Золотая коллекция. Похищение по-чернобыльски

Василий Орехов, 2023

Цикл «Золотая коллекция» продолжается вторым романом Василия Орехова о сталкере Хемуле – «Похищение по-чернобыльски». Когда любимая женщина в опасности, очень быстро забываешь и о мутантах, и об аномалиях, и о своих обещаниях никогда не возвращаться в Зону отчуждения. Зараженные земли по-прежнему несут угрозу каждому, кто посмеет пересечь Периметр, но у Хемуля нет другого выбора: его путь лежит в самый эпицентр катастрофы, к Четвертому энергоблоку ЧАЭС. А оттуда, как говорил один мультяшный страус, еще никто не возвращался. Ранее книга выходила под названием «Линия огня»

Глава 4

Динка

А вечером я сидел в бронированном подвале бара «Шти» перед торговцем Бубной, который, сцепив руки на животе, скорбно взирал на меня из-за своего стола.

— Значит, Патогеныч расколол чертово яйцо выстрелом из «беретты», — со вздохом вычленил он главную идею моего рассказа.

Возможно, Бубна надеялся, что когда он произнесет это вслух, я сам пойму, насколько безумно это звучит. Тем не менее я кивнул и сказал:

— Ага.

— И тебя обсыпало осколками, — продолжал припирать меня к стенке торговец.

— Точно, отец. — Припираться к стенке я категорически отказывался. — В яблочко.

— Но тем не менее ты сейчас здесь, а не валяешься тушкой за Периметром.

— Нет, я как раз валяюсь, а с тобой сейчас разговаривает мой брат-близнец, с которым нас разлучили еще в младенчестве.

Бубна внимательно посмотрел на меня, словно и в самом деле пытаясь найти в моей внешности какие-то неуловимые отличия от знакомой физиономии Хемуля, затем сокрушенно покачал головой:

— Ну, допустим. А если ты тогда заразу какую притащил, сынок? Что прикажешь делать?

— Значит, не судьба. — Я едва заметно пожал плечами. — Все по одной дощечке ходим, чего там. Без риска в нашем деле никак. У тебя тут курить можно?

— Нельзя, — отрезал хозяин кабинета. Побарабанил короткими волосатыми пальцами по столу. — Ну, значит так, бродяги. Если я узнаю, что вы отнесли яйцо Сидору, Нафане или Клещу — а я узнаю, будьте уверены, — то я сурьезно рассерчаю. Как минимум пострадают наши деловые отношения. Это как минимум.

Бродяги — это он так ко мне обращался. В целях безопасности сталкеры в подвальный кабинет с люком от подводной лодки допускались исключительно по одному. Патогеныч же всегда почему-то страшно робел перед Бубной, поэтому отдуваться за свой героический подвиг в коровнике послал меня. Похоже, очень давно, еще до моего появления в Зоне, между ними произошло что-то на редкость неприятное, из-за чего мой старый приятель до сих пор избегал вести с Бубной самостоятельные дела.

— О как, — понимающе отозвался я. — Сурьезно рассерчаешь, значит. Думается мне, это будет трагическая потеря для человечества.

Торговец молчал, пожирая меня мрачным взглядом.

Когда я вернулся в клан после двухмесячного отсутствия, мы с ним мигом поладили. Старый плут понимал, что тогда, в осажденных мутантами «Штях», когда у нас с ним вышли некоторые идеологические разногласия, я был в своем праве. В конце концов, джип со двора угнал не я, а Хе-Хе с «туристами». А я имел полное право забрать свое оружие и уйти. Что я, в общем-то, и сделал.

И кроме того, Бубна не мог не понимать, что мы с моим вторым номером и «туристами» сделали за него его собственную работу — спасли Динку и бармена Джо. А самое главное, он был деловым человеком и не собирался разбрасываться опытными сталкерами — дольше меня из нашего клана топчет Зону, пожалуй, только Патогеныч, да еще Гвинпин тоже понемногу приближается к рекорду долгожительства Ивана Тайги. Так что после моего возвращения Бубна не задал мне ни одного неправильного вопроса и вообще сделал вид, что я просто уезжал в отпуск. Меня это вполне устроило.

Честно говоря, сначала я не собирался возвращаться вовсе. Мне казалось, что катастрофа, которую при моем непосредственном участии учинили объединенные силы американских и русских спецслужб, переросла в глобальную. Когда я бросил выживших «туристов» с Динкой и Айваром возле нового Периметра, чтобы не попасть в лапы к военным, ситуация выглядела пиковой. После того как Камачо зарядил в сеть Хозяев Зоны какие-то загадочные коды, Зона рывком расширилась на тридцать километров, а затем продолжила расползаться — медленно, но неуклонно. Я шагал к границе Зоны, но она приблизительно с той же скоростью убегала от меня.

Расквартированные возле второй линии обороны гарнизоны коалиционных сил, не готовые к такой беде, были раздавлены дольно быстро. Зона неумолимо двигалась в сторону Киева, на столицу перли стаи обезумевших кровожадных тварей. Дорогу им преградили два российских мотострелковых батальона, которые устроили мутантам кровавую баню и, скорее всего, остановили бы их, если бы проползшие прямо через оборонительные ряды гравиконцентраты не уничтожили большую часть боевой техники.

В результате катаклизма погибло множество военных разных национальностей, большое количество бродяг осталось в Зоне навсегда. Лишь стянутые со всех ближайших областей украинские войска сумели остановить прорыв. До следующего утра по остаткам мутантов работали тяжелая артиллерия и вертолеты.

А потом все кончилось. В какой-то момент электронная аппаратура военных перестала сходить с ума, а отдельные прорвавшиеся твари начали дохнуть одна за другой. Зона разом вернулась в свои прежние границы. Аномалии отступили вместе с ней, а не успевшие достаточно быстро отступить мутанты усеяли своими разлагающимися радиоактивными телами среднеукраинские пейзажи.

То ли загадочным Хозяевам Зоны так и не удалось запустить дополнительный реактор, коды доступа к которому сбросил им Камачо, то ли он действительно зарядил им в сеть вредоносную программу и Хозяева, решив, что это первый удар массированной атаки военных, в отчаянном порыве решили нанести контрудар всеми имеющимися средствами, разом уничтожив силы противника, сконцентрированные по Периметру.

Как бы то ни было, ничего у них не получилось; впрочем, Зона тоже так и не была уничтожена. Она вернулась в свои прежние границы и снова затаилась, а наши ребята, окопавшиеся в «Штях», благополучно пересидели там Большой Прорыв, как тут же окрестили данное бедствие военные коалиционных сил.

Меня все это интересовало мало, ибо к тому времени я уже выбрался из Зоны, проскользнул через немногочисленные армейские заслоны, прикопал в приметном месте свой «хопфул», а потом, добравшись пешком до ближайшего населенного пункта, уехал с беженцами в родной Харьков. Мне казалось, что на этом моя сталкерская карьера благополучно окончена.

Проведал матушку с сестренками, оставил им малость денег на хлеб — с маслом и черной икрой, ясное дело. Погулял по местам боевой славы своей юности, посорил бабками в «Метрополе», покатался на канатной дороге. Навестил Люську, зачем — сам не знаю; сначала это показалось мне хорошей идеей.

Потом уехал в Киев. Пошатался по Крещатику, поклубился по ночным клубам, повидался с Калбасиком — в свое время мы славно зажигали в Зоне, пока Калбас не решил, что с него достаточно адреналина, и не смотался на родину. Кстати, именно он научил меня готовить правильный техасский стейк, который я поджарил в гостях у Звериного Доктора. Теперь Калбасик занимал пост средних размеров в столичной полиции. Звал в органы и меня, но я вежливо уклонился от заманчивого предложения.

Потом съездил во Львов, потом в Москву и Питер. Везде мне было душно и скучно. Суета, шум. Люди. В толпе я чувствовал себя неуютно до чертиков, я постоянно ловил себя на том, что машинально фиксирую, кто из прохожих может нести под курткой ствол, кто излишне пристально на меня смотрит, кто способен представлять наибольшую угрозу при внезапном нападении. Я не мог расслабиться в мирном городе — начисто забыл, как это делается.

Первое время мне жутко хотелось поехать куда-нибудь в Южную Европу, поваляться на чистом песке под правильным солнышком, попить марочного вина, пожевать омаров. Познакомиться в Харькове с симпатичной студенточкой — девушки у нас там знатные, ничем не уступают московским и крымским, а по меркам Европы вообще отпад, — пригласить с собой, устроить ей непродолжительное, но незабываемое приключение с матерым, но нежным самцом. Благо загранпаспорт у меня на всякий случай давно был оформлен. Я даже зашел в пару турагентств, чтобы разведать обстановку.

Денег на эту авантюру у меня было достаточно. На счету в киевском банке меня ждала некоторая сумма на черный день, а кроме того, у меня имелся гонорар от полковника Стеценко из ФСБ. Прежде чем обналичить эту карточку, я долго смотрел на нее, но в конце концов перевел деньги на свой счет, а карточку сломал и выбросил. Заманчиво, конечно, но пусть со спецслужбами работают идиоты или фанатики вроде Хе-Хе. Случай с американскими «туристами» и вызванными ими катаклизмами лишний раз продемонстрировал: держись подальше от спецслужб и их запутанных интриг, приятель, целее будешь.

В итоге я, разумеется, никуда не поехал. Потосковал, помучился, несколько раз напился как свинья, после чего сдал билеты и, не попрощавшись с симпатичной студенточкой, вернулся в полуразрушенный после Большого Прорыва Чернобыль-4. Вот такой я кретин, радиоактивное мясо.

Да, здесь я на своем месте. Здесь я всех знаю, я представляю, как себя вести и как поступать в определенных ситуациях. Здесь я свой.

Мне только здорово недоставало Динки, маленького кусачего зверька, проклятой лживой сучки, подтеревшейся моими чувствами. Разумеется, они с Айваром так и не вернулись в «Шти», они ведь не кретины вроде меня. Я надеялся, что у них все будет хорошо и она не позволит ему бить себя чаще двух раз в неделю. Больше было бы перебором.

Чепуха. Бабы — чепуха. Я немедленно нашел себе отличную замену. Ириш, коллега Динки по стриптиз-подиуму «Штей», сохла по мне уже не первый год. Некоторое время назад, еще в начале моей сталкерской карьеры, мы с ней несколько раз крайне удачно перепихнулись, и с тех пор она мне проходу не давала в надежде повторить столь славный опыт. Однако у меня к тому времени уже была Динка, а я считал западлом крутить романы на стороне при живой подруге. Слишком много она для меня значила.

Теперь, когда выяснилось, что сама подруга так не считает, никаких тормозов у меня не было. Ириш оказалась первой в очереди — и наплевать, что ею когда-то хвастались и Муха, и Енот, и покойный Астроном. Мне теперь, похоже, на все было глубоко наплевать.

Ириш оказалась так же хороша в постели, как и пять лет назад. Только поистаскалась малость за прошедшие годы; впрочем, все мы не молодеем. Однако меня здорово доставало ее постоянное подобострастие, нелепое стремление всё время угождать небожителю, который наконец откликнулся на ее страстные молитвы и спустился с небес, то есть мне. Я не чувствовал с ней того душевного комфорта, который ощущал когда-то со своей черноволосой девочкой — колючей, ершистой, дерзкой, независимой и непредсказуемой.

Нет, в добровольной рабыне я не нуждался. Я переехал жить к Ириш, поскольку мне было собраться — только подпоясаться, однако остро ощущал, что все это понарошку и ненадолго.

Вот такая жизненная ситуация сложилась у меня к тому вечеру, как мы с Патогенычем отправились за чертовым яйцом.

— Ну, что ж, бродяги, — проронил наконец Бубна. — Смотрите, я вас предупредил. В конце концов, я готов накинуть еще две сотни. Но это уже будет конкретно последнее слово. Больше вы не получите ни от Нафани, ни от Сидоровича.

— Отец, — проникновенно сказал я, — всего лишь за четверть суммы я могу вернуться на Полигон и принести тебе осколки этого чертова яйца. Надо было сразу прихватить несколько, чтобы ты поверил, но нам было немного не до того. Сильно пахло жареным. Да и контейнер свой я посеял.

Некоторое время Бубна молча гипнотизировал меня испытующим взглядом. Я взирал на него спокойно и миролюбиво, не моргая и не опуская глаз. Мне скрывать нечего.

Торговец сдался первым.

— Ладно, — безразлично пробурчал он. — Ступай, развлекайся. После поговорим. Рыжий, проводи.

Рыжий был новым старшим барменом «Штей» и доверенным лицом Бубны вместо исчезнувшего Айвара. Нет, все-таки Джо поступил очень мудро, что не вернулся в Зону, иначе на третий или четвертый день я все-таки не выдержал бы и непременно прикончил ублюдка — возможно, прямо в кабинете у его босса.

Вернувшись в общий зал, я забрался на свой высокий стул перед стойкой.

— Порядок? — поинтересовался сидевший рядом Патогеныч.

— Порядок, — сказал я. — Даже не испачкался.

— Ну, тогда нет повода не выпить за очередное успешное избавление от смертельной опасности.

Я так и не понял, что он имел в виду — наши утренние похождения на Полигоне или мой разговор с Бубной, но переспрашивать не стал. Оно мне надо? Выпить имело смысл в любом случае.

Мы душевно выпили по полстакана прозрачного и закусили ничем.

По телевизору над головой бармена, как обычно в это время, крутили мультик про страуса. Данную серию я уже видел раз пятнадцать, однако все равно невольно косил взглядом на экран. Обожаю эту рисованную бестию, ничего не могу с собой поделать. Есть между нами что-то неуловимо схожее.

И особенно люблю наблюдать, как он реагирует на всякие серьезные опасности: неимоверно тупо, но с глубоким достоинством и не теряя присутствия духа. Наш человек, прирожденный сталкер.

«Хаба-хаба! — доносилось из телевизора. — Однако в такой дурацкой ситуации я не оказывался даже в Канаде! Ни хрена ж себе день начинается…»

— Ты, кстати, новость слышал? — между делом поинтересовался Патогеныч, примериваясь к очередной порции прозрачного.

— Пес его знает, — лениво отозвался я. — Может, и слышал. Это смотря какую.

— Ребята говорят, сегодня новая стриптизерша будет выступать. Видал, народу в бар набилось ближе к программе?

— О, круто, — сказал я. — Наконец-то. Симпатичненькая? Если понравится, тряхну стариной. Как зовут?

— Динка, — проговорил Патогеныч, глядя на меня. — Дина Байчурина.

— А. — Я мигом поскучнел и снова уткнулся в экран.

«Бабы — чепуха, — авторитетно поведал мне с экрана мультяшный страус. — Без баб тоже неплохо. То есть я, конечно, не гей, но и без баб тоже неплохо. Уважаемый, когда мне наконец принесут пиво?..»

— «А» — это всё, что ты можешь сказать по этому поводу? — на всякий случай уточнил Патогеныч, когда мрачное молчание затянулось.

— Ну, в общем да, — ответил я. — Дура она, вот что. Нечего нормальным женщинам здесь, рядом с Зоной, выменем трясти. Уехала — и молодец. Жила бы себе спокойно, детей рожала каким-нибудь барменам… — Помолчав, я всё же признал: — Впрочем, рад. Она всегда была звездой местного стриптиза, и без нее программа много потеряла.

Патогеныч шумно вздохнул. Без тоста и не дожидаясь меня осушил свою порцию прозрачного, принялся задумчиво катать пустой стакан по стойке, пока Рыжий не подошел и не отобрал у него хрупкую посуду.

— Вот что, брат, — проговорил мой приятель. — Ты уже большой мальчик и сам способен решить, что для тебя хорошо и что плохо.

— Спасибо, что заметил, — отозвался я. — Я, в общем, приблизительно так и думал. А к чему ты это сказал?

— Так, ни к чему. — Он развернулся на стуле и принялся наблюдать, как полуголая Ириш плавно скользит по стриптизному подиуму.

Пока выступали Ириш, Гюзель и длинноногая Светка, мы с Патогенычем успели чокнуться еще пару раз, а поскольку порции у нас были вполне взрослые, вскоре я начал испытывать настоятельную потребность подраться с кем-нибудь. Патогеныч для этого не годился — рука у него тяжелая, а рукопашная подготовка вполне неплохая. Я же не сказал, будто возмечтал вдруг, чтобы мне начистили морду, я сказал: «подраться».

Однако с этим мне не повезло. Потому что сталкеры за соседними столиками вдруг зашевелились, по залу побежал шумок, и на подиум одним прыжком мягко и хищно выметнулось под бодрую музыку оно — горе мое черноволосое, лживая сучка, которую я ненавидел больше всех на свете.

Динка, солнышко мое. Здравствуй, родная. Сто лет бы тебя не видеть, коза.

Зал взорвался общим радостным воплем. Я не стал смотреть, чем там занимается эта стерва — польщенно раскланивается или, по своему обыкновению, с каменным лицом сразу начала танец, не обращая внимания на массовый восторг поклонников. Мне до нее больше не было никакого дела.

Я решительно развернулся на вращающемся стуле к стойке.

— Рыжий, посчитай-ка, — я описал пальцем окружность над своей последней порцией, — вот таких вот сколько было? Заплачу хабаром.

— Э, куда это ты собрался? — возмутился Патогеныч.

— Домой, — честно признался я. — Спать. — Кулаки чесались по-прежнему, но я отчетливо понимал, что здесь и сейчас не время и не место.

— Никаких «домой»! — рявкнул напарник. — Вместе пришли, вместе уйдем, понял? Кто меня пьяного обратно на себе потащит — Енот?!

Я невольно усмехнулся, представив себе эту картину.

— Нет, Енота ты, пожалуй, раздавишь на месте, — согласился я. — Ладно, пьем дальше, если настаиваешь. — Я жизнерадостно помахал Рыжему: — Слышь, брат, не считай пока. Папенька возражает.

Без тоста и без Патогеныча я опрокинул в себя очередные пятьдесят и, сморщившись, показал бармену на пустой стакан, после чего поднял два пальца. Рыжий кивнул и стал готовить мне двойную порцию.

Сообразительный парнишка; Джо, например, в такой ситуации налил бы в стакан водки на два пальца. То есть я именно это и имел в виду, но вариант Рыжего меня тоже вполне устроил. Пожалуй, сейчас как раз вариант Рыжего устраивал меня больше всего.

Повернувшись спиной к стриптизному подиуму, я зачерпнул из миски, стоявшей возле бармена, горсть ржаных сухариков и принялся жевать их, уткнувшись в телевизор. Очередную начавшуюся серию про страуса я тоже смотрел много раз, что не помешало мне с неподдельным интересом следить за уже знакомыми похождениями анимационной бестии. Не знаю, понравилось ли Динке созерцать со сцены мою сгорбленную спину; мне хотелось надеяться, что очень, очень по — нравилось.

Патогеныч явно был недоволен моим поведением, но ничего не сказал. Ну еще бы. Попробовал бы. Тогда бы я сегодня точно подрался, что пошло бы мне только на пользу.

Динкино выступление очень кстати закончилось вместе с мультиком.

— Блестяще, — с чувством произнес я, снова поворачиваясь к подиуму. — Никогда не видел ничего круче. Гениальный мульт. Ты видел, как он выбросил его из машины и сказал: «Дальше сам доедешь, ублюдок?»

— Дурак ты, Хемуль, — с сожалением сказал Патогеныч, сползая со стула.

— Чё, правда? — изобразил удивление я.

— Не то слово, — пробурчал Патогеныч и побрел в туалет.

— Ну, значит, не судьба, — задумчиво проговорил я в пространство, придвигая к себе отмеренную Рыжим двойную порцию прозрачного.

Отгадайте загадку: прозрачное, но не вода? Вот именно.

Очередную порцию я принялся цедить меленькими глоточками, как научил меня в свое время один мичман. На душе у меня было исключительно погано. Причем непонятно отчего. Неужели оттого, что совсем рядом, рукой подать, снова была моя бывшая подруга?

Нет, чепуха. Я полностью вычеркнул ее из своей жизни. Такие вещи не прощают.

Неприятно, конечно, в ее присутствии оживают дурацкие воспоминания и всё такое. Однако всё, что между нами было, уже благополучно отболело и умерло. Я хозяин своим эмоциям, я свободен и счастлив. Отчего же так исключительно погано на душе?..

Некоторое время болезненно помедитировав над своей порцией, я вдруг обнаружил, что стакан пуст. Я совершенно не помнил, когда и каким образом опустошил его, но на всякий случай заказал еще прозрачного — на тот случай, если бармен меня разводит и зачем-то коварно пытается не дать мне нажраться. И снова замер в горестных размышлениях…

— Привет, Хемуль.

Я даже не заметил, как она подошла и залезла на соседний стул у стойки. На ней был шикарный, но довольно строгий халатик, черный с серебряными драконами. Повинуясь ее безмолвному жесту, Рыжий тут же принялся готовить сложный коктейль.

— Сейчас старик вернется и прогонит тебя пинками со своего места, — ровным голосом предупредил я, технично оставив ее приветствие без внимания.

— Ничего, мы с ним договоримся как-нибудь. — Она придвинула к себе мою пепельницу, вытащила из валявшейся на стойке пачки Патогеныча сигарету, помяла в пальцах. — Прикурить не дашь? — поинтересовалась после затянувшейся паузы.

Я вежливо щелкнул зажигалкой, дал ей прикурить. Спрятал зажигалку в карман, по-прежнему бездумно глядя в телевизор. Она деликатно выпустила в сторону от меня длинную струю дыма, затянулась снова. Кивнула в сторону телевизора:

— Страус?

— Страус, — сдержанно подтвердил я.

— Классно, — проговорила она и снова замолчала.

Вот почему так: эта девица в баре впервые после того, как Бубна поменял бармена, но новичок уже досконально знает, как готовить ее любимый коктейль, и начинает делать это по одному движению ее руки? А я потратил две недели, только чтобы этот барбос запомнил, на сколько пальцев мне следует наливать в стакан прозрачного, и то он еще умудряется ошибаться. Нет, я понимаю, у меня нет таких буферов, такой задницы и такой роскошной шевелюры, но все равно как-то несправедливо устроен мир.

От солидного количества выпитой водки меня уже волокло со страшной силой. Впрочем, оно и к лучшему: не стану выбирать слова и выражения. В трезвом виде я обычно слишком дипломатичен, когда общаюсь с женщинами.

— Чего у тебя руки в бинтах? — помолчав, спросила Динка. — Опять подрался с мужиками?

— С Дядей Мишей за руку поздоровался, — равнодушно отозвался я. — Твое-то какое дело?

— Да никакого в общем-то.

И снова повисла дурацкая пауза. А о чем прикажете говорить? Интересоваться здоровьем Айвара?

— Не ожидала тебя сегодня увидеть, — вновь нарушила продолжительное молчание моя бывшая, задумчиво разглядывая поднимающийся к потолку дым своей сигареты.

— В последний раз ты тоже не ожидала меня увидеть, подруга, — не выдержал я наконец. — Помнишь? Когда уединилась с Джо.

— Всё еще злишься на меня? — хмуро спросила Динка, пытаясь заглянуть мне в глаза.

— Зачем, — безразлично произнес я, не отводя взгляда. — Злость унижает человека.

— О как.

— Ну. — Я поболтал пальцем в миске с сухариками. — А ты как поживаешь, красавица? На хрена вернулась? Не все еще деньги заработала?

— Слушай, ну какого черта?! — Терпение у моей красавицы явно заканчивалось, но какое мне теперь дело до ее терпения? Ровно никакого. — Я же хочу с тобой серьезно поговорить!

— А я с тобой не хочу.

— Хемуль!..

— Пошла вон, сучка.

Динка вскочила, отшвырнув сигарету, на ее смуглых щеках вспыхнули красные пятна, на округлившихся губах явно плясало грязное, очень грязное ругательство. Несколько мгновений я смиренно ожидал, что она с размаху влепит мне пощечину или выплеснет в морду мое прозрачное, но она вдруг закрыла лицо руками и, разрыдавшись, бросилась в подсобные помещения бара.

Ну и ладушки. Я равнодушно развернулся к стойке и придвинул к себе стакан. Прозрачного было еще много, и если бы оно оказалось у меня на морде, а не отправилось по назначению, было бы обидно.

— Хемуль! — кто-то решительно положил мне руку на плечо.

Я скосил глаза: рядом со мной стоял Борода.

— Послушай-ка, брат, — проговорил он. — Перед девочкой надо бы извиниться.

— Ну? — удивился я, лениво стряхивая его руку. — Так вот прямо и извиниться?

Борода вздохнул. Чертов москаль, интеллигенция хренова. Нет бы сразу без разговоров в морду сунуть, так ведь сначала полчаса совестить будет.

— Хемуль, — веско сказал он, — извинись перед Диной. Мы тут и так без нее скучали столько времени. Не надо нам всем портить настроение, а?

Я вдруг обратил внимание, что весь зал сидит и смотрит на нас. Ну, правильно, не так часто здесь бывает бесплатный цирк с участием легенды клана и танцовщицы, о которой мечтает каждый мужчина, что только ее увидит.

— Ну да, да, — философски покивал я. — В пианиста не стрелять, стриптизерш матерными словами не называть. Закон такой. Понимаю. Только я к ней, брат, не подсаживался вроде. Сижу, никого не трогаю, пытаюсь допить свое прозрачное…

Борода хмыкнул.

— Вставай, — сказал он.

— Уверен? — поинтересовался я, поднимаясь.

— Давно ни в чем так не был уверен.

Из глубины помещения кошачьим шагом к стойке приблизился Муха, присел на стоявший рядом стол Мельника, скрестил руки на груди.

— Я следующий, — пояснил он мне. — Когда вырубишь Бороду, я с тобой потолкую по-приятельски.

— Третий нах! — радостно рявкнул от стены Фаза.

— За тобой, — тут же отозвался Крот.

— В десятке, — проворчал Монах.

— Вы мне хоть тайм-ауты давать будете? — поинтересовался я, отодвигая свой табурет и разворачиваясь лицом к Бороде. — Чтобы трупы оттаскивать?..

Борода атаковал меня без дальнейших предисловий, так что последний слог я проглотил. Уклонившись от прямого в челюсть, я поднырнул под его выброшенную вперед руку и со всей дури угостил нападавшего крюком по корпусу, точно под сердце, на мгновение выбив дух из его грудной клетки.

Борода тут же растерял всю свою резвость, но второй крюк, хоть и задыхаясь, встретил правильным блоком. Фигли там, если я ему сам когда-то ставил защиту. В общем, по защите еле-еле зачет, курсант, а по нападению два с вожжами. То есть с двумя минусами. Если в ближайшую пару минут не дотянешься до моей морды, будем считать, что экзамен на краповый берет не сдан, приходи через полгода.

Из-за столика, за которым сидел Борода, начали вскакивать его отмычки, но москаль злобно шикнул на них, и они притихли. Молодец Борода, целую команду воспитал себе. Мы с Мухой и Енотом всё время кого-нибудь теряем, соответственно, и команда у нас каждый раз новая. А Борода уже полгода одним составом ходит. Оттого и отношение к нему у малолеток другое. Каждый ветеран, который идет в Зону с отмычками, только и глядит, чтобы ему сзади перо между ребер не сунули. Отмычки нас ненавидят и боятся. А вот за Бороду его ведомые готовы глотки рвать. Педагог, итить.

Борода, в общем, проявил завидное рвение и дважды был близок к успеху, однако экзамена так и не сдал. Я пропустил пару не самых мощных ударов по корпусу, но и только. Было больно, но никакого серьезного вреда эти удары мне не причинили. А вот мой противник уже успел заработать в солнечное сплетение — вполсилы, правда, — в челюсть и в глаз.

Наконец я нащупал брешь в одном из его блоков и, совершив обманный маневр, молниеносно сунул кулак в прореху в защите. Удар пришелся по кончику подбородка, и Борода в сокрушительном нокдауне рухнул на стойку, таки опрокинув мое недопитое прозрачное, паскуда.

— Один — ноль. — Я повернулся к публике, дуя на ободранные костяшки пальцев правой руки. — Муха, готов?..

В этот момент из туалета, располагавшегося напротив стриптизершиных переодевалок, вернулся Патогеныч, который с ходу оттер Муху в сторону и ухватил меня за грудки. Похоже, по дороге он уже оперативно вошел в курс дела.

— Придурок, ты чего, я не понял?! — яростно зашипел он. — Что за хрень, сталкер? Ты почему нашу красавицу плакать заставил? Ты вообще соображаешь, нет? А ну побежал бегом и быстренько извинился, радиоактивное мясо!

— А не то что? — с искренним любопытством поинтересовался я.

— Дедусь, — Муха подергал Патогеныча за футболку, — вообще-то мы его тут уже бьем. Если хочешь, вставай в очередь.

Тот агрессивно встопорщил бороду.

— Хрен ли полено бить, оно деревянное! — рявкнул он. — Слушай, Хемуль, я на голову совсем больной, ты меня знаешь! Не удивляйся потом, когда вылетишь из клана как пробка! Ты ветеран, брат, и тебе многое позволено, но даже ветеран должен вести себя по понятиям. Мы Диану Эдуардовну обижать не дадим. Блин, сколько ты сам морд разбил из-за нее, гнида!..

— Твою мать, — расстроился я. — Патогеныч, давай это будет мое личное дело, а? Это только нас с ней касается, понимаешь? Какого черта сюда еще клан приплетать?..

— Нет у тебя в этом баре личных дел! — прорычал он. — Проблемы у вас — так разберитесь наедине, без публичных концертов! Елки, да что я тебя учу, как малолетку!..

Я задумался. Блин, как ни крути, а ведь старик прав. И сегодня я еще обязан ему жизнью. И мало того, ради спасения моей шкуры он без размышлений расстрелял две большие кучи денег, которые собирался отхватить за чертово яйцо, а это было куда серьезнее, хоть он так и не выставил мне за это предъяву.

— Ладно, черти, уговорили, — нехотя сдался я, поднимая обе руки. — Мертвого уболтаете. Особенно Патогеныч. Схожу извинюсь. А потом я к вашим услугам, джентльмены, если кто захочет продолжать.

— Извинишься — вопрос будет снят, — заявил Муха. Он сполз со стола и направился на свое место. — Я, конечно, никогда не против размяться, но без повода и на трезвую голову дерутся только полные лохи. Вот когда примем по триста, ты ко мне подойди и скажи что-нибудь обидное, а дальше поглядим. Что-нибудь про очки. Может быть, я даже не сразу смажу тебя по морде.

— Во мне уже триста, — заметил я.

— Тогда жди, когда я тебя догоню.

Потоптавшись возле стойки, я направился к переодевалкам. Уши у меня натурально горели багровым пламенем, я чувствовал спиной два десятка взглядов.

Тьху, идиоты. Ну, извинюсь я — и что будет? Счастье для всех, много и даром, и чтобы никто не ушел трезвым? Пламенные борцы за справедливость, ёпта…

Дверь в Динкину переодевалку оказалась заперта. Подергавшись без толку, я вежливо постучал одним пальцем:

— Диана Эдуардовна, откройте, пожалуйста. Полиция!

— Пошел на хрен, — донеслось из-за двери.

Пожав плечами, я с полуразворота ударил ногой в замок. Хлипкая дверь жалобно крякнула, а после второго удара распахнулась настежь. Покосившись в конец коридора, выходившего в общий зал, я заметил там вышибалу Храпа, который стоял, устремившись ко мне всем телом, словно гончая, почуявшая добычу; Патогеныч, обхватив его сзади поперек корпуса, что-то горячо ему втолковывал.

Конец ознакомительного фрагмента.