Двадцать два несчастья

Вацлав Воровский (1910)

«Фигура чеховского Епиходова, по-видимому, является живым символом всей нашей несуразной общественности, спотыкающейся на ровном месте и блуждающей по-пошехонски между трех сосен…»

Фигура чеховского Епиходова, по-видимому, является живым символом всей нашей несуразной общественности, спотыкающейся на ровном месте и блуждающей по-пошехонски между трех сосен.

За что бы мы ни взялись — непременно ждет нас какое-то злоключение, сторожит какое-то несчастье. И на каждом шагу несчастье, по двадцать два несчастья в сутки.

Не так давно приостановилась жизнь целого города из-за небывалой грязи. Все стало. Школы закрылись, сообщение было прервано, население начало ощущать голод, — одним словом, настоящее народное бедствие, отражавшееся на злополучных бендерцах^[1] гораздо сильнее, чем парижское наводнение на парижанах.

А всего только родная грязь выступила из берегов и начала гулять по городу.

Попробуйте рассказать эту историю какому-нибудь иностранцу, даже бывавшему в России, а следовательно, видавшему виды, и он сочтет это за шутку дурного тона.

А у нас такие скверные шутки представляют самую доподлинную, самую что ни на есть родную действительность.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Эти факты, имевшие место в городе Бендеры, на берегу Днестра, под Одессой, Воровский почерпнул из газетных сообщений.