

— Отвечать нужно? — спросила Света. — Или зеркало тебе само все сказало?

— Само, — улыбаясь, сказала Рита.

— Ну и кто этот счастливчик?

— Не хами матери, — напомнила Рита.

— И все же?

— Вадим.

— Аааа, понятно, — глубокомысленно проговорила дочь.

— Да я вас познакомлю.

— Ну приглашай своего жениха, чего стесняться-то.

— Светка, да я уж,наверное, стара для женихов-то?!

— Ну ты даешь, мама. Тебе еще раз зеркало принести?

— Нет. Не надо.

Рита сидела в своем кабинете и правила отчет.

— Маргарита Васильевна, к Вам пришел Ваш бывший муж. Впускать?

— Да, Маша, конечно.

Прямо дежавю какое-то, — подумала Рита.

— Рита, привет. Как ты? — спросил ее Гоша.

— Ничего. Спасибо. Твоими молитвами, все хорошо.

— Я рад за тебя. Рита, ты прости меня. Я был не прав.

— Простила. Да. Ты был не прав.

— Да?! Так, значит, я могу вернуться? — обрадовался Гоша.

— Нет. Ни в коем случае.

— Почему?

— Потому что я тебя уже разлюбила.

— Но как же так? — удивился бывший супруг.

— А вот так. Знаешь, так бывает, — пожала плечами Рита. — Уходи, Гоша. Ты прекрасно знаешь, что я никогда не прощаю предательства, — включила Рита Железную Леди.

ЗАБЫТЬ СЕБЯ

В ночной тиши порхали мотыльки и ночные бабочки. Июльский вечер выдался душным. Наверное, будет дождь. Серафима стояла на балконе своей квартиры и смотрела вдаль. Она вспоминала юность.

— Сима, а ты знаешь, что Левка Беглецов в тебя влюблен? — спрашивала ее подруга Галя.

— Да брось ты, тебе кажется. Он по Лельке умирает.

— Да ты что? Вот не знала. Но Лелька же нищета, голь перекатная, все время в обносках ходит. И что такого он в ней нашел?

— Не знаю, Галь. Да мне и не интересно… — безразличным тоном говорила Сима.

Но на самом деле это было не так. Сима была влюблена в Левку. Он ей нравился еще с пятого класса. А в десятом ее с головой «накрыла» юношеская любовь.

Сима ревела по ночам в подушку, когда Левка провожал из школы других девчат. Сима была откровенно некрасива. И шансов покорить сердце юноши у нее практически не было.

«Разве что своими познаниями в алгебре», — думала Сима. И тут она вспомнила, что Левка действительно математик, доходящий до фанатизма.

Все лето перед одиннадцатым классом Сима не выпускала из рук учебники по алгебре. Причем, ей с гуманитарным складом ума, требовалось повторение программы чуть ли не с начальной школы.

«А куда деваться-то мне, — думала Сима, — в любви и на войне все средства хороши». Сима продолжала штудировать математику. К концу лета по знаниям предмета она вполне могла сдавать экзамены со студентами третьего курса физмата университета.

На уроках Сима стала отвечать лучше всех.

— Тамаева, откуда у тебя вдруг такие познания в области математики? — недоуменно спрашивала математичка Лилия Генриховна.

— Я занималась. Занималась все лето.

— Для чего?

— Собираюсь поступать на физико-математический факультет.

— Похвально, Тамаева, похвально.

— Симка, дай списать домашку, — просил ее Левка Беглецов.

— А ты разве сам не сделал? — удивилась Сима.

— Да, понимаешь, вчера некогда было. У Лерки Васильевой День рождения отмечали.

— Странно, а меня не пригласили, — говорила Сима.

— Так ты дашь списать?

— А?! Да. Конечно, бери.

Сима понимала, что ей многие девчонки стали завидовать.

— Тамева наша совсем на математике свихнулась, — говорила Люба однокласснице Свете.

— Ой, да ну ее. Она по Левке сохнет. Хочет его таким образом к себе расположить. Только не получится у нее ничего. Он в Лерку влюблен. Только никому не говори. Это тайна. Лерка мне по секрету сказала.

— Ну надо же. Сроду не подумала бы, что Левка может в Лерку влюбиться.

К окончанию одиннадцатого класса у Симы в аттестате красовались одни пятерки. Она преуспела и по другим предметам. Девушка тянула на золотую медаль.

На выпускном вечере Лерка была самая красивая выпускница. Левка не сводил с нее глаз. Они весь вечер танцевали. А когда все одноклассники решили встречать рассвет, Левка и Лерка куда-то исчезли.

Сима отправилась домой. Она была так расстроена, что не хотела, чтобы одноклассники видели ее слез. Ее гениальный план провалился.

Сима поступила в университет на тот же факультет, что и Левка.

— Тамаева, ты тоже решила пойти на физмат? — удивился Левка.

— Да, я поняла, что хочу посвятить свою жизнь изучению точных наук.

— Понятно, — сказал Левка.

Как — то зимой Сима свалилась с простудой. Она в воскресенье много времени провела на катке. И вот результат: ангина.

Сима лежала в кровати с температурой, когда в дверь ее квартиры позвонили. Сима открыла дверь и не поверила своим глазам. Перед ней стоял Левка.

— Сима, я узнал, что ты заболела. Вот пришел тебя навестить.

— Проходи, — удивленно говорила Сима.

— Мама тут вот тебе варенье малиновое положила. — Как ты?

— Честно говоря, не очень. Все тело ломит.

— Может, я могу тебе чем-то помочь. Ну, например, в аптеку сбегать или еще что-то?

— Нет, спасибо. Мне ничего не нужно.

— Сима, я случайно узнал, что ты из-за меня поступила на физмат. Это правда?

— Да.

— Сима, я, конечно, польщен, но для чего такие жертвы?

— Просто ты давно мне нравишься, — вырвалось у Симы.

— Но я не смогу ничего тебе предложить. Я люблю Галю Тимофееву.

— Гальку? Мою подругу?

— Да. А разве она ничего тебе не говорила?

— Нет. Я давно с ней не общалась. С того самого момента, как мы окончили школу. Она все время ссылалась на занятость.

— Галя моя невеста. Мы решили пожениться.

— Но ведь мы еще только на первом курсе. Не рановато ли, — удивлялась Сима.

— Так получилось, — замялся Левка.

— А зачем ты тогда ко мне пришел?

— Просто, навестить. Я всегда к тебе хорошо относился, — говорил Левка.

Позднее Сима узнала, что Галя была беременна от Левы.

Галина и Лева поженились. У них родился сын.

— Чего такой невеселый? — спрашивала его Сима.

— Да, понимаешь, надо на заочное переводиться. Работать пойду. Денег не хватает. У родителей на шее сидеть неохота.

— Очень жаль. На заочное перейдешь, еще неизвестно, сможешь ли доучиться.

— Буду стараться.

Лева бросил учебу. И на какое-то время совсем исчез из поля зрения Симы. От общих друзей она узнавала, что Лева работает на каком-то заводе.

С тех пор прошло пять лет. Сима холодным январским днем возвращалась из университета. Девушка увидела на остановке своего любимого Левку. Он стоял в ожидании трамвая. Вид у него был какой-то потрепанный.

— Привет, — подошла к нему Сима.

— Привет, — сказал Лева. По его глазам Сима поняла, что он не рад встрече. Более того, он не хочет даже разговаривать. Он как-то весь смутился и поник.

— У тебя что-то случилось? — спросила Сима.

— Галя бросила меня. Оставила с сыном. А что я могу? У меня и образования-то нет. Только одиннадцать классов. Работаю разнорабочим на заводе.

Сима почувствовала от него едкий запах перегара.

— Ты пьешь? — подозрительно спросила Сима.

— Да, — не стал скрывать бывший одноклассник.

Сима через подруг узнала, где теперь живет Левка.

— Ты зачем пришла? — спросил он ее недовольно.

— Я пришла тебе помочь.

— Мне не нужны помощники. Я сам.

— Я вижу.

Из неприбранной комнаты вышел мальчик лет четырех — пяти и с интересом посмотрел на Симу.

Сима принялась за дело. Первым делом она отмыла всю квартиру, приготовила еду.

— Сима, что творишь? — спрашивала ее мать. — Зачем тебе это нужно. Он неудачник. Не ломай свою жизнь.

— Я люблю его, мама. И буду поступать так, как считаю нужным, — говорила Сима.

Она заставила Левку вернуться в университет на заочное отделение. По ночам она писала за него контрольные работы. А с утра, проводив ребенка в садик, бежала на лекции. Она вытягивала своего Левку, как могла. Она тащила его за уши. И вытащила. Левка окончил университет. Получил повышение на том же заводе. Теперь он был инженером. А Сима устроилась работать в школу.

— Сима, ты так мне помогла. Я так привык к тебе.

— Я делала это, потому что люблю тебя, — говорила Сима.

— Давай распишемся, — вдруг предложил Левка. — И Владик к тебе привык. Я постараюсь, чтобы у нас все было хорошо. Но любви не обещаю. Перегорело все у меня внутри.

Конец ознакомительного фрагмента.