Паранормы-2. Незримая пуля

Василий Головачёв (2024)

Невидимая война за будущее России обостряется. Несмотря на успешно проведенную операцию по спасению президента, спецотряд, где служат слиперы — паранормы, способные воздействовать на людей, меняя их сознание и поведение, вынужден перейти на нелегальное положение. На Нестора и Жанну начинается настоящая охота. Слишком серьезную опасность для наделенных властью преступников они представляют. Слишком многих могут и обязаны «запрограммировать на добро». Новый роман от мэтра российской фантастики, второй том о слиперах-паранормах, которые способны переселяться в сознания противников. Борьба за Россию, жестокая и беспощадная!

Глава 6

Дума о следующем поколении

Собрались семеро — все, кто отвечал за деятельность Комитета защиты Отечества, включая директора ФСБ Козодоева и депутата Госдумы Брусникина, на которого недавно было совершено покушение. Ему предлагали сменить на время место жительства, но Валерий Захарович отказался, аргументировав отказ не отсутствием страха, а непрактичностью шага. Непосредственные исполнители акции были или задержаны спецназом «Призрака», или уничтожены, а заниматься вопросом защиты членов КЗО надо было по большому счёту, решая проблему с главарями ячейки «Комитета 300» в России.

Заседание «политбюро» КЗО проходило в самом центре Москвы, рядом с Красной площадью, в особняке князей Юсуповых, построенном ещё в восемнадцатом веке. Здание принадлежало Федеральной службе охраны, и попасть в него могли только его служащие да люди с красными пропусками. У всех членов КЗО такие пропуска имелись, так как все они под тем или иным предлогом работали на ФСО, и никаких проблем с проходом в особняк не возникало. Тем более что Мараев имел здесь свой кабинет — как заместитель начальника Управления кадрами ФСО.

Пока ждали председателя, разговорились, реагируя на ворчливое замечание Кирилла Максимовича Вересаева, заместителя декана юридического факультета МГУ:

— Чуть морду не набили…

— Кому? — не понял Данил Фомич Устоев, помощник депутата Госдумы Горюхина.

— Мне.

— Вам?! — поразился Устоев. — Когда? Где?

— Только что, ставил машину на парковке для ВИПов, и молодой прыщ на «мерине», подъехав, начал орать, что это его место. Хотя там нет разметки по фамилиям.

Собравшиеся переглянулись.

— Вы представились? — поинтересовался Брусникин.

— Разумеется, показал бейджик.

— А он?

— Обматерил, послал вместе с бейджиком на три буквы, — бледно улыбнулся Вересаев, худой, болезненного вида; недавно он перенёс операцию по шунтированию сердца. — Такой ненависти, с какой он ругался, я ещё не встречал.

— К сожалению, поводов для агрессии, злобы и ненависти, — проговорил Устоев, — гораздо больше, чем к радости. Но если всё время кого-то ненавидеть, то и будем получать в ответ только ненависть.

— Всё это результат влияния Интернета и соцсетей на души пользователей, — мрачно сказал Брусникин, не упускающий случая обвинить правительство в «агрессивной цифровизации» страны. — Соцсети вообще являются системой контроля сознания людей путём создания иллюзии общения. Невольно начнёшь вспоминать систему воспитания в СССР. В те времена соцсетей не было и в помине, и телевидение Союза учило людей уважать друг друга. Интернет же своей вседозволенностью учит всех ненавидеть.

— Ну, судя по росту ресурсов Интернета, уродующих психику, — заметил Устоев, — особенно ребёнка, Всемирная паутина является стопроцентно реализуемым проектом уничтожения человеческой цивилизации.

— Не преувеличивайте, Данил Фомич, — усмехнулся Вересаев. — Я понимаю, что вам приходится писать речи для депутата Горюхина, окучивающего молодёжные организации. Однако не стоит перегибать палку, заботясь о молодом поколении.

— Поколении «некст», — криво улыбнулся Брусникин.

— Увы, дружище, если уж употреблять мусорные иностранные словечки: поколение «некст» плавно перешло в поколение «фак».

— И вы не преувеличивайте.

— Нисколько не преувеличиваю, просто вижу рост негативного отношения больших масс молодёжи к истории Родины, к науке, к тайнам космоса, к работе вообще. Могу привести кучу примеров, о чём мечтает молодое поколение.

— Иметь всё, не делая ничего.

— Примерно. Нынешняя мораль позволяет всем ничего не делать, как в Европе, где оплачивается простое пребывание в качестве беженца в стране.

— Смотря о какой морали вы говорите. Есть христианская мораль, есть исламская, иудейская, китайская.

— Да о любой. Все они — суть отголоски единой морали, имеющей глубокую эволюционную природу. Она на миллионы лет старше человечества, если хотите знать. Вот вы упомянули СССР. А ведь только в этой соцсистеме поддерживалась долгосрочная ориентация на светлое будущее, что и являло собой народную российскую мораль. Только в СССР были созданы такие общественные отношения, когда человек труда был почитаем и имел право на достойную старость. Так называемых «светских львиц» не то что не пустили бы в приличное общество и на телевидение, но подняли бы на смех! Кто это? Что это? Да что говорить! — Устоев с горечью махнул рукой.

— Да, от развала Союза мы многое потеряли, — сказал Вересаев, сочувственно посмотрев на Данилу Фомича. — Надо же было умудриться дожить в двадцать первом веке до талонов на питание, имея к концу двадцатого такие доходы от продажи нефти, газа, руды и алмазов! С такой космической, военной и атомной промышленностью!

— Эк, куда вас занесло, друзья, — сказал вошедший в комнату Мараев. — На минуту оставить нельзя, словно вам по девяносто лет, начинаете ностальгические дебаты по давно обсуждённым потерям.

Шестидесятилетний председатель КЗО был сух, подтянут, энергичен, и острый взгляд его прозрачно-голубых глаз выдерживал далеко не каждый человек.

Присутствующие обменялись смущёнными взглядами, расселись вокруг овального дубового стола с массивными ножками.

Комната совещаний, она же — кабинет Мараева, была небольшой, стандартно и скудно обставленной. В ней умещались два стола, восемь стульев, стоящих у стен и возле столов, книжный шкаф, сейф и плоский телевизор на стене.

На столе стоял экран компьютера, а в углах комнаты располагались четыре стойки аппаратной защиты от любых видов взлома и прослушивания. А компьютерная система связи, используемая Мараевым, позволяла ему разговаривать в скайп-режиме с любым абонентом в любой точке земного шара.

Сев за стол, Михаил Модестович включил компьютер, бегло просмотрел какие-то сообщения и перевел взгляд на руководителей КЗО.

— Полковника Ланина вызвали?

Все посмотрели на шестого участника совещания, генерала Добрынина, бывшего начальника ГРУ по подбору кадров. «Призрак» создавался единовременными усилиями в секретных недрах ФСБ и Минобороны, но его главным координатором считался Добрынин, утвердивший кандидатуру Сивкова на посту командира подразделения слиперов, а после его гибели — кандидатуру полковника Ланина.

— «Призрак» ушёл в глубокое подполье, — ровным голосом сообщил Добрынин, большой, обманчиво рыхлый и мягкий, с поистине славянским открытым лицом и доброжелательной складкой губ. — Ланин сменил все коды и пароли. Найти его проблематично, он сам выйдет на связь.

По кабинету прошелестело единое движение.

— Это… неожиданно! — тихо проговорил Устоев.

— Он объяснил, в чём дело? — спросил Вересаев.

— У аналитиков «Призрака» возникли подозрения в части информационного обеспечения операций. Они не обвиняют нас конкретно, что кто-то работает на врага…

— Этого только не хватало! — проворчал Брусникин.

— Но предпочитают перестраховаться. Поэтому наше участие в их деятельности прекращается.

Конец ознакомительного фрагмента.