Участковая, плутовка и девушка-генерал

Василий Боярков, 2022

Во время специальной военной операции, недалеко от стратегической воинской части… Государственный лесничий подвергается внезапному нападению, страшному и ужасному, до крайности необычному: в его загородный дом проникает бесчисленное количество ядовитых гадюк. Поразительное дело, они убивают одного хозяина, а девятилетнюю дочку и молодую жену оставляют живыми. Что за странное явление случилось в одном из наиболее важных районов России: – Проявление потусторонних, мистических сил? – Разведывательное вторжение инопланетных захватчиков? – Чётко спланированная вражеская диверсия, сопряжённая с испытанием секретного биологического оружия? В произошедших событиях предстоит разобраться трём молоденьким девушкам, разным и по возрасту, и по социальному статусу.

Глава II. Пугающая лесная делянка

Когда Шарагина возвратилась обратно и когда она снова появилась в родительской комнате, то, к удивлению, обнаружила, что Палыч, оказывается, не оставался сидеть без дела. На момент её прихода и добропорядочная хозяйка, и почтительный гость (каким-то невероятным чудом?) уложили беспокойную девочку спать (наверное, подействовало прибытие существенной защитительной помощи?), после чего вдвоём, оба вместе, переместились к будуарному столику (тот украшался фигурным зеркалом и устанавливался в левом, дальнем от входа, углу), уселись друг против друга и делились насущными мыслями. Алексеев задавал вопросы, наводившие на трезвые размышления, а даваемые ответы усердно записывал; угрюмая хозяйка пыталась построить осмысленную, хоть сколько-нибудь правдоподобную, версию.

— Опергруппа ещё не приехала? — ненадолго оторвавшись от записей, поинтересовался Евгений, едва за участковой закрылась входная белёсая дверца.

— Нет, а с какой, спрашивается, целью допытываешься? — спросила кареглазая сослуживица, придав смугловатому лицу придирчивое, если и не лукавое выражение; она приблизилась почти что вплотную и через мужское плечо заглянула в подробное объяснение, — наверное, чего-то уже «накопал»?.. — конечно, в виду имелось «существенно приблизился к истине».

— Хм, от искомой правды я пока ещё далеко, — старший прапорщик, не слишком любивший погружаться в написание служебной документации, вернулся к прерванному занятию; он рассчитывал побыстрее от него откреститься (хотя его никто сейчас и не принуждал, а фиксировал он целиком добровольно), — мне непонятна немаловажная, ежели не крайне существенная деталь?..

— И-и?.. — подтолкнула Владислава к продолжению повествовательного рассказа, выразившись своеобразной манерой, с недавних пор вошедшей в привычку (она сводилась к тому простому условию, что умышленно растягивались целевые слова и методично выделялись гласные звуки).

— Короче, — как и всегда в моменты, когда сомневался, старослужащий помощник начал с любимого слова, — со слов Ирины Игнатьевны, — он кивнул на сидевшую напротив смятенную женщину, — получается следующее, — последовал подготовительный кашель, — вчерашним днём её муж отправился в лес, чтобы клеймить «деловую делянку» и чтобы выделить её одному бизнесмену. Тот осуществляет предпринимательскую деятельность в сфере деревообрабатывающей промышленности и периодически выписывает в лесном хозяйстве ствольно-корневую основу; она используется в качестве строительной древесины. Я далёк от наивного заблуждения, что чего-то у них не срослось, или же не заладилось, или же — что вовсе невероятно! — они припомнили невыясненные обиды, зависшие неким неразрешённым вопросом. Однако! Нельзя исключать, что выбранная местность, отмеренная для последующей порубки, является в чём-то особенной и что она содержит разгадку случившейся необъяснимой трагедии. По-моему, нужно выехать в расположение предполагаемой лесосеки, всё тщательно вокруг осмотреть и сделать обоснованные, подкреплённые наглядным изучением, выводы.

— Ты зна-а-ешь, Палыч, а я придерживаюсь аналогичного мнения, — поддержала Шара́гина непродолжительный монолог, излитый бывалым сотрудником (она на менее отчётливо понимала, что при озвученных обстоятельствах поступит принудительная команда и что, как бы кому ни не хотелось, на тщательное обследование лесного участка выдвигаться всё едино придётся — так не лучше ли проявить полезную инициативу, чем быть приписанным к нерасторопным, неумным и нерадивым, сотрудникам?). — Когда выдвигаемся?

— Минут через десять, — простодушно ответил рациональный напарник, погрузившийся в неприятную писанину, и нудную, и страстно им нелюбимую, — сейчас я показания, отбираемые с супруги, закончу, оставлю хозяйке — чтобы она передала его следственной группе — и сразу поедем. Ты как, Слава, не против представленного мной несложного распорядка?

— Поддерживаю всецело, — проговорила Владислава категоричным тоном, сменив настроение игривое на более чем ответственное (попадая на похожие происшествия, каждый из сотрудников, являясь человеком нормальным, не лишенным нервной системы, естественно, пытается чуть-чуть хорохорится), — тогда заканчивай снимать показания — не буду мешать! — а я отправлюсь на улицу. Зачем? Поподробнее осмотрю приусадебную местность и попытаюсь выяснить: откуда поганые змейки прибыли, в каком примерно вползали количестве и где во внутреннее пространство проникли?

На том и порешили: Алексеев остался неторопливо дописывать и заполнять несложное объяснение; дотошная девушка, молодая и неусидчивая, отправилась на тщательное исследование придомового участка. К моменту, когда не слишком расторопный напарник закончил и когда он вышел, готовый следовать дальше, деятельной коллегой установилось (без знающего эксперта), что проворных гадин оказалось не менее тысячи, что заползали они все разом, практически по всей длине окружного забора, и что во внутренние помещения пробрались через наружный канализационный отстойник. Как выяснилось, тот изготавливался из железобетонных колец и имел небольшую неровную дырочку, вполне пригодную, для того чтоб пробраться существу как юркому, так и скользкому, так и пронырливому. Она как раз присела на корточки и, применяя металлическую линейку, способную сопоставить точный размер «до десяти сантиметров», измеряла треугольное отверстие, когда к ней приблизился Палыч. Оценив предпринятые старания, он отразился резонным вопросом:

— Слава, ты всё здесь закончила? Лично я, да… Теперь мы смело можем ехать на лесную делянку, где попытаемся найти ответы на случившуюся в природе неслыханную загадку.

— Хорошо, — поднимаясь и убирая измерительный прибор в неотделимую папку, черноволосая напарница не стала оспаривать предложенный вариант (поскольку и сама склонялась к точно такому же мнению), — поехали, не то скоро «райковские» понаедут, — подразумевала она районных специалистов, — а в нашей первостепенной работе ещё и «конь не валялся».

Застегнув письменные принадлежности на серебристую молнию, она отправилась к служебной машине, сопровождаемая неотступным помощником. Они уселись в непросторном салоне, а едва удалились от жуткого дома да выехали на грунтовый просёлок, как на замену прибыла запоздавшая опергруппа; она скомпоновалась из следователя, эксперта и оперуполномоченного уголовного розыска. И те и другие полицейские незадачливо разминулись.

— Палыч, давно хочу у тебя спросить, — Владислава придала себе слегка игривое выражение, поступая так специально, чтобы не показаться нестойкой, чересчур впечатлительной; сама она легонько подрагивала и, естественно, сильно переживала, — ты хотя бы представляешь, куда нам следует ехать, скажем, в какую конкретную частичку бескрайнего лесного массива?

— Примерно, — отозвался осведомлённый напарник, уверенно правя транспортным средством и выводя его на середину неширокой проезжей части (встречного движения не было никакого и замысел считался вполне приемлемым, тем более что по краям попадались хотя и неглубокие, но вязкие лужи), — «хозяйка» изжаленного лесничего, — по местному наречию так иногда обозначали супругу, — мне подробно всё разъяснила. И вот что странно?! Обычно покойный Ковшов предпочитал «деловые вопросы» оставлять на работе и никогда не выносил их на общее домашнее обсуждение. Однако! В последнем случае, словно бы неожиданно-непредвиденно чего-то почувствовав, Владимир Николаевич, — назвал он лесного мастера по полному имени, — отправляясь на ответственное клеймение, вдруг уточнил, что едет в тридцать третий квартал, а там проследует в тринадцатый выдел.

— И что, стесняюсь спросить, нам озвученные цифры дают? — озабоченно фыркнув, Владислава справедливо порассудила, что номерные обозначения, приведённые тягомотным напарником, в ведении органов внутренних дел не значатся вообще. — Лично мне они представляются пресловутой китайской грамотой, непонятной и нечитаемой.

— Оно вроде бы правильно, — согласился Алексеев с дотошной красавицей, не упускавшей ни одного удобного случая, чтоб докопаться до существующей истины (сейчас она сидела, немного нахмурившись, и пыталась чего-то прикинуть), — только в бывалошние времена у нас, причём аккурат поблизости, заявлялась «незаконная рубка». Поэтому, куда ехать дальше, мне приблизительно ведомо. Тем более, — он приветливо усмехнулся, — что супруга Ковшова предполагаемый маршрут мне разъяснила в мельчайших подробностях. По её пространным подсказкам мы — как хочешь! — но непременно доедем.

— Потому как местность является тебе отлично известной, — договорила за словоохотливого помощника не менее разговорчивая брюнетка; неприятно вздрогнув, она то́тчас же замолчала.

Оно и неудивительно: во-первых, выехав из населённого пункта и миновав непродолжительный открытый дорожный участок, они свернули на узкую грунтовую колею; во-вторых, она проходила по непролазной лесной чащобе и следовала через дремучие насаждения, густо разросшиеся и казавшиеся необъятно бескрайними; в-третьих, на них спустилась зловещая тень, мрачная, неприятная, угрюмая, страшная, а кое-кого немножечко напугавшая.

— Словно бы тёмная ночь, жуткая и кошмарная, на нас неожидаемо опустилась, — прокомментировала Шарагина включение осветительных фар, необходимых для лучшего продвижения и оказавшихся (почему-то?) совсем незажжёнными. — Растолкуй мне, Палыч, на диво странную истину: неужели в российских лесах остались непроходимые территории, где света вольного не увидишь? — она намекала на непролазные дебри, в которых из-за могучих древесных ветвей, раскинувшихся вширь и затмивших жаркое солнце, создавалось впечатление диковинной сказки (какая в современном мире навряд ли уже существует и какую можно встретить лишь в старых, ещё славянских, повествованиях).

— Не поверишь, — по непонятной причине Алексеев выпятил могучую грудь, словно испытал невероятную, истинно национальную, гордость; он зарделся лёгким, едва заметным, румянцем, — но в нашем ведении пока ещё существуют!

Странно другое, — придав себе задумчивый, слегка удручённый, вид, рассуждала тем временем Владислава; настороженным взглядом она огляделась по сторонам, пытливо изучая необхватные ели и сосны, раскидистой кроной уходящие в далёкое поднебесье, — каким, спрашивается, интересным образом в вековом бору дорогу прокладывали?

— Путём постепенного выпиливания стволовы́х оснований и последовательного выкорчёвывания оставшихся после спилки древесных пеньков, — простодушно ответил опытный старожил; он был неплохо осведомлён обо всех маломальских нюансах, существовавших в леспромхозовских тонкостях. — Изначальные делянки выделялись в длину, а затем, по ходу протяжённого углубления, клеймились на более расширенной площади — сама скоро сумеешь воочию убедиться!

И действительно, как лишнее подтверждение, справа возникла лесная прогалина, изобиловавшая мощными сосново-еловыми пнями; по площади она могла бы сравниться с маленькой деревенькой. Дальше ехали молча, поскольку неприветливый сумрак да угнетавшая тишина никак не способствовали поддержанию светской беседы и поскольку все рабочие моменты ими в общем-то были изучены. По пути, пока они в течении получаса добирались до нужного места, полицейским сослуживцам попалось несколько отработанных, точно таких же, выделов. Остановились у жутковатого участка, где, начиная от неширокой дороги, виделись массивные насаждения; они росли подряд, а на необхватных стволах отмечались характерными надрезами, проставленными чёрными кле́ймами.

— Всё, — делая стандартное заключение, искусный водитель выжимал тормозную педаль и поворачивал ключи, находившиеся в замке зажигания, — достигли указанной точки…

По-видимому, он хотел сказать чего-то ещё, но его оборвала непоседливая соратница; она высказала обоснованное сомнение, и справедливое, и оправданное:

— Слу-у-шай, Палыч, а мы ведь расследуем «убойное дело», — применила она сленговый термин, — связанное с нападением неисчислимого количества ядовитых гадин — не так ли?

— Ну-у?.. — схватившись за ручку и потянув коротенький рычажок, старший прапорщик непроизвольно напрягся, а нахмуренный, вернулся обратно. — И что ты, Слава, хочешь сейчас сказать?

Сделав виноватое личико и уныло поглядев на модные ботильоны, кареглазая милочка печально вздохнула:

— Если мы нападём на их змеиное логово, ну-тка они на нас, бездушные, нападут да безжалостно жалить возьмутся? Ты их что, обутый в летние туфельки, ничуть не боишься?

Оценив ни много ни мало, а целиком полноправные страхи, возникшие у прагматичной сотрудницы, Алексеев загадочно усмехнулся. Неторопливо выбрался из маломерной машины, молча сходил до багажного отделения, захватил высокие сапоги, прочные и резиновые, вернулся обратно, остановился перед водительской дверью — и только потом поучительно, практически назидательно, выдал:

— Именно по высказанной причине у меня всегда имеется подходящая сменная обувь, — разъясняя, Евгений переобулся, сложил основную обувь на водительский коврик и приставил её поближе к педалям, — если ты, Слава, чего-то боишься, то можешь остаться здесь. Терпеливо меня дожидайся, а я схожу и, по возможности, всё в ближней округе разведаю. Что-то найду — окажется безопасно?! — тебя позову.

— Нет уж, пожалуйста, извините подвиньтесь, — состроив недовольную мину, отобразившую жёсткую волю да непреклонный характер, Шарагина уверенно оставила пассажирское место и выбралась на сумеречную, изрядно затемнённую, улицу, — я не какая-нибудь опасливая трусиха, способная спрятаться за спины смелых товарищей! Как хочешь мне говори, я тоже пойду, — кожаную папку, снабжённую прочной картонной прокладкой, она на всякий случай прихватила с собой.

Закончив с недолгими рассуждениями, неразлучные напарники направились обследовать чащобную территорию, непролазно густые окрестности. Вокруг оставалось и мрачно и тихо, как в любом дремучем лесу; в природе чувствовалось нечто зловещее, заранее пугавшее и воистину угнетавшее. Являясь кавалером галантным, учтиво предупредительным, старослужащий воин шёл впереди; он предоставил очаровательной спутнице идти вслед за ним и оставаться на небольшом удалении, чтобы, в случае нежданной напасти, немного отпрянуть. Первым делом старательные напарники прошлись вдоль наружной части делянки; сильными мужскими ступнями и прекрасными дамскими ножками они «мяли» неровный просёлок, плотно укатанный громадными вездеходами. Не обнаружив ничего интересного, постепенно перебрались на мшистую почву. Она усыпалась жёлтенькими колючками, захламлялась опавшими шишками да заваливалась сломанными ветками, как длинными, корявыми, так и короткими, едва различимыми; зелёной травы нигде не присутствовало. Верхний слой, казавшийся и мягким и толстым, если и затвердел, то совсем недостаточно. Поэтому неуклонное продвижение, для одной миловидной особы, обутой в новенькие демисезонные ботильоны, создавало немалые, точь-в-точь неприятные, затруднения. Так она и не рискнула отдалиться от грузного прапорщика, хоть как-то экипированного к лесным приключениям, а ступая по протоптанному пути, следовала строго по широкому, по-медвежьи проторённому, следу.

Постепенно расстояние, разделявшее двух товарищей, всё более увеличивалось. Как своенравная красавица (давно уже пожалевшая, что не осталась дождаться в машине) не перебирала красивой обувью, догнать уверенного первопроходца так и не получилось. Вроде бы окликнуть? Всё по той же непримиримой черте характера опрометчивая гордячка позволить себе не сумела. Так она и шла. Царапаясь о вездесущие ветки, непродуманная девушка, одевшаяся вовсе не для лесных похождений, умудрилась (что нисколько не удивительно!) в нескольких местах порвать нейлоновые колготки; но… глядя на пущенные вдоль «страшные стрелы», она лишь печально кивала, а мысленно непривлекательно чертыхаясь, привередливо, до крайности удрученно, вздыхала. Вдруг! В очередной раз ставя изогнутую подошву на рыхлую почву, самонадеянная смуглянка, в один миг побелевшая, почувствовала неприятный морозец; холодившей волной он пробежал по спине и бездвижным ступором сковал ей ловкие мышцы, при привычных обстоятельствах и эластичные, и подвижные. Она замерла. Безотчётно казалось, как будто бы под ступней, незадачливо поставленной спереди, находится нечто незнакомое, скользкое, едва уловимое, начисто омерзительное.

«Неужели прошлогодняя пелена, опавшая с ближайших деревьев, сейчас возьмёт да разверзнется, а оттуда покажется чёрная голова, снабжённая двумя ядовитыми зубками, — покрываясь липким, отвратно холодным, потом, предположила озадаченная брюнетка; она ни сном ни духом не ведала, как следует себя повести при встрече с опасными гадинами. — Вот сейчас она покажется из прошлогодней травы, — непонятно почему, но уплотненную хвою она назвала сейчас именно так, а не как-нибудь по-другому, — вползет по красивой ноге, продвинется до изящной коленки, — похоже, в некоторых вопросах личная скромность была ей неведома, — пошире раскроет поганую, точно безразмерную, пасть — и… как вопьется мне в милую ляжку двумя изогнутыми клыками, как выпустит безграничное количество смертельного яду! Это если не считать, что она находится здесь одна и что ползучие гады не выбрались на дневную прогулку всем тысячным скопом. Как было, к примеру, сегодняшней ночью, когда каким-то чудесным, вообще необъяснимым, способом они оказались в роскошном ковшовском доме, — невзначай озабоченная девушка присвоила жилому строению фамильную принадлежность, — целенаправленно пробра́лись во внутреннее пространство и устроили умопомрачительную засаду. Заметьте, атаковали, единственное, государственного лесничего, а всю его семью — по непонятной причине? — оставили вдруг нетронутой».

Пока она размышляла, прошло не менее двух минут, а из-под слегка приподнятой подошвы так ничего и не выползало. «Не уж пронесло?» — пришла благословенная мысль. Но тут!.. Владислава лихорадочно вздрогнула и едва-едва не потеряла сознание; она начала заваливаться назад, однако, уф! в критический миг успешно подхватилась могучими мужскими руками. Оказывается, покуда Шарагина терзалась мучительными сомнениями, Алексеев, заметивший, что несравненная спутница замерла в непривлекательной позе, предположил едва ли не самое страшное и поспешил на скорую выручку. Поскольку угрожавшая опасность, вернее всего, находилась у неё впереди, он предпринял ловкий манёвр, обходной и тактический. Как теперь ясно, им двигало жизненно оправданное намерение; оно-то и не позволило допустить, чтобы кое-кто осуществил непродуманное, не подкрепленное логикой, телодвижение. Итак, подобравшись поближе, он зорко всмотрелся в ниже лежавшую площадь, а не увидев ничего подозрительного (подползавшего либо чего другого, в той или иной мере опасного), не удержался от незатейливой шутки — тихонько дотронулся до миленького плеча. Именно от лёгонького прикосновения Шарагина и похолодела всем восхитительным телом; она хотела погромче вскрикнуть… но лишь (кха, кха) натужно и сдавленно прохрипела. Непроизвольно, полностью лишившись психологической воли (больше всего на свете она боялась именно змей), Слава стала заваливаться назад, где ловко подхватилась игривым, не ко времени озорным, напарником.

И тут! Как она и предполагала, из плотного слоя слежавшейся хвои, наваленной с прошлого года, показалась миниатюрная чёрненькая головка, прикреплённая к продолговатому туловищу, жуткому и противному; она извивалась в непонятном, но удивительном танце. По мере приближения к бесподобной ноге, прикрытой всего-то нейлоновой тканью, злобная пасть открывалась всё шире и шире: она готовилась впиться в мягкую, нежную кожу и напустить под непрочную оболочку неимоверное количество белкового яда. Реакция неторопливого сослуживца (вроде не очень быстрого?) последовала той же секундой и проявилась больше чем вовремя: он выставил резиновую подошву, направив её прямо по направлению распахнутых челюстей, и преградил опасное продвижение, нацеленное на изящную женскую голень.

Пронырливая гадюка настолько прочно вцепилась в рельефную оболочку, отображавшую нижний рисунок обуви, насколько стряхнуть её единым движением совершенно не получилось. Старшему прапорщику пришлось хвататься за скользкую сущность, извивавшуюся и юрким, и длинным тельцем, свободной ладонью (другую он использовал для удержания хрупкой красавицы), пережимать ей тонкую шею и резко отдёргивать в сторону. Злобная пасть, изрыгавшая смертоносным ядом, удалилась на приличное расстояние — оставалось лишь свернуть непрочное хребетное основание. По продемонстрированным отточенным жестам делалось очевидно, что бывалый помощник проделывает рисковую операцию, направленную на окончательную нейтрализацию, далеко не впервые.

— «На хрен»! — освободившись от явной угрозы и обретая душевное равновесие, Шарагина освободилась из мощных объятий; не скрывая брезгливого отвращения, она наблюдала, как вездесущий напарник спокойно умерщвляет мерзкую гадину. — Пойду я, пожалуй, в машину, не то мне лесные прогулки, непривлекательные, а точнее опасные, как-то немножечко не по кайфу — проводишь, Палыч, а? — Отправляться в одиночку, без надёжного спутника, она не отважилась.

— Разумеется, — возражений со стороны учтивого сослуживца, по обычаю, не последовало. — Пойдём, Слава, я тебя доведу, а после вернусь — продолжу обследовать всю ближнюю территорию. Сколько смогу, осмотрю — а получится не получится? — там поглядим. Короче, пройдусь по выделенной делянке, найду проставленные на деревьях наличные клейма, последовательно исследую, а если ничего не обнаружу, возвернусь, не солоно хлебавши, обратно. Ты должна понимать, в означенном случае придётся построить версию другую, логично хоть чем-нибудь подкреплённую.

Сказано — сделано. Вызвавшись проводить растерянную коллегу, Алексеев благополучно довел её до машины, оставленной на наезженной грунтовой дороге. Дождался, когда она быстренько юркнет в непросторное, но безопасное помещение, и вернулся к прерванному ответственному занятию. Впрочем, погрузиться в непосредственную работу не удалось ему и сейчас. Едва старослужащий сотрудник отошёл на пару десятков метров и едва он, скрывшись за вековыми стволами, стал совершенно невидим, сзади послышался резкий хлопок; он издавался металлической дверью и сопровождался пронзительным вскриком. В довершение к перечисленному, по железному корпусу застучали прочные женские каблучки. Становилось больше чем очевидно — знойная блондинка жутко чего-то перепугалась и стремительно лезет на верхнюю крышу. «Тьфу-ты ну-ты!.. — не удержавшись от горестных матюгов, раздосадованный водитель выразил и негативное, и критичное отношение. — Где-то слишком уж деловая, а в чём-то непревзойдённо трусливая!.. Да она мне острыми каблуками сейчас всю внешнею покраску облупит! — подразумевая служебный автомобиль, исполнительный мужчина натужно вздохнул. — Ну что же, придётся потом подкрашивать, тем более уже не впервой, — намекал он на дорожные происшествия, когда приходилось «договариваться на месте» и когда затем, за собственный счёт, устранять машинные повреждения (полицейские тоже живые люди, и не всегда у них получается управлять доверенным транспортным средством исключительно по закону).

***

Тем временем, когда Алексеев отправлялся на следующий обход, Владислава, чуточку успокоившись, оставалась в служебной машине одна. Минуты две она просидела, ни на чём не зацикливаясь, а только поглядывала в боковое окошко да внимательно изучала близ расположенное пространство. Намерение представлялось естественным: бойкая брюнетка выглядывала незримых врагов, невидимо подбиравшихся к одиноко застывшему приглядному транспорту. «Что, если, скажем, какая-то мерзкая тварь, чертовски пронырливая, возьмёт да прокрадётся к белому, излишне заметному, «нивскому» корпусу, по колёсам поднимется кверху, незамысловато переберётся под непрозрачный капот, а очутившись в моторном отсеке, воспользуется одной из многочисленных дырочек и вероломно проникнет в спасительное пространство. Интересно, что я буду делать тогда? — пускалась придирчивая красавица в дотошные рассуждения; одновременно она перемещалась по непросторной кабине (то пересаживалась в водительское сиденье, то возвращаясь обратно), намереваясь держать под неусыпным контролем и ту и другую стороны. — Скорей бы уж Палыч закончил с детальным осмотром, да побыстрее отсюда уехать. Ежели необходимо будет вернуться, то я поступлю — воистину! — по-другому: надену толстые, непременно двойные, штаны да спрячусь в высокую обувь, прочную и резиновую. Спрашивается: а, что мой новый облик изменит? В сущности ничего, но так я буду чувствовать себя, по крайней мере, немного уверенней».

По ходу мыслительных процессов, ничуть не успокоительных, зато хоть чуточку отвлекавших, Шарагина обратила внимание на необычные, какие-то нехарактерные, звуки; они раздавались где-то поблизости. Постепенно в перевозбу́женном мозгу застучало пусть и небольшими, но изрядно весомыми «молоточками». «Это что ещё за такие-сякие шумы?» — задавался безответный вопрос. Она похолодела всем несравненным телом, покрылась мириадами колючих мурашек и застыла в одном положении, бесподобным корпусом оказавшись на алексеевском месте, а изумительными ногами оставшись на пассажирском. Внимательно вслушалась. «Что, интересно знать, может сие означать? — не прекращала пытливая участковая блуждать в необъяснимых догадках. — Похоже, как будто кто-то где-то едва заметно шевелится?» И правда, откуда-то, скорее всего из-под приборной панели, доносились навязчивые шумы, на первый взгляд, казалось бы, неопасные, но (после пережитых волнений) способные заставить вздрагивать и бывалых, и закалённых сотрудников (чего уж говорить про совсем ещё юную девушку, полтора года назад прошедшую первоначальную служебную подготовку?). Основной интонацией слышалось следующее: «"Вщить"!"Щи-и-и-ть"… Шик, шик, шик». Очень напоминало, как кто-то, неизвестный, но слишком пронырливый, пытается проползти сквозь прочную стальную обшивку, ищет в металлическом корпусе наиболее уязвимое место (отверстие, пригодное, для того чтоб протиснуться и скользкому, и юркому существу), а ничего не обнаруживая, недовольно шипит и на непонятном наречии зловеще ругается. Было от чего перетрусить даже смелому, самому отважному, воину. Не стала исключением и привлекательная особа, не наделённая той уникальной способностью, какая приобретается за долгие годы действительной службы и какая помогла бы спокойно отреагировать на присутствие омерзительного, наделённого смертельным ядом, создания.

Неожиданно! То ли ей показалось (когда у страха глаза всегда велики), то ли и на самом деле где-то рядом возникло чьё-то неведомое, до жути чужое, присутствие? Тревожное чувство выразилось нескончаемыми мурашками, стремительно пробежавшими по хрупкому телу. Настороженная смуглянка, в обычных условиях бравая и бесстрашная, боязливо почувствовала, что поблизости кто-то (и страшный, и очень опасный) находится. А тут ещё! Откуда-то спереди, прямо из-под приборной панели (где по предусмотренной конструкции располагается бардачок), медленно, словно в замедленной съёмке, скатилась миниатюрная жидкая капелька; она очень напоминала смертоносную слюнку, выделяемую отвратительным пресмыкающимся, перед тем как ожесточённо наброситься. Да и! Кажется, в том самом месте проявилось некое, едва уловимое, продвижение — оно неотвратимо устремлялось во внутреннее пространство.

Всё, медлить дольше нельзя (от неоправданной проволочки могла зависеть сама её бренная жизнь) — и Владислава, охваченная неописуемой паникой, позорно ретировалась. Как именно? Резко распахнула водительскую дверцу, чуть подогнула ровненькие коленки, оттолкнулась от пассажирского кресла и, не забывая по-женски пронзительно вскрикнуть, как быстрая пуля, вылетела наружу. Она не упала (сказывалась неплохая первоначальная подготовка), а ухватившись за верхний машинный обод (придававший дополнительной жёсткости), легко удержалась в устойчивом равновесии. Применяя великолепную выучку, оставалось лишь только подпрыгнуть, немного потопать новомодными ботильонами, постучать каблучными набойками по металлическому капоту, переместиться на недоступную крышу, усесться на синюю люстру и, облегченно вздохнув, остаться дожидаться умелого Палыча, без сомнений спешащего на скорую выручку.

Как и обычно, в преданности неустрашимого сослуживца она нисколечко не ошиблась: из-за необъятных деревьев он показался точь-в-точь через пару минут и, передвигаясь привычным, каким-то медвежьим, бе́гом, спешно приближался к оставленной на лесной дороге служебной машине. Бежал он грузно, с тяжёлой отдышкой, но, ни на что не взирая, старался выжимать все наработанные, приобретённые когда-то, умения. Очутившись возле вверенного автомобиля, Алексеев непривлекательно отплевался и предпринял первоочередные попытки, способные помочь восстановиться нормальным дыханием. Сквозь проводимые процедуры он нашёлся нескромно полюбопытствовать:

— Ты чего кричала — гадюку, что ли, опять увидела?

— Похоже… — ответила кареглазая собеседница, не решаясь поспешно покинуть занятую позицию, — правда, саму я её не видела, но у тебя, в подвластной машине, находится что-то странное и — ОНО! — пугающее, гадко шевелится. А ещё! Таинственная тварь просто исходит зловещей слюной, как хочет вцепиться мне в маленькую, так-таки хрупкую, ногу, — ей было стыдно за проявленную, отнюдь не полицейскую, слабость, но она ничего не могла с собою поделать (как уже говорилось, она панически, больше всего на свете, боялась ползучих гадин, неприятных, извилистых, чешуйчатых, скользких).

— Ох, и трусиха ты, Слава! — чуть отдышавшись, старший прапорщик осторожно, постоянно ожидая каверзного подвоха, просунул голову внутрь неприветливого салона, угрожавшего внезапной атакой, и стал напряжённо вглядываться. — Ну, да ладно, так уж и быть, сейчас мы посмотрим… где, ты говоришь, она притаилась?

— Мне показалось, под передней панелью, — наморщившись и почесав икорную (правую) область (в части порыва нейлоновой ткани), Шарагина попробовала крепиться и выглядеть хоть чуточку беззаботней. — Хотя-а… коварная гадюка могла давно уже выползти и сейчас либо свободно «шляется» — где-нибудь по внутреннему салону — либо — что нисколько не лучше — спряталась где-то внизу, предательски устроившись под обшивкой.

— Ладно, я осмотрюсь и хорошенечко всё проверю, — предполагая внезапное нападение и стараясь быть более острожным, усердный помощник нехотя поднял корявую палку и напряжённо пошарил по невместительному пространству; настороженное обследование сопровождалось и проницательным, и пристальным взглядом.

В первую очередь он изучающе глянул под собственное сидение — пустое дело. Потихоньку передвинул с места на место разнообразные предметы, сваленные в кучу и предназначенные для обслуживания служебной машины — результат идентичный. Пришлось внимательно обследовать кресло уже пассажирское — ноль полный. Перебраться с осмотром на задний диванчик — и там совсем ничего. Переключиться к панели приборов, где добросовестно изучились захла́мленный бардачок, а дальше все нижние части, установленные как справа, так же и слева. Не найдя хоть чего-нубудь мал-мала подозрительного, прагматичный прапорщик пристально вслушался. И тут! Как и несравненная спутница, услышал необычные, если не странные звуки: «"Вщить"!"Щи-и-и-ть"… Шик, шик, шик».

— Послушай, Слава, — прокомментировал Евгений добытые сведения, вылезая наружу и помогая взволнованной девчушке спуститься на землю (убедившись, что тревожные опасения оказались напрасными, она торопилась восстановить всю бойкую репутацию, ненадолго, в критическое мгновение, ею утраченную), — а ты случайно не эту водичку видела? — он указал на маленькое, еле заметное, пятнышко (оно образовалось на резиновом коврике, предусмотрительно положенном напротив пассажирского кресла) — А звуки?.. — поднимая указательный палец, требовательный мужчина заставил прислушаться. — Не их ты, сидя в одиночестве, слышала?

— Вроде того, — согласилась с ним Владислава, исполнив пожелание критичного прапорщика и оценив пугавшие шумы, доносившиеся из салонного помещения; не отваживаясь протиснуться внутрь, она остановилась у водительской две́ри, а пользуясь сплошной тишиной, сгустившейся над мрачным, непроглядно дремучим, лесом, отчётливо различала всё то же самое (шевеление не шевеление, шипение не шипение, но нечто, уж точно, ей непонятное), — а что, постесняюсь спросить, оно, плохое и скверное, может сейчас означать?

— Всё представляется и просто, и совсем незатейливо, — Алексеев не удержался от лёгкой усмешки, выглядевшей, скорее, всё-таки дружелюбной, чем, скажем, уничижительной, — если не слишком вникать в устройство автомобильной техники, то, рассуждая в общих чертах, причина твоего, Слава, необоснованного испуга кроется в обыкновенной халатности…

— Какой?

— Короче, уже как пару недель я стал замечать, что резиновый шланг, установленный возле отопительной печки и подающий разогретую жидкость, имеет частичное повреждение — вот, правда, заменить его пока не берусь!

— Но почему?! — непритворно изумилась педантичная сослуживица (она категорично относилась ко всяким проявлениям служебной расхлябанности), к наступившему моменту сумевшая восстановить душевное равновесие. — Ты же вроде всегда являлся — таки-и-им! — исполнительным?.. Тем более когда напрямую затрагивается качественное обслуживание служебной машины.

— Неприятность не выглядит сильно опасной, — удовлетворяя безмерное любопытство, старший прапорщик (как и всякий другой человек, если затрагивается больная тема) пустился в подробные разъяснения, — а повреждение несущественное. Короче, охлаждающая жидкость уходит в незаметных объемах, да и то лишь когда немного остынет — при отсутствии внутреннего давления. Работы, опять же, срочной, у нас всегда предостаточно — больше чем можно себе представить! — поэтому я набрался смелости с надлежащим ремонтом покуда повременить. Передвигаюсь на собственный страх и риск — надеюсь на личное везение да пресловутый «русский авось», по совести ни разу не подводивший.

Оправдываясь перед юной соратницей, в обычной жизни принципиальной и пунктуальной, немолодой мужчина в качестве повинного извинения много чего ещё хотел привести; но… тут раздался телефонный звонок, доносившийся из форменной куртки, свободно облегавшей красивое женское тело. Звонила следователь, прибывшая на страшное происшествие; то есть отвечать ей требовалось при любых обстоятельствах, поскольку она могла сообщить о какой-нибудь значимой информации.

— Шарагина. Слушаю, — не затягивая с установлением сотовой связи, деловая брюнетка достала корейский мобильник «Samsung» и моментально ответила, применив стандартное, обычное для служивого люда, высказывание.

— На выезд приехал начальник отдела — лично! — послышался мелодичный, но и распорядительный голос, — и срочно требует вас обоих к себе. Хватит, говорит, заниматься пустой ерундой — он в курсе, что вы отправились обследовать предположительный участок новой делянки — а пора переходить к покойному леснику, или непосредственной отработке и последних связей, и давних знакомых. По его неоспоримому мнению, «убойные ноги» растут из кого-то, кто зачастую занимается «промысловым лесом», — привела она сленговый термин, означавший «незаконную рубку». — Как понимаете, мистическая версия, подкреплённая необъяснимым нападением ополоумевших гадин, — она теперь никого не устраивает.

— Принято, — неглупая участковая подтвердила полное понимание, а следом отключила мобильную связь (раз их почтил главный начальник районной полиции, значит, нужно поторопиться и выдвигаться немедленно). — Поехали, Палыч, нам первоочередную задачу «нарезали», — обращалась она к стоявшему рядом унылому сослуживцу (он прекрасно расслышал поступившее предложение и превосходно его осознал), — сейчас «до потери пульса» будем пытаться выяснить: а, с кем, интересно, покойный лесничий «в ходе делёжки российского леса» сумел «рассобачиться»? Ха! Да настолько непримиримо, что на него натравили целое ядовитое полчище. Те несговорчивого стражника леса нещадно изжалили и довели до страшной, словами неописуемой, смерти.