По ту сторону Алой Реки. Книга 2. Потерявшие судьбу

Василий Криптонов

«Потерявшие судьбу» – так в древности называли тех, от кого отвернулось Солнце, тех, кто поклонился Алой Реке – единственной защитнице и покровительнице отверженных. Веками их гнали, отвергали, боялись. Но пришло время, когда лишь они решаются поднять оружие на обезумевшего короля Вечных, уничтожающего человеческий род. Левмир, принцесса Ирабиль и те, кто осмелился примкнуть к ним, возвращаются. Но перед главной битвой каждый из них должен отстоять свою судьбу.

Дизайнер обложки Асель Мухитова

© Василий Криптонов, 2023

© Асель Мухитова, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-4485-7231-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Восток

Люди заполняли редкими ручейками просыпающийся город. Отдельные разговоры мало-помалу сливались в привычный гомон. Только сегодня, с началом месяца, каждый нет-нет, да и глянет на небо в поисках тучек. «Алая Буря», — вот слова, что невысказанными носятся в воздухе.

Но сегодня небо чистое, солнце светит все ярче, и тень от часовой башни, стоящей посреди города, уверенно показывает время. Вот доползла до площади факиров, — закончилась служба в суриях. Люди смеются и расходятся, исполненные света. Гудит, открываясь, рынок. Выползают из каждой щели попрошайки, тянут ладони к улыбающимся горожанам.

В трущобах пока тишина. Люди здесь живут другие, и восходящее солнце для них — не друг. Те же редкие ранние пташки, что не продали душу, по широкой дуге обходят один дом. Ветхая развалюха, затаившаяся на отшибе, будто чураясь грязных трактиров и публичных домов, и уж вовсе с презрением повернувшаяся к жилым хижинам.

Старый дом с провалившейся крышей, где никто не жил с тех пор как умер последний хозяин.

Древний дом, чьи окна по ночам горят зеленым светом, в котором пляшут тени призраков и раздается чей-то смех.

Проклятый дом, в подвале которого в незапамятные времена свила себе гнездо Мирунга. Колдунья, чьей юности не помнит ни один старец. Колдунья, к которой идут на поклон жрецы Алой Реки. Мирунга, которая три года назад предсказала Алую Бурю, что перевернет судьбы тридцати княжеств.

Единственное подвальное окошко плотно завешено одеялом. Горят черные свечи, их Мирунга любит, на них не скупится. В окружении высушенных трупиков летучих мышей и прочих мелких зверюшек, развешанных по стенам, Мирунга сама кажется мертвой и сухой. Глаза закатились, лицо неподвижно, даже дыхания не различить в тишине.

Девушка с длинными черными волосами сидит напротив колдуньи. Взгляд черных глаз прямой и строгий, на смуглом лице нет страха, лишь растущее отвращение. Скрюченные пальцы старухи сжимают гладкую ладонь, лежащую на столе, среди десятков пузырьков и коробочек. Вырвать бы руку, убежать, да нельзя. Крепко держит Мирунга. Вот уже три года держит, не устанет.

— Просто скажи, сколько, — попросила Айри. — Я хочу уйти.

Старуха содрогнулась. Медленно-медленно зрачки вернулись на место, будто выплыли из молочной белизны. Поток видений давно иссяк, но Мирунга очнулась лишь когда дерзкая девчонка осмелилась нарушить тишину.

Айри насторожилась: выговора за дерзость не последовало.

— Что ты видела? — Голос девушки окреп, в нем зазвенели властные нотки. И снова Мирунга не нашла сил поставить ее на место.

Алая Река пронесла через голову колдуньи длинную вереницу беспорядочных образов. Но в центре безумной чехарды из людей, горящих домов, тонущих кораблей и невиданных чудовищ возник тот, кого Мирунга помнила по другим видениям и страшным снам. Тот, которого звала Черным Человеком.

Черный Человек воздел руки. От каждого пальца тянутся длинные нити, на которых, будто бусины, висят люди. Сотни, тысячи людей, кричат и падают, но Черный Человек сжимает кулаки, нити натягиваются, и людей влечет к нему. Лишь некоторые идут сами, будто не замечая нити. И среди последних Мирунга увидела Айри. Она идет, оставляя за собой длинный кровавый след, идет прямо к Черному Человеку и храбро смотрит в его глаза. Страшные глаза, черного цвета с красными прожилками.

— Говори! — Айри привстала, высвободив руку.

Мирунга облизнула сухим языком губы, и в тишине зазвучал хриплый голос:

— Ликуй, дитя, ибо сегодня встретишь судьбу.

Айри покачнулась. Взгляд затуманился, глаза наполнились слезами. Упала обратно на стул, затряслась.

— Как? — шепнули онемевшие губы.

Глядя на девушку, колдунья почувствовала — в глубине иссохшейся груди шевельнулось что-то, похожее на жалость. Но что проку от жалости? Вот золото — это важно, золото — власть и сила.

— Ты смеешься надо мной? — Голос Айри не желал слушаться, он будто прорывалтся через немыслимые преграды, то хриплый, то слишком тонкий. — Скажи, сколько денег нужно, и все, зачем лгать про такое?

— Мирунга не лжет! — Колдунья заговорила громче. — Вышел срок твоему наказанию, теперь держись за судьбу свою, ни на миг не упускай. Сбережешь до конца Алой Бури — улетишь вслед за судьбой. Не сбережешь — ко мне вернешься.

А вот это — ложь. Многое увидала Мирунга сегодня. Не вернется Айри, если упустит судьбу. Мирунга видела ярко-красный воздушный шар, такой же, который некогда унес к Солнцу мать девушки. Шар таял в небесной синеве, укрывался за слепящим солнечным светом.

Айри зажмурилась и глубоко задышала. Мирунга глядела на ее лицо, слишком взрослое для шестнадцати лет. Но вот с него будто опадает нанесенная ветром страдания пыль времен. На миг колдунья увидела перед собой ту растерянную, перепуганную девчонку, которую пригрела три года назад.

Айри открыла глаза:

— Значит, все?

Мирунга наклонила голову.

— У меня будет судьба?

— За судьбу сражаться придется. И не только с врагами, а с друзьями тоже. И с собою, и с судьбою, с целым миром. Выдержишь — и путь твой далеко продлится, никогда не закончится.

— Сегодня?

— Торопись. Судьба тебя ждет. А она долго ждать не будет.

Айри вскочила со скрипнувшего стула, рукавом серого плаща промокнула глаза. Хотела сказать что-то старухе, но не решилась, бросилась к двери.

— Погоди-ка, — каркнула вслед старуха.

Айри обернулась.

— Мирунга сегодня хорошо потрудилась. Порадуй-ка ее десятком монет.

Айри швырнула на столик мешок, в котором, судя по звуку, с которым он упал, побольше прошеного. Старуха оскалила гнилые зубы:

— Сыночек-то мой как? Не обижаете?

— О нем прекрасно заботятся. — В голосе Айри звучит нетерпение, но и страх. Наконец-то — страх. Девчонка и не прочь задержаться, поджилки трясутся.

— Смотри мне! — Колдунья погрозила пальцем. — Пожалуется мне — всю судьбу тебе в клочья изорву, в моих то силах. С Мирунгой тягаться не сможешь.

Сказав эту ложь, колдунья вздрогнула — ее настигло последнее видение: серые, блестящие, как сталь, глаза. И почему-то их холодный блеск напугал Мирунгу куда больше, чем горящие безумием глаза Черного Человека.

— Я ведь обещала, — сказала Айри, держась за дверь. — Прощай?

— Не прощайся, глупыш, — вздохнула колдунья. — Придешь еще помощи просить. Не знаешь, какая битва предстоит. Не справишься одна. Придется еще покормить старую Мирунгу. Когда время придет попрощаться — Мирунга скажет. А пока — иди себе.

Айри выскользнула за дверь, а Мирунга, развязав мешочек, принялась пересчитывать монеты. Этому занятию она могла предаваться день напролет.

***

Оказавшись на улице, Айри прислонилась к стене разваливающегося от древности дома. Сердце стучит быстро-быстро. Хочется плакать и смеяться одновременно. Судьба, своя судьба! Мыслимо ли это? Год за годом старуха повторяла одно и то же: «Нет у тебя судьбы. Забрала ее Алая Река за грех твой тяжкий». А в чем грех — так Айри и не поняла. Не то в том, что смолчала, не то — что жить осталась. Три года назад судьба закончилась, так надо было и жизнь следом отдать.

Айри, спотыкаясь, побрела по улице. Нарочито простая серая накидка с капюшоном помогала смешаться с толпой. Айри низко наклонила голову, чтоб никто не видел ее слез, ее улыбки.

Ноги сами несли кружным путем. Айри привыкла избавляться от нежелательных преследователей. Узнай кто, куда возвращается черноокая красавица, навестив уродливую колдунью, слух разлетится по трущобам.

Сегодня Айри сделала особенно большой круг. Просто хотелось идти, глядя под ноги, ни о чем не думать. Кучер подождет, рад небось подремать в солнечный денек. А домой и вовсе торопиться нечего. Если уготована встреча с судьбой, так не дома же!

Айри нырнула в узкий проход между строениями. Пахнет мочой и гнилью, пришлось закрыть нос накидкой. Вот, наконец, просвет. Айри направилась к главной дороге — пора выбираться из трущоб.

Скрип двери, зловонное дыхание, толстые мясистые руки хватают за локти. Не успела оглянуться, а вокруг — темнота, только одинокая свечка горит. Толстый краснолицый мужчина что-то горячо втолковывает, не отпуская локоть. Айри прислушалась:

–…иначе всех убьют: и тебя, и семью твою порешат. Сделай милость, времени-то — тьфу!

— Я не танцовщица, — сказала Айри.

Два года назад перепугалась бы, а теперь даже интересно. Когда нет судьбы, куда только ни затянет. Однажды Айри видела, как обезумевшая лошадь понесла крестьянскую телегу. Трех человек задавила, проскакала по набережной и сбросилась с пирса, оставив людей гадать о причинах столь странного поведения. Может, и у лошади судьбу забрали, кто ее знает.

— Фигуркой-то походишь, а там — кто разберет? — тараторил мужчина, все время оглядываясь. — Им, скотам, главное чтобы раздевалась, а уж как танцуешь — без разницы. Ну пойдем, переоденешься быстренько, а то сведу к ним, скажу, что отказываешься. Хочешь?

Айри поморщилась — мужчина сильно сжал руку. За три года Айри прекрасно изучила трущобы и сразу поняла, куда попала. Знала, что есть такие заведения, где «как танцуешь — без разницы». Знала и то, что девочки, попавшие сюда, обратно не выходят. Кроме тех, редких, что бегут. Как, видимо, сбежала и та, вместо которой придется теперь долго и мучительно умирать Айри.

— Я станцую, отпусти меня.

Мужчина толкнул девушку вперед по коридору, сам шел следом, держа над головой свечку. «Трус», — определила Айри. Будто колода карт, и никогда не угадаешь, в какой последовательности эти карты откроются. Сегодня первым выпал Трус. Где-то рядом — Дурак, куча пьяных Шестерок, а во главе один Враг. Может, попадется еще и Добряк, кто его знает. Исход все равно один.

Трус отворил дверь, и Айри оказалась в крошечной комнатушке с зарешеченным окном. Одного прута недостает. Туалетный столик сломали пополам, зеркала побили, из шкафчика выбросили все наряды — видимо, обнаружив недостачу прута. И танцовщицы.

Трус выудил из груды платьев кусок тончайшей газовой материи.

— Надевай, быстро!

Айри перебирала костюм в руках. Кажется, будто воздух трогает. Не проще ли вовсе без ничего?

— Надену этот.

Айри взяла костюм для танца живота. Трус покривился:

— Давай, быстрее только! Сейчас громить начнут.

— Выйди.

— Смеешься? — Трус указал на окно. — Я сегодня уже выходил.

— Тогда запри дверь и стой лицом к окну. Побыстрее, а то громить начнут.

Айри скинула одежду, надела костюм. Туговат. Сбежавшая девчонка, видать, совсем крошка была. Потайной пояс Айри укрыла юбкой, на ногах и руках весело зазвенели браслеты из фальшивого золота.

— Готова.

— Ну, помоги нам Река! — выдохнул Трус.

***

Посреди затемненного зала — длинный стол. Шестеро почти одинаковых бритоголовых мужчин с хохотом бросают кости, звенят монетами. Айри увидела Врага, он покуривает чаррас во главе стола. Взгляд скользнул по животу девушки, по плечам. Сильный, уверенный взгляд, будто прикосновение. А вдруг это и есть судьба? Смерть в дешевом борделе?

Трус подтолкнул Айри к сцене, освещенной несколькими фонариками-шарами.

— Наконец-то! — заорал сидящий рядом с Врагом мужчина, которого Айри определила как Дурака. — А ей разве не тринадцать должно быть?

— Тринадцать и есть, — сказал Трус. — Хорошо растет девочка!

Тринадцать лет — тогда судьба пропала. Разве не символично? Айри улыбнулась, качнула бедрами, стоя спиной к зрителям. Дурак проворчал, что платит такие деньги не за хорошо растущих девочек, а совсем даже наоборот, но ворчание вышло неубедительным. Айри знала цену себе и каждому своему движению. Языку тела ее обучали с рождения. Танцевать Айри научилась раньше, чем говорить.

Задребезжала музыка. С трудом Айри узнала балисет. Невидимый музыкант не умел ни играть, ни настраивать сложный инструмент. Фальшь услышали все. Враг что-то сказал, и музыка стихла. Кажется, играл и вовсе автомат.

Когда звук истаял, Айри взмахнула руками, поднялась на цыпочки, и в голове у нее зазвучала своя музыка. Айри сделала несколько пробных движений и повернулась к зрителям, наблюдая из-под полуприкрытых век за их лицами. У Шестерок отвисли челюсти, Дурак глупо ухмыляется, Трус смотрит на Врага, который подался вперед, наслаждаясь танцем. Враг тоже глупый, иначе давно бы понял, что не рабыню ему показывают. Ни одна танцовщица во всех тридцати княжествах не способна на такую грацию, такое изящество.

Айри скользнула со сцены, и, будто птичка, легко вспорхнула на стол. Только браслеты звякнули в тишине. Продолжая плавные и соблазнительные движения, Айри заняла удобное место. Теперь надо лишь выяснить, чего хотят эти люди. Айри допустила ряд ошибок в танце, разрушив гармоничную картину. Шестерки принялись моргать и вертеть головами, гадая, что их отвлекло. Дурак и Враг переглянулись, улыбаясь.

Айри дала им последний шанс. Скрестив руки, положила ладони на плечи. Простая поза, понятна каждому: «Не тронь меня, я беззащитна!»

— Давай, крошка, покажи, что у тебя там! — завопил Дурак.

Враг усмехается, подписываясь под словами Дурака. Гогочут Шестерки. Айри увидела ниточку судьбы. Несколько часов позора и страха на этом столе, а потом — смерть. Но это лишь ниточка, а колдунья обещала Судьбу!

Айри повела руками вниз, приспустив бретельки лифа. Мужчины затаили дыхание. Движения танца вновь стали безупречны, никому и в голову не придет остановить девушку.

Ладони скользят по животу, пальцы нырнули под пояс юбки. Кто-то — кажется, один из Шестерок — застонал от предвкушения. Айри улыбалась, наслаждаясь этим моментом.

Ладони взлетели вверх, между пальцами сверкнули длинные тонкие полоски металла. Взмах — Враг, Дурак и двое Шестерок, хрипя, падают носами в стол. Остальные еще смотрят на пояс юбки, еще ждут чего-то.

Взмах — двое Шестерок падают на пол, переворачивая стулья. Остается только Трус. Как и полагается Трусу, он пятится к двери, беззвучно шлепая толстыми губами. Два последних ножа достаются ему. Один входит в горло, другой — в сердце.

Зажмурившись, Айри продлила танец до тех пор, пока мелодия тела, мелодия мысли не угасла. Пришло время собирать ножи.

***

Ноги кучера торчали из кареты, а громовой храп распугивал прохожих.

— Алая Буря! — крикнула Айри, бросив старику мешок.

Кучер проснулся мгновенно, поймал мешок и бросился наутек, но смех Айри остановил его.

— Так шутить над стариком, — укоризненно вздохнул кучер. — Что это?

— Костюм танцовщицы, — отозвалась Айри, забираясь в карету. — Давай сюда.

Кучер отдал мешок и задумчиво посмотрел на здание театра, перед которым стояла запряженная четверкой белых лошадей карета. Каждый месяц Айри делала вид, что ездит смотреть представления, но на самом деле в здание театра вели две двери. Войдя в одну, Айри тут же выходила из другой, и трущобы поглощали ее.

— Приезжие торговцы в вестибюле, — сказала Айри, понимая, что непонятное слово «вестибюль» прекратит расспросы.

Так и вышло. Кучер глубокомысленно хмыкнул, грубая рука закрыла дверь кареты. «Но!» — услышала Айри, и карета покатилась по мостовой.

Мерный цокот копыт убаюкивал. Глаза Айри закрылись, руки сжали мешок с костюмом.

«Встретишь свою судьбу сегодня». Поскорее бы. Отчего-то так сердце заходится… Хоть бы карета никогда не останавливалась!

Как назло, именно в этот момент карета остановилась. Кучер что-то говорит, кто-то отвечает. Не выдержав, Айри высунулась из окна. Оборванец, страшный, как незнамо что, гладил лошадь.

— Ну что там такое? — крикнула Айри. — Прогони его! Что застыл?

Тронулись. Айри, морщась, смотрела в окно. Вот и пропало все настроение. Да и вера исчезла. Встретит она судьбу, как же! Старухе просто захотелось побольше денег загрести.

Приехали. Айри спрыгнула на землю, и от негодования забыла про мешок. Тот же оборванец стоит и смотрит на дворец, как ни в чем не бывало!

— А он что здесь делает? — Айри шагнула вперед.

Оборванец повернулся, и сердце Айри замерло, в животе поселилась пустота, а из головы выдуло все до единой мысли. Губы сами собой растянулись в улыбку, и княжна склонилась перед своей судьбой.