Пират, ищи!

Василий Великанов, 1969

Автор этой книги – ветеринарный врач Василий Дмитриевич Великанов (1906–1985). С первых дней Великой Отечественной войны он был призван на фронт – в ветеринарный лазарет, ведь в борьбе против фашизма людям немало помогали животные. Вы прочтете рассказы о лошадях, которые служили в коннице и в обозе; о собаках – саперах, связистах, почтальонах и подрывниках; и даже о верблюдах, встретивших Победу в Берлине. Для среднего школьного возраста.

Как Сокол стал бояться воды

Много раз я благодарил колхозного конюха Ивана Агаповича за то, что он вырастил такого сильного и резвого коня, каким был Сокол. Иной раз пустишь его во весь дух за машиной — и не отстает. Шофер выглянет из кабины и с восхищением воскликнет: «Ого! Вот это дает!..» Сокол был послушным и смелым. Но однажды с ним произошла такая оказия…

Ветфельдшер Миша Владимиров сел на Сокола без седла и поехал на водопой. Недалеко от нас, за железнодорожной линией, протекал ручей.

Через несколько минут, сидя в блиндаже, я услышал надрывный звук пикирующего самолета, а потом — пулеметную очередь.

Вскоре в блиндаж вбежал Миша. Показывая на дверь, закричал:

— Скорей! Скорей! Сокол…

— Что случилось?

— Сокол пропал…

— Как — пропал? Убили?

— Нет! Утонул…

— Где утонул?

Я знал, что в том ручейке, где мы поили лошадей, было воробью по колено.

— В болоте! — воскликнул Миша.

Схватив моток кожаного «повала», которым мы связывали лошадей во время сложных операций, я выбежал из блиндажа. На ходу крикнул бойцам хозяйственного отделения:

— За мной, товарищи! С лопатами! Конь утонул в болоте!..

Во весь дух мы побежали к месту происшествия.

Оказывается, когда Владимиров ехал на водопой, на него пикировал «мессершмитт» и дал очередь из пулемета. Сокол испугался и шарахнулся в сторону. Миша упал с коня. Сокол помчался по полю и ввалился в болото.

Конь увяз в трясине по самое брюхо. Голову тянет вверх, глаза вытаращенные, глухо стонет.

Сунулись мы к нему — ноги вязнут, опасно. Остановились, замешкались. Что делать? И вдруг Миша закричал, показывая рукой в сторону железнодорожного полотна:

— Щиты! Щиты!..

Около железнодорожного полотна стояли деревянные щиты, сложенные шалашиками. Бойцы бросились к щитам и быстро сделали настил по болоту.

По этому настилу мы добрались до Сокола и настелили щиты вокруг него. Стоим. Хорошо держат. Не тонем, только немного вода просачивается.

Начали откапывать коня лопатами — еще больше за — сасывает.

— Отставить! — приказал я. — Давайте «повал».

Просунули конец ремня под брюхо коня, схватились за концы «повала», а кто за гриву и хвост и потянули под команду: «Эх, взяли! Еще раз взяли!» Трудно подается. Тяжел, да и тина крепко держит. Только мы начали тянуть, вдруг слышим крик нашего наблюдателя:

— Воздух!

Прилипли мы к щитам и притихли. Слышим, где-то недалеко со звенящим свистом самолет летит. Через некоторое время наблюдатель крикнул:

— Отбой!

Вскочили мы и опять стали тянуть.

Около коня щиты положили в два слоя — так-то надежнее — и на них вытащили Сокола. Связали ему ноги и в таком лежачем положении вместе со щитами, на которых он лежал, потянули. Кое-как выволокли на твердый грунт. Развязали. Вскочил Сокол на ноги, дрожит. Весь в грязи, да и мы изрядно извозились. Смотрю, на задней ноге у него кровь. Обмылись мы в ручейке и коня вымыли. На бедре у него увидели неглубокую рану.

— Да, Миша, — сказал я, — легко вы с Соколом отделались. Могло быть хуже…

Рану мы зашили и закрыли повязкой. Поставили коня в убежище.

— Пусть недельку постоит, — сказал я. — Ранка подживет, и сам успокоится. А то, видать, он сильно перепугался…

…Прошло дней десять. Заседлали Сокола, и поехал я на нем в подразделения полка. Дорога пролегала через тот ручей, в котором поили лошадей. У ручейка Сокол вдруг остановился, наклонил голову и, испуганно глядя на воду, заревел каким-то медвежьим, утробным голосом: «У-ур-р-ры-ы!..» Никогда я не слышал у лошадей такого рыка.

Сделал я посыл ногами — конь ни с места. Рассердился и ударил Сокола концом поводьев. Конь шагнул, но не вперед, а назад. И при этом глаз не сводит с воды и ревет: «У-ур-ур-ы-ы!..»

Пришлось слезть с седла и повести коня в поводу. Перешагнул я ручеек и тяну его за повод.

— Ну-ну, вперед, Сокол! Вперед!

Сокол сначала упирался, а потом ка-ак скакнет через ручей! Перемахнул — копыт не замочил. Дрожит и на ручеек оглядывается.

Сел я на Сокола и поехал дальше. Еду и думаю: «Вот еще не было печали, так в болоте черти накачали. Никогда не боялся воды, а тут — на́ тебе. На фронте такая лошадь и погубить может».

Но странное дело: после этого случая, где бы я ни оставлял Сокола без привязи, он шагу не ступит. Даже если невдалеке снаряды рвутся — стоит как вкопанный на месте, только изредка вздрагивает и ушами прядёт. Чтобы уберечь от осколков, я приучил его ложиться на бок. Лежит и временами стонет, но не вскакивает. Может быть, он потому никуда не убегал, что боялся опять погрязнуть где-нибудь в болоте?.. Воды испугался — зато огонь стал легче переносить. Вот какие чудеса в жизни бывают!