Родиния. Тайны бытия

Василий Арсеньев, 2022

Андрей Ковалев вернулся домой из «горячей точки». Ему с трудом удается найти себя в мирной жизни. Вчерашний оперативник становится частным сыщиком. Несколько лет спустя преуспевающий детектив сталкивается с новым делом, в котором слишком много странностей. Клиент почему-то прячет свое лицо. Задание – разыскать женщину, изображенную на пожелтевшей от времени фотографии. О ней ничего неизвестно, даже имени. А также настойчивый совет отца Андрея, некогда служившего в органах безопасности, – забыть об этом деле… Однако Андрей Ковалев продолжает поиски, которые приведут его сначала в другую страну, а потом и в другой мир – мир будущего… Перед вами – книга о путешествиях во времени, с прологом и эпилогом. От автора романов «Демон» и «Противостояние».

Книга первая. Настоящее

Глава первая. Новое дело

Август 2014 года

Тишина… Ни грохота канонады, ни звуков выстрелов. Андрей Ковалев наслаждался тишиной, которая ненадолго повисла в воздухе, пока не была прервана короткой автоматной очередью, долетевшей со стороны Иловайска. И снова все стихло.

Деревья пока еще были одеты в зелень, хотя в воздухе уже чувствовалось дыхание осени. Иногда под ногами шуршала опавшая листва.

До слуха Андрея донесся шум, который нарастал. Его отряд, рассыпавшись цепью, прочесывал лесопосадку в поисках украинских военнослужащих, прорывавшихся из окружения. Он вышел к проселочной дороге, по которой двигалась колонна, состоящая из БМП.

Военные, сидящие на броне, завидев человека в камуфляже, насторожились, — рука машинально сняла автомат с предохранителя, — но заметив шеврон с гербом ДНР на его плече, они успокоились. Ковалев поднял руку в знак приветствия и вернулся назад, к своим товарищам.

Он шел, вспоминая, что вот так же лесом они со Стрелковым переходили границу. Тогда еще никто не знал, что их ждет впереди. Все в тайне друг от друга надеялись на то, что это дело не будет долгим. С тех пор прошло больше пяти месяцев, и все, что довелось пережить за этот срок, теперь казалось каким-то неправдоподобным страшным сном, в который не хотелось верить.

Перед его глазами, подернутыми дымкой слез, промелькнули лица павших товарищей, нашедших свою гибель под Славянском…

В этом городе, окруженном неприятелем, он впервые познал горечь отчаяния, когда стало понятно, что помощи ждать неоткуда. Потом был прорыв в Донецк, увенчавшийся успехом. Услышав о боях на границе, где впервые были окружены украинцы, Андрей Ковалев рвался туда, но был удержан в Донецке. Наконец, после того, как Стрелкова отозвали, он оказался в Иловайске. И снова отчаяние захлестнуло волной… Казалось, этот городок, вокруг которого украинцы пытались замкнуть кольцо окружения, станет вторым Славянском, и здесь он уж точно найдет свою погибель.

Эта мысль посетила его в разгар уличных боев, когда он со своим отрядом, вооруженным только автоматами Калашникова, занимал городскую школу и отстреливался от наступающих под прикрытием боевых машин врагов, превосходящих их и числом, и вооружением. Странно, но она, эта мысль, вовсе не огорчила, а, скорей, даже обрадовала его…

И вот, помощь с востока, которую они ждали, еще находясь в Славянске, наконец, подоспела. Украинские военные и добровольческие батальоны, пытавшиеся окружить Иловайск, сами оказались в «котле». Теперь они отчаянно прорывались, дробясь на малые группы.

Вдруг рация, что висела на груди у Ковалева, ожила, оборвав его воспоминания.

— Командир, это Сокол, вижу одного… В штатском. Похож на укра.

— Он вооружен? — спросил Ковалев, поднеся рацию к губам.

— Не знаю. Сейчас проверю.

— Будь осторожен, — напутствовал подчиненного Ковалев.

Он, ускоряя шаг, двинулся в ту сторону, где находился ополченец с позывным «Сокол». Внезапно оттуда донеслись звуки выстрелов.

— Соколов! — крикнул Ковалев в рацию, но не получил ответа. — Твою мать! — выругался он и припустил.

Он первым прибежал на место, где завязался скоротечный бой, и увидел лежащего на земле раненого, истекающего кровью «Сокола», возле которого валялась разбитая рация. Вскоре подоспели другие ополченцы.

— Он побежал туда, — держась одной рукой за простреленный живот, другой — рядовой Соколов указывал направление, в котором скрылся неизвестный.

И тогда, взяв с собой двоих парней, Ковалев устремился в погоню. Вскоре он увидел бегущего. Тот, заметив преследование, скрылся за деревом и, едва Ковалев успел отскочить в сторону, открыл стрельбу. Прозвучало несколько выстрелов, и один из ополченцев свалился наземь замертво. Другой вовремя нашел себе укрытие. Неизвестный произвел еще несколько выстрелов.

Андрей Ковалев и его подчиненный вели ответный огонь. Но вскоре все стихло. Неприятель не высовывался из своего укрытия.

«Перезаряжает пистолет», — подумал Ковалев и громко крикнул:

— Сдавайся! Сопротивление бессмысленно! Ты окружен! — в этот миг знаками он показывал ополченцу, который был в поле его зрения, чтобы тот зашел с тыла. Ополченец кивнул и, пригибаясь к земле, двинулся в обход. — Сдавайся, — повторил Ковалев. — Мы гарантируем тебе жизнь. Немного посидишь в кутузке. А через месяц тебя обменяем на своего… Ты получишь свободу!

— Свободу? — послышался насмешливый голос, который почему-то Ковалеву показался знакомым. — О какой свободе ты говоришь, Андрей?

Ковалев выглянул из своего укрытия, пытаясь рассмотреть неизвестного:

— Мы знакомы?

Тот, не высовываясь, прокричал в ответ:

— Что, не помнишь старого друга, которому обязан жизнью?

Внутри Андрея Ковалева все похолодело, на его спине выступил пот, он изменился в лице и дрожащим голосом проговорил:

— Вася? Егоров?

В этот миг из-за дерева высунулось лицо со шрамом, которое он запечатлел в своей памяти еще с прошлой их встречи.

— А ты знаешь, Андрей, я ведь видел тебя еще там, в Славянске. И не один раз…

— Возможно ли это? — невпопад прокричал Ковалев, лихорадочно соображая, что же делать.

— О, да, друг мой, — судорожно засмеялся Егоров, вгоняя последний патрон в магазин своего пистолета. — Я хорошо рассмотрел твоё лицо… через прицел моей винтовки. Оно было таким задумчивым и серьезным. Если бы ты знал, сколько раз я мог грохнуть тебя прямо там, на месте!

— Так, значит, это был ты… Тот неуловимый снайпер, который положил моих парней, — догадка болью пронзила сердце Ковалева.

— Война… Она всех делает убийцами, — мрачно усмехнулся Егоров, передергивая затвор пистолета. Он поднялся со своего места. Ковалев в этот миг сделал то же самое. Они вышли из своих укрытий одновременно. У одного в руках был автомат, у другого — пистолет. Они держали друг друга на прицеле.

Два друга, которых война сделала врагами…

— Почему, Вася? — с блеском в глазах выпалил Ковалев. — Зачем ты перешел на их сторону?

— Ты меня считаешь предателем, — невозмутимо отозвался Егоров. — Но ошибаешься… Я воевал вовсе не против России, я воевал против тех, кто ведет нашу страну прямиком к пропасти. И ты ведь знаешь, что я прав! Разве ты не чувствовал себя брошенным на произвол судьбы? Им плевать на тебя, на меня, на русский народ. Они хотят только одного — власти…

— Может, и так. Но ведь это не оправдывает того, что ты делал. Ты же своих убивал, своих братьев, — глаза Ковалева увлажнились, и по его щеке скатилась слеза.

— Братьев? — переспросил Егоров. — А ради чего они пришли сюда? Это ты один такой идейный, воевал за Россию. А они… и так уже были мертвы.

— Ты говоришь почти как Дима Вяземский, — вспомнил Ковалев недавнюю историю¹. — Ты стал демоном, Вася!

— Демоном? — мрачно усмехнулся Егоров. — Возможно… А знаешь, Андрей, почему я не убил тебя тогда, в Славянске? Нет, вовсе не из жалости и не потому, что когда-то сам же спас тебя. Просто я хочу, чтобы ты понял, что понял я… Ты такой же, как я. Ты думаешь, в отличие от остальных. И… — он не закончил фразу, услышав шорох за спиной. Обернувшись, он нацелил свой пистолет на ополченца, подкравшегося к нему сзади.

— Не стрелять! — закричал Ковалев своему подчиненному и «брось пистолет» — Егорову.

— Брось пистолет, Вася. Клянусь. Я дам тебе уйти…

— Ты отпустишь того, кто положил твоих парней? А как же ты объяснишь это своему начальству? — засмеялся Егоров. — Вон, сколько свидетелей, — он кивнул на других ополченцев, которые спешили на помощь своим товарищам.

— Ты видишь, что окружен. Брось пистолет! — повторил свое требование Ковалев и крикнул ополченцам:

— Не стрелять!

Оглядев тех, которые держали его на прицеле, Егоров скривил мрачную гримасу и посмотрел на Ковалева.

— Андрей, я облегчу тебе задачу, — с этими словами он приставил дуло пистолета к своей голове и… произвел выстрел.

— Нет! — вскрикнул Ковалев и подбежал к безжизненному телу, которое распласталось на земле.

***

— Нет! — вскричал Андрей Ковалев и… проснулся. Сердце бешено колотилось в его груди, и он сильно вспотел и должен был отдышаться. За окном стояла темная ночь. Переведя дух, Ковалев еще долго лежал на спине, вглядываясь в темноту, пока не стало светать.

Ему часто снился этот сон, который возвращал его к временам известных событий. С тех пор прошло уже четыре года, но воспоминание было столь ярким, что казалось, будто все случилось вчера.

Вскоре после Иловайска Андрей Ковалев вернулся в Россию…

Увы, эта поездка, кроме новой боли, ничего не принесла ему. Боли не телесной, — по счастью, за все время боев он не получил ни одного серьезного ранения, не считая одной царапины от пули, что едва задела его под Славянском. Но боли, которая терзала его израненную душу. Напротив, эта боль усилилась, и причиной тому был отчаянный поступок Василия Егорова.

Андрей чувствовал себя виноватым в том, что случилось тогда, в том лесу. При мысли о том, что он причастен к гибели близкого друга, человека, который спас его когда-то, — а она, эта мысль, нестерпимо мучила его, — теперь ему хотелось только одного — забыться. Бутылка водки стояла на столе, и он то и дело порывался распечатать ее, чтобы наполнить стакан доверху и утолить горе. Но что-то останавливало его от этого шага. Краешком сознания он понимал, что, если сейчас сорвется, то остановиться уже не сможет. Перед его мысленным взором мелькали образы тех, кого он любил. Особенно часто он вспоминал свою жену, с которой познал мимолетное счастье (ее забрала смерть). Странно, но когда она была жива, он едва ли считал те дни счастливыми, но после все стало восприниматься в ином свете!

Мы зачастую склонны идеализировать прошлое, связывая с ним свои представления о счастье, — к нему мы все время стремимся, но оно вечно ускользает от нас, растворяется в воздухе словно мираж. Потерянное счастье, которого на самом деле не было. Иллюзия, за которую мы цепляемся, чтобы продолжать жить…

В тот день Андрея Ковалева впервые посетила эта мысль. И жизнь ему показалась совсем уж беспросветной и безрадостной. Стало нестерпимо больно, и он не выдержал: отвинтил крышку с бутылки и наполнил стакан до краев…

Но когда он уже поднес его к губам, вдруг раздался звонок. Поставив стакан, Ковалев подошел к телефону и в трубке с радостью услышал знакомый слегка картавый голос.

Узнав о возвращении бывшего соратника, Стрелков позвонил ему. Встретившись, боевые товарищи первым делом помянули тех, кто не вернулся… Выпили по рюмке не чокаясь.

— Жаль парней, — сказал Стрелков, прервав повисшее молчание. — Впрочем, все мы знали, на что идем, когда давали свое согласие…

— Нехорошо они поступили с вами, Игорь Иванович, — по привычке сказал Ковалев.

— Иваныч, — усмехнулся Стрелков. — Иваныч остался там, в Донецке. А здесь я… Впрочем, для тебя я просто Игорь, — он помолчал немного и добавил. — А что касается этого дела, о котором ты упомянул… Видишь ли, Андрей, там, — он указал наверх, — не любят людей независимых и прямолинейных… Таких, как мы с тобой. Да еще эта история с Боингом, — будь он не ладен. И ежу понятно, что это была провокация, направленная против России. Кое-кому очень уж выгодно объявить нашу страну «империей зла», сбивающей гражданские самолеты. Хорошо хоть он упал, не долетев до границы…

Бывший министр обороны ДНР умолк, погрузившись в тягостные размышления, потом продолжил:

— Впрочем, это дела минувших дней. Теперь я человек гражданский. Туда, — он указал в сторону, имея в виду Украину, — мне путь заказан. Но ведь жизнь-то продолжается! Ты-то чем намерен заняться на гражданке? — он взглянул на Ковалева.

— Пока не знаю, — вздохнул тот и вспомнил. — Вообще-то, книгу хотел закончить, начатую еще до всего этого…

— Что, за мемуары принялся? — усмехнулся Стрелков.

— Ну, типа того, — уклончиво отвечал Ковалев.

— Книга — это хорошо, — задумчиво проговорил Стрелков. — Я и сам когда-то пробовал писать. Если что, готов посодействовать с изданием. Впрочем, ресурсы мои сейчас весьма ограничены… А как же с возвращением на работу?

— Сюда что ли, в компанию Малофеева? — скривился от неудовольствия Ковалев. — Нет, уж спасибо. Я как-нибудь сам…

— А я ведь рассчитывал на тебя, Андрей, — с сожалением проговорил Стрелков. — Мне нужны такие люди, как ты! Я бы сделал тебя своим замом. Заместитель директора службы безопасности. Звучит?

— Я благодарен тебе, Игорь, за заботу, но… Я как-нибудь сам, — вежливо отказался Ковалев.

— Ну, смотри, если передумаешь, мое предложение — в силе.

В общем, в тот день старые боевые товарищи расстались друзьями, но с тех пор ни разу так и не виделись. Поездка в чужую страну, которую они хотели снова сделать своей, не принесла ни тому, ни другому совсем ничего. Ковалев не нашел ответов на вопросы, которые не давали ему покоя. Вместо этого он снова познал горечь разочарования, к которой примешалась еще и боль от потери друга.

Последующие несколько месяцев Андрей Ковалев практически не выходил из своей квартиры, — разве что в магазин — за продуктами, работая все время за компьютером над написанием книги. Она, эта книга, теперь занимала все его мысли. Нелегко было вспоминать о том, что случилось в те дни, когда он еще служил в полиции. Но описать те события он полагал своим долгом.

Тем более что после некоторой шумихи, поднятой вокруг той истории, как это часто бывает, воцарился информационный вакуум. Ни в прессе, ни на телевидении более не появлялось сюжетов на данную тему. Власти явно пытались замять это дело, которое имело некоторый политический окрас. В общем, дело серийного убийцы, которое в другое время вызвало бы широкий общественный резонанс, теперь тщательно предавали забвению. И для этого была избрана высокоэффективная тактика замалчивания…

Вот этой-то тактике и пытался противопоставить Андрей Ковалев свое усердие на новом для себя поприще писателя. Однако он явно недооценил тот порядок, который сложился в стране за последние двадцать лет.

Тот день, когда он закончил книгу о выдающемся хирурге, превратившемся в безжалостного мясника, был одним из лучших в его жизни. Он был вполне удовлетворен своей работой. А, в дальнейшем, разослав рукопись в несколько столичных издательств, принялся ждать…

Прошла неделя, месяц, полтора. Ответа всё не было. И тогда он поехал в Москву, — выяснить, в чем же дело.

В самом крупном столичном издательстве ему сообщили, что редакция обеспечена рукописями на два года вперед. Примерно то же самое он услышал и в другом месте. А в третьем — сказали, что рукопись им не подходит по жанру.

— Извините, тематика не та…

— Да вы хоть читали книгу? — вспылил на прощанье Ковалев. На что не получил ответа. Так и ушел он оттуда ни с чем. А, вернувшись домой, принялся в Интернете искать адреса других издательств, и тогда выяснилась удивительная вещь — их просто нет, не существует в природе!

Постепенно пришло понимание того, что несколько столичных издательств подмяли под себя весь книжный рынок в стране. Если в советское время можно было издать только то, что отвечало запросам партии, то теперь — вообще ничего не издать. Партийный диктат сменился диктатом рыночных монополистов, которые, как догадался Ковалев, являются лишь частью системы, выстроенной государством…

Увы, написать книгу в современной России гораздо проще, чем ее издать!

Правда, еще оставалась возможность использовать связи, которыми он располагал, но ему не хотелось прибегать к помощи извне. Просить, чтобы потом быть должным кому-то, — даже если это родной отец, — было не в его правилах. А потому, осознав, что он лишь понапрасну потратил свое время, Ковалев задумался над тем, что делать дальше.

Он не мог вернуться в полицию, но работа, связанная с розыском, — это то, что у него лучше всего получалось, и тогда он решил открыть собственное детективное агентство.

Некоторое время ушло на подготовку необходимой документации, регистрацию фирмы и получение лицензии. В одном из столичных офисных центров он арендовал небольшое помещение. Дал несколько рекламных объявлений. И все это за счет собственных сбережений!

В первое время дела шли неважно. Клиентов почти не было, а те, кто приходил, ограничивались одной лишь консультацией, за которую много денег не возьмешь. И тогда, размышляя над тем, как же выправить положение, он вспомнил о друзьях по старой службе, которые могли бы ему в этом помочь.

В конце концов, ежедневно люди приносят свои заявления в полицию, — будь то о пропаже родных или утрате вещей.

Вскоре Андрей Ковалев договорился со знакомым из дежурной части (разумеется, не бесплатно), что тот будет раздавать его визитки гражданам, приносящим свои заявления. Прошло некоторое время, и эта тактика возымела свое действие. Поток клиентов заметно подрос. И хотя у бывшего опера из убойного отдела в прошлом были более важные дела, чем теперь, Ковалев радовался тому, что у него, наконец, появилось какое-то постоянное занятие.

После серии удачных дел заработало «сарафанное радио». И на протяжении последующих лет новоиспеченный частный детектив без работы практически не сидел. Было время, он даже подумывал о найме помощника, но потом аврал сменялся некоторым затишьем, и эта затея оставалась невостребованной.

Четыре года спустя Андрей Ковалев по-прежнему работал в одиночку.

В тот миг, когда женский механический голос, вылетевший из телефона, сообщил, что пришло «время просыпаться», наш герой не спал уже несколько часов, — глядел в пустоту, а перед мысленным взором его все еще стоял образ потерянного друга. Потом он приподнялся и выключил будильник, но вставать с постели ему совсем не хотелось.

Так бывало всякий раз по утрам…

Прошло не менее четверти часа, прежде чем он заставил себя подняться и встать на ноги. Главное — сделать первый шаг, а дальше все идет своим чередом: умывание, несколько физических упражнений, — для поддержания формы, и легкий завтрак.

В свои неполные сорок лет Андрей Ковалев был в неплохой физической форме, — тридцать отжиманий и десять подтягиваний ему давались без труда. Пивного живота, как это часто бывает с мужчинами его возраста, у него не появилось.

«И это благодаря тому, что я сам готовлю себе завтрак», — не без улыбки подумал Ковалев, стоя у плиты.

Он ел не спеша. Торопиться было особо некуда, хотя электронный циферблат и показывал десятый час. С тех пор как было завершено последнее дело, — а прошло уже более недели, — он не заключил еще ни одного договора. Последний — был с одной дамочкой с Рублевки, которая подозревала своего мужа в супружеской измене. Как впоследствии выяснилось, эти подозрения были небеспочвенными. И вскоре частный детектив Ковалев выложил на стол перед своей клиенткой фотографии, изобличающие ее супруга в неверности. Причем на них тот был даже не с одной, а с двумя женщинами… Терпеливо выслушав все, что дамочка думает о своем благоверном, Ковалев напомнил ей про деньги. Когда та, расплатившись, вышла за дверь, он уже не мог держаться и покатился со смеху.

Теперь перед его глазами всплыл образ этой расфуфыренной бабенки, с искусственными локонами, губами и грудями, и он снова вволю повеселился, так что даже слезы брызнули из глаз. Но потом вдруг явился образ Веры, той, которая жила теперь в Самаре, и он перестал смеяться. Эта женщина казалась ему полной противоположностью той, что с Рублевки. «Она сама естественность», — думал он. С тех пор как у Веры родился ребенок, они редко виделись. В праздничные дни он иногда поздравлял ее. Однажды даже встречал с ней Новый год. Но между ними не было близости. Он думал, что она не может забыть прошлое, своего мужа, которого, на самом деле, та плохо знала. Она же боялась того, что он опять куда-нибудь уедет. Казалось, между ними вырос некий барьер, который оба не решались перешагнуть.

Он думал об этом, когда ехал на работу в Москву. Поначалу дорога была относительно пуста, но он знал, что обязательно встанет в «пробку» на подъезде к городу. Так оно и случилось. Дорожный затор образовался еще за пару километров до МКАДА. Движение замедлилось…

Первые дни сентября стояли солнечными. Но «бабье лето» не бывает слишком долгим. Природа, растратив ласку понапрасну, готовилась начать оплакивать бесцельно проведенное время. Небо хмурилось. Сгущались тучи. И вскоре на лобовое стекло автомобиля Ковалева легли первые капли дождя. Он включил дворники и, заметив, что впереди появилось пустое пространство, слегка придавил педаль газа.

«Лето прошло. Настала осень, а за ней придет зима. И так каждый год, — подумал Андрей Ковалев. — Ничего не меняется, но все повторяется. Вновь и вновь. Какой-то бессмысленный замкнутый круг… Для чего мы все-таки живем на этом свете?»

Последние слова он произнес вслух, но, качнув головой, отогнал от себя эту мысль и настроил радиоприемник на нужную частоту. Заиграла легкая популярная музыка. А извечный вопрос о смысле жизни в очередной раз повис в воздухе, насыщенном влагой. Дождь усилился, и дворники заработали быстрее.

Въехав, наконец, в город, где движение разделилось на несколько потоков, Ковалев выбрался из одного затора, но вскоре оказался в другом и лишь к полудню добрался до делового центра. Его автомобиль поглотила подземная парковка…

Когда статус клиентов его детективного агентства вырос до «дамочек с Рублевки», Андрей Ковалев смог позволить себе арендовать помещение в одной из башен знаменитого Москва-Сити. Теперь скоростной лифт поднимал его и кучу других офисных служащих наверх. Наконец, дверцы лифта распахнулись на тридцатом этаже, и Ковалев не без труда протиснулся к выходу…

Арендуемое им помещение было небольшим закутком со стеклянными перегородками, закрытым от посторонних глаз плотными жалюзи. Отворив дверь, Андрей включил свет и снял верхнюю одежду, потом опустился в высокое кожаное кресло и сидел, глядя на то, как загружается компьютер. На душе у него было пасмурно, как погода, стоявшая за стенами этого здания из стекла и бетона.

Проверив почту, сыщик убедился, что новых писем нет. Делать было нечего. И он спустился на три этажа вниз, где был «ресторан быстрого питания», а, когда вернулся назад со стаканом кофе в руке, то опешил от неожиданности, увидев человека, сидящего вполоборота за его столом у самого компьютера. И первая мысль, которая пришла в голову Ковалева, была связана с опасением за сохранность его клиентской базы данных.

Незнакомец в пальто с поднятым воротником и со шляпой на голове тотчас поднялся ему навстречу, но остановился на почтительном расстоянии:

— Здравствуйте, Андрей Владимирович.

— Вы как сюда попали? — возмутился Ковалев.

— Было открыто, — заявил незнакомец.

— Разве? — недоуменно проговорил Ковалев, оглядываясь назад. — Стало быть, я забыл запереть дверь. Старею… — он прошел вперед и опустился в свое кресло, поставив стакан на стол. Обратив внимание на то, что компьютер работает в спящем режиме, перевел свой взгляд на посетителя, который опустился на диван, стоящий у перегородки.

— Итак, я вас слушаю.

— Вы сейчас так посмотрели на меня, — усмехнулся незнакомец. — Полагаю, в мыслях своих вы решили, что я залезал в этот ваш компьютер. Но, право, я даже пользоваться им не умею…

— Нет. Я просто… — смущенно начал Ковалев, услышав это. — Ну, просто я не привык, что кто-то, кроме меня, садится в это кресло.

— А, понимаю. Собственнический инстинкт, — отозвался незнакомец. Ковалеву эти слова показались несколько странными, но он решил не придавать им значения.

— Итак, что у вас? — нетерпеливо спросил он.

— Вы хотите знать, какое дело меня к вам привело?

— Вообще-то, да. Ко мне просто так не приходят, — Ковалева начинал раздражать разговор, который как-то не клеился.

— Требуется найти одного человека, — с этими словами незнакомец вытащил из своего кармана что-то, завернутое в целлофановый пакет, и, поднявшись, положил этот предмет на стол. Ковалеву пришлось приподняться, чтобы дотянуться до него. Развернув пакет, он нашел в нем черно-белую фотографию, пожелтевшую от времени. Фото было весьма неважного качества, — неясное и расплывчатое. Сквозь непонятный водянистый шлейф выплывало женское лицо с широко раскрытыми глазами. Более странной фотографии Ковалеву в своей жизни еще видеть не приходилось, несмотря на весь его опыт полицейской работы.

— Что это такое? — осведомился он, обратившись к посетителю.

— Фотография, — отвечал тот.

— Это понятно, но… — он замялся. — Что это за женщина на ней?

— Вот, это вы и должны будете выяснить, — сообщил незнакомец.

— То есть? — удивился Ковалев. — Вы не знаете, кто изображен на ней? А… — он еще что-то хотел сказать, но не нашелся и умолк, снова взглянув на женский лик, проступавший на фотографии.

— Я не понимаю, — признался он, наконец. — Вы хотите, чтобы я отыскал эту женщину?

— Именно так, — отозвался посетитель.

— Но… это фотография явно старая, — заметил Ковалев. — Сейчас она наверняка выглядит по-другому… Да и качество, прямо сказать, неважное! Мне нужно еще что-нибудь. Иначе ее найти не представляется возможным.

— В пакете, что лежит у вас на столе, имеется карта с ее отпечатками пальцев, — сообщил незнакомец. — Полагаю, этого вполне достаточно, чтобы определить личность и место нахождения искомого объекта, — он поднялся и положил на стол перед Ковалевым стопку новеньких купюр достоинством в две тысячи рублей. — Это задаток. Будем считать, что мы договорились. Сколько времени вам потребуется на поиски?

— Не знаю, — задумчиво проговорил Ковалев, заглядывая в карту дактилоскопии. — Если ее отпечатки есть в базе, то первые результаты будут уже сегодня…

— Хорошо. Тогда до завтра, — сказал незнакомец и ушел, аккуратно затворив за собой дверь.

Ковалев проводил глазами странного посетителя, который не оставил ни своего номера телефона, ни даже имени, потом перевел взгляд на фотографию. Что-то жуткое до дрожи было в выражении лица изображенной на ней молодой женщины.

— Интересно, о чем же она думала в тот момент, когда ее засняли? — сказал сам себе Ковалев и принялся сканировать карту с отпечатками пальцев. У него был доступ к полицейской базе данных. И пока программа идентификации личности рыскала по дебрям этой базы в поисках совпадений, он успел выпить стакан остывшего кофе и почитать книжку, которая вызвала у него приступ зевоты.

Наконец, раздался звуковой сигнал, означавший конец поиска. Но когда Ковалев заглянул в монитор, он лишь разочарованно выдохнул: ни одного совпадения.

— Итак, искомого объекта нет в базе, — огорченно констатировал он. — А кто сказал, что будет легко?

Тогда он набрал номер одного своего приятеля, работавшего в миграционной службе.

— Саня, привет. Ковалев беспокоит. Будь другом — найди мне одну женщину…

— Андрей, ты же знаешь, я сводничеством не занимаюсь, — раздался в трубке веселый мужской голос.

— Очень смешно, — отозвался Ковалев. — Мне, правда, нужна твоя помощь. Ну что, скан пальчиков высылаю?

— Хорошо. Чем смогу — помогу, но с тебя — ящик пива.

— Договорились.

Ковалев отправил отсканированную карту с отпечатками пальцев и принялся ждать результата…

Приятель из отдела миграции позвонил уже ближе к вечеру, но то, что он сказал, Ковалева не обрадовало:

— Ноль. Совсем ничего.

— Как же так? — удивился Ковалев.

— Тебе лучше знать. Может, она ни разу не выезжала за границу. Во всяком случае, в нашей базе ее нет.

— Понятно. Спасибо, — он положил трубку и задумался, глядя на смазанную фотографию.

— Как же мне тебя найти?

Оставался последний, запасной вариант, к которому Андрею совсем не хотелось прибегать. Он некоторое время колебался, а потом нашел в своем сотовом телефоне номер отца и позвонил ему.

— Здравствуй, папа. Мне нужна твоя помощь.

***

Владимир Ковалев уже лет двадцать как был на пенсии, но он все еще располагал значительными связями, приобретенными в пору его службы в конторе. Этот пожилой человек выглядел значительно моложе своих лет, он обладал осанкой военного и характером чекиста.

— Значит, вот где ты теперь работаешь, — сказал он, оглядывая кабинет Андрея. — Что ж, неплохо, — и добавил. — Главное, что ты занят делом, а значит, у тебя нет времени на всякие глупости…

— Папа, прошу, не напоминай мне о том времени, — скривился от неудовольствия Андрей, осознав, что отец говорит про его «запойный период».

Владимир Ковалев сел на диван и, мельком взглянув на сына, отвернулся в сторону. При этом он продолжал говорить:

— А ты знаешь, что трудишься в башне Мордора? Да-да, так называют это здание, — он криво усмехнулся. — А тебе известно, что Толкин написал своего «Властелина колец» в самый разгар «холодной войны»? И его орки, эти мерзкие внушающие отвращение исчадия ада, это жители Советского Союза, а теперь — России… То есть мы, русские.

— Стало быть, вот, чем ты занят на пенсии, — читаешь произведения враждебных России западных авторов! — пошутил Андрей, но, увидев строгое лицо отца, перестал смеяться. — У меня к тебе дело…

— Да неужели? — съязвил Владимир Ковалев. — А я-то думал, что ты просто захотел повидать своего отца.

— Ладно, не начинай, — махнул рукой Андрей. — Ты же знаешь, как я занят.

— Настолько занят, что даже нет времени поздравить с праздником?

— С каким праздником? С днем чекиста?

Отец и сын замолкли на время, исподлобья глядя друг на друга.

— Я знаю, как ты относишься к тому, чем я занимался в прошлом, — мрачно отозвался Владимир Ковалев. — Но я уже давно не работаю в конторе…

— Вот, только не надо мне рассказывать эти байки. Бывших чекистов не бывает! — заметил Андрей.

— Это тебе твой Стрелков поведал? — парировал Владимир Ковалев.

— Стрелков тут ни при чем. Он не такой, как ты!

— Это ты так думаешь. Ты его просто не знаешь. До меня доходили слухи о том, что он творил там, на Донбассе. Неужели ты и впрямь считаешь его героем?

— Неважно, кем я его считаю. Этот человек пытался восстановить то, что вы развалили…

— Я развалил? — повысил голос Владимир Ковалев, вскочив с места. — Ну, знаешь… — он двинулся к выходу.

Андрей понял, что допустил ошибку, и попытался ее исправить. Он пошел следом за отцом и остановил его в коридоре.

— Папа, прости меня. Я погорячился. Твоей вины в распаде Союза, конечно же, нет.

— Ты извиняешься, потому что тебе нужна моя помощь?

— Не только, но и по этой причине тоже, — с трудом выдавил из себя Андрей Ковалев.

— Ладно, так и быть, — сказал Владимир Ковалев, возвращаясь на прежнее место. — Говори, что у тебя. Только быстрей. Я спешу.

Андрей вкратце изложил суть дела и показал отцу фотографию.

Владимир Ковалев некоторое время молча изучал ее, потом взял карточку с отпечатками пальцев и, не простившись с сыном, вышел за дверь. Андрей проводил его печальным взглядом. В тот день он впервые подумал о том, что, возможно, все это время был несправедлив к своему отцу.

Глава вторая. На Лубянке

После нескольких тревожных и бессонных ночей Андрей Ковалев теперь спал как убитый. Пока его не разбудил звонок в дверь. Стояло раннее утро, но было еще темно.

— Показалось, — спросонья подумал Ковалев. Он снова зарылся головой в подушку.

С тех пор как ему пришлось уйти из полиции, его по ночам не тревожили. Но вот позвонили вновь. Кто-то, стоящий за дверью, настойчиво жал на кнопку, так что у Ковалева, наконец, в ушах зазвенело. Он понял, что его не оставят в покое, и нехотя поднялся с постели.

— Иду, — прокричал он, подходя к двери. Звякнул замок, и дверь отворилась.

На пороге квартиры стоял седовласый мужчина лет шестидесяти на вид, которого Андрей Ковалев, протерев глаза, конечно же, узнал. Это был его отец.

— Папа? — удивился он. — Что ты здесь делаешь? Да еще в такую рань!

— Уже седьмой час! — сообщил Владимир Ковалев. — В дом-то хоть пустишь? Или будем разговаривать на лестничной клетке?

Андрей впустил нежданного гостя. Они прошли в гостиную.

— С тех пор, как я был у тебя в последний раз, тут ничего не изменилось, — заметил Владимир Ковалев, оглядывая скромную обстановку квартиры.

— А что тут должно было измениться? — отозвался Андрей, жмурясь от электрического света, включенного отцом.

— Женщина так и не появилась в твоем доме, — мрачно пробасил Владимир Ковалев.

— Ну, в твоем, сколь мне известно, — ее тоже нет, — не без иронии отозвался Андрей.

— Мне уже поздно об этом думать, — усмехнулся Владимир Ковалев.

— Да, но сколько лет ты прожил вдовцом? — напомнил ему Андрей.

— Просто не смог найти такую, как твоя мать!

— Ну, хоть в чем-то мы с тобой похожи. Я ведь тоже однолюб.

— А как же та, о которой ты как-то рассказывал? Вера, — ее, кажется, зовут?

— Давай, не будем об этом, — скривился от неудовольствия Андрей. — Думаю, ты сюда пришел вовсе не для того, что обсуждать мою личную жизнь. Давай, выкладывай, с чем пожаловал!

— Неучтиво с твоей стороны, — заметил Владимир Ковалев. — Может, хоть чаем угостишь?

И тогда Андрей сходил на кухню и поставил чайник на плиту.

— Так, что все-таки тебя привело в столь ранний час? Это связано с тем делом? — прокричал он оттуда. Но ответа не дождался. Вернувшись назад с двумя дымящимися стаканами в руках, Андрей поставил один из них на столик перед отцом, который сидел в кресле. Лицо Владимира Ковалева было задумчивым и сосредоточенным.

— Извини, но у меня нет ничего к чаю, — сообщил Андрей. — Разве что могу принести сахар…

— Что ты сказал? — переспросил Владимир Ковалев, недоуменно взглянув на сына. — А, оставь это… Присядь. Мне нужно с тобой поговорить.

Андрей сел, приготовившись слушать отца, но тот отчего-то не торопился начинать разговор.

— Итак. Ты хотел мне что-то сказать. И, видимо, что-то важное, раз ты меня разбудил посреди ночи.

Владимир Ковалев посмотрел на сына, и вдруг в его глазах мелькнул испуг.

— Что? — не понял Андрей, заметив странное выражение лица своего отца. Тот отвернулся в сторону и заговорил нерешительно и даже сбивчиво:

— Я тебе рассказывал, что в молодости служил в Сибири?

— Нет. А ты служил в Сибири? — удивился Андрей.

— Да, в областном ЧК, то есть в управлении КГБ…

— И…

— Словом, было одно дело… необычное дело. Я не могу раскрыть всех подробностей. Гриф секретности до сих пор не снят. Но… — Владимир Ковалев тяжело вздохнул и умолк. Он выглядел растерянным. Андрей был немало удивлен: таким своего отца он еще не видел.

— Не понимаю… То старое дело, о котором ты не можешь говорить, как-то связано со мной? Это из-за той женщины, которую я должен найти?

— Забудь о ней, — внезапно строгим голосом проговорил Владимир Ковалев. — Забудь. Это мой тебе совет.

— Как так? У меня же договор! Я должен найти ее.

— Все гораздо серьезней, чем ты думаешь, — повысил голос Владимир Ковалев. — Ты не понимаешь, с чем имеешь дело!

— Ну, так, хоть намекни мне, раз все так серьезно, — отозвался Андрей. — Если я правильно понял… Ты знаешь, кто она такая.

— Я тебе сказал — выкинь ее из головы! — гневно вскричал Владимир Ковалев.

— Почему же? — парировал Андрей. — Потому что она работает на вас? Я прав?

— Кого ты имеешь в виду?

— Контору. Кого же еще? Или есть еще кто-то страшнее этого зверя?

— Андрей, ты даже себе не представляешь… — начал было Владимир Ковалев, но его голос осекся. — Я в последний раз тебе говорю — забудь об этой женщине, а своему клиенту, — кем бы он ни был, — скажи, что данных недостаточно для поиска… Словом, придумай, что-нибудь. Забудь! — внушительно повторил Владимир Ковалев на прощанье и, поднявшись с места, торопливо вышел из гостиной.

***

Андрей Ковалев припарковал свой автомобиль и хотел уже выходить из него, когда в зеркале заднего вида отразилась машина, въезжающая на парковку. Эту темную иномарку с тонированными стеклами он приметил еще на трассе. Она следовала за ним чуть поодаль и несколько раз пропадала из поля зрения. Но теперь появилась вновь. Водитель не спешил выходить из авто.

«Странно, — подумал Ковалев. — Неужто за мной следят?»

Он подождал еще немного, но владелец иномарки так и не показался, тогда Ковалев вышел из салона и, захлопнув дверь, включил сигнализацию. Не доходя до лифта, он остановился и принялся завязывать шнурки на своих ботинках, украдкой поглядывая назад, но там было пусто. Никто за ним не шел.

«Показалось», — решил Ковалев и направился к лифту.

В то утро он ждал своего странного клиента, который не оставил даже номера телефона, но тот так и не появился. Зато появилось другое дело, — один бизнесмен получал письма с угрозами, подозревая в этом своего давнего конкурента. В последующие дни погода стояла отменная, — светило солнце, — а Ковалев был постоянно в разъездах, ведя скрытое наблюдение за своим клиентом. Но ничего подозрительного в его поле зрения так и не попало.

— Либо автор этих анонимных угроз очень осторожен и затаился, либо это просто чья-то глупая шутка, — заключил он по итогам недельной работы. — По крайней мере, нет оснований подозревать вашего бывшего компаньона. Я понаблюдал за ним и слушал его дистанционно. Он чист.

— Час от часу не легче, — скривился недовольный бизнесмен. — Что же мне делать?

— Жить! — развел руками Ковалев. — По-моему, вы и так все, что могли, сделали, — сказал он, намекая на телохранителей, которыми этот человек из страха за свою жизнь окружил себя.

Бизнесмен оставил на столе конверт с деньгами и вышел, громко хлопнув дверью. Убили его только через месяц…

По окончании рабочего дня, который у Андрея Ковалева длился до 19:00, он спустился на лифте на нулевой этаж, где была подземная парковка. Прозвучал звуковой сигнал, означавший разблокировку дверей автомобиля. Но едва Ковалев приблизился к нему, как услышал шаги у себя за спиной. Он обернулся и в свете электрических ламп, озарявших парковку, увидел высокую фигуру человека, подходящего к нему. В сердце кольнуло недоброе предчувствие, и он не вовремя вспомнил, что пистолет свой оставил в сейфе.

— Не тревожьтесь, Андрей Владимирович, — прозвучал знакомый голос. — Это всего лишь я!

В этот момент к Ковалеву приблизился человек в пальто и шляпе, надвинутой на глаза, — в нем он узнал своего странного посетителя.

— Это вы? — опешил на мгновенье Ковалев. — Я вас ждал еще неделю назад.

— Извините. Не мог прийти раньше. Мне очень жаль, — прозвучал расстроенный голос незнакомца.

— Ну, ладно, — удивился Ковалев такой учтивости. — К сожалению, мне вас порадовать нечем. Дело оказалось сложнее, чем я думал…

— Я уже в курсе, — сообщил незнакомец.

— Да? — недоуменно повел бровями Ковалев. — Кто же источник вашей осведомленности?

— Идемте, я вас познакомлю, — сказал вдруг незнакомец.

— Простите? — не понял Ковалев.

— Идемте, идемте, — повторил незнакомец. Он направился куда-то в сторону, — Ковалев нехотя последовал за ним. И вскоре они подошли к автомашине, — той самой, которую Андрей приметил еще неделю назад.

— Не понимаю, — развел руками Ковалев.

— Садитесь, Андрей Владимирович, в автомашину, — сказал незнакомец, исчезая внутри салона. Ковалев колебался, оглядываясь по сторонам, но вокруг было пусто. В следующий миг передняя дверца, за которой исчез незнакомец, отворилась, и оттуда показалась рука, одетая в перчатку. Она приглашала его сесть на заднее сиденье.

— Да не бойтесь вы, с вами ничего плохого не случится. Все, что должно было, уже произошло…

Странно, но эти слова, произнесенные весьма доброжелательным тоном, возымели свое действие. И после недолгих колебаний Андрей Ковалев все-таки опустился на заднее сиденье иномарки.

— Поехали, — сказал незнакомец. И автомобиль тронулся с места.

— А это еще кто? — осведомился Ковалев, увидев человека, сидящего за рулем.

— Пока вы следили за своим клиентом и его конкурентом, этот человек наблюдал за вами, причем делал это, надо сказать, довольно грамотно, — спокойно проговорил незнакомец.

Водитель автомобиля сидел за рулем, не сводя глаз с дороги. Ковалев видел его лицо, отраженное в зеркале заднего вида, — оно было похоже на гипсовую посмертную маску. Совершенно неподвижное и бессмысленное.

— Да кто же он? — вскричал Ковалев, запутавшись окончательно. — И кто вы?

— Терпение, Андрей Владимирович, скоро вы все узнаете, — успокоительным голосом отозвался незнакомец.

Ковалев пытался собраться с мыслями, которые путались в его голове.

«На похищение это не похоже. Тогда что же? Кто эти люди?»

— Вы ведь хотели узнать, что за женщина изображена на той фотографии, не правда ли? — заметил незнакомец, словно отвечая на его мысли. — Сейчас у вас будет такая возможность!

— Как это? Поясните, — потребовал Ковалев.

— Этот человек, — сказал незнакомец, указывая на водителя автомобиля. — Из службы безопасности вашей страны. Он поможет нам, не так ли?

— Да, я помогу вам, — прозвучал какой-то неестественный металлический голос, принадлежащий водителю автомобиля.

— Что это с ним такое? Он как будто под гипнозом, — заметил Ковалев.

— Это не совсем гипноз. Скорее, сила мысли, — отозвался незнакомец. — Если бы вы всю жизнь провели под водой, вы бы тоже так могли!

— Под водой? Что это значит? — вопрос Ковалева на этот раз остался без ответа. — Говорите, он — из ФСБ? — недоверчиво осведомился он. — А у него ксива имеется?

— Что, простите? — не понял незнакомец.

— Ну, документ, служебное удостоверение, — пояснил Ковалев.

— Покажи свое удостоверение, — обратился незнакомец к водителю автомобиля, — тот сразу же достал из кармана и протянул назад документ.

— Гвоздев Александр Иванович, старший лейтенант Федеральной службы безопасности, прочел Ковалев. — Так, они старлея прислали, чтобы следить за мной? — усмехнулся он.

— Именно, — подтвердил незнакомец.

— Но для чего? — пожал плечами Ковалев.

— Чтобы выйти на меня, — спокойно проговорил незнакомец.

— На вас? — удивился Ковалев. — А вы им зачем?

— Это давняя история, — усмехнулся незнакомец. — Впрочем, скоро вы все поймете.

«Ничего не понимаю», — подумал про себя Ковалев и огляделся по сторонам. — Куда мы едем? — осведомился он, заметив, что автомобиль движется по центру города.

— На Лубянку, — спокойно отозвался незнакомец. Но Ковалев невольно вздрогнул. Это слово для него прозвучало, как гром среди ясного неба.

***

Стрелка часов на здании достигла восьми, когда иномарка, в которой находился Ковалев, въехала на Лубянскую площадь и остановилась чуть поодаль от парадного входа. Сгущались сумерки. Накрапывал мелкий осенний дождь, которым под конец дня пролилось хмурое небо. Город готовился к ночному бдению, борясь с окутывающей его мглой миллионами своих огней.

Здание на Лубянке, тускло освещаемое фонарями, прикрепленными к нему с фасада, являло собой мрачноватую каменную глыбу, нависшую над площадью, по которой тянулись вереницы автомобилей.

— Зачем мы здесь? — недоуменно осведомился Ковалев.

— Найти разгадку полувековой тайны, — отозвался незнакомец.

— А именно? — покосился на него Ковалев, раздраженный тем, что тот все время говорит загадками, не представляя никаких объяснений.

— В этом здании находится ключ, — продолжал бросать туманными фразами незнакомец. — И скоро он будет в наших руках.

— Каким же образом? Вы что, хотите взять Лубянку приступом? — не без иронии осведомился Ковалев.

— Приступом? — переспросил незнакомец и усмехнулся. — В этом нет никакой необходимости. Этот человек, — он указал на водителя иномарки, — проведет нас внутрь, где мы сможем войти, — постойте, как это говорится, — в базу данных компьютерной системы службы безопасности…

— Но вы отдаете себе отчет, что это особо охраняемый правительственный объект? — возмутился Ковалев.

— Разумеется, — спокойно проговорил незнакомец.

— И вы уверены, что стоит заходить в это здание? — удивленно спрашивал Ковалев.

— Иначе — нельзя, — последовал ответ невозмутимого незнакомца.

— Но… — запнулся Ковалев, пораженный его хладнокровием. — Вы понимаете, что вас тотчас же схватят?

— Ну, это еще бабушка надвое сказала, — незнакомец процитировал народную поговорку и усмехнулся.

— Да кто вы, черт возьми, такой? — повысил голос Ковалев.

— Вы, в самом деле, хотите это знать? — переспросил незнакомец, зажигая свет в салоне, — он, не оборачиваясь, снял свою перчатку, оголив руку. Глянув на нее, Ковалев опешил. Внутри него все похолодело, душу сковал необъяснимый испуг.

Рука незнакомца была сероватого отлива с длинными крючковатыми пальцами.

— Вы что, мутант какой-то? — только и нашел, что сказать Ковалев.

— Боюсь, что наоборот — это вы, земные люди, мутанты, — мрачно отозвался незнакомец. — Андрей Владимирович, я чувствую ваш страх и ваши сомнения на мой счет. Вас никто не держит. Вы вправе уйти и забыть то, что вы уже увидели, или последовать с нами в это здание и увидеть много большее. У вас есть выбор. Решайте.

Ковалев, недолго думая, вышел из салона иномарки, но, оказавшись под дождем, он остановился и, поразмыслив, вернулся назад.

— Какой у вас план? — спросил он, сев на прежнее место. Вместо ответа незнакомец протянул ему чье-то служебное удостоверение, в котором была его, Ковалева, фотография.

— Это еще что такое? — возмутился он. — Поддельный документ?

— Вы же сами работали в органах и знаете, что без пропуска вас туда не пустят, — заметил незнакомец. — Берите этот документ, — сказал он Ковалеву и обратился к чекисту, сидевшему за рулем. — А ты веди нас в свой рабочий кабинет.

Услышав эту команду, тот немедленно поднялся с места и двинулся вперед, к парадной двери, совсем не обращая внимания на проливной дождь, который вымочил его до нитки. Вслед за ним устремился незнакомец. Ковалев, немного поколебавшись, бегом последовал за ними и вскоре оказался внутри «логова зверя», как он про себя называл это здание на Лубянке.

Впрочем, на первый взгляд, ничего особенного оно собой не представляло. Обычное правительственное учреждение со своей системой охраны, камерами видеонаблюдения, просторным вестибюлем и лестничными маршами, ведущими на верхние этажи.

Первым препятствием на пути Ковалева оказался стационарный металлоискатель, через который нельзя было не пройти, — просто потому, что он находился непосредственно за дверью. Ковалев вспомнил про свой пистолет, который оставил в сейфе, но теперь эта мысль его обрадовала. Не имея ничего металлического при себе, он прошел под аркой металлоискателя, который проводил его глухим молчанием. А дальше — пост охраны и традиционный турникет, служивший преградой всякому, у кого не было пропуска в «святая святых» этого здания, в центральный аппарат системы, головной мозг организма, который, работая в круглосуточном режиме, принимал разнообразные, подчас весьма неординарные, решения.

Старший лейтенант по фамилии Гвоздев шел вперед с каменным выражением лица. Перед турникетом он машинально достал свое удостоверение, раскрывая его в сторону находящихся чуть поодаль охранников, одетых в форму иссиня-черного цвета. Один из них, увидев новые лица, вышел им навстречу.

— Кто это с вами? — обратился он к старлею, кивая на его спутников.

— Это сотрудники конторы, прибывшие из провинции по особо важному делу, — скороговоркой отозвался Гвоздев, не глядя на него.

— А на их документы можно взглянуть? — осведомился охранник.

И тогда произошла заминка. Андрей Ковалев замешкался, от волнения позабыв, куда положил удостоверение. Охранник покосился на него, принимая найденный, наконец, документ, потом сверил фотографию с физиономией. Ковалев при этом попытался выдавить из себя улыбку, но получилась довольно странная гримаса.

Когда очередь дошла до незнакомца, охранник, что был ниже ростом, потребовал у него снять шляпу и темные очки, которые вкупе с высоко поднятым воротником практически полностью скрывали его лицо, но, устремив на него пристальный взор, на некоторое время замер на месте.

— Паша, что там, все в порядке? — крикнул напарнику другой охранник.

— Да, это наши коллеги из провинции, — отозвался первый, не отрываясь, глядя на незнакомца широко открытыми глазами.

— Я их пускаю? — уточнил второй у первого.

— Да, у них очень важное дело, — скороговоркой отозвался тот. В следующий миг он вернул удостоверения их владельцам, а на турникете зажегся зеленый свет. Ковалев, по лицу которого катился пот градом, оказавшись по ту сторону барьера, почувствовал, что ловушка захлопнулась, и из нее уже не выбраться. Теперь он находился в логове зверя, со страхом ожидая момента, когда тот появится и оскалится, чтобы напасть и пожрать его…

Андрей Ковалев последовал за чекистом и незнакомцем вверх по лестнице, но этот путь давался ему нелегко. Ноги невольно подкашивались у него, и ему пришлось даже пару раз схватиться за перила лестницы, чтобы кубарем не скатиться вниз. Наконец, они поднялись на какой-то этаж, — из-за волнения Ковалев не заметил его номера. И вскоре чекист привел их к нужной двери. Лязгнул ключ в замке. Дверь отворилась, чекист нырнул в темноту, и через мгновенье электрический свет залил пустое пространство рабочего кабинета, в котором было несколько письменных столов и разнообразная оргтехника.

Старший лейтенант Гвоздев прошел к своему рабочему месту, опустился в кресло и включил компьютер. Он проделал все это с тем же, каменным выражением лица, вперив глаза в монитор. Ковалев, глядя на него, засомневался, что это происходит на самом деле.

«Я сплю, — подумал он. — Иначе и быть не может».

Он даже ущипнул себя за руку, но внезапно почувствовал боль.

— Это не сон, Андрей Владимирович, — сказал незнакомец, словно отвечая на его мысли. — Скорей, уж вся жизнь ваша была подобна сновидению. Иллюзия, не более того. Вам еще только предстоит очнуться.

— Но как вы… — Ковалев запнулся. — Я… я не думал, что человека, — тем более, чекиста, — так легко загипнотизировать.

— Я уже говорил вам, что это сильнее, чем гипноз, — сказал незнакомец. — Взять хотя бы вас. Вы ошибаетесь, думая, что я разговариваю с вами. Я даже ни разу не открыл своего рта!

— Как это? — не понял Ковалев, приглядываясь к незнакомцу, но лица его он так и не увидел.

— Я готов — приказывайте, — раздался скрипучий голос чекиста, весь образ которого в этот момент обнаруживал поразительное сходство с роботом из какого-нибудь голливудского блокбастера.

«Киборг, облеченный живой плотью», — подумал Андрей Ковалев, подходя к столу.

Заглянув в монитор компьютера, где отображался интерфейс поисковой программы, Ковалев мысленно ужаснулся: «Незаконное проникновение на секретный правительственный объект, взлом базы данных Федеральной службы безопасности. Сколько же законов мы сегодня нарушили?»

Незнакомец, тем временем, протянул чекисту карту с отпечатками пальцев и, пока тот сканировал ее, отвечал на невысказанные мысли нашего героя:

— Мне кажется, что гораздо больше законов вашей страны ежедневно нарушают люди, которые работают в этом здании. У вас говорят о равенстве перед законом, но это не более чем красивые слова.

— Вы читаете мои мысли, — впервые отчетливо осознал Ковалев, и сердце, потрясенное этим открытием, бешено заколотилось в его груди.

— Спокойствие, Андрей Владимирович, не волнуйтесь вы так, — успокаивающим тоном проговорил незнакомец. — Там, откуда я пришел, это в порядке вещей…

— И откуда вы пришли?

— У вас говорят — лучше один раз увидеть, чем три раза услышать. Я покажу вам это место, когда вы будете готовы.

Тем временем, заработала программа идентификации личности по отпечаткам пальцев, и на мониторе замелькали лица разных людей, которые по тем или иным причинам попали в поле зрения конторы. При виде их Ковалева вдруг посетила мысль о том, что тот, кто стоял рядом с ним, может быть вообще не человек. Но кто тогда? Неужели пришелец из космоса?

— Все гораздо проще, чем вы думаете, — усмехнулся незнакомец. — Люди порой мечтают о полетах к звездам, при этом не замечают того, что происходит рядом. Какой смысл отправляться в столь дальний путь, когда ты не познал самого себя и не понял главного!

— А что — главное? — спросил Ковалев, охваченный необъяснимым волнением. Он почувствовал, что сейчас перед ним раскроются все тайны бытия; он найдет ответы на те вопросы, которые еще прежде не давали ему покоя. Но…

Внезапно из коридора донеслись чьи-то торопливые шаги. Дверь отворилась. И на пороге кабинета появился человек в штатском лет сорока на вид. Он заглянул в кабинет, где горел свет, после чего мгновенно изменился в лице и с недоумением уставился на непрошеных гостей, а потом увидел своего подчиненного, сидящего за рабочим столом.

— Александр, что ты здесь делаешь в столь поздний час? И кто это с тобой?

— Друзья, — прозвучал металлический голос чекиста, который даже бровью не повел, продолжая смотреть в монитор своего компьютера.

— Какие на х… друзья?! — выругался старший чекист. — Старлей, ты с ума сошел — приводить посторонних в это здание! Встать и доложить по форме! — приказал начальник своему подчиненному. Но тот не двинулся с места, словно прирос к креслу, на котором сидел.

Незнакомец вдруг выступил ему навстречу и вкрадчиво произнес такие слова:

— Мы не посторонние, мы — ваши друзья.

Страх, тот же, что и давеча на лестнице, снова запустил свои когти в душу Ковалева. Они были в логове зверя, который, наконец, появился… Всё пропало! Теперь их схватят, обвинят в шпионаже, и будут судить, как государственных преступников. Он прислонился к стене, чтобы не упасть. Но в этот момент программа поиска завершила свою работу.

Совпадение найдено! Появилось изображение молодой женщины, той самой, что была на пожелтевшей от времени фотографии, но под ним содержалась пометка: доступ ограничен. Это означало, что информация засекречена.

Тем временем, старший чекист, уже готовый молнии метать, преобразился, — в мгновение ока с ним произошла поразительная перемена. У него появилось то же каменное выражение лица, напоминающее посмертную маску, что и у старлея Гвоздева. Теперь он стоял как вкопанный, не в силах пошевелиться без приказа.

— Информация засекречена, но ты ведь располагаешь доступом и нам поможешь, не так ли? — осведомился незнакомец у своего нового друга.

— Да, — сказал старший чекист и двинулся к выходу. В сопровождении незнакомца он куда-то направился по коридору.

Ковалев, все еще стоявший у стены, не сразу пришел в себя, но, едва оправившись от испуга, метнулся вслед за ними, оставив старлея Гвоздева сидеть за столом.

Вскоре старший чекист привел их в свой персональный кабинет, который он занимал, будучи начальником одного из секретных подразделений службы контрразведки ФСБ. В силу своей должности у него был доступ ко многим государственным тайнам, в том числе к сведениям об агентурной сети.

Прошло немного времени, и на мониторе его компьютера высветилась полная информация на Евгению Сухареву, 1988 года рождения, уроженку города Москва, ныне проживающую в городе Киев под именем Олеся Кравчук. Окончила биологический факультет Киевского национального университета им. Тараса Шевченко. В настоящее время проходит стажировку в биолаборатории, находящейся в ведении Министерства здравоохранения Украины и финансируемой из НПО, связанных с РУМО США.

Ковалев, у которого мысли путались, не сразу расшифровал эту аббревиатуру. Наконец, до него дошло, что РУМО — это Разведывательное управление Министерства обороны США.

В досье были и другие сведения: киевский адрес, явочная квартира и т.д.

Постепенно, в его голове начинала складываться общая картина, — по крайней мере, он понял, что женщина, которая изображена на фотографии, является агентом ФСБ, внедренным в украинскую структуру, связанную с американской военной разведкой.

— Кто ищет, тот всегда найдет! — воскликнул незнакомец.

***

Когда Ковалев оказался внутри иномарки, и она отъехала на порядочное расстояние от Лубянской площади, он смог, наконец, перевести дух. Место, внушающее суеверный трепет, мрачное здание, известное своей дурной славой, о котором в народе говорили как «о самом высоком, так что и Колыму разглядеть можно», осталось позади…

Не более часа они пробыли в этом здании, но Ковалеву казалось, что прошла целая вечность. Словно он прожил еще одну жизнь. Противоречивые чувства боролись в душе его. С одной стороны, шок от пережитого волнения, страх, за который ему было мучительно стыдно, с другой, — совершенно новое, пока еще неизъяснимое ощущение, которое он испытывал теперь. Он не понимал, что с ним такое происходит, но чувствовал небывалый прилив сил и странное возбуждение, похожее на эйфорию.

Дождь перестал. Иномарка ехала по широкой полупустой московской улице.

— Куда теперь? — осведомился Ковалев.

— На сегодня — довольно поездок, — отозвался незнакомец. — Поезжайте домой. И отоспитесь, как следует.

Вскоре иномарка въехала в подземную парковку и остановилась возле автомобиля Ковалева. Они вернулись туда, откуда приехали.

— Но что же будет дальше? — спросил Ковалев, чувствуя, что от ответа незнакомца зависит его дальнейшая жизнь. — Неужели всё на этом и закончится?

— Конец, — усмехнулся незнакомец, — это только начало… Спокойной ночи, Андрей Владимирович.

Ковалев, выйдя из салона, проводил глазами отъезжающую иномарку, пока та не скрылась из виду. Он еще некоторое время стоял, размышляя над необыкновенными событиями этого дня, а потом сел за руль своего автомобиля.

Андрей уже выехал на Рублево-Успенское шоссе, когда понял, что должен вернуться в Москву.

Через полчаса его автомобиль въехал в жилой массив на западной окраине столицы. Во дворе одного из многоквартирных домов он остановился и, поставив авто на сигнализацию, зашел в один из подъездов. Не дожидаясь лифта, он бегом устремился наверх и вскоре оказался на лестничной площадке, тускло освещенной потолочной лампой. Подойдя к нужной двери, нажал на кнопку звонка.

Вскоре с той стороны послышались торопливые шаги. Дверь отворилась. В свете тусклой лампы мелькнуло удивленное выражение лица Владимира Ковалева.

— Это ты? — сказал тот, с недоумением глядя на сына. — Вот, уж кого не ждал увидеть, тем более, в этот поздний час!

Андрей пристально смотрел на своего отца, ни слова не говоря.

— Ну, проходи, раз пришел, — развел руками Владимир Ковалев, впуская сына в открытую дверь. Андрей вошел в квартиру, но не стал разуваться и остался в коридоре.

— Ты подставил меня, отец, — сказал он тихо, но внятно. — Ты меня предал!

— Ты пьян, что ли? — возмутился старик, заметив лихорадочный блеск в глазах сына. — Опять за старое принялся?

— Я трезв, а вот ты, похоже, опьянел от своей работы, с которой якобы завязал много лет назад, — решительно проговорил Андрей, в упор глядя на своего отца.

Владимир Ковалев не выдержал взгляда сына и отвернулся в сторону.

— Не понимаю, о чем ты говоришь… Проходи. Чего стоять в дверях?

— Все ты прекрасно понимаешь! — мрачно отозвался Андрей. — А пришел я лишь для того, чтобы взглянуть в глаза человека, который не пожалел своего сына ради любимой службы…

— Что за бред ты несешь? Как ты смеешь? — запнулся Владимир Ковалев.

— Я думал, ты мне хочешь помочь. А ты… просто Иуда.

— Не смей со мной говорить в таком тоне. Я — твой отец! — повысил голос Владимир Ковалев.

— У меня был отец, но его больше нет, — сказал Андрей, повернувшись к выходу.

— Постой, Андрей, дай мне все объяснить, — остановил его Владимир Ковалев. — В тот вечер, когда ты показал мне фотографию той женщины, я вспомнил об одном старом деле и обнаружил связь между ними… Пойми, это дело представляет угрозу национальной безопасности. Я должен был обо всем доложить!

— И ты сделал это, а в результате следить стали за мной. Спасибо, папа, за заботу! — саркастично заметил Андрей.

— Тебе ничто не угрожало, — возразил Владимир Ковалев.

— Да, наверное, ты прав. И мне ничто не угрожает. Только отчего-то я тебе не верю. Скажи мне, что скрывает правительство? Свои контакты с пришельцами? Но в таком случае утечка информации им вовсе ни к чему, а я — ненужный свидетель, каковых принято ликвидировать. Ведь так у вас в конторе говорят? — сказал Андрей Ковалев, вперив свой взор в отца. У того глаза вдруг увлажнились.

— Мне дали слово, что тебя не тронут.

— Дали слово, говоришь? — усмехнулся Андрей и, повысив голос, добавил. — А чего стоит слово чекиста? Ты что, своих коллег не знаешь? Лицемер!

— Я перед тобой ни в чем не виноват, я только исполнял свой служебный долг, — отвернувшись в сторону, упрямо проговорил Владимир Ковалев.

— Долг! Безопасность! Любите вы бросаться пафосными словами, прикрывая свои грязные делишки. Ты говоришь о национальной безопасности, имея в виду государство, его безопасность. Безопасность людей, стоящих у кормила власти. Видимо, прав был Вася Егоров, когда говорил, что эти люди ведут страну к пропасти…

— Тише, не так громко, — сказал Владимир Ковалев, беспокойно оглядываясь.

— А чего тебе бояться на восьмом десятке лет? Ты недостаточно пожил на этом свете? — возмущенно проговорил Андрей. — В конце концов, не тебе, а мне будет вынесен и подписан смертный приговор… Но сколько еще жертв будет принесено на алтарь национальной безопасности?! — прокричав эти слова, он вышел на лестничную площадку, потом вернулся назад и докончил свою речь. — Я не верю в честность тех, кто бросил нас погибать на Донбассе! Но я верю в высшую справедливость, которая рано или поздно восторжествует! И каждому воздастся по делам его…

Высказав всё, что накипело, Андрей Ковалев бросился вниз по лестнице, не обратив внимания на дверь в квартире напротив, что была приоткрыта, а теперь бесшумно затворилась…

Его отец, тем временем, вошел в свою кухню, где достал из холодильника бутылку водки и наполнил стакан. В тот вечер старый чекист впервые за много лет напился.

Глава третья. На чужбине

На другой день в кабинет Ковалева, что находился на тридцатом этаже башни Москва-Сити, вошел гость, которого он с нетерпением ждал. При виде незнакомца в пальто с поднятым воротником сердце у Ковалева забилось чаще, — он с волнением поднялся ему навстречу.

Посетитель без лишних слов приступил сразу к делу.

— Андрей Владимирович, вы напали на след нужного нам человека. Но этого мало…

— Чего же вы еще от меня хотите?

— Мы хотим, чтобы вы сегодня же отправились в Киев за этой женщиной.

— Для чего? — изменился в лице Ковалев, уже понимая, к чему клиент клонит.

— Ваша задача — познакомиться с ней и под любым предлогом вывезти ее за город. В то место, где вас будут ждать. С учетом информации, известной вам, это не должно составить труда.

— Но… — запнулся Ковалев, побледнев. — Вы понимаете, что это не что иное как похищение? Вы хотите сделать из меня преступника?

— Скажите, а что такое преступление? — возразил клиент. — Вот, например, ваши законы запрещают убийство под страхом сурового наказания. Однако на войне вы убиваете друг друга…

— Но это другое дело, — попытался было вставить свое слово Ковалев.

— Нет, не другое дело, — перебил его незнакомец. — Убийство — оно и есть убийство, и ему не может быть оправдания!

— Не понимаю… — нерешительно проговорил Ковалев. — Вчера вы показали, на что способны. Если вам нужна эта женщина, — я уж не знаю, для чего она вам понадобилась, — то почему бы вам самим не заняться ею? Наверняка вы справитесь с этой задачей лучше, чем я!

— Вы себя недооцениваете, — заявил незнакомец. — Мы ведь давно уже присматриваем за вами. Так, нам известно, что вы уже были на Украине и, кстати говоря, находились там нелегально. Иначе говоря, нарушали закон суверенного государства. Скажите, это было преступление или нет? Все зависит от того, под каким углом зрения взглянуть, не так ли?

Ковалев усмехнулся и покачал головой:

— Смею вас огорчить — на Украину мне путь заказан. В Киев меня просто-напросто не пустят! Так что… — он хотел продолжить, но посетитель перебил его.

— По этой причине мы подготовили для вас новые документы, — тот вытащил из кармана и положил на стол целлофановый пакет, — развернув его, Ковалев нашел украинский паспорт на имя некоего Ондрея Матвиенко, где была вклеена его фотография.

— Опять липа? — скривился бывший полицейский. — Я чувствую себя марионеткой в чужих руках!

— Вы даже не представляете, насколько правы, — только куклой вы были до сих пор, и я хочу, чтобы теперь стали свободным человеком.

— Честно говоря, не нравятся мне разговоры о свободе, — это слово слишком политизировано в наше время…

— Ваши руководители, — будь то церковные или светские, — и понятия не имеют, что такое истинная свобода, которую дарует только знание! Они спрятали ключи от двери, за которой кроется истина: и сами не вошли, и вам не дают, — они скрыли от вас знание, дабы вы не вышли из-под контроля. Этого они боятся больше всего…

— Если я вас правильно понял, — задумчиво проговорил Ковалев, — в обмен на мою услугу вы готовы приоткрыть завесу тайны.

— Да, — подтвердил его догадку незнакомец. — Очень скоро вы узнаете всё!

— Всё? — недоверчиво переспросил Ковалев. — Извините. Просто я уже привык, что когда много обещают, в итоге ничего не получаешь.

— Разве я похож на лицемера вроде ваших политиков или церковников? Если я сказал всё, — именно так и будет. Обещаю, вы сможете узнать даже то, чего я не знаю.

— Звучит очень заманчиво. Да. Пожалуй, вы не похожи на наших политиков. По-моему, вы даже на человека не похожи…

— А, может, это к лучшему?

— Возможно, — произнес Ковалев, все еще колеблясь.

— Андрей Владимирович, — перебил его размышления незнакомец, — осталось совсем немного времени. Всего два часа для того, чтобы успеть на самолет. Решайтесь. Я надеюсь, вы сделаете правильный выбор, — с этими словами незнакомец поднялся с дивана и вышел за дверь.

Когда он скрылся из виду, Ковалев достал из целлофанового пакета авиабилет и посмотрел на настенные часы. Время и впрямь поджимало. Приняв, наконец, решение, он поспешно выключил компьютер, оделся и, потушив свет, покинул свой рабочий кабинет.

***

Скоростной поезд увозил Ковалева в сторону аэропорта. Он еще раз заглянул в целлофановый пакет, оставленный незнакомцем, — помимо прочего, там были деньги (рубли, которые он должен будет по прилете обменять на гривны), и карта украинской столицы, где был обведен кружком ряд мест. Припоминая сведения об агенте ФСБ Евгении Сухаревой, ставшие ему известными после посещения здания на Лубянке, Ковалев догадался, что это места, так или иначе связанные с ней. Место жительства, место работы, явочная квартира. Кроме того, на карте был указан автопарк, где он сможет взять напрокат автомобиль, и отмечено место, куда должен будет доставить искомый объект. Это был какой-то пустырь вдали от аэропорта.

«Они все предусмотрели, — подумал Ковалев. — Но кто — они?»

Его в очередной раз посетила мысль, что он не знает, на кого работает. Кто — они? То, что его безымянный клиент — лишь один из многих, представитель некой влиятельной силы, до сих пор державшейся в тени, — Ковалев догадывался и раньше. Но что это за сила? Неужели и впрямь инопланетяне? Верится с трудом!

Он вспомнил руку, которую оголил перед ним незнакомец.

Пятерня, серая и крючковатая. Это явно не человеческая рука! И лицо, которое тот все время прячет в тени высокого ворота. Это, конечно же, неслучайно. Чего же мне ждать? Что явится летающая тарелка? И унесет меня на другую планету?

Вскоре Андрей Ковалев поднялся в воздух на борту самолета «Аэрофлот», который через полтора часа приземлился в аэропорту Минска, — здесь он пересел на самолет «Белавии», взявший курс на украинскую столицу.

Четыре часа, проведенные в воздухе, пролетели как один миг.

Теперь Андрей Ковалев с паспортом на имя Ондрея Матвиенко стоял в очереди на прохождение пограничного контроля. Он нервничал, изо всех сил стараясь скрыть свое волнение. И когда поравнялся с украинским пограничником, стоявшим за стеклянной перегородкой, он вручил ему документ, не вовремя вспомнив, что это подделка. Пограничник, пролистав паспорт, вперил в гражданина Матвиенко свой тяжелый взгляд и мрачно осведомился по-украински:

— У Росii живете?

Еще на Донбассе Ковалев без особого труда выучил несколько десятков слов на мове, — тем более что в его отряде воевали и «коренные» украинцы. А ранее, на борту самолета, у него было достаточно времени, чтобы вспомнить те из них, которые могли пригодиться в этой поездке.

— Працюю. Сiмью годувати треба. (Работаю. Нужно семью кормить), — отвечал Андрей Ковалев на вопрос пограничника, который он предвидел.

Заметив вовсе не украинский выговор «гражданина Матвиенко», пограничник снова покосился на него и еще раз пролистал паспорт. Помедлив немного, он, наконец, поставил заветный штамп и протянул документ Ковалеву, сопроводив это действие подобием улыбки и привычными словами:

— Ласкаво просимо на Украiну, громадянин! (Добро пожаловать на Украину, гражданин!).

— Дякую, — отозвался Ковалев, принимая «липовый» паспорт.

Оказавшись по другую сторону границы, он перевел дух и вскоре нашел обменный пункт, где рубли превратились в гривны.

Выходя их здания аэропорта, Ковалев тотчас же увидел стоянку такси. Решив, что больше нет смысла играть роль украинца, он обратился к первому попавшемуся водителю на привычном для себя русском языке.

— До города не подбросите?

Таксист, сидящий за рулем легкового авто, глянул на него как на врага и, отвернувшись в сторону, процедил сквозь зубы:

— Москаля не повезу.

Не ожидая такой принципиальности, Ковалев на мгновенье опешил, но тотчас же нашелся.

— А за двойную плату? — осведомился он. И тогда таксист, недолго думая, согласился, пальцем ткнув на заднее сиденье.

— Сзади, так сзади, — пожал плечами Ковалев, открывая дверцу.

— Куды вам? — осведомился таксист, выруливая с автостоянки.

— До первой станции метро, — отозвался Ковалев и не прибавил больше ни слова. Он предвидел, что украинец, не желавший везти москаля, не станет с ним откровенничать в пути. И действительно — таксист тотчас же включил радио, и всю дорогу Ковалев вынужден был слушать украинскую попсу. Впрочем, до Киева было совсем недалеко.

Такси вскоре въехало в город и остановилось возле какой-то станции метрополитена. Содрав с москаля три шкуры, довольный таксист тотчас же двинулся в обратный путь, а наш герой спустился в киевскую подземку, где на поезде добрался до центра города. Остаток пути он прошел пешком, пока не достиг автопарка. Оттуда он выехал на привычной для себя Ладе десятой модели, взятой напрокат на пару дней.

День уже клонился к вечеру. Перекусив в первом попавшемся кафе, Андрей Ковалев, двигаясь по навигатору, вскоре подъехал к тому месту, где под именем Олеси Кравчук жила некая Евгения Сухарева. Это был многоквартирный дом, во дворе которого и решил остановиться на ночлег Андрей Ковалев.

Сгущались сумерки. Вокруг было много людей. Прогуливались горожане, жильцы этого дома; чуть поодаль скамейки облюбовала молодежь; на детской площадке все еще резвилась ребятня. Однако никто не обращал внимания на человека в машине, припаркованной напротив одного из подъездов. Ковалев хотел и дальше поджидать свою «добычу», но перелет и усталость взяли свое, — его глаза неудержимо слипались, и он, будучи уже не в силах бороться с собой, забылся сном.

Лучи солнца скользили по стеклам автомобиля. Андрей Ковалев очнулся ото сна и посмотрел на часы: было начало восьмого. Он не без тревоги подумал о том, что мог опоздать и не сделать то, что должен был…

Еще раз прокручивая в своей голове разработанный план, теперь он торопливо шел к подъезду, в котором жила женщина с фотографии. Он знал, где находится явочная квартира, — место ее встреч с куратором из ФСБ. Он знал, что должен сделать, чтобы она пришла на встречу в условленное время, — положить пустую открытку с видами Киева в ее почтовый ящик (такую открытку он купил еще накануне в одном из магазинов Крещатика). Обязательным атрибутом, который он должен иметь при себе, его опознавательным знаком, будет служить букет цветов. И он помнил тот незатейливый пароль, который был встроен в общую легенду обычного свидания мужчины и женщины.

В общем, Андрей Ковалев знал всё, что было нужно для того, чтобы сыграть роль чекиста, ее куратора из ФСБ.

Подъезд был оснащен домофоном, и ему пришлось дождаться первого жильца, выходящего из дома. И тогда, проскользнув в дверь, уже готовую захлопнуться, Ковалев зашел в подъезд этого многоквартирного дома, где на стене первого этажа висели ящики для писем. Он нашел номер квартиры, в которой жила Олеся Кравчук, — по счастью, этот ящик был не заперт на ключ, — и, оглядевшись по сторонам, положил внутрь него ту самую открытку. После чего поспешно покинул дом, вернувшись назад.

Больше часа нашему герою пришлось просидеть в своей машине, глядя на выходящих из подъезда людей. В девятом часу утра, наконец, появилась одетая в легкую короткую курточку молодая женщина с длинными, заплетенными в косу волосами. Взглянув на фотографию, что лежала перед ним, Ковалев удостоверился, что это она: особенно выразительны ее глаза, которые не спутать ни с какими другими.

Удивительно, но на старом фото была та самая женщина, которая теперь прошла мимо его машины…

Он заметил, что у нее несколько озабоченный вид.

«Должно быть, нашла мою открытку», — догадался Ковалев.

Женщина направилась в сторону остановки общественного транспорта, — он медленно двинулся за ней, не выходя из машины, и когда она села в автобус, поехал следом. Через пару-тройку остановок женщина вышла, чтобы вскоре скрыться из виду за стенами старого кирпичного здания, — типичного на просторах бывшего СССР «реликта» канувшей в небытие эпохи. Впрочем, можно было предположить, что внутри это здание выглядит более современным.

Ковалев заглушил мотор и принялся выжидать, пока еще сам не зная чего. До явки времени было предостаточно, — встреча состоится только вечером (в 20:00 дня, когда в почтовом ящике появляется открытка). Так что спешить было некуда. Когда он проголодался, отъехал ненадолго. И после завтрака сразу вернулся на свой пост напротив ворот серого здания с решетками на окнах, где находилась биологическая лаборатория, которая явно интересовала российские спецслужбы.

«Чем же они там занимаются? — думал Ковалев. — Только лишь вакцины от гриппа разрабатывают? Нет. Американцы не стали бы свои деньги вкладывать в этот объект! Благотворительностью этот прагматичный народ не привык заниматься. Стало быть, оружие… И направлено оно против России?!»

В этот момент он почувствовал какой-то азарт, наподобие того, какой испытывает игрок, делая крупную ставку. В его случае такой ставкой, видимо, была его жизнь, которой он рисковал, находясь в чужой, более того — враждебной стране, с поддельным документом и наблюдая за объектом, представляющим государственную важность.

Догадавшись, что так близко от этого объекта лучше не находиться, Андрей Ковалев отъехал в сторону. А, сменив место дислокации, он вскоре начал скучать, зевая и поглядывая на прохожих. Оживился он лишь тогда, когда вдруг показалась та, которая была его целью. Женщина, снявшая куртку и оставшаяся в одной расшитой цветочками сорочке, вышла за ворота правительственного учреждения. Но она была не одна. Какой-то молодой человек, судя по внешности, иностранец, вероятно, американец, сопровождал ее.

Пропустив вперед эту парочку, Ковалев медленно последовал за ними на своей машине и проводил их до ближайшего ресторана, в который они зашли, чтобы скоротать свой обеденный перерыв.

— Как это мило! — не без иронии усмехнулся Ковалев. — Он повел девушку в ресторан. Я надеюсь, хотя бы заплатит за двоих, — так говорил он сам с собой, памятуя байки о скрягах-американцах.

Вскоре эта парочка заняла места за столиком у окна, так что Ковалев видел лицо молодой женщины, которая улыбалась своему собеседнику, рассказывавшему, должно быть, что-то веселое.

— Любопытно, она с ним по какой причине? — продолжал размышлять вслух Ковалев. — Неужели совпадение, что она выбрала иностранца? Нет. Когда во что-то вмешивается контора, совпадений не бывает. Как пить дать, Центр дал добро на обработку очередного клиента. Сколько же у нее их уже было? Цель оправдывает средства, не так ли, господа-чекисты? Все равно, как будет добыта нужная информация. Главное — результат… Зачем же ты согласилась на это, красавица? — рассуждал он, поглядывая на женщину, которая внезапно обернулась и посмотрела в его сторону.

Ковалева в сердце кольнуло недоброе предчувствие: заметила слежку за собой?

«Я подобрался к ней слишком близко. Она может затаиться и не прийти на явку».

Постояв еще немного, он отъехал в сторону.

Примерно через полчаса парень в свитере и девушка в вышиванке вышли из ресторана, но Ковалев решил, что не стоит продолжать следить за ними, дабы не привлекать к себе внимания, вспомнив, к тому же, что еще не приготовился к вечеру. На «свидание» нужно прийти с цветами, а их он до сих пор не купил.

В Киеве, как и в любом другом городе, большое количество цветочных магазинов. Он заглядывал в каждый, который попадался ему на пути, — всюду встречая огромный ассортимент, но, как это часто бывает, было всё, кроме того, что требовалось. Продавцы, — кто по-русски, кто по-украински, — предлагали ему взять белые лилии, но Ковалев догадывался, что цвет имеет какое-то значение. Ему нужны были золотисто-желтые цветы, — их-то он и искал, но все никак не мог найти. Потратив несколько часов на бесплодные поиски, Ковалев, наконец, сдался и купил букет белых лилий.

— Лучше прийти с ними, чем без них, — решил он. — Только бы это ни на что не повлияло.

Остаток дня Ковалев посвятил мысленному прокручиванию в голове ситуаций, которые могли сложиться в ходе встречи с агентом ФСБ.

Главное — чтобы она меня сразу же не раскусила. Если она догадается, что я вовсе не сотрудник конторы, тогда это осложнит все дело.

На тот случай, если не останется другого выхода, кроме как вывозить ее за город в бессознательном состоянии, Ковалев в какой-то ветлечебнице приобрел флакончик хлороформа. Но эта женщина, работающая на спецслужбу, наверняка вооружена и может оказать сопротивление.

В тот миг он почувствовал, что опасается вовсе не за свою жизнь, а за то, что если не выполнить задания, можно лишиться возможности прикоснуться к тайнам бытия…

Не располагая собственным опытом работы в спецслужбах, Ковалев вспоминал то, что рассказывал Стрелков, который некогда служил в ФСБ. Он обращался также к фильмам о разведчиках, которые когда-либо ему доводилось смотреть, — от «Штирлица» Юлиана Семенова до «Шпиона» Бориса Акунина. Конечно, все это сплошной вымысел, но…

«За неимением ничего лучшего, и это сгодится», — думал он.

Вечером Андрей Ковалев ехал на явку. Как назло, весь центр города встал в «пробку». После рабочего дня офисные служащие и прочие городские обыватели разъезжались по домам. Автомашины заполонили проезжую часть, а их водители сигналили, подгоняя друг друга. Ковалев нервничал, поглядывая на часы. Рядом с ним на переднем сиденье лежал пресловутый букет.

Было без пяти минут восемь, когда он, наконец, подъехал к дому, в котором находилась явочная квартира. Выходя из машины, он едва не оставил цветы на сиденье. Вернулся за ними, потом вошел в подъезд, где пахло туалетом.

«Ну и местечко они выбрали для явки», — скривился от неудовольствия Ковалев, поднимаясь по лестнице. Наконец, он очутился на площадке перед нужной дверью. Подождал, пока стрелка на циферблате его наручных часов добежит до двенадцати, — и ровно в восемь нажал на кнопку звонка.

На некоторое время воцарилась тишина. Он прислушался: по ту сторону двери ни звука.

«Неужели я все-таки ее вспугнул?» — мелькнула мысль в голове Ковалева. Он еще раз нажал на кнопку звонка. И вдруг дверь открылась. Перед ним появилась женщина с черными волосами, в которой он не сразу узнал ту, что была на фотографии.

«Как она тихо подошла к двери!» — молниеносно подумал он.

— Красивые цветы, — сказала она, обняв его. От неожиданности он едва не позабыл свой отзыв:

— Их красота не сравнится с твоей, милая.

Женщина, быстро глянув по сторонам, жестом пригласила его войти в квартиру. В коридоре он принялся разуваться.

— Это лишнее, — усмехнулась она. — Полы здесь грязные. Проходите.

В комнате, больше похожей на номер в какой-нибудь дешевой гостинице, была лишь просторная двуспальная кровать, — и еще кое-что из мебели, в том числе трюмо с высоким зеркалом.

— Значит, вы новый куратор. С чем связана эта перемена? — осведомилась женщина решительным голосом, скинув с себя парик. Копна черных волос упала на кровать. Проследив за ее движением, Ковалев понял, что лучше не молчать.

— В Центре так решили, — сказал он, пытаясь скрыть свое волнение.

— Понятно, — скривила лицо женщина, поправляя перед зеркалом свою прическу, и тотчас же взглянула на его отражение. — Это вы за мной сегодня следили?

— Вы все-таки заметили… — отозвался он неловко и запнулся на мгновенье, но тотчас же нашелся. — Хорошая работа!

Она обернулась и в упор посмотрела на него.

— В Центре что, мне не доверяют?

— В конторе всегда работают, согласно принципу: доверяй, но проверяй. А я лишь исполняю то, что мне поручено, — говоря эти слова, Ковалев почувствовал, что начинает вживаться в свою роль. Страх от соприкосновения с чем-то новым медленно, но верно покидал его, сменяясь воодушевлением, сродни тому чувству, какое он испытал в тот вечер, когда побывал в здании на Лубянке. — Кстати говоря, кто тот иностранец, с которым я вас видел сегодня?

— Сын профессора из Колумбийского университета, — проходит стажировку у нас, — отвечала, отвернувшись, женщина. — У него есть доступ к той части лаборатории, где проводятся закрытые исследования…

— Стало быть, в этой лаборатории работают американские специалисты? — уточнил Ковалев. Зря он это сказал. Женщина, изменившись в лице, покосилась на него.

— А разве вы этого не знали?

«Штирлиц» почувствовал, что находится на грани провала, — рука его скользнула в карман куртки, где лежал платок, пропитанный хлороформом, но он ничем не выдал своего волнения.

— Меня еще не во все детали дела посвятили, — отозвался он притворно спокойным тоном и заговорил решительно. — Сколько времени вам понадобится на «работу» с ним?

— Это дело непростое, — отвечала женщина, не глядя на него. — Поспешность может все испортить. Да, я уже говорила об этом… вашему предшественнику.

— Мы вас не торопим, но нам нужен результат, — продолжал Ковалев, входя во вкус. Женщина исподлобья глянула на него. В ее глазах Ковалев прочел все, что она думает о таких, как он.

Вас бы сюда, на мое место, — говорили ее большие голубые выразительные глаза. В этот миг Ковалев вспомнил ту старую, пожелтевшую от времени, фотографию, на которой была изображена эта женщина.

«Как же это возможно? — подумал он. — Она совсем не изменилась!»

— Почему вы на меня так смотрите? — спросила она, и в ее глазах мелькнуло нечто похожее на испуг.

— Так, вспомнил кое-что, — поспешно отозвался Ковалев и поднялся с кровати, на которой сидел. — Ев… Олеся, — начал он решительным тоном, не приемлющим возражений, — мне надо показать вам новое место наших встреч. Собирайтесь, поедемте…

— Куда? — встрепенулась женщина.

— На новую конспиративную квартиру, — сказал он.

— Но для чего же менять эту явку? — не унималась она. — Разве она засвечена?

— В Центре так решили. В целях перестраховки, — невозмутимо проговорил Ковалев. — Одевайтесь. Быстро.

Он позволил себе повысить голос, — для пущей убедительности. И это возымело действие. Женщина, сбитая с толку, начала второпях собираться. Косу, обернутую вокруг головы, — как у Юлии Тимошенко, — спрятала за черным париком, глаза скрыла — за темными очками.

— Я готова, — сообщила она.

— Выходим по одному, — скомандовал Ковалев. — Сначала я, потом — вы. Я вас буду ждать в своей машине, которую вы уже знаете.

Он спустился и вышел во двор. Минут через пять из подъезда показалась она. Хотела сесть сзади, но он жестом указал ей на переднее сиденье. Когда женщина пристегнулась, он завел двигатель и выехал со двора.

***

Вечерело. Автомобиль двигался по дороге, тускло освещенной фонарями. Женщина молчала, оглядываясь по сторонам.

— Почему мы едем за город? — наконец, спросила она.

— Для начала нужно убедиться, что за нами нет «хвоста», — отвечал Ковалев, начав поглядывать в зеркало заднего вида. Чем дальше от центра города они удалялись, тем меньше машин следовало за ними. Вскоре и вовсе автомобиль Ковалева остался в одиночестве на проезжей части.

— Кажется, за нами никто не едет, — заметила она, вопросительно глянув на него.

— Как говорил мой отец, в прошлом — чекист, не стоит недооценивать противника, — усмехнулся Ковалев, сильнее придавливая педаль газа. — В СБУ тоже не дураки работают. Надо проехать еще немного…

Они все дальше и дальше удалялись от города и вскоре проехали поворот на аэропорт. Андрей Ковалев делал вид, что следит за дорогой, сам же украдкой поглядывал на свою пассажирку, которая была явно встревожена.

— Куда вы меня везете? — не выдержала она, наконец.

— Я же вам уже говорил… — начал, было, Ковалев, но она его перебила.

— Новая явка будет за городом?

Он понял, что теряет контроль над ситуацией, и остановился у края обочины.

— Послушайте, Евгения, — начал он, но… повернулся и увидел направленный на себя маленький дамский пистолет.

— Кто ты такой? — прошипела, словно змея, женщина, целясь в него. — Положи руки на руль, так чтобы я их видела!

— Евгения, вы все не так поняли, — проговорил Ковалев, нехотя выполняя ее приказ. — Я даже не вооружен. Можете, сами убедиться в этом!

— Я сразу должна была понять, что ты не тот, за кого себя выдаешь. Не те цветы! Я повторяю свой вопрос — кто ты такой?

Оценив ситуацию, Ковалев подумал, что лучше сказать правду.

— Меня зовут Андрей. Я прибыл из Москвы.

— Для чего? Кто прислал? Откуда ты знаешь обо мне так много?

— Я был в здании на… — начал было Ковалев, но его голос осекся. — Послушайте, я работаю частным детективом. Неделю назад ко мне пришел очередной клиент, который дал мне вашу фотографию, — она в моем правом кармане, вы можете достать ее и посмотреть… Я должен был разыскать вас. И я сделал это.

— Ты лжешь. Это невозможно, — не поверила женщина.

Ковалев вздохнул.

— Я говорю правду.

Однако напряжение нарастало, и он чувствовал это.

— На кого работаешь? — грубо спросила женщина.

— Не знаю.

— Я повторяю свой вопрос. На кого ты работаешь? Говори — или я пристрелю тебя! — прокричала женщина.

Андрей Ковалев понял, что ее рука не дрогнет. И уже прощался с жизнью, как вдруг в небе появился огонек, который быстро приближался к ним…

Женщина повернула голову в ту сторону, чем решил воспользоваться наш герой. Он перехватил ее руку, — так что она вскрикнула, — и отнял пистолет, направив его теперь уже на нее.

— Видимо, это те, на кого я работаю, — сказал он, кивая в сторону нараставшего света, и, заметив, как побледнело лицо женщины, добавил. — Евгения, вам нечего бояться. Я бы и не целился в вас, если бы был уверен, что у вас больше нет оружия…

Она тяжело дышала, как пташка, попавшая в клетку. Наконец, из ее глаз хлынули слезы.

— Что вам от меня нужно?

— Мне? Ничего. Им — я не знаю. Извините.

— Отпустите меня, — жалобно попросила пленница.

— Боюсь, это невозможно, — вздохнул Ковалев. — Я сожалею.

Тем временем, некий объект дискообразной формы подлетел совсем бесшумно и завис над полем, — чуть поодаль от того места, где находились Ковалев и его пассажирка. Луч света вырвался из его днища и коснулся земли. Женщина, завороженная необыкновенным зрелищем, даже сняла очки, а слезы в ее глазах мгновенно высохли.

— Это сон? — сорвалось с ее губ.

— Похоже, что нет, — пробормотал Ковалев, который был взволнован не меньше, чем она, и уже давно не целился в нее. — Они прибыли за нами. Выходите.

— Я боюсь, — сказала женщина, взглянув на него.

— И я, — признался Ковалев. — Но больше я боюсь того, что другого такого шанса может и не представиться… Идемте, Евгения, и если так суждено, мы умрем вместе!

Он вышел из автомобиля. Женщина, которую трясло, словно в лихорадке, дрожащей рукой открыла дверцу, но осталась в салоне. Тогда он обошел вокруг, взял ее за руку и повел к тому месту, над которым завис диск.

В потоке света, что исходил от летательного аппарата, в это время появилось существо высокого роста с длинными худыми руками, которое жестами приглашало их, будто подманивая.

— Не хочу. Мне страшно, — твердила женщина, еле переступая ногами. — Прошу. Не надо.

Пространство, отделявшее их от луча света, медленно, но верно сокращалось. И вскоре всё изменилось, — появилась какая-то легкость, сердце наполнилось необъяснимой радостью, а в голове зазвучал добрый ласковый голос, которому хотелось верить:

— Приветствую вас, друзья мои! Теперь вы в безопасности!

Глава четвертая. Счастливого пути!

Та ночь для Андрея Ковалева была на редкость мирной и безмятежной. Его не тревожили кошмары. Он вообще не видел снов. И спал как младенец. Постель, мягкая, подобная лебяжьему пуху, была под ним. И он чувствовал ее нежное прикосновение.

Ему было хорошо, и совсем не хотелось просыпаться. Но что-то заставило его, и он очнулся. Было бело кругом. Словно он очутился в жилище эскимоса, сооруженном из снега.

«И так выглядит рай?» — молнией мелькнула мысль в его сознании.

Андрей лежал на неизвестной легкой и пушистой материи, служившей ему постелью, и, не желая подниматься с этого места, водил глазами из стороны в сторону.

Пустое залитое светом пространство окружало его. Казалось, что оно повсюду, и, кроме него, ничего больше нет. Но вдруг свет в одной части этого пространства как бы померк, и появилось нечто похожее на стену, которая пододвинулась к нему. Это заставило его приподняться и встать на ноги.

Вскоре он приблизился к этой стене и дотронулся до нее рукой, ощутив то же нежное прикосновение. Впереди была преграда, и он понял, что находится в каком-то помещении. Услышав тихое шуршание у себя за спиной, он обернулся и увидел, что на том месте, с которого он встал, теперь появился белоснежный куб, где что-то находилось. Приблизившись, он разглядел столовые приборы, еще предмет, похожий на маленький термос, и металлическую крышку, одну из тех, под которыми в дорогих ресторанах и отелях подают фирменные блюда. Он поднял ее и понял, что не ошибся в своей догадке, — на тарелке лежали кусочки рыбного филе.

При виде угощения у Ковалева тотчас пробудился аппетит. И тогда, почувствовав сильный голод, он без стеснения опустился на необыкновенный пол, вытянув вперед ноги, и приступил к трапезе. Филе таяло во рту. И Ковалев смаковал его. Жаль только, что без хлеба.

«Как-то это не согласуется с версией о рае», — пришло ему на ум. Он захотел пить и поднес к губам термос, — в нем была обычная вода, но весьма приятная на вкус.

Когда он поел, куб с пустой тарелкой скрылся из виду в каком-то неведомом подполье. При виде того, как в этом невероятном помещении появляются и исчезают предметы, Ковалеву припомнился эпизод из сказки про «аленький цветочек», когда купец оказался во дворце чудовища. Теперь и он чувствовал себя гостем в каком-то загадочном месте, где неведомая сила его приютила и накормила.

Но как скоро ли появится хозяин этого «дворца»?

Едва он подумал об этом, как в одной части светлого пространства, в котором он находился, образовалось темное пятно, что приобрело очертания фигуры, похожей на человеческий образ. При виде его Ковалев опешил на мгновенье. Впрочем, он ожидал увидеть нечто подобное, а потому почти сразу же нашелся и, поднявшись, двинулся ему навстречу. Вскоре он вполне отчетливо видел то «чудовище», которое было хозяином этого места. Высокое, серое, худое и совершенно голое…

Перед ним стоял гуманоид, почти такой, как их описывают уфологи, разве что у этого на шее были отверстия, похожие на жаберные щели.

— Здравствуйте! Андрей Владимирович, — в тишине прозвучал голос, принадлежавший этому существу. — Я рад, что вы уже освоились и совладали со своим страхом.

Ковалев увидел, что губы этого существа и впрямь не шевелятся: «оно говорит со мной мысленно», — понял он и решил, что будет делать так же.

«Благодарю за угощенье», — в ответ подумал Ковалев. Существо кивнуло своей большой головой и протянуло ему свою худую руку.

— Пойдемте, Андрей Владимирович. Все уже в сборе. Ждали только вас.

Взглянув на протянутую к нему руку, Ковалев невольно вздрогнул: «Вы хотите, чтобы я взял вас за руку?» — пронеслось в его мыслях.

— Я чувствую ваш страх. Не бойтесь коснуться меня. Только так вы сможете преодолеть преграду, которая окружает это помещение.

Ковалев понял, что ничего другого ему не остается: он приблизился и коснулся своей рукой крючковатых пальцев гуманоида. На миг в его глазах потемнело, но затем снова стало светло, и пространство заметно расширилось во всех направлениях. Впрочем, по-прежнему, было пусто. Перед ним стоял один лишь этот гуманоид.

— Где мы находимся?

— Вы скоро поймете. Следуйте за мной.

Ковалев последовал за гуманоидом, но мысли от волнения скакали галопом в его сознании.

— Это вы приходили ко мне там… на Земле? — спрашивал он и, получив утвердительный ответ, продолжал. — А у вас все-таки есть имя?

— Зовите меня Макс, — отозвался гуманоид.

— Очень хорошо, — внезапно обрадовался Ковалев, сам не зная чему. — Макс, скажите, а как мы все-таки прошли через эту стену? Я думал, что такое невозможно.

— Это вовсе не стена, — эти преграды мы называем иначе. В переводе на ваш язык — это «темный свет».

— Темный свет? — удивлялся Ковалев. — Это как?

— Видите ли, Андрей Владимирович. Свет способен превращаться в вещество, а вещество — в свет, — это знают даже ваши ученые!

— Ученые… — задумался Ковалев, вспоминая все, что связано с научными знаниями, с которыми в последний раз он сталкивался во время учебы в школе, а это было больше двадцати лет назад. — Я, наверное, многое пропустил…

— Только они не способны управлять этим процессом, — продолжал свою мысль гуманоид по имени Макс. — А все потому, что они стремятся находить практическое применение, едва открыв что-то новое, даже не потрудившись вникнуть в свое открытие, как следует. Обладая неглубокими познаниями, они не способны понять главное…

— Так что же все-таки это «главное»? — ухватился за слово Ковалев, почувствовав сильное волнение.

— Главное — что свет есть в каждом из нас, и мы должны уметь им управлять.

— Каким же образом?

— С помощью силы мысли, конечно. Именно так мы с вами сейчас прошли через эту преграду, хотя вам и казалось, что это сделать невозможно. Я чувствую ваши сомнения. Мои слова, то знание, которое я вам открыл, пока еще не вмещаются в ваше сознание. Но вы должны пройти через это. Вам еще многое предстоит узнать, но вы ведь желали прикоснуться к тайнам бытия. Стало быть, вас уже можно поздравить… с почином. Так у вас, кажется, говорят?

— Откуда вы о нас так много знаете? — удивлялся Ковалев.

— Я давно живу на этом свете, Андрей Владимирович! Но вот мы и пришли… Давайте вашу руку.

Они вместе преодолели новый рубеж, за которым оказалось сферическое помещение, подобное тому, где ночевал Ковалев.

В помещении находились двое: женщина, которую Ковалев узнал (это ее он похитил из Киева), и неизвестный молодой человек (его он раньше не встречал). Тот поднялся с пола и, радостно улыбаясь, протянул руку Ковалеву.

— Алексей, — представился юноша. — Рад познакомиться с вами, Андрей Владимирович.

— И я, — обескуражено проговорил Ковалев, с недоумением глядя на него. Потом он перевел взгляд на женщину, но та не удостоила его своим вниманием, — молча сидела на полу с потерянным видом.

— У нас принято рассаживаться по кругу, — сказал Макс.

Когда все разместились, к ним присоединился и сам гуманоид по имени Макс.

— Итак, теперь все в сборе! — провозгласил он. — Но прежде чем перейти собственно к делу, я готов ответить на вопросы, которыми вы задаетесь теперь. Знаю, кое-кто из вас считает себя похищенным или увезенным, — ни много ни мало, — на другую планету! Взглянув вверх, вы поймете, что это заблуждение…

Внезапно белый свод этого сферического помещения распался, и в вышине повисла необъятная и пугающая чернота.

— Ой, мамочки! — вскрикнула женщина, обхватив голову руками.

— Море в ваших священных книгах неслучайно называют бездной. Но, как вы видите, у него все-таки есть дно, где мы, собственно говоря, и находимся, — сообщил Макс.

— Мы на дне морском? — раздался восхищенный голос Алексея, который встал со своего места, вглядываясь в черноту. — Это невероятно! И как вам это удалось?! На этой глубине наверняка колоссальное давление!

— Кто ищет, тот всегда найдет! — отозвался Макс. — Наши предки, которые давным-давно освоили водную стихию, искали решение, и, в конце концов, они его нашли — опустились на самую глубину.

Ковалеву стало немного не по себе от осознания того, что они находятся под водой.

— То есть вы хотите сказать, что мы и не покидали землю?

— Если вы имеете в виду планету, то — да. Мы, по-прежнему, на Земле, только в ее водной части.

Женщина, оправившись от первого испуга, с интересом спросила вдруг:

— Иначе говоря, и люди, и вы… — извините, не знаю, как вас называть, — жили все это время рядом друг с другом. Но как же так вышло, что мы до сих пор не знали о вашем существовании?

— Может, потому, что не хотели знать? Или потому, что не хотели признаваться себе в этом? — заметил Макс. — Люди, живущие на поверхности, чересчур поглощены борьбой друг с другом, и они просто-напросто не видят того, что происходит вокруг… Нам же делить нечего, потому что мы живем в океане!

— Но… откуда вы? — запнулась растерянная Евгения. — Вы прилетели с другой планеты?

— Скорей, наоборот…

— То есть?

— Некоторые из нас переселились на другие планеты, но все началось именно здесь…

— Все началось? — переспросил Ковалев. — Но как это произошло?

— Мы можем только предполагать, — развел руками гуманоид. — Одно не вызывает сомнения, — когда-то мы были единым народом.

— Не хотите ли вы сказать, что люди и вы… — Евгения запнулась от волнения.

— Да, — подтвердил ее догадку гуманоид. — В те далекие времена мы все были земноводными, — могли перемещаться по суше, но жили, главным образом, в воде… Это наша родная стихия, в которую всем предстоит вернуться!

— Но как же наши ученые, — заметил Ковалев, — утверждают, что человек произошел от обезьяны? Выходит, они не правы?

— Правы, — на губах гуманоида скользнула улыбка, — но лишь отчасти! Вы уже слышали от меня, что я думаю о ваших ученых, хотя здесь и присутствуют двое из них… Ваши коллеги, — обратился Макс к Евгении и Алексею, — зачастую весьма поверхностно мыслят. Они ухватятся за что-нибудь, — какую-нибудь догадку или открытие, — и считают, что все остальные перед ними в неоплатном долгу. Гордыня разъедает ваше сообщество, которого, на самом деле, и не существует. Ведь там у вас наверху, по сути, действует один лишь закон — каждый сам за себя…

— А у вас дело обстоит иначе? — недоверчиво проговорила женщина.

— А как вы думаете, мы бы смогли выжить в этой среде и построить на этой глубине свои обители, если бы жили как вы, все время находясь в борьбе между собой?

Евгения умолкла, но потом нашла что сказать:

— И все-таки, что касается теории Дарвина: верна она или нет?

— А вы как думаете? — задал встречный вопрос гуманоид по имени Макс.

— Из того, что вы уклоняетесь от прямого ответа, выходит, что вы не знаете его, — мрачно усмехнулась женщина.

— Евгения Васильевна, — улыбался Макс. — В разные времена плоть принимала разные формы. Все мы вышли из водной стихии и начали меняться внешне. Однако, нашей сути это не меняло… Именно это важно, а не то, как мы выглядели когда-то!

— Надо ли понимать ваши слова, как признание теории эволюции? — запальчиво с вызовом бросила она.

— Если вы под эволюцией понимаете изменение внешних форм, — то, да. Это имеет место. Сами посудите, — переходя из одной стихии в другую, разве можно не меняться?

— Вы говорите так, будто сами видели процесс эволюции в действии, — вмешался в их разговор Алексей, засмеявшись. — Почему вы так уверены?

— Потому что мы знаем, что наши прошлые образы сильно отличаются от того, какие мы сейчас…

— Но, — не унимался молодой человек, — откуда вы это знаете?

Ковалев следил за этим ученым диспутом и дивился тому, что эта женщина спорит с гуманоидом, словно это был ее коллега по лаборатории. Едва он подумал об этом, как встретился взглядом с Максом.

— Вы правы, Андрей Владимирович, по-моему, мы чересчур увлеклись. В споре вовсе не рождается истина. В споре рождается ссора, распри, а в итоге каждый остается при своем мнении, думая, что он умнее и знает больше своего оппонента. Не так ли, молодые люди?

Молодые люди, — Алексей и Евгения, — замолкли. Увлеченные разговором, они потеряли ощущение пространства и времени. Алексей даже позабыл, что находится на дне морском, а не на своей кафедре, где преподавал физику студентам, будучи аспирантом последнего курса.

— По-моему, среди нас только один рассудительный человек, который все время контролирует себя, — сказал он, кивнув в сторону Ковалева.

— Все вы достойны, иначе бы не находились здесь, — прозвучал голос Макса.

— Но для чего мы здесь? — спросил Ковалев взглядом.

— Вот, это хороший вопрос, — одобрительно кивнул Макс. — Мы вас собрали, конечно, не для того, чтобы поспорить или похвастать своими познаниями. Мы вас собрали, потому что вы избраны…

— Избраны? — переспросил Ковалев. Евгения с недоумением взглянула на гуманоида.

— Кем и для чего? — осведомился Алексей.

— Для того чтобы ответить на ваш вопрос, я должен задать встречный: обращали ли вы внимание на отверстия, что на моей шее?

— Это похоже на жабры… — заметила Евгения, приглядываясь. — Значит ли это, что вы наполовину рыбы?

— В некотором смысле, да. Мы вернулись к тому, с чего все началось. И это неизбежность.

Ковалев вспомнил советский фильм «Человек-амфибия», который он смотрел в детстве: теперь перед ним сидел самый настоящий «ихтиандр». И тот продолжал:

— Мы привязаны к воде, как вы — к земле. И каждый день мы выходим в открытое море, чтобы плавать. Мы находимся в воде по восемь часов в сутки…

«Ровно столько же, сколько длится наш рабочий день», — заметил про себя Ковалев, снова позабыв, что в этом необычном коллективе, в котором он теперь находился, нельзя ничего утаить.

Макс с улыбкой на губах взглянул на него.

— Так вот, находясь в воде, многие из нас испытывают чувство, подобное озарению. Вы наверняка тоже такое переживали…

— Да, мне это чувство знакомо, — сказал Алексей. — Пару своих теорий я выдвинул по наитию, а затем они нашли экспериментальное подтверждение.

— Да, бывает и так, но бывает и иначе. Когда ты слышишь голоса, и они тебе говорят, что делать…

В таких случаях надо к врачу обращаться, — подумала Евгения, но сразу же покраснела, когда на нее уставились три пары глаз, в том числе большие и черные глаза гуманоида.

— Извините, — сказала она. — Продолжайте.

— Тех, кто постоянно слышит такие голоса, мы называем жрецами. Именно им мы обязаны своими глубокими познаниями. Благодаря жрецам, появились наши подводные обители…

— И они создали летательные аппараты, вроде того, на котором мы сюда опустились? — осведомился Алексей.

— В общем, да.

— Стало быть, мы здесь потому, что так сказал «голос»? — не без иронии отозвался Ковалев.

— Вы зря смеетесь, Андрей Владимирович. Не стоит недооценивать голоса Истины!

— Так что же все-таки сказал этот голос? — спросил Ковалев, стараясь быть серьезным.

— Что вы избраны Истиной для того чтобы отправиться в будущее…

«В будущее?» — одна мысль посетила всех троих. Они переглянулись и посмотрели на своего необычного собеседника, вид которого уже давно никого не смущал. Так они успели освоиться на новом месте.

— Да, — качнул головой Макс. — Этой чести не удостаивался еще ни один из живущих на этой планете.

— Даже среди ваших? — осведомился Алексей, запнувшись. Макс утвердительно качнул головой.

— Я что-то не понимаю, — растерялся Ковалев. — У вас что, есть машина времени?

— Да. И ее вам уже доводилось видеть.

— Вы имеете в виду тот аппарат, — в сознании Ковалева вспыхнули воспоминания минувшего дня. — Но я все равно не понимаю…

— Алексей Николаевич, — обратился Макс к юноше. — Откройте вашим спутникам, каким образом, используя этот аппарат, можно переместиться в будущее?

— Видите ли, коллеги, — начал рассказывать молодой аспирант. — Еще в начале XX века небезызвестный Альберт Эйнштейн выдвинул Специальную теорию относительности. Согласно которой…

— Короче, Склифосовский, — перебил его Ковалев.

— Ладно, — вздохнул Алексей, — буду по-простому. Так, чтобы поняли все! Короче говоря, если двигаться со скоростью света, время замедляет свой ход…

— И что? — все еще не понимал Ковалев.

— Если мы отправимся к звездам, а потом вернемся назад, на Земле в это время уже наступит будущее. Это еще известно как «парадокс близнецов». Один брат остается на Земле, пока другой путешествует на звездолете: тот возвращается и видит своего брата постаревшим, хотя он сам не изменился, — с улыбкой закончил Алексей и еще прибавил. — Как говорится, все гениальное просто!

— В данном случае, с учетом наших технологий, время не просто замедлится, оно остановится, — объявил Макс.

— Я и не думал, что это возможно. Но, оказывается, даже наши ученые, — Ковалев глянул на молодого аспиранта, — знают об этом…

Алексей скривился от неудовольствия: ему не понравилось слово «даже», носившее какой-то пренебрежительный оттенок.

— Если я вас правильно поняла, вы хотите, чтобы мы отправились в космос? — спросила Евгения.

— Решать вам, друзья мои, — сказал Макс. — Но прежде чем сделать выбор, подумайте: а будет ли у вас другая такая возможность? Вам выпал шанс увидеть будущее!

— Вы нас будете обучать, как вести себя в полете? — осведомился Алексей.

— В этом нет никакой необходимости — весь полет будет проделан вами в состоянии анабиоза, — сообщил Макс.

— Что это значит? — осведомился Ковалев, обратившись к нему.

— Иначе говоря, вы будете спать всю дорогу, — пояснила Евгения и с возмущением проговорила. — Но… так нельзя! Вы сначала похищаете нас, потом, толком ничего не объяснив, хотите послать нас в будущее… Что за бред?! У меня слу… — она не закончила, густо покраснев.

— Какая у вас служба, Евгения Васильевна? — осведомился Макс. — Вам действительно нравится то, чем вы занимаетесь?

— Я это делаю ради своей страны, — ни на кого не глядя, тихо проговорила женщина.

— Неужели? — вмешался в разговор Ковалев. — Что вас заставило встать на этот путь? Я не верю, что это идеалы…

— Не ваше дело, — огрызнулась женщина, не взглянув на него.

— Андрей Владимирович, не надо так, — возразил Макс. — Ей действительно пришлось пройти через ряд испытаний. Так что она ничем не хуже вас. Видите ли, иногда одна-единственная ошибка определяет дальнейший ход жизни! И вам это должно быть известно. Ведь у вас был друг, который, в общем-то, хороший человек, но…

Ковалев побледнел, осознав, что он имеет в виду Василия Егорова.

— Откуда вы так много знаете про нас?

— Я уже говорил, что еще до своего рождения вы были избраны ради этой миссии. Вы родились, стали взрослыми, работали, пытаясь все попробовать, — гуманоид устремил свой взор на Алексея, который тоже покраснел, — и во всем ища смысл. Но тщетно. Вместо ответов на вопросы вас раз за разом посещало лишь разочарование…

Он взглянул на Ковалева, — тот вздохнул.

— И теперь в вашей жизни, наконец-то, появился долгожданный смысл. Хотите ли вы его потерять? Вот, в чем вопрос, друзья мои!

Макс закончил свою речь, и некоторое время каждый из его гостей оставался наедине с самим собой, в плену своих размышлений. Да, и было что вспомнить!

— Вы нас будете держать здесь, пока мы не примем нужное вам решение? — спросила Евгения с обидой в голосе.

— Напрасно вы считаете себя пленницей, — отозвался Макс. — Вас сегодня же доставят обратно. Я понимаю, что вам нужно время, чтобы все как следует взвесить. Это всех касается…

***

Они шли по залитому светом коридору, где, по-прежнему, было пусто.

«А остальные? — подумал Алексей. — Они что, прячутся от нас?»

— По правде, — отвечал на его вопрос впереди идущий Макс, — не в наших правилах просто так отпускать гостей. Обычно всякий, кто побывал у нас, напрочь забывает то, что видел. За редкими исключениями…

— И мы отнесены к их числу? — усмехнулся про себя Ковалев. — Но почему?

— Я уже отвечал на этот вопрос — потому что вы избраны!

— Но, тем не менее, вы нам не доверяете, — сухо заметила Евгения.

— Люди, живущие на поверхности, слабы духом, особенно это касается женщин, — Макс обернулся. — Не обижайтесь, Евгения, но это правда. А, кроме того, вам должны быть известны методы, которыми «в органах», как у вас говорят, добывают информацию. Гипноз, химия и прочее… И еще у вас говорят: меньше знаешь — крепче спишь! Мой вам совет — не тратьте понапрасну время, лучше подумайте над тем, что вы услышали от меня, — мысленно проговорив это, он остановился и протянул руку, — его спутники тотчас поняли, что их ожидает очередной переход.

Взявшись за руки, один за другим они вошли в черное пятно и очутились в новом помещении, в котором было темно, и только по центру оставался один светлый участок. Луч исходил сверху, и оттуда доносился неясный шум, похожий на рев двигателя от машины. И, судя по звуку, эта машина была значительных размеров.

— Это то, что я думаю? — задал немой вопрос Ковалев. Макс кивнул в ответ.

— Стало быть, мы вернемся назад на борту летающей тарелки? — восхищенно воскликнул Алексей. — Вот, это да!

— Летающая тарелка, — скривил лицо в усмешке Макс. — Звучит вызывающе!

— А вы как называете этот аппарат? — подхватил Алексей, с волнением запоминая каждое слово.

— В переводе на ваш язык это звучит примерно как «носитель света». Но я бы избегал слова «аппарат», в некотором смысле — это живое существо, которое служит нам…

— Существо? — переспросила Евгения. — Как же это понимать? Вы что, относитесь к нему, — ну, я не знаю, — как к лошади?

— Да, это сравнение уместно, — подтвердил ее догадку Макс. — Я уже говорил, что внутри каждого из нас есть свет, который мы излучаем в окружающее пространство, используя для этого силу мысли. От того, кто много думает, исходит большое количество ЭМИ…

— Иначе говоря, электромагнитного излучения, — подхватил с увлечением Алексей. — Ну, это общеизвестный факт, который нашел применение в медицинской практике. Электроэнцефалография, например. Только электромагнитные волны, — они ведь повсюду…

— Именно, — согласно кивнул Макс. — То, что нас окружает, и есть величайшее богатство, которое люди, увы, используют не по назначению.

— Но… — запнулся Алексей. — Электричество мы используем для освещения, для питания наших приборов, механизмов и прочее, для обогрева, наконец. Что же не так?

— Не так? — усмехнулся Макс. — В вашем отношении к тому, что вам не принадлежит. В вашем стремлении все использовать в интересах плоти…

— Но и вы, как я вижу, материальны! — сухо заметила Евгения. — Разве вы не состоите из плоти и крови?

— Вы правы, — кивнул Макс. — И мы материальны, и мы состоим из плоти и крови. Но, в отличие от вас, многие из нас способны отделить главное от второстепенного, существенное от несущественного. Мы способны познать Истину!

— Но что есть Истина? — запальчиво с вызовом осведомился Алексей.

— Боюсь, на этот вопрос каждый из вас должен сам найти ответ. Если вы не в состоянии сделать это сейчас, у вас есть эксклюзивная, — как вы говорите, — возможность поискать на него ответ в будущем, — Макс красноречиво умолк.

Алексей еще что-то хотел спросить, но в этот миг шум, который служил звуковым фоном этого научного диспута, стих. Макс вытянул свою худощавую руку в сторону светового луча:

— Вам пора, друзья мои.

— Мы полетим одни? — взглянули на него все трое.

— Ваше путешествие будет коротким, как и в первый раз.

— Иначе говоря, мы заснем? — спросила Евгения. Макс кивнул.

— Но, постойте, — заволновался Ковалев, чувствуя, что еще не все прояснил для себя. — Вы даете нам время для размышления. Это я понял. Но как вы узнаете о нашем решении?

— Если вы решите остаться в этом времени, мы это поймем и больше вас никогда не потревожим.

— Каким же образом? — спросил Алексей.

— Телепатически, — как будто нехотя отозвался Макс. — Вас такой ответ устроит? Разве мы сейчас с вами общаемся по-другому?

— Ну, допустим, что мы согласимся. Просто, представим на мгновенье, — с волнением заговорила Евгения. — В какое время мы отправимся?

— Иначе говоря, сколько времени займет этот перелет? — поддержал ее слова Алексей.

— Пройдет примерно 70 лет, — тихо, чуть слышно отозвался Макс.

— Всего семьдесят? — разочарованно выдохнул Алексей. — Что может измениться на Земле за столь короткий срок? Я-то думал, что лет семьсот…

— Это пока все, что мы можем сделать для вас, — отозвался Макс, которому этот разговор явно перестал нравиться.

— Но… — с запинкой проговорила Евгения. — Мы… вернемся назад? В это время?

— А вам это хочется?

— Ну, не знаю, — чуть покраснела она.

— В том-то и дело, что не знаете, — совсем уж мрачным тоном отозвался Макс. — Просто-напросто вы себя еще не знаете! Познай самого себя, — так, кажется, гласила надпись на храме в Дельфах. Ладно, друзья мои, ступайте, как у вас говорят, — с Богом…

Гуманоид по имени Макс отступил назад и скрылся в темноте, а впереди был луч света.

Евгения со страхом глядела на него, и Алексей подбадривал ее, говоря, что в прошлый раз ничего плохого с ними не случилось.

— Он сказал — поехали, — с этими словами Ковалев первым шагнул вперед, и тотчас перед глазами у него все поплыло.

***

Андрей Ковалев очнулся. Вглядываясь в темноту, он различил знакомую обстановку своей спальни. Было темно за окном.

Он поднялся, пытаясь понять, почему лег в верхней одежде на заправленную кровать. В памяти мелькали какие-то светлые пятна и чей-то странный, причудливый серый образ.

«Что такое? Опять кошмар приснился?» — не понимал он, протирая глаза и направляясь на кухню, где поставил чайник на плиту, чтобы заварить кофе.

В ожидании кипятка он сидел на стуле у края обеденного стола, стараясь припомнить, что было накануне. Но в сознании вспыхивали отрывочные воспоминания, фрагменты мозаики, которые не получалось сложить в одну картину.

«Ничего не понимаю. Вроде не пил, а голова тяжелая, как с похмелья», — подумал Ковалев. В этот миг загудел чайник, — он поднялся и заварил крепкий кофе. Но черный напиток не помог ему вспомнить всё, хотя и прогнал остатки сна…

В три часа ночи Андрей Ковалев включил телевизор, где шел какой-то американский боевик. Под шум криков и ударов он все-таки заснул и очнулся уже, когда за окном начинало рассветать. Наскоро позавтракал, оделся и вышел во двор, направляясь к тому месту, где всегда оставлял свой автомобиль. Но на этот раз его там не оказалось…

Первая мысль, которая посетила Ковалева, была: угнали. Но вдруг он вспомнил, что оставил его на Павелецком вокзале, когда… уезжал в аэропорт, чтобы сесть на самолет…

Так, обстоятельства недавнего прошлого начали всплывать в его памяти, — одно за другим. Он вспомнил, как сел в самолет с пересадкой в Минске. Украинский аэропорт, строгое лицо пограничника; припомнился и водитель такси, который не хотел везти его в город…

В общем, потянулась цепочка воспоминаний, которая привела его на поле где-то в окрестностях Киева. Столб света, в котором была фигура гуманоида…

— Макс, — вспомнил Ковалев. — Что за бред? Эк, меня угораздило напиться!

Он шел к остановке общественного транспорта, вслух рассуждая сам с собой.

— Постой, — он остановился посреди дороги. — Если все это был только сон, тогда как же я оказался здесь?

Вопрос повис в воздухе.

— Неужели и впрямь это было наяву? Рассказать — никто не поверит! Но это значит, что мне нужно принять какое-то решение. Остаться или…

Он дошел до остановки; женщина, стоявшая там, увидев человека, говорящего с самим собой, шарахнулась от него как от сумасшедшего. Но Ковалев, поглощенный раздумьем, не замечал ничего вокруг себя.

— Решение… Принять решение. Но какое?

Вскоре к остановке подъехал автобус, и он, не глядя, сел в него, продолжая свои размышления.

— Это значит, я должен буду все бросить. Свою работу, квартиру… Что еще? Жизнь, к которой привык. И которую ненавижу. Это правда! Раньше я не хотел признаваться в этом даже самому себе. Но теперь у меня есть выбор. Да-да, — с воодушевлением проговорил он, но, оглянувшись по сторонам, заметил, что приковал к себе взгляды всех пассажиров этого автобуса, и замолчал.

Остаток пути наш герой проделал, ни слова не говоря: продолжал рассуждать про себя. Это там, на дне морском, он мог высказывать мысли вслух, а здесь, среди обычных людей, лучше их держать при себе…

Добравшись до станции метрополитена, Андрей Ковалев спустился в подземку, и толпа, в которой он оказался, вскоре втиснула его в первый пришедший поезд. После пересадки он вышел на станции Павелецкой и вскоре оказался на автостоянке рядом с вокзалом.

Да, автомобиль стоял на том самом месте, где он его оставил!

Теперь, сев за руль, он выехал с автостоянки, направляясь в сторону делового центра. Но, не доезжая до него, повернул обратно.

В этот миг Андрей понял, что работать не сможет, пока все еще раз, как следует, не обдумает. И тогда, остановившись у ворот одного из городских парков, он долго бродил по аллеям среди деревьев, роняющих листву, шурша ею под ногами. Перед его мысленным взором длинной вереницей мелькали события его детства, молодых лет, — в общем, жизнь проносилась перед его глазами. Он видел свою жену, свадьбу, автокатастрофу, гроб с телом и т.д., и т.п. Наконец, он вспомнил другую женщину, которая внушала ему уважение.

«Вера… Она — настоящий человек», — думал он. Эта женщина оказалась той соломинкой, за которую пытался ухватиться утопающий. Ковалев нашел ее номер в своем телефоне и позвонил ей.

— Алло, — услышал он знакомый голос.

— Вера, здравствуй. Это Андрей тебя беспокоит.

— Андрей? Привет. Что-то давно тебя не было слышно! Как поживаешь?

— Все в порядке. Не разбудил я тебя?

— Нет, все в порядке. Ты в Москве или опять в командировке?

— Только что вернулся. Мне нужна твоя помощь…

— Помощь?

— Ну, в общем, хотел с тобой посоветоваться.

— О чем?

— Есть одно дело. Но лучше не по телефону. Как ты посмотришь на то, если на выходных я заеду к вам?

На мгновенье повисла тишина.

— Вера?

— Мы всегда тебе рады, Андрей, — не сразу ответила женщина. — Ванька недавно спрашивал о тебе… Так что… В общем, будем ждать.

— Хорошо. Тогда я, как возьму билет, позвоню.

Из парка он отправился на Казанский вокзал и в тот же день сел на поезд до Самары. На другой день под вечер на железнодорожном вокзале его встречала молодая опрятная и привлекательная женщина, которая когда-то была танцовщицей в ночном клубе, а затем стала настоящей «бизнес-вумен»: открыла собственное дело, а, кроме того, занималась благотворительностью. К слову, поворот в ее жизни оказался возможен, благодаря деньгам, что оставил покойный муж. Но самое дорогое, что он ей подарил, был сын, которому тогда исполнилось четыре года.

Ковалев сошел с поезда на платформу. Вера, улыбаясь, приблизилась, обняла его и поцеловала в щеку по-дружески.

— Как дорога?

— Неплохо.

— Ну, идем.

Они вышли из здания вокзала на площадь. Вера привела его к тому месту, где оставила свою машину.

Автомобиль катился по грязноватым самарским улицам. Женщина сидела за рулем, глядя на дорогу. Ковалев был рядом. Они долго молчали.

— Как мама поживает? — спросил, наконец, он, тотчас попав в самое больное место.

— Мама? — вздохнула Вера, побледнев. — Она умерла… полгода назад.

Андрей изменился в лице.

— Прости. Я не знал. А что ж ты не позвонила? Я бы приехал…

— Не хотела беспокоить, — пожала плечами Вера.

— Какие же беспокойства? В те дни тебе нужна была поддержка, а ты была совсем одна.

— Ну, почему одна? — улыбнулась Вера, и Ковалев насторожился. — Со мной — Ванька!

— А, ну, да, — выдохнул он. — Значит, болезнь ее все-таки…

— Да, пять лет боролась, — со слезами на глазах проговорила Вера. — И вот, ее не стало…

— Это неизбежность, — тихо проговорил Ковалев.

— Что, прости? — покосилась на него Вера.

— Сочувствую тебе, — поправился он.

— Спасибо, — грустно улыбнулась женщина.

— Я вам там кое-какие подарочки привез, — неловко проговорил Ковалев, стараясь спасти положение. — Вам с Ваней… Кстати говоря, как он?

— Да вроде ничего. Только недавно перенес простуду.

— Ну, дети часто болеют.

— Врачи говорят, у него ослабленный иммунитет или что-то в этом роде.

— Ну, тогда нужно больше витаминов, — кушать фрукты, овощи…

— Ну, да, — как-то невесело улыбнулась Вера. — Ну, а ты что, еще не надумал жениться?

Ковалева этот вопрос поставил в тупик.

— Жениться? — переспросил он, с недоумением глядя на нее. — Да нет, пока…

— Неужели даже никого нет на примете? — не унималась Вера.

— Была одна, которая все не могла забыть своего мужа, — мрачно отозвался Ковалев, не глядя на нее.

— Чтобы мужчина столько лет прожил один, не заводя знакомств, — да, в наши дни это большая редкость! — как-то неприятно усмехнулась Вера. — Ну, а работа как?

— Нормально, — нахмурился Ковалев. Ему не нравился этот разговор, в котором появилась какая-то формальность и фальшивость. Да, именно так, неискренность. И это его неприятно поразило.

Она открыла дверь своей квартиры и сказала:

— Проходи.

Ковалев зашел, разулся и снял с себя верхнюю одежду. Оглянувшись, он увидел мальчика, который жался около двери, будучи в одной пижаме.

— Дядя Андрей, почему так долго? — спросил ребенок, выпучив на него свои большие глазенки.

— Привет, чемпион, — отозвался Ковалев, вынимая из сумки игрушку — машинку на пульте управления. — Это тебе.

Мальчик стоял с подарком в руках, не глядя на него.

— Ты почему босиком? — накинулась на сына мать. — Недавно только болел… Тебе, между прочим, давно уже пора спать. Марш, в свою комнату!

Андрею не понравилось, что Вера кричит на своего ребенка, хотя мать и имеет на это право.

— Завтра поиграем с тобой, — сказал Ковалев, провожая мальчика в его спальню.

— Мне иногда становится не по себе от того, что он говорит, — призналась Вера, когда они прошли в гостиную.

— А что он говорит? — удивился Ковалев, присаживаясь в кресло. — Ему ведь только четыре года!

— Да? А рассуждает он почти как взрослый! Однажды заявил мне, что видел отца…

— Отца? Как это?

— А вот так. Говорит, он — в раю… Надо же такое придумать!

Андрей вспомнил Дмитрия Вяземского, как тот вынимал пулю из своей груди, — чтобы спасти другого человека от наказания.

— А, может, так оно и есть? — задумчиво проговорил он.

— И ты туда же, — неприятно засмеялась женщина, и в ее глазах вдруг блеснули слезы. — Прошло уже пять лет, как его не стало… А я его вижу каждый день!

— Ты его видишь в своем сыне? — догадался Ковалев. Она промолчала, отвернувшись в сторону.

— Ладно, пойду, разогрею ужин, а то все уже остыло. Ты пока можешь посмотреть телевизор, — быстро проговорила Вера, оставляя его одного. Когда она вернулась назад, нашла своего гостя спящим в кресле, но не стала его будить.

Весь следующий день за окном лил дождь как из ведра, и они не выходили из дома. Ковалев возился с ребенком, учил его управлять машинкой, подаренной накануне, и сам давал мастер-классы, вспоминая свое детство, в котором, правда, не было таких игрушек.

Глядя на то, как сорокалетний мужчина катает по всей квартире игрушечный автомобиль, Вера качала головой: «Взрослый ребенок!» Но вот, наконец, машинка остановилась, не трогаясь с места. Ковалев осмотрел ее со всех сторон, еще раз покрутил рычажки на пульте управления. Без толку!

— Китайское фуфло, — с досады выругался Ковалев, огорченный тем, что игрушка, которую он купил в подарок, сломалась в первый же день.

— Не расстраивайся, дядя Андрей. Мама мне новую купит, — проговорил Ваня, утешая его. Ковалев взглянул на бледное болезненное лицо мальчика, испытав вдруг к нему такую жалость, что сердце защемило в его груди.

— А знаешь что, чемпион? — сказал он, убирая машинку обратно в коробку. — Давай мы с тобой потеплее оденемся и сходим в супермаркет! Ты выберешь себе все, что захочешь. А, кроме того, купим что-нибудь вкусненькое… Как ты на это смотришь?

Мальчик отрицательно мотнул головой и сел за стол, принявшись что-то рисовать.

— Почему? — удивился Ковалев. — Это из-за дождя? — и снова он увидел все тот же кивок. — Тогда что?

— Не хочется, — чуть слышно отозвался Ваня.

— Понятно. А что ты рисуешь? — осведомился Ковалев, приближаясь к столу. Но мальчик не позволил ему взглянуть на свой рисунок, закрыв его рукой: «Еще не готово».

— Может, тогда поиграем в прятки? — предложил Ковалев.

И тогда Ваня, перевернув лист бумаги обратной стороной, пошел в другую комнату — прятаться. Ковалев принялся считать. Раз-два-три…

Перевернутый лист бумаги привлек его внимание.

«Что все-таки он рисует? И почему меня это так интересует?»

Поборовшись некоторое время сам с собой, Ковалев не выдержал и перевернул листок. На листе бумаги был изображен странный продолговатый предмет…

«Что это такое?» — подумал он в недоумении, но потом вспомнил, что пора идти искать. Он вернул листок на прежнее место и вышел из комнаты. Ребенка он вскоре нашел в шкафу среди верхней одежды, встретив его осуждающий взгляд.

— Не надо было этого делать! — строгим голосом проговорил мальчик.

— Чего? — удивился Ковалев.

— Смотреть мой рисунок. Он еще не закончен.

— А как ты… — растерялся Ковалев, оглянувшись назад. — Извини, дружочек. Любопытен я по роду своей работы.

В общем, тот день Ковалев провел с мальчиком и его матерью. Они вместе пообедали, потом посмотрели семейное кино, — какую-то рождественскую комедию. И, как герои этого фильма, принялись кидаться подушками. Играя с Ванькой, Ковалев в какой-то миг подумал: что же так могло напугать Веру? Ребенок как ребенок. Немного угрюм, — это правда, а в остальном — такой же, как и все дети его возраста.

День пролетел незаметно. Настало время ужина. Вера с кухни позвала обоих мальчиков. Ковалев продолжил соревнование, начатое еще в обед: кто первый встанет из-за стола? Ваня в тот раз ел с аппетитом и вскоре отнес свою пустую тарелку к раковине, — вымыв ее, он устремился в свою комнату. Проводив его взглядом, Ковалев обратился к Вере:

— Замечательный у тебя сын!

Женщина слегка улыбнулась, ничего не ответив, и вспомнила:

— Ты вроде о чем-то хотел со мной поговорить, — она вопросительно посмотрела на него.

— Да, — изменился в лице Ковалев. — Словом, мне надо с тобой посоветоваться… — он замолк на некоторое время, тщательно подыскивая слова.

— Мне сделали одно предложение… — нерешительно начал он.

— Выгодное?

— Не в этом дело, — покачал головой Ковалев. — Если я его приму, мне придется уехать.

— Из Москвы?

— Из страны.

— Надолго?

— Может быть, навсегда… — он взглянул на нее. — Что ты мне можешь посоветовать?

Вера посмотрела на него.

— Опять «горячая точка»?

— Нет, совсем не то!

— Стало быть, деловое предложение?

Ковалев молчал, чувствуя сильное волнение. Вера поднялась с места, собирая со стола посуду.

— Если тебе предложили работу за границей, то почему бы не согласиться? Может, там ты, наконец, обретешь свое счастье?

Она отнесла посуду в раковину и принялась мыть ее. Ковалев приблизился к ней и с волнением осведомился:

— Но ты будешь скучать по мне?

Женщина, не глядя на него, мрачно отозвалась:

— Мы, кажется, уже говорили с тобой на эту тему. Пока мы оба не будем готовы к серьезным отношениям, не станем друг друга унижать мимолетными встречами, похожими на случки…

Ковалев вздохнул и вернулся на свое место: она поняла его совсем не так. Он молчал некоторое время, потом поднялся из-за стола и зашел в комнату Вани, чтобы пожелать ему спокойной ночи.

Мальчик сидел за столом, рисуя.

— Дядя Андрей, — услышал Ковалев. — Не бойся лечь в гроб. Надо умереть, чтобы родиться!

Ковалева передернуло от неожиданности. Внутри него все похолодело.

— Что ты сказал? — переспросил Ковалев.

Мальчик обернулся к нему и покачал головой.

— Я не говорил.

— Но я слышал!

— Это были не слова…

— То есть… — Ковалев запнулся. — Хочешь сказать, это были мысли? Но почему ты подумал об этом? — в этот миг его даже не удивило то, что он услышал чьи-то мысли. Мальчик пожал плечами: «Не знаю».

— А что все-таки ты рисуешь? Теперь я могу взглянуть? — спросил Ковалев, приближаясь. Ваня кивнул.

Андрей подошел к столу и, взглянув на рисунок, невольно вздрогнул. Он увидел продолговатый ящик, в котором лежала полуобнаженная женщина. Ее широко раскрытые глаза и заплетенные в косу волосы заставили его вспомнить ту, которая ныне жила в другой стране под чужим именем…

Наш герой ненадолго потерял ощущение пространства и времени. Из этого состояния его вывел голос Веры.

— Андрей, я тебе постелила в гостиной. Доброй ночи!

— Доброй ночи, — отозвался Ковалев, взглянув на Ваню, который лежал в своей постели, отвернувшись к стене. Потом он прошел в гостиную и лег на диван, но еще долго не мог заснуть. Образ лежащей в гробу женщины мерещился ему. Наконец, сон все-таки одолел его…

На другой день Андрей Ковалев уехал назад в Москву. Поезд уносил его на запад. Стучали колеса вагонов, а перед мысленным взором мужчины стояло бледное заплаканное личико ребенка. Сцена прощания. Когда, собрав вещи, он уже был в дверях, вдруг мальчик, подбежав, бросился к нему на шею и, обливаясь слезами, тихо прошептал ему на ухо:

— Счастливого пути!

Пройдет несколько лет, и этого необычного мальчика не станет, — его заберет болезнь; убитая горем мать будет некоторое время оплакивать своего сына, а потом уедет за границу, где найдет свое мимолетное счастье…

***

В понедельник Ковалев вышел на работу, хотя и сделал это, скорей, по привычке. Он уже принял решение и ожидал, что с минуты на минуту в эту стеклянную дверь с жалюзи зайдет тот, кто изменит всю его жизнь.

Вот, дверь, наконец, открылась, но вместо того, кого он ждал, в нее вошел очередной клиент. Теперь этот человек присел на диван и что-то говорил, излагая обстоятельства дела, с которым пришел, но Ковалев не слушал его, мыслями находясь на подводной станции с гуманоидом по имени Макс.

— Вы не слышали ни одного моего слова! Черт знает что такое! — возмущенно проговорил клиент, на прощанье громко хлопнув дверью. Проводив его глазами, Ковалев поднялся из-за стола, и некоторое время ходил по своему кабинету взад-вперед. Потом он вдруг вспомнил об отце и решил, что должен с ним проститься. И тогда, спустившись на нулевой этаж, он сел в свой автомобиль и выехал с парковки…

Андрей Ковалев был уже поблизости от того квартала, где жил его отец, когда заметил, что за ним по пятам следует темная иномарка с тонированными стеклами.

— Опять они? — удивился Ковалев. — И даже не таятся!

Возмущенный столь неприкрытой слежкой, он вжал педаль газа в пол, превышая допустимую скорость. Но иномарка, следовавшая за ним, не отставала. И тогда, пытаясь оторваться от преследования, Ковалев двинулся за город.

И это была его ошибка.

Вскоре из окна иномарки высунулась рука, вооруженная пистолетом. Несколько прицельных выстрелов, и пробило колесо…

Не справившись с управлением, Ковалев съехал с трассы на обочину. Он выбрался из машины, когда к нему подбежали двое в штатском с оружием в руках.

— Руки на капот! Живо! — закричал один из них.

— Кто вы такие? — огрызнулся в ответ Ковалев. — Что вы себе позволяете?!

— Делайте, что вам говорят. У нас приказ — доставить вас живым или… — целясь в него, прокричал другой. — Так что — без глупостей. Иначе — стреляем на поражение!

Ковалев нехотя повиновался и положил руки на капот своего автомобиля, — его тотчас же скрутили и поволокли к иномарке, а затем, впихнув в салон и сев по бокам, повезли в неизвестном направлении…

Наш герой в этот момент совсем не испытывал страха, напротив, он усмехнулся и проговорил вслух:

— Видимо, в будущее я уже не попаду.

Вдруг иномарка остановилась прямо посреди проезжей части.

— Что такое? — спросил один чекист у того, который сидел за рулем.

— Не знаю. Кажется, электронику вырубило, — растерянно отозвался тот, пытаясь завести двигатель. Но тщетно. Вдруг в салон автомобиля хлынул яркий ослепительный свет. И перед глазами Ковалева все поплыло…

Он потерял сознание, а очнулся уже в знакомом белоснежном помещении, на мягкой подобной пуху лежанке.

— Они сделали это! — с ликованием провозгласил Андрей Ковалев. — А интересно, смогу ли я?

Испытав вдруг воодушевление, подобное эйфории, он поднялся с места и приблизился к перегородке, отделявшей его от внешнего мира.

«Стенки не существует!» — подумал он и почти сразу почувствовал, как то, что было твердым, вдруг стало жидким, а потом и вовсе не осязаемым. Его рука прошла сквозь преграду, и он, не колеблясь, последовал за ней.

Оказавшись по ту сторону, он остановился и оглянулся, не веря своим глазам.

— Браво, Андрей Владимирович! — вдруг раздался голос у него за спиной. Ковалев обернулся и увидел серого гуманоида, который сложил руки, словно аплодируя ему. Это был Макс.

— Здравствуйте, — смущенно проговорил Ковалев, который почему-то почувствовал себя неловко.

— Ваш великий учитель, которого вы называете Иисусом Христом, говорил: тот, кто ищет, всегда найдет, а когда найдет, смутится, а потом удивится и станет царствовать. Вы способны смущаться, Андрей Владимирович, а, стало быть, у вас еще все впереди! Идемте, — сказал Макс и повел своего гостя в другое помещение. Но на входе в него Ковалева вдруг охватил страх — он засомневался в себе.

«А что если в первый раз это вышло чисто случайно?»

— Ничего, это пройдет, — приободрил его Макс, протягивая руку. Ковалев взял ее и прошел следом. Тотчас же он увидел Алексея и Евгению. Встреча с ними его несказанно обрадовала.

— И вы здесь? — воскликнул он, подавая руку Алексею и обнимая Евгению. Женщина впервые улыбнулась ему и стояла, потупив взор.

— Черт возьми, приятно сознавать, что я не один согласился на эту авантюру! — сказал им Ковалев. — Как же я рад вас видеть, друзья мои!

— Все уже готово для путешествия. Только вас ждали, Андрей Владимирович, — сообщил Макс.

— Стало быть, приступим к делу, не откладывая в долгий ящик?! — осведомился Ковалев, внезапно почувствовав печаль. Перемена в его настроении не ускользнула от внимания Макса.

— Не огорчайтесь, Андрей Владимирович, — сказал он. — Да. Бывает грустно от расставания со старым. Лучше подумайте о том, что скоро вы увидите новый мир! На самом деле, я вам завидую! Потому что мне уже не суждено встретить те благословенные дни…

Гуманоид вздохнул и повел их дальше по залитому светом коридору.

Вскоре они вошли в помещение, где из потолка исходил луч света и доносился рев неведомого зверя, которого гуманоид по имени Макс называл «носителем света». Здесь Макс протянул своим гостям их новую одежду, — светлые прозрачные одеяния, в которые те облеклись, отступив в темную часть помещения.

«Не слишком ли откровенный наряд?» — подумала Евгения, выступая из темноты и прикрывая свою грудь.

— А кого вам стыдиться? — отвечал на ее вопрос Макс. — Здесь нет тех, кто вас осудит! Ступайте за мной, — он двинулся вперед и исчез в потоке света.

Ковалев последовал за ним, и в мгновение ока очутился в новом залитом светом помещении сферической формы. Он понял, что оказался на борту космического корабля.

В следующий миг рядом с ним появились те двое — Алексей и Евгения, которые держались за руки. Но он не обратил внимания на их внезапное появление, потому что его взор в этот миг был прикован к центру помещения, где находились три продолговатых ящика, расположенных под углом друг к другу.

— Боже мой! — запричитала Евгения. — Это… что? Это для нас?

— Понимаю, первое впечатление — не самое приятное, — заметил Макс. — Я вижу. Вы смущены. Но это хорошо. Значит, скоро, очень скоро, вы удивитесь.

Алексей подошел ближе и заглянул внутрь одного из тех ящиков.

— А вы сами-то в них ложились когда-нибудь? — осведомился он.

— Мы в них спим, — усмехнулся Макс.

— Правда? — недоверчиво переспросил Алексей, потрогав ящик изнутри. — Это довольно твердый материал!

— Поначалу вам будет тесно и неудобно, но затем вы заснете, и ничего чувствовать не будете, — сообщил Макс.

Евгения тоже подошла к нему.

— Как это похоже… — начала она, но не закончила. За нее это сделал Ковалев.

— На гроб, — сказал он.

— Возможно, — отозвался Макс. — Но в таком случае надо умереть, чтобы родиться!

Услышав эти слова, Ковалев вздрогнул, — он вспомнил рисунок мальчика и его слова: «Не бойся лечь в гроб…»

Тогда он двинулся вперед, перешагнул через барьер и опустился в этот ящик, который его спутникам внушал суеверный страх.

Проводив его глазами, Евгения вдруг осмелела.

— А, была — ни была! — сказала она и последовала его примеру. Вскоре из ящика донесся ее бодрый голос: «Здесь не так уж плохо». Но Алексей все еще колебался.

— Значит, мы полетим к звездам, находясь в этих ящиках. А кто же будет управлять этим… — он хотел сказать «аппаратом», но вспомнил слова Макса о «живом существе» и запнулся.

— Он работает в автономном режиме, — ответил Макс. — Еще вопросы?

— Но как… мы полетим? Даже если это живое существо, оно же должно чем-то питаться?

— Очевидно, вас интересует вопрос о топливе, — усмехнулся Макс. — Оно берет его из внешней среды.

— Из внешней среды? — переспросил Алексей. — Но как это возможно? В космосе же вакуум!

— Это вы так думаете, — терпеливо объяснял Макс. — На самом деле, космос наполнен энергией движения, которая превращается в вещество. Вот этим веществом и питается «носитель света».

— Что еще за энергия движения? — не понял Алексей. — Уж не «эфир» ли вы имеете в виду? Только у нас уже давно отказались от этой концепции!

— Может, зря? Еще вопросы?

— Но как… — не унимался Алексей. — Вот, например, если встретится нам на пути астероид или какое-нибудь другое небесное тело…

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Эта история описана в романе «Демон».