Серая Мышка. Второй том о приключениях подполковника Натальи Крупиной

Василий Иванович Лягоскин

Рухнула страна; ушла в небытие ее тайная служба. Подполковник КГБ Наталья Крупина, агент три нуля один, решила, что ее служба закончилась. Что новой России она не нужна. Но судьба таких, как Наталья, Серая Мышка, предопределена. Они рождаются, чтобы служить Родине; чтобы противостоять ее врагам – в каком бы обличье они не предстали. Военно-морской флот Японии и таинственный клан якудза; тайный клуб американских миллиардеров и колумбийские наркобароны… Трепещите – Серая Мышка на тропе войны!

© Василий Иванович Лягоскин, 2017

ISBN 978-5-4485-2041-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 33. Август 2000 года. Море Сулавеси

Капитан Мацумото, командир ДЭПЛ «Касудо»

Воздух в лодке давил на голову, а больше того на подсознание. Хотя по всем приборам следовало, что для человеческого организма ничего опасного внутри дизель-электрической подводной лодки не было. Таких организмов в тесном пространстве, ограниченном прочным корпусом с применением резиновых шумопоглощающих элементов, было семьдесят. Экипаж ДЭПЛ типа «Оясио» был укомплектован полностью; а командовал этими опытными, вполне спаявшимися в единый коллектив подводниками, он — капитан Мацумото.

Это ощущение — нехватка воздуха, когда кажется, что в каждый глоток кто-то незримый не докладывает совсем крошечной порции живительного кислорода — было не новым для капитана. И раньше — где-то к исходу вторых суток подводного плавания — на темя начинал давить невидимый груз, связанный как раз с этими неприятными ощущениями. А «Касудо» — так называлась подводная лодка — кружила вокруг острова уже четвертые сутки. Боезапас тоже был готов к применению согласно штатного расписания. Тридцать торпед калибра пятьсот тридцать три миллиметра были предназначены для атаки на боевые корабли противника, но и этот неподвижный крошечный остров, названия которого на каком-то аборигенском языке Мацумото даже не пытался запомнить, могли разнести вдребезги; по крайней мере, уничтожить на нем все живое. Увы — такой команды, скорее всего, не поступит; «Касудо» кружила сейчас вокруг небольшого клочка суши в море Сулавеси совсем для другого.

Сейчас подводная лодка была разведывательным кораблем — опасным и невидимым. Капитан знал, что совсем скоро подойдут основные силы — специальный отряд кораблей Морских сил самообороны Японии. Мацумото чуть скрипнул зубами, на мгновение оторвавшись от темного забрала перископа. Императорский флот — только так должна была называться могучая армада, в которой он посчитал бы за честь служить. Именно так назывались те силы, которые были разгромлены к концу второй мировой войны; и именно в них служил его дед, тоже капитан — только надводного корабля, потопленного где-то в этих водах.

— Может быть, — подумал командир лодки, опять приникая к перископу, — он когда-нибудь высаживался на этот островок, чтобы подержать в руках нити жизни аборигенов, живущих тут с незапамятных времен?

Такие здесь жили и сейчас. Но владели всем белые; их Мацумото ненавидел еще больше. Неважно — американцев, англичан, русских… Особенно русских. Не только из-за Северных территорий. Он вообще считал, что этот народ — ленивый, глупый и бестолковый — совершенно несправедливо владеет громадными пространствами, в которых было все… В отличие от Японии, которую природа наделила лишь скалами в океане и несгибаемым духом истинных самураев. Самураев, служащих империи — настоящей, а не той, которую сейчас превратили в театр, насмешку для всего мира.

Задачей подводной лодки было следить за этим островом и передавать командованию о малейших передвижениях на нем и в океане вокруг. Передвижения были — в основном на пляже, который хорошо просматривался в перископ через узкий проход, позволявший входить в лагуну маломерным судам. Такое и сейчас стояло у длинного причала, заступавшего в неглубокую лагуну метров на двадцать. Именно вокруг него сейчас поднялась суматоха. «Касудо» занял подводную позицию достаточно близко от прохода, и потому капитан сейчас мог разглядеть даже лица людей, снующих у маленькой яхты. В основном это были туземцы, заносившие на борт кораблика какие-то тюки и чемоданы. Наконец туда же, на яхту, тяжело поднялась беременная женщина, которую бережно поддерживал под локоть крепкий широкоплечий мужчина. Они оба были загорелыми почти дочерна, но туземцами не являлись. Это были европейцы, и, судя по всему, они готовились покинуть остров.

— Впрочем, нет, — поправил себя капитан, — мужчина скорее азиат; но не японец, и от того уважения тоже не заслуживает.

Капитан опять непроизвольно скрипнул зубами. Он почему-то был уверен, что этот остров в его затронутой цивилизацией части в ближайшем будущем ждет разграбление и разрушение… А может, и что похуже. Слишком уж большие силы стягивались к этому крошечному клочку суши. Люди, что сейчас садились на яхту, этого катаклизма могли избежать. Мацумото приказал радисту, который ждал его рядом с вечной ожидающей улыбкой на губах, отправить очередную радиограмму. В отличие от предыдущих, лаконичных, на обычном человеческом языке означавших: «Все спокойно, перемен нет», — в последнюю он постарался запихать всю свою озабоченность происходящим.

— Может быть, — подумал он, — именно ради этих двух европейцев… нет — европейки и азиата… Так вот, может именно они и нужны командованию?

Командование на крик его души ответило спокойно; тем же условным знаком, что и прежде: «Продолжать наблюдение».

— Тогда может она?

Кораблик отчалил, а на пирсе осталась одна фигура — женская и очень привлекательная, даже на взгляд Мацумото, придерживающегося традиционных японских взглядов на красоту.

Командир примерил на красотку, что стояла на досках практически вровень с поверхностью моря, старинный наряд японских женщин и едва не прищелкнул языком от восхищения — картина, нарисованная им в собственной голове, была прекрасной. Потом наваждение схлынуло, и Мацумото поморщился — в который раз за сегодняшнее утро. Женщина на берегу, конечно, была хороша; в тех крошеных лоскутках ткани, что прикрывали интимные места и имели цвет, неотличимый от тела густого шоколадного оттенка, она выглядела в лучах достаточно высоко поднявшегося солнца практически обнаженной. Капитан даже почувствовал шевеление… Но — только плотское; душу эта красотка встрепенуться не заставила.

А потом эта женская, такая мягкая и расслабленная фигурка, недавно махнувшая в последний раз вслед яхте, быстро исчезавшей в стороне Калимантана, вдруг напряглась. Капитану на краткий миг показалось, что на берегу застыл в прыжке дикий зверь, обнаруживший добычу. Он даже отпрянул от перископа, словно золотистая пантера на мостках заметила именно его, и сейчас взовьется в воздух, чтобы…

Когда Мацумото опять прильнул к перископу, ощутив вспотевшим лбом холодный пластик, на берегу никого уже не было. Несколько голых загорелых ребятишек, явно полинезийцев, которые возились на песке, были не в счет. И практически сразу же радист протянул ему трубку — теперь уже не рации, а радиотелефона. Капитан вырвал ее с непонятным для себя облегчением и радостью. Он понял, что эскадра, которую подводная лодка ждала четвертый день, на подходе. Что та операция, ради которых Морские силы самообороны его страны отвлекли от повседневных забот множество кораблей, включая его «Касудо», переходит к своей основной стадии.

Какой? Мацумото об этом не знал. Как впрочем, и адмирал Ямато, который и вызвал сейчас командира подводной лодки для доклада. Докладывать было особо нечего. Командир был уверен, что его недавняя радиограмма лежала сейчас перед адмиралом. Однако повторил ее — более живо и подробно, присовокупив и свои рассуждения. Адмирал его опасения не поддержал, и не опроверг. Он просто на них никак не отреагировал. Зато отдал приказ, порадовавши и Мацумото, и, скорее всего, всех подводников.

— Можете всплывать, — разрешил Ямато, — отойдите от острова на полмили и продолжайте патрулирование в надводном положении. Флагман уже на походе.

Капитан отдал нужные распоряжения, заставив лодку наполниться чуть слышным топотом мягких подошв, и еще более тихих голосов. Экипаж — это Мацумото чувствовал душой — был сейчас рад не меньше его самого. А командир еще и недоумением заполнился сверх меры.

— Что же тут такого могли обнаружить, — опять задал он себе вопрос, на который раньше так и не смог найти ответ, — что целая эскадра готова тут вступить в бой? Не ту же красотку?! Чтобы схватить ее, и доставить на базу, в Йокосуку, хватило бы и одной моей лодки. Да что там говорить! Я и сам справился бы.

Основания дл такой безапелляционности у Мацумото были. Восьмой дан по каратэ-до он заработал бесчисленными тренировками на татами, а не благодаря длинной родословной, которая пару веков назад даже как-то перекрещивалась с императорским родом. Боевую форму он поддерживал и здесь, несмотря на тесноту помещений и загруженность. Лодка, наконец, всплыла и командир поспешил наверх, на свежий воздух, под ласковые лучи солнца. Здесь, в мире вечного лета, где Индийский океан соседствовал с Тихим, не было места ни грозному подводному чудовищу, которое всплыло, обрушив в спокойное море потоки воды, пахнувшей теперь продуктами работы дизельных двигателей, ни серо-стальным корпусам других кораблей эскадры, что, наконец, появились и включили «Касудо» в общий круг, замкнувшийся вокруг беззащитного острова.

Здесь был даже десантный корабль, от которого практически сразу же отчалило несколько десантных ботов, полных морских пехотинцев. Мацумото и без бинокля оценил их численность не меньше, чем в полторы сотни человек, что означало — остров прочешут вдоль и поперек. Ему, несмотря на звезды на погонах и командирскую должность, вдруг остро захотелось попасть в эту плотную ораву, готовую уже выплеснуться на беззащитный берег стремительно волной. Он вспомнил женщину на берегу — ту ее ипостась, что была мягкой и податливой. Именно ради нее, ради того, чтобы первым схватить женское тело и мять, грубо и безжалостно, он готов был спрыгнуть в морские волны. Командир даже сам удивился той невероятной жестокости, внезапно вспыхнувшей внутри. Может она была откатом, реакцией на тот невольный испуг, который ощутил он, офицер имперского флота и кавалер четырех боевых наград, когда хрупкая женщина на берегу вдруг в один миг превратилась в опасную хищницу?

Поскольку приказ о патрулировании никто не отменял, «Касудо», подчиняясь воле командира, покинул широкий круг из кораблей, застывших сейчас вокруг острова, и медленно тронулся вдоль этого круга, словно принимая парад. Мацумото видел сейчас палубы с боевыми расчетами, с офицерами, не отрывавших глаз от острова. И словно каким-то шестым, или седьмым чувством ощущал, как исходит сверху, с высоких бортов, напряженное недоумение — точно такое же, что не покидало его самого с того момента, как он увидел идущий вереди эскадры флагман. «Касудо» как раз проходил мимо этого эскадренного миноносца, который командование, отдавая дань давно натянутой поверх погон боевых офицеров шкуре миролюбивого ягненка, называло эскортным кораблем.

Мацумото даже разглядел напряженную фигуру адмирала, который тоже не отрывал взгляда от острова. От последнего как раз отвалила первая лодка с возвращающимся десантом. Командир подводной лодки бросил быстрый взгляд на хронометр. Прошло всего два часа, как морские пехотинцы высадились на тот самый причал.

— Два часа.., — протянул чуть слышно командир, — это очень мало… Или очень много — смотря что искать.

Он еще успел заметить, что в передних ботах меж форменных курточек моряков мелькнули цивильные одеяния — очень легкие, какими щеголяли аборигены. А потом дуга, по которой двигалась в надводном положении подлодка, пересекла ту невидимую границу, за которой не стало видно десантный корабль, куда возвращались боты; затем пропал за громадой острова флагман; затем…

Мацумото невольно вздрогнул, когда где-то далеко раздался глухой удар — взрыв, или иной катаклизм — который заставил кильватерную струю разбиться на множество отдельных бурунчиков. На набежавшей издали волне чуть качнулся вертолетоносец, мимо которого как раз пролегал курс «Касудо»; волна продолжила свой путь к острову. Вот последний, как показалось капитану, и саккумулировал в своей каменной толще удар, нанесенный издалека. За первым последовал еще один далекий взрыв, заставивший остров теперь уже ощутимо содрогнуться. Лодка как раз огибала самую высокую его точку, которая на короткое мгновение стала еще выше. Потому что на самом краю обрыва вдруг выросла фигурка — та самая, с причала, успевшая за несколько коротких мгновений заполнить душу Мацумото блаженным восторгом, а потом и смутить ее (душу) неподдельным испугом.

Темно-золотая в лучах поднявшегося к зениту солнца фигурка застыла на краю обрыва. Она словно чего-то ждала, и капитан догадался чего — очередного взрыва, который заставил остров содрогнуться и заскрипеть, будто со стула с трудом вставал измученный застарелым ревматизмом старик. И — Мацумото отнес это на обман зрения — остров действительно словно чуть подрос; одним резким толчком, который помог фигурке на скале подпрыгнуть высоко и красиво. Капитан непроизвольно ждал каких-то кульбитов, красивого полета ласточкой… но все в этом прыжке с сорокаметровой (а может быть и большей) высоты было предельно четко и прагматично. Женское тело вытянулось в струнку и вошло в воду руками вперед без всяких брызг — именно в тот момент, когда гладь моря и остров потряс очередной удар.

Теперь Мацумото не сомневался — твердь посреди моря действительно шевелилась — не только вверх, но и в сторону, по окружности, вместе с его лодкой.

— Не так быстро, конечно, — усмехнулся командир подлодки, которая сейчас шла почти с максимальной скоростью — двадцать узлов, — но она крутится! Крутится, черт побери! И растет!

Теперь это было видно невооруженным взглядом. Перед ошеломленным флотом японских сил самообороны словно гигантский невидимый штопор выкручивал каменную пробку неправильной формы. И выкручивал все быстрее и быстрее, вслед ускорившемуся темпу далеких взрывов. Капитан между тем не только отмечал изумление, которое теперь изливалось на него с кораблей, но и решал несложную арифметическую задачку — как рассчитать время, когда пловчиха, что недавно показала потрясающий по красоте и расчетливости прыжок, пересечет невидимый фарватер, по которому нарезал круги «Касудо». И еще одну задачу — привести туда же свой корабль. В этой задаче была одна неизвестная величина — скорость незнакомки. Но, даже приняв за данность, что сейчас в теплом море, сотрясаемом ударами, плывет олимпийская чемпионка по плаванию на дальних дистанциях, выходило, что можно было не спешить — «Касудо» легко успевал перехватить незнакомку, сделав полный оборот вокруг острова. Каково же было его изумление, когда он увидел голову с коротко стриженными волосами, сейчас слипшимися, которая болталась прямо по курсу лодки. Женщина словно ждала его, Мацумото, вместе с его боевым судном.

— А ведь действительно ждала, — капитан раздвинул губы в хищной улыбке, — вот и дождалась! А не хило же ты испугалась, что так махала руками.

Отдав приказ сбавить ход до самого малого, он повернулся к острову и невольно содрогнулся. Окажись капитан сейчас у подножия того каменного гриба, что вырос на месте некогда благословенного острова, обиталища аборигенов и этой красотки, что поймала наконец кончик каната, брошенного ей кем-то из толпившихся на палубе, огражденной металлическими леерами, он бы тоже улепетывал без оглядки, перекрывая все мыслимые рекорды по плаванию. Потому что эта каменная громадина даже отсюда, за половину морской мили, пугала своими размерами.

Женщина тем временем вцепилась в жесткий канат и так и повисла на нем, не имея, очевидно, сил не то что попытаться вскарабкаться вверх, но даже перехватиться руками поудобнее. Так, со сведенными судорогой руками и ногами, ее и подняли на палубу. Здесь, в окружении подтянутых молодцеватых моряков она выглядела жалкой; сильно напоминала вытащенную из морских пучин рыбину. Она и дышала сейчас так же широко, хватая ртом теплый морской воздух. «Касудо» тем временем набрал ход и опять помчался вдоль строя кораблей, замерших в ожидании неминуемой катастрофы. Потому что никакой камень не мог выдержать той нагрузки, что уже кренила гигантский гриб набок — в том самом направлении, куда недавно ударными темпами мчалась пловчиха.

Громкий треск миллионов тонн базальта, еще недавно служившего несокрушимым основанием для острова, заставил всех испуганно втянуть головы в плечи. А женщину, которая каким-то чудом поднялась на дрожащие ноги и подскочила к лееру, в который она вцепилась до посинения ладошек, еще и громко охнуть. Этот стон, выдавший слабость незнакомки, заставил капитана раздвинуть губы в злорадной улыбке.

— Не такая ты оказывается и крутая, — подумал он, не отвлекаясь от грандиозного зрелища.

Шляпка «гриба» упала в море с грохотом, сравнимым с залпом всей японской эскадры. Да и энергия, что заставила миллионы тонн воды взорваться гигантским фонтаном, а потом погнать бурлящий вал соленой воды к кораблям, была, наверное, не меньше той, что таилась в орудийных погребах. Мацумото сейчас был откровенно рад тому обстоятельству, что круги, которые он нарезал вокруг острова, вернее вокруг того, что от него осталось, были намечены так далеко от места катастрофы. Половину морской мили волна прошла удивительно быстро. «Касудо» взлетел на нее, оказавшись на несколько мгновений выше вертолетоносца, мимо которого как раз проходил.

Сосед взлетел еще круче и что-то там — на вертолетоносце — не выдержало такого стремительного рывка, а может, опасного крена. Даже на расстоянии двух кабельтов капитан услышал, как трещит и лопается металл. А потом — под яростные тревожные крики команды — сразу два вертолета скользнули в водяную яму, что сопровождала высокую волну.

Незнакомка, так и не отпустившая леер, но стоявшая теперь на удивление ровно, расставив для надежности ноги, что-то зло, а может и злорадно пробормотала. И Мацумото, к собственному удивлению, а потом и в каком-то восторженном предвкушении, разобрал в этом коротком выкрике русские слова. Знатоком русского языка капитан себя не считал, но худо-бедно с вероятным противником объясниться мог.

— Если бы еще все противники были такими, — осклабился командир подлодки, — и если бы с ними можно было справиться вот так, голыми руками.

Он даже закрыл на мгновение глаза, представив как эта «рыбка», сейчас уже совсем не напоминавшая измученную утопленницу, бьется в его руках и молит о помощи. К женщине — а этой загорелой ухоженной красотке было явно за тридцать — он подступил с единственным словом, которое в его устах прозвучало подобно рычанию тигра:

— Русская?!

Что-то мелькнуло в глазах незнакомки, которая, казалось, сейчас гордо выпрямится и ответит ему еще короче: «Да!». Но это движение, в начале которого незнакомка едва успела оторвать ладони от леера, осталось незаконченным. За первой, самой гигантской, пришла вторая волна. И пусть она была в несколько раз меньше, женщина поспешно вцепилась в поручень руками, снова став и жалкой и испуганной. И ответила на вопрос командира не на русском языке, а по-английски:

— Теперь уже нет. Не русская… Гражданка Израиля Ирина Руфимчик, — представилась она, отвернувши от третьей, совсем уже мелкой волны.

Ее глаза были заполнены болью и совсем крохотной долей гнева, которую она и попробовала выплеснуть на капитана.

— И кто не ответит за это безобразие, капитан? Или ваше государство наплевало на право частной собственности? Знаете, сколько я заплатила за этот остров? А жители… Где мои люди?

Но Мацумото ни виноватым, ни вообще обязанным отвечать что-то этой тетке, оказавшейся еврейкой (израильтян капитан тоже не любил) себя не считал. Он назначил ее личным призом; всех остальных жителей острова доставили на корабли десантники и их статус капитана совершенно не интересовал. А вот эта рыбка… Командир подлодки вдруг понял, что не сможет вернуть себе душевное спокойствие и стереть последние остатки того липкого страха, что вполз в него через трубу перископа, если откажет себе в малости — от души поиздеваться над израильтянкой; помять ее беззащитное тело так, как ему привиделось еще до катаклизма. И он кивнул матросу, что стоял за ним, с любопытством поглядывая на разгневанную женщину:

— Сатэ — тащи ее вниз.. в мою каюту. А ты, — продолжил он на английском, поворачиваясь к Ирине, — сиди там тихо как мышка, пока я не приду.

Ирина, она же подполковник Крупина, нагнула голову, словно соглашаясь с японцем. Так что никто не разглядел на ее губах свирепую улыбку, когда командир подводной лодки обозвал ее «Мышкой».