Осенний Господин и Чрево Земли

Василий Заворотищев, 2023

Мир, полный магии и опрасностей, находится на грани гибели. Ни боги, ни люди не смогут его спасти. Под силу ли это нашему герою, ещё вчера бывшему прикованным к больничной койке?

Глава 1

ЭЛИКСИР

По полю, заросшему нежно-розовым кипреем, скакал, отливая в ярком солнечном свете нестерпимо чистым серебром, молодой единорог. Вокруг него, точно гигантские искристые бабочки, кружились хрупкие феи. Где-то вдалеке сердитым басом раздраженно ревел невидимый дракон…

— Простите, у вас не найдется лишней капсулы хондроитина?

Дракон поперхнулся, закашлялся и замолк. Единорог и феи слились в одно смутное пятно и пропали. Кипрейное поле поблекло и увяло.

Славик нехотя приоткрыл глаза. Бодрый костлявый старичок с жидкой седой бородкой, словно приклеенной к острому подбородку, склонился над его кроватью, сложив на груди сухонькие смуглые ручки. Глаза его, большие, темные и влажные, как две свежевымытые черные виноградины, глядели на Славика умильно и робко.

Славик кивнул и машинально протянул нахальному незнакомцу белый пластиковый стакан из тех, что стояли в их палате на каждой тумбочке. Больные окрестили эти стаканы кормушками. Три раза в день дежурная медсестра наполняла их очередной дозой медикаментов. Старик уверенно запустил в стакан сложенную щепоткой кисть и каким-то птичьим движением выудил оттуда лекарство. Он не глядя запихнул его в нагрудный карман пижамы и церемонно поклонился:

— Благодарю Вас, любезный мой друг. Теперь у меня есть почти все, что нужно.

— Интересно, как он нашел хондроитин среди доброй пригоршни практически одинаковых капсул? — вяло удивился Славик, — Впрочем, где гарантия, что он взял именно его, а не первое, что подвернулось под руку? Может, старикан уже, что называется, выжил из ума. К сожалению, в его возрасте это вполне естественно.

Славик сочувственно поглядел, как довольный дед устремился к выходу из палаты, звонко шлепая огромными и широкими, как водные лыжи, тапочками:

— Еле-еле передвигается. Правда, все-таки ходит, в отличие от меня.

Сам Славик не мог ходить уже третий месяц. Он уже почти забыл, как это здорово — обжигая пятки, босиком пробежаться по горячему песку летнего пляжа, или неторопливо идти по свежему январскому снегу, прислушиваясь к тихому хрусту под ногами. Или брести себе по осенней аллее, раскидывая носками ботинок желтовато-коричневые трупики увядших листьев. Одним словом, как прекрасно иметь здоровые ноги. Справедливости ради, стоит заменить, что именно ноги у Славика как раз были в полном порядке, в отличие от позвоночника.

Не одну бессонную ночь провел Славик, зарывшись в комковатую больничную подушку мокрым от злых бессильных слез лицом. Он проклинал свою неосторожность, но ни секунды не жалел о случившемся. Произойди всё снова, он опять ввязался бы в эту историю.

В тот злополучный вечер он неторопливо прогуливался по одной из немногих освещённых улиц города, любуясь игрой теней на асфальте. Проезжавшие мимо автомобили заставляли эти тени плясать и менять длину самым причудливым образом.

Громкий топот ног за спиной заставил Славика оглянуться. Растрёпанная рыжая девчушка в бурой курточке и нелепых мешковатых жёлтых штанах бежала, прижимая к груди что-то, завернутое в оранжевую ткань. За ней неслась группа парней. Девушка споткнулась и упала, выронив свёрток. Славик машинально нагнулся и подобрал его. Внутри тряпочки кто-то шевелился.

Преследователи нагнали упавшую. Бежавший первым кудрявый коротышка пнул её по голове и, протянув руку в сторону Славика, приказал:

Быстро дал сюда!

Славик сделал пару шагов назад и, расстегнув верхние пуговицы короткого пальто, спрятал за пазуху шевелящийся комок.

А ты попробуй взять.

Парень смачно сплюнул и шагнул вперёд. Славик не любил драться, но, когда до этого доходило, бил очень больно. Он ударил кудрявого, затем того, кто стоял за ним, потом сбил с ног ещё одного. Он был зол на этих уродов за испорченный вечер и за ту девушку, которая лежала сейчас на асфальте. Он лупил нападавших так, точно давно знал и ненавидел их.

Всё закончилось совершенно неожиданно. Славик осознал что падает, хотя все противники перед ним либо лежали, либо отбежали на безопасное расстояние. Он попытался встать и понял, что не может. У него как будто не было ног. Уже с земли Славик увидел того, кто напал на него со спины. Не бритоголовый, а, скорее, лысый, с короткой козлиной бородкой. У него в руках был совсем нестрашный с виду нож с запачканным кровью коротким лезвием.

Получил, падла? — поинтересовался нападавший. Он наклонился так, что его нож теперь был на уровне лица Славика.

Сейчас я тебя порежу, а потом заберу…

Он не успел договорить. Кто-то, казавшийся снизу неестественно огромным, ударил лысого кулаком по макушке и тот упал рядом со Славиком.

Досталось же тебе, дружище, — сочувственно произнёс великан, обращаясь к Славику, и сказал кому-то, кого не было видно, — помоги ему, а я посмотрю, что с нашей подругой.

Какого только дерьма нет на этих улицах, — ответили ему откуда-то сбоку. К Славику подошёл невысокий крепыш с бутылкой пива в руке. Он присел на корточки и критически осмотрел Славика.

Не берусь говорить ничего заранее, но, похоже, этот гадёныш повредил ему позвоночник.

Тем временем за пазухой у Славика опять зашевелился кто-то маленький и теплый. Из глубин пальто выполз крошечный котенок. Его рыжеватая шерсть была такой густой, что котёнок казался игрушечным. Малыш лизнул Славика в нос, а затем смешно чихнул на него. Славику на секунду показалось, будто кто-то влил ему в рот чашку теплого какао с мёдом. Неожиданное тепло разлилось до самого сердца и пропало.

Крепыш поставил бутылку с пивом на землю и аккуратно взял котёнка на руки.

Спасибо, — услышал Славик тихий девичий голос, — без тебя они, наверное, убили бы меня.

А мы убили бы их, — добавил гигант.

Надо вызвать “Скорую” — сказал крепыш и, подняв бутылку, отхлебнул из неё, — у него мало того, что дырка в спине, так ещё и кровь идёт, не останавливаясь. Не истёк бы…

Славик хотел было сказать, что нужно позвонить его девушке, чтобы не волновалась, но не успел. Он потерял сознание.

Как выяснилось немного позднее, девушка и не думала волноваться. Она просто отправила ему сообщение, в котором предложила взять паузу в отношениях, чтобы переосмыслить их. С тех пор она так и не появлялась в его жизни.

От былой любви у Славика осталась только пара фотографий в телефоне да тоненькое золотое колечко, подаренное бывшей возлюбленной на двадцатый день рождения.

Теперь, когда острота первоначального шока несколько притупилась, Славик относился к своему состоянию почти философски. Ведь это только говорится, что надежда умирает последней. Часто именно она гибнет одной из первых.

Ближайший сосед Славика по палате, Алексей, немолодой уже мужик с какой-то сложной травмой крестца, глядя на понурого парня, регулярно давал один и тот же нехитрый совет.

— В нашем состоянии главное — покрепче забыть всю эту хрень и расслабиться, — внушал Алексей, проникновенно моргая крошечными черными глазками, сверкающими на широком, блестящем и плоском лице его, точно две икринки на блине, — а самое лучшее средство для этого — водовка. Она хоть и отрава, а помогает. Выпил чекушечку — и жить опять хорошо! Ну, не то, чтобы хорошо, но уже не так противно.

Каждый раз, произнося эту речь, он отчего-то принимался усиленно тереть сплющенную переносицу. И каждый раз, глядя на его руку, Славик едва сдерживал улыбку. На тыльной стороне правой кисти Алексея была коряво вытатуирована странная зверушка с глупым человеческим лицом, похожая на толстого тигра. Наколка эта, благодаря движениям пальцев, постоянно двигалась. Казалось, тигр корчит Славику забавные рожицы.

Сам Алексей забывался и расслаблялся с удивительной регулярностью. Его уже много раз пугали досрочной выпиской за нарушение больничного режима, но несгибаемый алкаш не сдавался, полагая, что никто не выкинет тяжелобольного на улицу. К тому же он был очень тихим и смирным алкоголиком. Выпив, Алексей доставал из-под подушки старенький телефон и, надев не менее старенькие наушники, слушал что-то своё, изредка беззвучно шевеля губами.

Славик не торопился последовать советам бывалого соседа. Он давно изобрел свое средство убегать от невеселой реальности. Еще в детстве, испытывая странную тоску по чему-то далекому и прекрасному, он придумывал себе фантастические города и целые страны, полные чудес и волшебных приключений. Белоснежные башни великолепных замков; дремучие леса, населенные драконами и чародеями; закованные в сверкающую сталь рыцари и ослепительные в своей безукоризненной красоте благородные дамы — все это было куда интересней, чем его безрадостная жизнь.

После того, как погиб, утонув во время купания его друг, с которым они дружили чуть ли не с ясельной группы детского сада, Славик так и не завёл себе других приятелей. Откровенно говоря, он и не искал их. Новая дружба отчего-то казалась ему чем-то нехорошим, неправильным по отношению к погибшему.

Маленький Славик любил гулять по городу, который год от года медленно обрастал нестриженными клёнами и тополями, постепенно приобретая заброшенный и от того какой-то мрачно-живописный вид, но родители редко позволяли ему делать это. Отец, утомительно говорливый, дурашливый и беззлобный, когда был пьян, но замкнутый, нервный и какой-то потерянный в те редкие часы, когда бывал трезв, ограничивался короткой фразой: “Уличное воспитание — первый шаг к тюремному”. Мать поддакивала и непременно вспоминала какой-нибудь леденящий кровь случай, случившийся с детьми знакомых, родственников или соседей. Эти дети, если её послушать, жили страшной жизнью. С ними постоянно что-нибудь происходило. Если их не сбивала машина на пешеходном переходе, то обязательно кусали бродячие собаки, избивали хулиганы или пытались заманить в свои сети жуткие маньяки. И всё это, естественно, случалось с ними на улице. После таких коротких, но эмоциональных бесед бедного Славика отправляли “учить уроки” в его комнату. Аргументы, что все уроки давным-давно выучены, на родителей не действовали. Часами лежал он тогда на своем продавленном диванчике, притворяясь спящим и придумывал себе самые разнообразные приключения в компании весёлых, храбрых и добрых друзей. Такое товарищество Славик вовсе не считал изменой ушедшему приятелю.

Постепенно мальчик привык к тому, что все его новые друзья существовали лишь в том, придуманном мире, и ему было хорошо с ними. Они любили и понимали его. Они, как могли, утешали его в минуты маленьких, но горьких детских бед.

Так продолжалось до тех пор, пока он не вырос. Студенческая жизнь подарила новых знакомых и старые страхи обидеть мёртвого исчезли в шумном водовороте дружеских посиделок и тихом шёпоте ночных свиданий. Вместе с утонувшим другом как-то неприметно ушли в прошлое и выдуманные.

Славик почти забыл о них, но сейчас старательно пытался оживить в памяти детские фантазии, порожденные одиночеством. Теперь он почему-то не мог вспомнить ни одного придуманного друга из детства. Может быть, Славик просто вырос? Пейзажи, впрочем, представали перед мысленным взором с такой невероятной отчетливостью, что это немного пугало. Краски детства ничуть не утратили своей яркости. Не раз и не два Славик «убегал» со своей койки в тот прекрасный мир, где небо было ярко-голубым, а облака — белоснежными, где зелень дубрав была глубока и слегка печальна, а изумруд ароматных трав — легкомысленно светел.

Вот и сейчас Славик закрыл глаза, пытаясь представить что-нибудь приятное. Он хотел увидеть нежный утренний луг с резвящимися на нём грифонами. На этот раз у него ничего не получилось. Все портил неистребимый больничный дух, более слабый, чем обычно, но всё ещё весьма раздражающий — смесь ароматов немытых ног, хлорки, дешевого табака и забытой под кроватью металлической «утки» со всем ее содержимым. Тем не менее, Славик не открывал глаз, надеясь теперь если не забыться, то хотя бы заснуть. Промучившись минут десять, Славик незаметно для себя провалился в какой-то глубокий, совершенно не освежающий сон.

Конец ознакомительного фрагмента.