Дары Матери. Часть 1.

Вартуш Владовна Оганесян (2024)

Данная книга состоит из 2-х частей. Часть 1. Египет — первая великая мировая цивилизация, которая по сей день хранит в себе неразгаданную тайну… Помочь разгадать эту тайну поможет древний свиток! Но что он таит в себе? Какие возможности сокрыты в нём? Ответить на эти вопросы постараются наши молодые герои: всезнающий археолог и смелый бизнесмен, любознательная журналистка и её лучшая подруга. Их жизнь в одночасье наполнится тайнами, интригами и… любовью! Отправляйтесь в увлекательное приключение вместе с ними, и вы обязательно удивитесь, к чему они вас приведут!

[Древнеегипетское сказание о Дарах Матери]

— Сегодня ты услышишь сказку, которую давным-давно, ещё задолго до нашей эры, рассказал своим ученикам один мудрец, а его ученики передавали своим ученикам; и так до тех пор, пока сказка не дошла до нас. — Мужчина заботливо поправил одеяло на малыше и присел на край кровати. — События в ней происходили с тех времён, когда Создатель сотворил Землю…

{«…С помощью богов населил Создатель Землю разными существами, но главным творением стали люди.

Поселились боги среди созданий своих, делились знаниями и умениями с ними, обучали искусствам.

Покорные создания узрели величие богов, силу и власть над жизнью и смертью.

Возвели боги величайшие строения — священные Дома Божественной Искры, где люди поклонялись Им, подносили к алтарям приношения, а на жертвенные плиты возлияния, молили о милости и возрастали духовно в Местах Силы.

Тех, кто чист сердцем, открыт разумом, справедлив и честен, наделили боги Знаниями о том, как управлять волей своей, как умилостивить природу и как обрести жизнь после смерти возле Создателя своего. И нарекли избранных Хранителями Знаний. Люди же называли их Верховными Жрецами или Посвящёнными.

Не было запретов для богов на Земле кроме одного: не может бог сочетаться брачными узами со смертным, поскольку не обладает тот первозданной Искрой Божественной, без которой не быть человеку богом никогда.

Но даже бог не властен над чувствами. Полюбил Сын Создателя простолюдинку с земель Та-Кеми. Не мог более смотреть на других, лишь прекрасная жрица стала избранной Им. Ослушался Отца, объявил её своей богиней. Втайне от Создателя, когда день стал равен ночи и звезды соединились, родились у них три сына.

Об этом стало известно Матери. Возрадовалась Она и против воли Создателя благословила Сына Своего и вдохнула Искру Божественную в жену его, чтобы стала она равной Ему, а новорождённых провозгласила Владыками земли всей Та-Мери. Велела Мать трём богиням преподнести Дары от Неё каждому из троих детей и сотворить чудо для них.

И явилась первая богиня. Возложила на голову первого дитя Венец и промолвила: «Наделяю тебя Силой Мысли. Ты будешь знать, если против тебя задумано зло, и в ту же минуту явлюсь Я для твоей защиты. Мой яд парализует врага твоего, мои когти разорвут его на части!»

И явилась другая богиня. Даровала второму дитя Кольцо и промолвила: «Наделяю тебя Силой Истины. Ты будешь честен и справедлив. Тебе откроются множество вариантов будущего, и ты выберешь лучший из всех!»

И явилась третья богиня. Даровала Она последнему дитя Ключ Жизни и промолвила: «Наделяю тебя Силой Исцеления. Ты не будешь знать усталости и болезней, а когда твоя смертная земная оболочка перестанет существовать, ты сможешь открыть Врата для перерождения и возродиться для новой Жизни!»

Но не заметил никто, что свидетелем рождения сыновей стало Око Создателя. Яркая Звезда взошла в лучах утренней зари и в тот же миг окрасилась в красный цвет.

Узнал Создатель о деянии Сына! Жгучая ярость охватила Его. Наслал Он семь подземных Демонов на людей, вселяющих в сердца их гордыню, зависть, алчность, гнев дабы наказать и истребить их.

Чудом спасла Мать новорождённых от кары Создателя, спрятала от Ока Его, но возлюбленные не спаслись.

Запретил Создатель богам впредь помогать людям. И покинуло Око Его Землю навсегда.

Выросли сыновья и стали могущественными Владыками на своей земле.

Но хитры были Демоны. И тьма охватила сердце старшего сына. Тщеславие направило руку его с оружием на младшего брата. Поверил он Демонам, что нет могущественнее его и лишь он один вправе обладать всеми Дарами Матери. Сопровождала могучая богиня Владыку Своего в минуты страшной братской войны, рвала когтями и кусала врагов его, как и обещала.

Завладев Ключом Жизни, явился он к среднему брату. К удивлению, не встретил его брат с оружием, а принял в доме как дорогого гостя. Честен и справедлив был средний брат, и выбрал тот путь, где не смогли Демоны проникнуть в дом его вместе со старшим братом, а вынуждены были покинуть его и вернуться во тьму.

Освободившись от бремени, увидел старший брат совершенное преступление и пал на колени перед средним братом, прося о прощении за смерть младшего и моля об избавлении мрака в душе его.

Сотни путей будущего в потоке времени видел средний брат, но лишь истинный избрал он.

Чтобы не было впредь соблазна и не вернулась тьма в их сердца, решили они избавиться от Даров Матери. Божественная Сила, таящаяся в Дарах, не позволила уничтожить их. Обратились тогда они к самому верному Хранителю, наказали спрятать Дары, чтоб никто не мог отыскать их. И нарекли хранить эту тайну вечно!

Принял Дары Хранитель и покинул родные места навсегда…

Шли годы, не стало Владык от бога, не стало богов, но деяния их и учения сохранились в памяти наследников Владык и народа Та-Кемет. Продолжали Посвящённые служить в Домах Искры, использовать Места Силы и Знания, но уже по своему разумению и по воле своей. Демоны отравляли души некоторых из них. Грешны они стали, уверовали в силу и власть свою. Посвящённые стали управлять волей своих Владык, убеждали их в том, что не покинула Искра Божья возведённые Дома для Них, что продолжают направлять Владыку через верного слугу — Жреца.

Был среди Посвящённых самый хитрый и коварный. Помнил он о Дарах Матери. Ослеплённый завистью, не желал более служить ни богам, ни Владыке. Сам хотел стать Владыкой. И богом! Но не имел Жрец той силы и власти, что Владыка, и решил его руками исполнить свой злой замысел. Рассказал Владыке о видении, о найденных некогда сокрытых Дарах, которые принадлежат Владыке по праву рождения, и что другой отыскал их, и теперь нет могущественнее врага. Верен был его промысел, и помогли ему в этом Демоны. Направляемый алчностью Жреца, захотел Владыка обладать Дарами. Собрал он войско и отправился войной на любого, кого указывал ему Жрец, не разбирая враг тот или друг.

Много войн и распрей прошло меж Владык земель Та-Кемет, много крови и жизней было положено, но тщетны все их попытки завладеть Дарами, потому как никто не знал, где они, зато добился желаемого Жрец, стал однажды Владыкой, принёсшим горе и страдания своему народу. И не оставлял он желания своего — стать богом! — до самого последнего вдоха. Заклинал перед смертью детей своих найти Дары, чтобы смогли они с помощью Ключа открыть ему Врата для обретения новой Жизни…

Исполнил Хранитель волю Владык, как было велено: спрятал Дары и не вернулся более домой.

До глубокой старости бродил Хранитель странником по землям Тауи. Много чудес совершил на своём пути, помогая нуждающимся, потому как чист сердцем и силен духом; не было в нем ни зависти, ни злости, ни корысти. Знания, дарованные богами, использовал только во благо. Слава о чудесах распространилась, но никто не знал ни истинного имени его, ни как найти.

Состарился Хранитель, и пришло время сотворить пристанище для человеческой оболочки. Поселился он на землях Дешрет, в небольшой пещере, и посвятил себя молитвам к богине своей, которой поклонялся и верил, что Она укажет путь.

И вот однажды во сне ему привиделось чудо…

…Гуляет он по волшебному саду в самом сердце пустыни. Идёт по тропинке, которая приводит его к величайшему Дому Божественной Искры из всех, какие когда-либо видел. Два обелиска исполинских размеров, вершины которых увенчаны золотыми пирамидами, возвышаются по обе стороны монументальных врат. Стражи под стать обелискам с головами шакалов и с копьями стоят прямо на входе, преграждают путь, скрестив копья. Всё настолько прекрасно, что глаз не может оторвать, каждая песчинка отражает свет солнца золотым переливом. Вдруг стражи убирают копья, освобождая путь к лестнице с округлыми перилами. Он поднимается по ней, заходит внутрь и попадает в большой открытый двор, окружённый колоннадой. Посреди двора стоят две гигантские статуи. Одна статуя могучего мужчины в набедренной повязке, а на голове клафт; другая — статуя прекрасной женщины в калазирисе. Он узнаёт Великого Сына и Его любимую жену, жрицу Беннэнефру. Трепетное благоговение охватывает старческое сердце! В низком поклоне выражает своё глубокое почтение статуям, а когда поднимает голову, видит, что находится уже внутри Дома, и с обеих сторон окружают его гигантские колоннады богов. Глаза их закрыты — не смотрят они более на Землю.

Нужно торопиться!

Почти бегом бросается дальше по длинному коридору с массивными каменными стенами и попадает в гипостильный зал. Лотосообразные монументальные колонны, подпирающие своды потолка, расписаны фресками с изображениями богов и божественными текстами, сакральный смысл которых может постичь только посвящённый. Солнечные лучи, падающие через потолочные просветы, освещают изображения ритуальных сцен в честь Госпожи Небес и Властительницы загробного мира, передающие Высший Закон Истины. Всё светится неким внеземным сиянием; и ничего восхитительнее он никогда не видел! Вот Она — его Богиня! Пальцы машинально хватают золотой круглый амулет на шее с гравировкой пера. Хочется остаться здесь — с Ней! — всеми силами удержать такую долгожданную, но хрупкую, мгновенную энергетическую связь. Но что-то вновь подгоняет двигаться дальше. Не может сопротивляться невидимой воле. Пересекает зал, перешагивает через грандиозный портал и попадает под затемнённый свод Великого Места Силы. В многочисленных нишах стен лампады излучают яркий магический свет, неугасаемый веками, однако его взгляд прикован к золотой пирамиде, которая находится в центре зала на каменном алтаре. Пирамида начинает светиться изнутри. Свечение становится всё ярче и ярче, и вскоре зал наполняется ослепительно-ярким светом. Пришлось крепко зажмуриться и даже закрыться руками, чтобы защититься от этого свечения. Внезапно свет тускнеет и пропадает.

Опасливо опускает руки.

Открывает глаза.

В нескольких шагах от него стоит прекраснейшая из всех женщин. Её длинные чёрные прямые волосы блестят, словно в них пролегают серебряные нити. Белое, полупрозрачное длинное платье сливается с фарфоровой кожей, создавая безупречный, чистый силуэт.

Она задумчиво смотрит на него из-под густых ресниц. Улыбается с некой печалью и тоской. А он не может отвести взгляд от её голубых глаз, обрамлённых чёрной каймой, и узнаёт в ней образ статуи, которую видел перед входом в Храм.

Беннэнефра!

Торопливо опускается на одно колено, касаясь ладонями холодного пола, и склоняет голову в низком почтительном поклоне. Сердце рвалось из груди. Оцепенение смывает новая волна смешанных чувств: удивление, восторг, тревога, смятение… Как такое возможно? Почему Она здесь?

Лёгкое прикосновение к плечу заставляет поднять глаза.

Беннэнефра стоит совсем рядом и протягивает…

Кольцо!

Он резко поднимается и испуганно смотрит на неё.

Откуда Кольцо? Неужели… Дары найдены? Наложенные чары сокрытия оказались так ненадёжны?

Жрица понимает страх верного старца и успокаивающе мотает головой. Следующим воздушным касанием берёт его кисть, кладёт Кольцо ему в ладонь…

Что? Зачем? Нельзя!

Он с опаской прячет Кольцо в кулаке и крепко прижимает к груди, непонимающе всматриваясь в небесные глаза.

Жрица благодарно кивает и в тот же миг слабый звёздный свет пробивается из её груди, распространяясь по телу и наполняя собой пространство вокруг.

Он с изумлением смотрит, как гладкая кожа покрывается искрящимися перьями, как меняются женские черты, как распахнутые человеческие руки превращаются в могучие крылья.

Теперь пред ним стояла не женщина, а птица. Чудо Птица! Столь же прекрасная, с теми же дивными глазами. Длинные золотые перья излучали тепло и сияние солнца. Птица взмывает ввысь, взмахивая крыльями и рассекая воздух искрами, длинный хвост шлейфом тянется за ней, но, достигая потолка, внезапно устремляется вниз прямо на него!

Он пятится назад, в ужасе зажмуривается, ожидая столкновения…

…Проснулся Хранитель, крепко сжимая в кулаке Кольцо.

Беннэнефра желала, чтобы он надел его, но верный слуга не решался: не был Владыкой и не имел права обладать им.

Старец завораживающе всматривался в изгибы электрума в виде пера, которое манило и притягивало своей магической Силой.

Он надел, осторожно произнёс слова, и в тот же миг поток видений вихрем обрушились на него. В этих видениях Дары попали в алчные руки! Зловещие, мрачные варианты будущего обрели реальность на его глазах. Смех переходит в жуткие рыдания, счастье обращается в горе. Войны, убийства, море крови следуют за тем, кто жаждет обладать Дарами.

Не в силах удержаться от нахлынувших образов, Хранитель покачнулся и упал на колени, хватаясь за голову. Тысячи нитей всевозможных событий переплетались в сознании, видения накладывались одно на другое, образуя сотни витков событий и множество тропинок, которые вели в наиболее вероятные варианты будущего.

Хранитель тихо зашептал заклинание, борясь с потоком, пытаясь приостановить и совладать с ним; речитатив становился всё увереннее, а голос твёрже. Видения замедлились. Старец увидел в них себя, свой страдающий народ, новых Владык, сражающихся за корону и власть; увидел, как меняется будущее, вмешайся он даже в мельчайшую деталь в настоящем, и увидел разные варианты этих изменений, но вот образовалась нить ближайшего будущего. Хранитель с надеждой ухватился за неё…

…Там он торопливо пишет, склонившись над свитком, подгоняемый временем, и прекрасная Жрица в образе Чудесной Птицы беспокойно летает над ним. Он знает, свиток очень важен для неё…

И узрел тогда Хранитель Истинный путь, и знал теперь, что нужно делать…»}

Мужчина задумался, прервав свой рассказ.

— Что же дальше? — нетерпеливо смотрел на него малыш.

— Вот этого никто не знает, мой мальчик. На этом сказание обрывается. Но говорят, Чудесная Птица до сих пор обитает в Доме Божественной Искры своего любимого и лишь изредка покидает его высокие стены. Те, кто видел её, хотели проследить за ней, чтобы найти её Дом, думают, там много богатства, но никому не удалось.

— Почему? — нахмурился малыш.

— Потому что путь к своему Дому она откроет только тому, кто не золото ищет и драгоценности, а Знания. Вот истинное сокровище человека!

— А если я её встречу, она мне покажет? Там очень красиво! Я хотел бы посмотреть, — мечтательно проговорил малыш.

Мужчина улыбнулся:

— Конечно, покажет, потому что ты самый добрый и честный из всех, кого я встречал. А ещё умный, смелый. И… не боишься щекотки, — заявил уверенным тоном. Его руки ловко забрались под одеяло, и пальцы забегали по рёбрам мальчика.

Мальчик весело рассмеялся и, елозя и извиваясь, пытался отделаться от приставучих рук:

— Хватит. Хватит! Щекотки я боюсь! Перестань!

— Ладно, тогда ты просто умный и смелый, — стараясь выглядеть разочарованным, заключил мужчина. Снова поправил одеяло, поцеловал малыша в лоб и ласково прошептал: — Сладких снов.

— Ещё добрый и честный! — добавил мальчик и широко зевнул. — И тебе.

Мужчина выключил свет и вышел из комнаты, тихо прикрыв дверь.

Глава 1

[Египет, Дэйр эль-Бахри.

1998 год]

Крутая лестница, по которой спускались два человека, вела в узкий коридор, уходящий глубоко под землю. Мерцающий свет от их фонарей откидывал длинные тени, сливаясь с темнотой впереди. Проход был настолько низким, что приходилось идти в полусогнутом положении, а порой почти ползти. Чем дальше они продвигались, тем меньше кислорода поступало в лёгкие, и больше чувствовался затхлый запах погребальной камеры. С потолка на головы сыпались мелкие камни и песок. Наконец, тусклый свет осветил погребальную камеру в конце шахты, и они вошли внутрь.

— Филипп, можно спросить? — поинтересовался невысокого роста мужчина с маленькой чёрной бородкой на арабском языке.

— Конечно, Ахмед, — ответил Филипп с лёгким французским акцентом.

— Зачем мы здесь? — Ахмед осмотрел маленькое пустое помещение квадратной формы.

— Нужно кое-что найти, — коротко ответил Филипп. Он подошёл к наскальной стене и провел рукой по влажной поверхности.

— Но здесь же ничего нет, — недоумевал араб.

— Должно быть, — уверенно проговорил француз, медленно двигаясь вдоль стены, подсвечивая фонариком и внимательно осматриваясь по сторонам.

Араб замер на месте, поражённый внезапной догадкой:

— Ты что, расшифровал свиток? — Его глаза изумлённо округлились.

Филипп посмотрел на Ахмеда. Рано или поздно этот вопрос прозвучал бы. Но сейчас ответа ждёт его друг, а завтра — остальные члены Совета. И глаза у них будут гореть не жаждой новых открытий, а человеческой алчностью. От этой мысли лицо Филиппа искривилось досадой. Завтра он должен будет представить полный отчёт о проделанной изыскательной работе над свитком, раскрыть правду, и умолчать уже не получится. После этого их одержимость уже не остановить. Он это знал!

— Еще нет, но думаю, очень близок, — ответил Филипп. — Не готов пока делиться своими предположениями. Мне нужно убедиться, что я на верном пути. Давай продолжим поиски.

Ахмед тяжело вздохнул, понимая, что сейчас нет смысла настаивать, и тоже начал обследовать стены.

— Напомни мне, кто написал эти замечательные строки? — и француз продекламировал, не отрываясь от дела:

{«Ненасытная жадность, проникшая в души,

Их мертвит и сжигает, калечит и сушит.

Жадный чахнет, желтеет и сохнет от муки,

Он не спит, домогаясь богатства и власти,

К недоступному тянет дрожащие руки…»}

— Но разумный не станет рабом этой страсти! — закончил араб и снова посмотрел на друга, улавливая скрытый намёк. — Абу-аль-Атахия, — ответил задумчиво.

Филипп бросил на него быстрый взгляд через плечо, и губ коснулась лёгкая улыбка.

Шаг за шагом они ощупывали каждый сантиметр гробницы, но все тщетно. Время тянулось бесконечно долго. Из-за наступающей духоты стало казаться, что полутёмное пространство гробницы начинает давить, сужаясь и уменьшаясь в размерах. Ахмед потряс головой, отбрасывая жуткое ощущение. Он посмотрел на француза, который стоял рядом:

— Может, на сегодня закончим? Дышать уже нечем, — пробормотал, утирая рукавом галабеи потеющий лоб. — Давай завтра продолжим.

— Нет, — покачал головой Филипп. — Ты же знаешь, завтра собрание. Им нужны ответы, им нужны доказательства. Иначе не дадут закончить. Слишком я затянул с этим делом, видите ли, — раздражённо повёл плечами. — Признаюсь, я и сам уже начал думать, что столько времени потратил впустую, но появилась одна зацепка и нужно её проверить. — «Снова», добавил мысленно археолог. Ахмеду не нужно знать, что он уже осматривал эту гробницу тысячу раз. Однако сегодня у него с собой Знания, и свидетелем применения этих Знаний будет его друг. Конечно, ему и об этом знать незачем. Главное, чтобы завтра на собрании подтвердил Совету подлинность находки, иначе могут обвинить в подлоге и обмане. Ему нужен свидетель. Надёжный, которому можно доверять. — Честное слово, — продолжил Филипп и повернулся к арабу, открыто глядя ему в глаза, — не знаю, что мы с тобой ищем, но обязательно найдём. Ты со мной?

— Что за вопрос? Конечно! Ты же знаешь, что всегда можешь рассчитывать на меня. — Ахмед улыбнулся и по-дружески хлопнул Филиппа по спине.

— Отлично! Тогда не будем терять время, — довольный ответом, Филипп вновь приступил к осмотру.

Ахмед тоже вернулся к обследованию стен, краем уха слушая непонятное бормотание Филиппа. Теперь это походило на какой-то речитатив. Араб часто замечал за другом привычку: когда тот чем-то увлечён, напевал себе под нос мотив какой-нибудь песни или начинал цитировать какого-нибудь поэта. Сейчас Ахмед не мог разобрать слов, поэтому не обращал внимания. Он закончил осматривать стену и осветил фонариком потолок. Тут, прямо на глазах, потолок начал сходиться неглубокими трещинами в одном месте. Оттуда посыпался мелкий щебень, образуя небольшое отверстие. Ахмед настороженно направил туда луч фонарика. Не хватало ещё, чтобы потолок обрушился! Но свет преломился, мерцнув ярким голубоватым блеском. Он вытянулся во весь рост, чтобы присмотреться поближе, и неуверенно пробормотал:

— Филипп, кажется, здесь что-то есть.

Француз вмиг оказался рядом с ним.

— Вон, видишь? — Ахмед продолжал светить в образовавшуюся щель.

Снова мерцнуло.

— Вижу. Надо аккуратно достать. — Филипп вытащил из брезентовой сумки, перекинутой через плечо, ромбовидную лопатку и начал осторожно выскребать известняк, расширяя отверстие. Археолог старался работать аккуратно, но известняк сыпался прямо в глаза, а руки начали неметь. Ахмед заменил его. Когда и он устал, к работе вернулся Филипп. И вот наконец взял находку в руки; бережно удерживая, вытащил из сумки кисточку, стряхнул остатки извести и восторженно охнул: — Это же Маат!

— Точно, — согласно кивнул араб, разглядывая статуэтку сидящей женщины с пером на голове из голубого фаянса.

— Admirablement! ^ Восхитительно! (фр.)^

— Но почему она оказалась замурована в потолке? Разве это не странно?

— В другой ситуации я бы сказал, что странно, но не в этот раз, — довольно проговорил француз, бережно завернул статуэтку в ткань и убрал в сумку.

— А ещё странно, что трещины пошли из ниоткуда, и камни осыпались сами по себе, — продолжал араб, ожидая услышать разъяснения.

Филипп встретил его взгляд спокойно:

— Завтра на собрании я скажу то, что вызовет у многих болезнь опаснее, чем чума, — алчность! — И направился к выходу.

— Я не понимаю, что же такого особенного можно найти в свитке иерограмматея, которого не удосужились похоронить как следует. Насколько помню, даже имени у этого писаря нет.

— В этом же и вся прелесть: не знают имени — не получат полную власть над тобой, потому что просто-напросто не существуешь ни для кого. Вот бы и мне так, — усмехнулся француз, двигаясь по узкому коридору уже в обратном направлении.

— Имя — неотъемлемая часть сущности всего живого! — парировал араб. — Ты же говорил, что этот свиток — очередное собрание загробных песнопений.

— Я ошибся, — спокойно ответил Филипп.

— Ты никогда не ошибаешься, — серьёзно проговорил Ахмед, — но вот скрывать и хранить тайны можешь. Так что ты скрываешь на этот раз? Что в свитке?

— Дары Матери, — сообщил француз так, словно это незначительная, не стоящая внимания информация.

Араб ошеломлённо застыл на месте.

— Ты шутишь? — недоверчиво переспросил он. Филипп не ответил, продолжая идти вперёд. Ахмед догнал его и схватил за плечо, заставляя остановиться и повернуться к нему. — Ты шутишь?! — настойчивее спросил он, глядя в глаза другу.

Филипп встретил его взгляд уверенно и непоколебимо:

— Нет, не шучу. В свитке информация о том, где спрятаны Дары.

— Но, — растерянно пробормотал араб, опуская руку, сжимающую плечо француза, — я думал, это старые сказки.

— Это не сказки.

— И ты знаешь, где Их искать? — Ахмед продолжал смотреть на него с недоверием.

Филипп всматривался в глаза друга, пытаясь понять, какое именно чувство вызвало в нем это открытие, но тот ещё не осознал услышанное, и поэтому кроме растерянности ничего не увидел.

— Нет, — покачал он головой и снова направился к выходу.

— А статуэтка?

Француз почувствовал прожигающий взгляд араба сквозь футболку. «Ну вот, уже потихоньку начинает соображать, что к чему», — усмехнулся мысленно.

— Статуэтка — не один из Даров, — поспешил уточнить он, пока воображение друга не начало играть с ним злую шутку. — Я вообще не думал, что мы здесь что-то найдём. В свитке писец сделал особую пометку, и я решил проверить, значит ли она что-либо.

— Ну, как видишь, значит. Что же дальше? — Ахмед полез вслед за Филиппом по металлической лестнице, ведущей наверх из шахты.

— А вот дальше нужно ещё разбираться. Если мне позволят, конечно. Завтра будет видно.

***

[Франция. Париж.

Неделю спустя.]

Из больших окон кабинета видна достопримечательность всей Франции — Эйфелева Башня. Она величаво возвышалась над всем городом, привлекая к своему подножию огромное количество туристов, приезжающих со всех стран, чтобы посмотреть на это чудо света.

В кабинете происходила важная встреча. Филипп нервно расхаживал по паркету, а молодой худощавый человек спокойно сидел на старинном диване и устало наблюдал за ним.

— Послушайте, — прогремел сердитый голос хозяина кабинета. Он нахмурил густые брови, предававшие его умному взгляду некую грозность, — вы хотите запретить мне закончить дело, которому я посвятил почти пять лет. Не такого глупого решения ожидал целую неделю!

— Поймите, пожалуйста, месье де`Рамьен, — проговорил Худощавый, прервав речь рассерженного собеседника. Он вяло провёл рукой по бледному худощавому лицу и обратил свой тусклый, полный безразличия, взор на Филиппа. — Я всего лишь курьер, уполномоченный уведомить вас об отказе. Совет считает, что артефакт, который вам удалось обнаружить, не является в достаточной мере доказательством какого-либо предстоящего грандиозного открытия. И не намерены спонсировать ваши исследования впредь.

Филипп с прищуром посмотрел на курьера. Это шутка такая? Неделю назад на собрании археолог предоставил все разъяснения и доказательства своей правоты. Он видел горящие глаза некоторых членов Совета, их жажду. Кто-то, конечно же, со скептицизмом отнёсся к его словам, но те, кто способен мыслить глубже, сразу уцепились за невероятную возможность. Что же они задумали? В какую игру затеяли играть?

— Какое, к черту, спонсирование?! Пусть подавятся своими деньгами! Можешь им так и передать! — Филипп нарочито перешёл на «ты», чтобы в полной мере обозначить свой гнев. — Единственное, что мне нужно, так это чтоб не мешали и дали закончить дело, а не их спонсирование! Идиоты!

— Ваши «доказательства», — Худощавый растянул последнее слово, сделав на нем акцент, — их не убедили. Пять лет тишина, а тут, за день до решения Совета, вдруг такая находка — статуэтка, замурованная в потолке гробницы. Прям чудеса! — Он отвратительно скривил губы в усмешке.

— Умный такой, да?! — сощурился Филипп, желая испепелить этого мерзкого типа своим взглядом. — Текст на свитке мало просто прочесть, нужно ещё растолковать содержание и познать сакральный смысл! Если бы ты хоть малую толику знал из того, что знает даже мой шестилетний племянник, то рот бы сейчас не посмел открывать!

— Что ж вы не обратились к вашему племяннику за помощью, раз он такой умный, тогда и времени бы ушло меньше на толкование и познание? — ядовито огрызнулся Худощавый.

— А знаешь, я, пожалуй, так и сделаю! — Филипп, казалось, всерьёз задумался над этим предложением.

— Ну, вот и отлично, — безразлично пожал плечами Худощавый, — только, боюсь, в другой раз. Я должен вручить вам вот это письмо. — Он лениво поднялся с дивана, подошёл к Филиппу и протянул ему белый конверт. — Здесь подробно расписано о причине их отказа. И, кстати, артефакты необходимо вернуть Совету. Вы должны сейчас же передать их мне.

Месье де`Рамьен выхватил конверт и тут же бросил в горящий рядом камин.

— Убирайся! — процедил он сквозь зубы, крепко сжимая кулаки, сдерживая из последних усилий свою ярость.

Худощавый задумчиво смотрел, как огненные языки пламени в мгновение ока превратили белую бумагу в пепел, поднимая тонкую струйку чёрного дыма вверх. Резкий запах рассеялся по комнате. Курьер сильно встревожился, крепко зажал нос и прогнусавил, торопливо удаляясь из кабинета:

— Ну что ж… Значит, они правы. Вы свой выбор сделали. Прощайте! — Дверь за ним с грохотом захлопнулась.

И можно сказать вовремя, потому что Филипп больше не сдерживался. Он схватил хрустальную пепельницу со стола и запустил ее прямо вслед курьеру. Пепельница разлетелась вдребезги, ударившись уже о закрытую дверь.

В ту же минуту жгучая боль в грудной клетке исказила строгие черты смуглого лица Филиппа. Из носа тонкой струйкой потекла кровь. Прижал левую руку к груди, а правой оперся на стол, пытаясь сохранить устойчивость, но ноги, против железной воли, подкосились, и он без чувств рухнул на паркет.

Пришёл в себя уже в больничной палате. Запах фенола и лекарств резко ударил в нос, и это даже здорового человека заставляло чувствовать всю бренность жизни. Он болезненно поморщился и попытался присесть, но многочисленные провода, прикреплённые к груди и рукам, не позволили это сделать. От действий пациента встрепенулся малыш, который тихо посапывал, сидя рядом на стуле и сложив головку на ручки, опираясь о краешек кровати. Мальчик внимательно посмотрел на больного, и его личико озарилось радостной улыбкой.

— Мама! — крикнул радостно, подскочив со стула. — Он открыл глаза! Посмотри!

Филипп заметил молодую женщину и пожилого мужчину в белом халате, которые тихо переговаривались возле двери.

Женщина бросилась к ним, увлекая за собой врача.

— О, Филипп! — запричитала она. — Как же ты напугал нас!

— Как себя чувствуешь, друг мой? — поинтересовался врач.

— Отлично, Генрих, — вяло ответил Филипп, криво усмехнувшись.

— Ты же знаешь, что при твоей ишемии нужно беречь себя, — поучительно проворчал врач. — Ещё один такой инфаркт и…

— Док, ты это говорил уже тысячу раз, — отмахнулся Филипп.

Археолог и сам чувствовал необычайную слабость, боль в груди не проходила, а наоборот периодами усиливалась, голова кружилась, немела рука.

— На этот раз достаточно посмотреть на мониторы приборов, и сразу страшно становится, — взволнованно проговорила женщина. Она часто заморгала, пытаясь удержать поток слез.

— Елена права, Филипп, — поддержал Генрих. — Все гораздо серьёзнее. И ты сам это прекрасно понимаешь. — В глазах доктора читалось глубокое сожаление и сочувствие. — У тебя произошёл спазм коронарных артерий. Мы уже сделали все необходимые анализы, но… результаты неутешительные.

— Куда делся мой мальчик? — резко сменил тему пациент, не желая слушать заключение врача.

— Я здесь! — с готовностью отозвался ребёнок, выглядывая из-за маминых ног.

— Хватит прятаться за мамину юбку, Жорж, — улыбнулся Филипп. — Ты уже большой. Подойди ко мне скорее, я хочу кое-что рассказать тебе. Но это только между нами, — закончил он шёпотом, приложив указательный палец к губам и заговорщически подмигнув.

Жорж радостно бросился к нему, предвкушая очередную интересную игру с разгадыванием ребусов и поисками сокровищ, в которые они любили играть вместе. Настоящими сокровищами для малыша в таких играх являлись найденные сладости и обязательно какой-нибудь древний артефакт.

Он подошёл так близко, что можно было рассмотреть крошечные веснушки на его маленьком детском носике. Но Филипп приманил его к себе ещё ближе и, когда малыш наклонился к нему, подставляя ухо, тихо-тихо зашептал:

— Помнишь, как открыть потайной ящик в моем столе? — Мальчик с готовностью кивнул. — Отлично, — удовлетворившись ответом, продолжал шептать археолог. — Забери артефакты, которые там лежат, и спрячь у себя. Никому не рассказывай, и не показывай. Это очень важно! Артефакты таят в себе интересную загадку. Древнюю тайну. Настолько древнюю, как сказка, которую я тебе вчера рассказал. Помнишь? — Малыш снова кивнул. — Обещай мне, что приложишь все усилия, чтобы разгадать эту тайну и ни за что не сдашься! — Филипп серьёзно посмотрел в большие зелёные глаза ребёнка. — Сейчас ты ещё слишком мал, но потом, когда придёт время, у тебя обязательно получится. Главное, продолжай хорошо учиться, оставайся таким же смелым, добрым и честным! Обещаешь? — Он погладил мальчика по белокурой головке.

— Обещаю! — с готовностью прошептал малыш в ответ. — Но как я узнаю, что пришло время? — озабоченно спросил он.

— Ты у меня самый умный, — Филипп снова потрепал его по волосам, — сразу поймёшь. Тебя ждут великие открытия, мой мальчик!

— А если у меня не получится? — затревожился Жорж. — Ты же мне поможешь? Подскажешь, если я запутаюсь? — с надеждой прошептал он.

— Конечно! — Филипп обнял мальчика, крепко прижимая к груди. — Главное, помни все, чему я тебя учил и что рассказывал. — Он отстранился и указал на золотой круглый амулет с гравировкой пера, висевший на шее Жоржа. — Твой амулет тоже тебе будет помогать. Береги его! Он тебе всегда…

Внезапная острая боль в груди оказалась быстрее всяких слов.

Глава 2

[20 лет спустя]

Да, расстаться с человеком можно за секунды, а для того, чтобы расстаться с мыслями о нем, может не хватить и жизни.

Так думал молодой человек, стоя в том самом кабинете и глядя на портрет почтительного мужчины, который скоропостижно ушёл из жизни, когда ему было шесть лет. Образ Филиппа уже практически стёрся из памяти, но Жорж по-прежнему любил приходить к нему в кабинет, когда нужно было поразмыслить перед началом важной кампании. Он испытывал благодарность и признательность к своему первому учителю; не помнил, но со слов матери знал, что именно Филипп с раннего детства обучал его древним, мёртвым языкам. Вместо обычных детских игр, археолог с племянником расшифровывал секреты древнеегипетской письменности; сажал рядом годовалого ученика и рассказывал историю происхождения символов в сказочной форме:

— Вот, посмотри, — говорил ему Филипп, указывая на очередной рисунок. — Это бог солнца Ра. Он всегда держал при себе волшебный скипетр, символ своей власти, и умел превращаться в сокола. Поэтому его изображали с головой этой птицы. А с помощью вот этого креста, который называется «анкх», он дарил вечную жизнь своим подданным. Древние египтяне верили, что именно он создал наш мир и что из его уст вышли первые боги, а из его слез появились мы — люди. Однажды бог солнца Ра, разозлившись на людей, послал на землю свою дочь Хатхор, богиню неба, любви и радости, в образе львицы Сехмет. — Его палец скользнул от рисунка женщины с головой коровы, у которой между рогов был солнечный диск, к изображению женщины со львиной головой. — Она пришла на Землю и начала уничтожать людей. Испугавшись, что ни одного человека не останется, боги объединили свои силы и остановили её. Больше никогда бог солнца Ра не отправлял свою дочь на Землю…

Уже в пять лет малыш, помимо французского, английского, русского и арабского, говорил на древнегреческом языке и латыни, а также читал и переводил небольшие тексты. Мама часто говорила, что Филипп гордился способностями маленького ученика и считал особенным, а Жорж, слушая и внимая словам учителя, с воодушевлением приступал к изучению неизвестных символов, которые с каждым днём все больше и больше привлекали загадочностью и тайным смыслом.

Образование племянника было важно для Филиппа, и перед смертью он успел позаботиться, чтобы к нему приходили учителя и обучали не только мёртвым языкам, но и прочим наукам. Благодаря всем усилиям и стремлению к знаниям, Жорж без сложностей закончил докторантуру в Сорбоннском университете на археолога, как того хотел дядя, и защитил докторскую. Но во время учёбы в университете понял, что вовсе не хочет, как Филипп, всю жизнь доказывать кому-то правильность своих суждений, поддерживать или опровергать чьи-либо утверждения, восстанавливать прошлое и объяснять изменения, происшедшие с человечеством во времени, и не хотел провести молодость в раскопках. Уже на первых вылазках с экспедицией понял, что эти «приключения» ни в какое сравнение не идут с приключениями Индианы Джонс — его любимого героя-археолога из рассказов, которые любил читать в юности. Это вовсе не так увлекательно и романтично, как представлялось изначально.

Полученный в наследство капитал Жорж инвестировал в ценные бумаги. Опыта в таких вопросах в двадцать лет ещё не было, поэтому в первую очередь полагался на невероятную интуицию. Со временем разработал свой инвестиционный план и в итоге достиг больших финансовых успехов. Став обладателем контрольного пакета акций маленькой и неизвестной на момент покупки IT-компании, сумел вывести её на лидирующие позиции и теперь единолично владел одним из самых крупных предприятий в Европе по разработке программного обеспечения в разных сферах.

Археология продолжала манить молодого предпринимателя, но занимался ею по своему разумению: сам организовывал экспедиции из проверенных и надёжных людей и сам выбирал объекты для научных исследований.

Сегодня Жорж особенно остро ощущал потребность в поддержке человека с портера; смотрел ему в глаза и задумчиво теребил в пальцах конверт, который мама вручила ещё утром. От порыва вскрыть его немедленно и заглянуть внутрь удерживал любопытный факт: на месте отправителя пусто. Странно и загадочно. И это вызывало смешанные чувства. В эпоху компьютеров, электронных почт и множества других способов установить контакт с кем бы то ни было, есть ещё люди, которые предпочитают этот долгий и примитивный способ связи, да к тому же сохраняя анонимность.

Жорж снова чувствовал себя ребёнком, которому дали задание решить очередную головоломку.

«Кто же это может быть?»

Внезапно скользнувшая в голове мысль заставила скептически усмехнуться. Нет, явно не от отца. Тот за двадцать шесть лет ни разу не связался с ним и даже не приехал на похороны брата.

«Может, из департамента? Или университета?»

Профессор Пьер Люссар опять по просьбе матери будет склонять к рассудительности и призывать к благоразумию.

«Нет, — отмахнулся и от этой мысли Жорж, — профессор ни за что не упустил бы случая обозначить себя. Ну всё, идей больше нет.»

Взял со стола маленький перочинный ножичек, резким движением вскрыл конверт и вынул письмо. Написано на арабском языке. Опять странно.

Археолог внимательно вчитался в аккуратный почерк:

{«Ас-саляяму `алейкум ^(мир вам)^, ас-сайид аль-муХтарам ^(уважаемый господин)^… Жорж, племянник моего дорогого друга Филиппа…»}

Неожиданное упоминание близкого человека заставило сердце взволнованно забиться быстрее.

{«Вот уже двадцать лет я храню тайну вашего дяди. Наконец, пришло время рассказать о ней…»}

В памяти внезапно обрывками всплыли предсмертные слова дяди: {«…Древнюю тайну… Тебя ждут великие открытия! Обещай, что не сдашься…»}

***

— Ахмед? — задумчиво переспросила мама, пытаясь вспомнить.

— Да. Здесь внизу стоит его подпись и адрес. Вот, посмотри. — Жорж отдал ей письмо. — Мама, ты знаешь, кто это?

— Ты говоришь, что он был другом Филиппа.

— Это ОН так говорит, а я спрашиваю ТЕБЯ, слышала ли ты когда-нибудь о нем от дяди?

— Нет, не помню, чтобы Филипп упоминал это имя.

— Значит, я первым же рейсом лечу к нему и все сам узнаю, — твёрдо решил молодой человек. — Он не стал в письме что-либо объяснять, предлагает встретиться.

Когда сын ушёл, женщина схватила телефон и набрала номер.

— Здравствуй, Елена, — ответил на другом конце мужской голос.

— Жан, я волнуюсь за Жоржа!

— Что случилось? — встревожился мужчина.

— Сегодня утром на его имя пришло письмо от некоего Ахмеда, из Египта, якобы старый друг Филиппа, так он указал в письме. Жорж собирается ехать к нему! Он никогда так спонтанно никуда не ездит, всегда все тщательно планирует. Что-то случилось! Ты помнишь, кто этот Ахмед?

— Ахмед, — задумчиво повторил Жан, копаясь в закромах воспоминаний. — Вроде что-то слышал о нем, но никак не вспомню.

— Зато я помню! — резко бросила женщина. — И услышала я о нём не от Филиппа, а от тебя. Ты позвонил мне с расспросами после смерти Филиппа.

— Точно! Надо же, — воскликнул мужчина. Филипп однажды сказал, когда они созванивались, что работает над каким-то загадочным свитком, и Жан знал, как это важно для брата. А за неделю до смерти они с коллегой нашли нечто особенное. Филипп не успел рассказать подробности, и Жан решил разузнать у араба, успел ли брат закончить дело; но кроме имени друга и коллеги Филиппа ничего не знал, поэтому найти мужчину оказалось непосильной задачей. У всех был один ответ: «Ахмед — очень распространённое имя в Египте. Мы не знаем, с кем именно работал ваш брат.» — Двадцать лет назад я пытался его отыскать, а сейчас он сам объявился, — удивление и интерес слышались в голосе Жана, когда он заговорил вновь. — Жорж собирается лететь?

— Да. Сказал, первым же рейсом, — озабоченно ответила Елена. — Но зачем ему Жорж?

— Не переживай, всё будет хорошо. Позвони мне, когда он вернётся, ладно? И постарайся узнать, зачем он понадобился Ахмеду.

— Хорошо, — пробормотала она и сбросила звонок.

Странное предчувствие грядущих перемен не давало покоя. Елена не переживала за частые полёты сына: он начал летать по всему миру, как только стал совершеннолетним, но никогда вот так спонтанно не срывался с места по воле неизвестного человека. Все свои поездки Жорж всегда тщательно продумывал, готовился к ним основательно «от» и «до». Его сегодняшнее нетерпение и одержимость не на шутку тревожили.

Глава 3

Египет, Кена.

На следующий день.

Пожилой мужчина лет шестидесяти, низкого роста, в белой галабее ^(халат «в пол» с длинными рукавами)^ и куфие ^(платок на голову белого цвета)^, который удерживал икаль ^(шерстяной шнур)^, с густой седой бородой встретил Жоржа очень радушно, как старого друга.

— Как доехал, Жорж? — на родном языке поинтересовался араб, выпуская молодого человека из крепкого объятия, похлопал по спине и слегка подтолкнул, приглашая гостя в дом.

— Замечательно, — улыбнулся француз. — Ребятишки в вашей стране всегда любопытные: пока не выведают всю подноготную, не отстанут. Стоило мне просто назвать ваше имя, так сразу набежала целая свора, и приволокли меня прямиком к вашему дому. Вы здесь популярный человек.

Француз вошёл в просторную гостиную. Освещение в комнате исходило от торшеров и бра на стене, хотя на потолке красовалась огромная люстра из хрусталя. На ярко-красных стенах висели прекрасные картины в золотых рамах, позолоченные аксессуары и изделия из дорогих материалов ручной работы были расставлены по всему дому. Обилие текстиля не только на окнах, но и на стенах, разноцветные мягкие подушки на огромном бело-серебристом диване, ковёр с мелким цветочным орнаментом на полу. Гостиную от кухни отделял массивный деревянный стол с резными элементами и стулья с драпировкой из той же ткани, что и диван. Во всем чувствовалась роскошь и арабский колорит.

— Да, — добродушно рассмеялся Ахмед. — Это благодаря твоему дяде, между прочим.

— Правда? — искренне удивился Жорж, присаживаясь на мягкий диван, до которого его любезно проводил хозяин, и ещё раз осмотрелся. «А я чуть было не подумал, что из-за вычурного богатства», — усмехнулся скептически.

Сам же хозяин направился к обеденному столу, где на серебряном подносе стоял высокий керамический кувшин ручной работы, украшенный восточными узорами. Он налил из него воду в стоящий там же и в таком же стиле стакан и вернулся к гостю.

Жорж с благодарностью принял протянутую ему кружку и, отпив немного воды, поставил на придиванный столик.

— До знакомства с Филиппом я руководил некоторыми раскопками, — начал свой рассказ араб, по-хозяйски раскинувшись на диване, — но, к сожалению, так и не удавалось найти что-то ценное для истории и науки. Затем мне сообщили, что мою группу расформировывают и перекидывают на разные объекты, где работали археологи из других стран, для обмена опытом, как любят говорить. Я был крайне возмущён и отказывался принимать тот факт, что человек из Залива может знать о моей стране больше, чем Я. Чужестранец будет учить МЕНЯ?! — Мужчина говорил с такой страстью, что легко можно представить, как было задето его самолюбие в то время. Он немного помолчал и продолжил уже мягким спокойным голосом: — Я был молод, меня душили зависть и амбиции. Но денег практически не платили, а мне нужно было кормить семью — жену и троих детей — поэтому, пришлось смириться. Так я познакомился с твоим дядей. И все изменилось! Я до сих пор несказанно благодарен Аллаху, — при этих словах Ахмед воздел руки кверху, — за то, что он дал мне возможность познакомиться и даже подружиться с таким прекрасным, удивительным человеком. Он действительно, казалось, знал все! Упрямый, своенравный, никогда никого не слушал, делал только то, что сам считал нужным. Пока одни безуспешно копали в одном месте, мы с ним совершенно в других местах совершали удивительные открытия. Он словно чувствовал, где нужно искать. Однажды впоследствии раскопок он нашёл одну очень старинную вещь — деревянный ларец, выдающееся художественное произведение древнеегипетского прикладного искусства. Ларец был покрыт тонким слоем золота и весь расписан военными сценами. Я в тот день работал на соседнем участке и к его находке не имел никакого отношения, но, когда мы привезли ларец в департамент, твой дядя сказал, что это Я его нашёл. Я не понимал, зачем он это делает, а на мои попытки открыть правду, Филипп лишь резко отдёргивал меня и говорил: «Поверь, так лучше!», — Ахмед даже попробовал изобразить голос Филиппа. Получилось забавно, и Жорж улыбнулся, ведь он практически не помнил дядю. — Потом было еще много подобных случаев. В итоге я стал знаменит, и почитаем в своей стране. Вскоре мне предложили повышение и значительно увеличили зарплату, благополучие моей семьи улучшилось, и вот тогда я понял, зачем он это сделал. Хотел помочь мне! Совершенно чужому человеку, который, до знакомства с ним, презирал его! Наше знакомство переросло в долгую и крепкую дружбу. Много лет мы с ним работали вместе. И я ни на минуту не забывал все, что он для меня сделал. Жил надеждой, что настанет время, когда я смогу отблагодарить его. И время настало! — торжественно объявил араб.

— Настало? — эхом отозвался молодой человек, невольно напрягаясь.

Ахмед поднялся с дивана и подошел к невысокому стеллажу с книгами. Взял оттуда статуэтку, вернулся к Жоржу и протянул ему.

Француз взял её, внимательно разглядывая. Фаянсовая фигурка сидячей женщины со страусиным пером на голове, стекловидное покрытие голубого цвета придавало ей неповторимый блеск. Египтяне верили, что фаянс отражает свет бессмертия и наделён силой возрождения, а изделия считались волшебными, наполненными неумирающим мерцанием солнца, поэтому так и называли фаянс — «тьехенет» — сияние вечности.

— Маат? — Жорж непонимающе посмотрел на араба. — И что это значит?

— В день, когда мы нашли эту фигурку, я в последний раз видел Филиппа, — печально проговорил Ахмед и снова присел на диван. — Пожалуй, лучше начать с самого начала. Задолго до этого мы проводили раскопки в фиванском некрополе. Основные работы планировались в Долине Царей, но Филипп собрал небольшую группу и начал работать в некрополе Дэйр эль-Бахри. Он наткнулся на странную и удивительную гробницу. На стенах склепа не было никаких росписей, содержащих рассказы об образе жизни покойного, или разные ритуальные сцены. Также не было ничего из того, что обычно клали с собой при погребении: ни каноп, ни ушебти, ни драгоценностей. Ничего! Только саркофаг. Простой, деревянный. Внутри саркофага лежала не бальзамированная мумия, а полностью разложившийся труп, и в его руке был зажат деревянный короб, в котором находился прекрасно сохранившийся свиток. Коллеги тогда сделали вывод, что покойный при жизни служил писарем, но Филипп с этим мнением не согласился. Он начал работать над свитком. И вот, за неделю до смерти, Филипп позвонил мне. Мы встретились снова у той гробницы. Таким взволнованным я его никогда не видел. В свитке Филипп нашел указание на что-то сокрытое в склепе. И мы нашли. — Ахмед кивнул на статуэтку. — Я обнаружил ее совершенно случайно; она была замурована в потолке гробницы. Филипп до последнего утверждал, что этот свиток особенный, что он таит в себе неразгаданные тайны, которые приведут к великим открытиям. Конечно, это всего лишь предположения, но я верю, что, разгадав тайну свитка, можно обнаружить нечто очень ценное. — Араб замолчал, погрузившись в свои мысли.

Жорж слушал Ахмеда, задумчиво рассматривая древнеегипетскую логографию (иероглифы) на статуэтке. Аккуратно выцарапанные пиктограммы, словно ювелир работал над ними, сложились у Жоржа в голове в читаемый текст:

— {«Истина во мне, стоит лишь узреть»}, — перевёл он прочитанное.

— Филипп неспроста гордился тобой! — с благоговением воскликнул Ахмед. — Он неустанно хвастался тем, какой умный и способный ученик у него растёт, и, впрочем, как всегда, не ошибся.

— Спасибо, — озадаченно, без всякого энтузиазма, протянул Жорж, продолжая изучать фигурку и повторять шёпотом прочитанный текст, будто ждал, что ему вот-вот откроется тайный смысл прочитанного. — Я все равно не понимаю, что это означает. Думаю, без свитка здесь не обойтись. Скорее всего, там есть более ценная информация.

— Ах, да! — всплеснул реками Ахмед, быстро вскочил с дивана и направился в соседнюю комнату. Вернулся с маленьким деревянным коробом параллелепипедной формы и протянул Жоржу. — Вот, держи.

Молодой человек ошеломлённо взял короб.

— Ничего себе! И свиток, и статуэтка у вас. Как так?

— Филипп жутко злился, что приходится много времени тратить на оформление разных разрешений для перевозки артефактов через границу, поэтому оставил их у меня. Он собирался решить некоторые вопросы у себя на родине и сразу же вернуться сюда, чтобы продолжить исследования, — снова тень печали легла на смуглое лицо араба, — но… так и не смог.

— В министерстве знали и о свитке, и, скорее всего, дядя сообщил им о статуэтке. Так почему артефакты не забрали у вас? — Жорж подозрительно смотрел на Ахмеда. Ему казалось очень странным, хранить двадцать лет манускрипт, который может таить в себе ценные сведения. — Почему вы не отдали их в департамент?

— Ну, — замешкался араб, но быстро нашелся, — во-первых, они не знали, что эти находки у меня, потому что официально с ними работал Филипп, а не я. А во-вторых, я уверен, что мой друг хотел, чтобы его дело закончили. Он очень переживал за это. — Ахмед старался говорить уверенно, но голос не слушался, и он постоянно откашливался. — Отдай я эти артефакты в департамент, они все равно затерялись бы среди прочих подобных находок. Ими никто бы не занимался.

Жорж молчал. Сейчас вообще было сложно сосредоточиться и думать спокойно, слишком много неожиданной информации вылилось на него, как поток холодной воды, а времени, чтобы осмыслить всю эту информацию, прошло слишком мало. Нужно тщательно все обдумать и решить, как действовать дальше.

— А сами почему не закончили? И свиток, и статуэтка у вас. Я, например, не стал бы ждать двадцать лет и занялся бы поисками ответов сам, — чистосердечно признался француз.

Жорж ухватил новое временное замешательство Ахмеда, но тот вновь быстро взял себя в руки и спокойно ответил, пытаясь скрыть раздражение:

— Признаться, мысли такие возникали. Но я решил, если его работу завершишь ты, это будет лучшей благодарностью с моей стороны. Твой дядя многое сделал для меня когда-то. Я знаю, он очень желал бы этого!

Желал бы…

В голове снова всплыли обрывки из забытого прошлого: {«…Тебя ждут великие открытия! Обещай, что не сдашься… Обещаю!»}

Жорж не мог понять, что его тревожит больше всего: настораживающая недосказанность со стороны араба, которую он прямо чуял всем своим нутром, или осознание того, что настало время выполнить обещание, которое даже не помнит. Может, он вообще и не это обещал.

Молодой человек все же осторожно открыл короб с торца, аккуратно вытряхнул оттуда свиток и развернул его. На первый взгляд это был папирус, который принято называть Книгой Мертвых. Но текст написан не иероглифическим письмом, а иератическим. Жорж начал перебирать и нашептывать себе под нос разные варианты расшифровки текста, пока, наконец, слова не сложились в предложения. И он прочитать:

{«Я та, кого избрал Он, Я та, кто погубила Его,

Я та, кто вызвала гнев породившего нас.

Он был дан мне создавшим жизнь,

Но наказан и сокрыт впредь от взора.

Око Атор узрело Владык рождение

И не могла Мут отныне защитить.

Я скорблю, ибо не имею власти быть рядом, лишь видеть.

В заточенье скитаясь, ожидаю начала возврата к Нему,

Ибо знаю, закован Он и ждет меня.

Я вижу, как Он плывет ночью по ней и входит туда.

Они ждут меня там, зовут к себе.

Их нет, и я стремлюсь к ним.

И нарекаю, побеждая Исефет, воссоздай Истину,

Предстань на Суд пред Хентименти.

Речь искренняя лишь очистит сердце и с той поры возымеет силу.

Небти защитят, став незримой защитой на пути к Сидящей на Троне.

Тогда буду свободна я и войду туда как равная.

Пусть порождения Апопа не заставят отступить и идти назад.

Предстань пред ними и произнеси речь свою,

Не сбившись и ничего не упустив, ибо речь должна быть покорна.

Пусть к тайным глубинам тянет сердце,

Ибо жду там, на возвышенном месте.

Да возликует сердце мое навеки при встрече!»}

— Бред какой-то! — негодовал Жорж, закончив читать.

Ахмед не мог скрыть восторг, с которым смотрел на Жоржа, а тот в свою очередь раздраженно хмурился.

— Терпение — лучший друг археолога и лингвиста, — поучительно проговорил Ахмед. — Если бы разгадать свиток было просто, писец сделал бы это до нас и не хоронил бы его с собой. И твой дядя не потратил бы на расшифровку последние годы своей жизни.

— А может он и разгадал. — Жорж встал с дивана и нервно зашагал по комнате. — Вон, статуэтка же у вас! — Еще никогда не чувствовал себя таким безнадежно тупым. — Хотя, и это совершенно ничего не значит. Может, статуэтка — это просто подарок. Ваш покойный так и не решился вручить его своей возлюбленной, с которой их разлучили. Ну или покойная, судя по письму. И письмо тоже так и осталось неотправленным. С чего вы вообще взяли, что этот свиток скрывает что-то особенное?

Араб неодобрительно покачал головой.

— Знаешь, твой дядя расстроился бы, если бы слышал тебя, — печально проговорил он. — Ты говоришь, как те многие из наших коллег, которые завидовали Филиппу и высмеивали любую попутку доказать полезность его открытия.

Жорж растерялся и замер посреди комнаты.

— Покойный однозначно был мужчиной. Думаю, тебе объяснять не нужно, как с помощью экспертизы это устанавливается, — продолжал Ахмед. — Так же, он помечал прямо в свитке результаты своих поисков. И там стоит только одна пометка. — Ахмед растянул папирус на столике и указал на какие-то мелкие линии.

Жорж наклонился к свитку. Действительно, прямо под строчкой «Побеждая Исефет, воссоздай Истину» разглядел мелкие крючковатые и округлые линии черного цвета.

— Похоже на энхориальное письмо, — пробормотал Жорж. — Если не ошибаюсь, здесь что-то про Поля Иару. Не пойму! Черт! — выругался, но тут же осекся и виновато бросил: — Простите, я немного нервничаю.

— Может, это тебе поможет? — Ахмед протянул изрядно потрепанный не только временем, но и частым использованием, блокнот с коричневой кожаной обложкой, перетянутый посередине ремешком.

— Что это? — Жорж взял блокнот и с любопытством посмотрел на Ахмеда. — Неужели… — Смутная догадка озарила лицо молодого археолога.

Араб кивнул:

— Филипп никогда не расставался со своим блокнотом, а вот тогда, перед отъездом, оставил у меня вместе со всем этим. — Ахмед указал на артефакты, которые лежали перед ними на столе. Для Жоржа и блокнот являлся чем-то особенным, как еще один артефакт. — Он там делал все важные пометки. Уверен, ты найдешь много полезного, что поможет тебе разобраться. Теперь это все твое, если хочешь.

— Очень здорово, конечно, — озадачено почесал затылок молодой человек, — но мне нужно время, чтобы подумать.

— Жорж, — мягко проговорил араб, — я вижу в тебе те качества, которые всегда восхищали в твоем дяде — невероятный ум и упорство, — ободряюще проговорил он. — Вы с ним очень похожи! У тебя полно времени, чтобы подумать, не торопись. Можешь полностью рассчитывать на меня.

Глава 4

Париж.

Жорж вернулся домой через день какой-то возбужденный. Елена вздохнула с облегчением, но не стала лезть с расспросами. Она знала, что сын не любит говорить о своих поездках. Но вечером за ужином все же спросила:

— Как съездил?

— Нормально, — коротко ответил Жорж.

— Я же вижу, ты чем-то озабочен. Расскажи, — попросила мама.

Сын бросил на нее быстрый взгляд, но не ответил.

Елена ждала.

— Ты вообще когда-нибудь интересовалась делами Филиппа? — вдруг с претензией спросил Жорж.

— Конечно, — спокойно ответила мама. — Он часто нам с тобой рассказывал о своих приключениях и находках.

— О свитке тоже? — сын испытующе посмотрел на нее.

Елена помотала головой:

— Нет, о свитке не рассказывал.

— Так и знал, — разочарованно пробормотал он.

— Жорж, в чем ты меня обвиняешь? — нахмурилась Елена. — Если я чего-то не знаю, это не значит, что мне все равно! Я очень благодарна Филиппу, он многое сделал для нас. Стал тебе настоящим отцом. Думаю, даже лучше. Но также, как и ты, был постоянно в разъездах. Поэтому от него ушла жена, поэтому у него и не было детей, поэтому я мало что знаю о нем. Его либо не было, либо он все свое свободное время проводил с тобой. Постоянно чему-то учил, что-то рассказывал. Он очень увлеченно занимался твоим развитием и, благодаря ему, ты вырос таким… уж через чур умным. Но я тоже старалась! Я поддерживала тебя во всем и старалась быть хорошей матерью. А что взамен? — укоризненно покачала головой и обиженно замолчала. Филипп, когда узнал, что брат сбежал со своей любовницей от беременной жены, очень осуждал его и решил поступить благородно, взять все заботы о ней с Жоржем на себя. С Жаном Елена жила в съемной небольшой квартире на окраине города. Филипп хотел лучшего для единственного родного человека, который остался у него, и поэтому предложил Елене переехать к нему в центр Парижа. И она, конечно же, согласилась. Перспектива одной растить ребенка не вдохновляла, а Филипп проявлял к ним доброту и заботу.

Совесть неприятно кольнула Жоржа, напомнив о себе. Он с самого детства занят, его практически никогда нет дома, и он совсем ничего не говорит маме о своей жизни. Ему всегда казалось, что и матери до него нет никакого дела, занят ребенок и ладно. Со временем эта мысль засела так глубоко в сознании, что просто смирился с этим мнением и закрылся от нее совсем. Сейчас пересилил себя и коротко пересказал о своем визите к арабу. Поведал о свитке и о найденной статуэтке. Ему нравилось, с каким интересом мама его слушает, и стало приятно, что может поделиться своими мыслями. «Нужно чаще с ней разговаривать», решил Жорж.

— Хоть убей, но я все равно не пойму, зачем Ахмед хранил артефакты у себя столько лет. Ведь двадцать лет — это не год, не два. Уже давно можно было расшифровать текст и выяснить, в чем его ценность. По словам Ахмеда, Филипп хотел, чтобы эту тайну раскрыл я, и поэтому ждал подходящего момента, чтобы передать эти артефакты мне.

— Не сомневаюсь, — подтвердила мама. — Но не займет ли это дело теперь и у тебя слишком много времени? Тебе двадцать шесть лет, пора задуматься о собственной семье. Нужно не сокровища искать, а жену!

Жорж закатил глаза:

— Ты опять за свое? Всему свое время. Выбор такой огромный, здесь главное не ошибиться, — усмехнулся он.

— Ах, вот как ты объясняешь свои многочисленные мимолетные отношения? — Она неодобрительно выгнула левую бровь, качая головой.

— Угу, — с полным ртом смешливо бросил сын.

— Угу, — передразнила мама, — это совершенно несерьезно, молодой человек. Я уже немолода, и требую внуков! — смешливые нотки сменились на серьезный тон: — Ты собираешься заняться этим свитком?

— Собираюсь, — кивнул Жорж. — И, с твоего позволения, прямо сейчас. — Закончив ужинать, он поцеловал маму в макушку и ушёл.

Елена задумчиво посидела ещё с минуту и набрала нужный номер в телефоне.

— С Жоржем все в порядке? — сразу же спросил Жан.

— Да, все хорошо. Друг Филиппа отдал ему какой-то свиток, и он теперь собирается его разгадывать.

— Так и знал! — обрадовался он.

— Знал?! — возмутилась Елена.

— Ну, не то, чтобы знал. Предполагал, — быстро замялся мужчина. — Я уже совсем забыл об этом свитке; мне Филипп о нем рассказывал перед… смертью, — с грустью закончил он.

Елена почувствовала себя виноватой.

— Прости, что попросила не приезжать на похороны, — сказала она. — Мне итак было тяжело, и совсем не хотелось видеть еще и тебя.

— Понимаю, — тихо ответил голос в трубке. — Спасибо, что сообщала о сыне все это время. Это очень важно для меня.

Елена промолчала. После смерти Филиппа, Жан позвонил ей. Первым желанием было бросить трубку, чтобы не слышать предателя, но она сдержалась и выслушала его. Оказалось, Филипп тайно держал брата в курсе всего, что происходило с Жоржем, с самой первой минуты его рождения. Жан переживал, что после смерти брата, потеряет информацию о сыне, поэтому умолял Елену не наказывать его за новую любовь, которая оказалась любовью всей его жизни, и изредка сообщать о событиях в жизни Жоржа. Елена согласилась, но взамен потребовала, чтобы Жан никогда не пытался связаться с ним и выйти на контакт. Жану нехотя согласился.

— Лена, я хочу кое о чем попросить тебя, — вернулся он к разговору.

— Очень любопытно, — усмехнулась она. — Тебе не кажется, что это уже слишком?

— Я хочу познакомить Жоржа с Сергеем, — торопливо проговорил мужчина.

Повисло напряженная тишина.

— Лена, я прошу тебя! — порывисто заговорил он. — Мы уже немолоды. Время играет против нас. Сейчас самое время познакомить их. Они должны знать. Я не хочу больше молчать!

Она сжала губы.

— Лена! — умоляюще проговорил Жан.

— Что? — осторожно спросила Елена.

Послышался облегченный выдох:

— Ты сказала, что Жорж будет заниматься разгадкой свитка. Когда мы с Филиппом что-то искали и исследовали вместе, это объединяло нас еще больше. Общая цель и идея — вот что поможет сблизить их! Я хочу, чтобы они вместе занимались разгадкой тайны свитка. Нужно только убедить Жоржа принять Сергея в свою команду.

— Как ты себе это представляешь? Жорж никогда не берет чужаков на свои раскопки и не примет его, — отрезала Елена.

— А если сказать, что это сын старого друга Филиппа? — осторожно предложил Жан. — Жорж даже сейчас уважает дядю, так может, услышав его имя, изменит свое правило?

— Сомневаюсь.

— По правде, насчет Сергея я тоже сомневаюсь, но… Давай попробуем, — попросил Жан.

Глава 5

Россия, Екатеринбург.

Отец никогда не звонил ему по пустякам.

До смерти матери они много времени проводили вместе, но, когда автокатастрофа унесла ее из их жизни, все изменилось. Отец ушел с головой в работу (работал профессором в Научно-Техническом университете, проводил лекции и осуществлял научное руководство аспирантам), а он начал заполнять пустоту в своем сердце разными провокационными выходками, лишь бы позлить отца. Отец требовал от него строгой дисциплины и отличной учебы, чтобы получить в дальнейшем хорошее образование и пойти по его стопам. Ну уж нет! Стать ученым?! Ни за что!

Мама умерла, и с шестнадцати лет он предоставлен сам себе. Благодаря своей находчивости и сообразительности быстро нашел занятие, которое приносило и удовольствие, и небольшой личный доход: со своим другом с тренировки по самбо обустроили заброшенное здание под арену и организовывали подпольные бои среди местных драчунов. Для разрядки, особенно после ругани с отцом, он тоже любил там подраться. Дела шли в гору, желающих заработать небольшие, но быстрые деньги, было много. А также хорошая прибыль была с тех, кто просто хотел поглазеть, так что уже в шестнадцать лет он особо не нуждался в деньгах отца, на личные нужды хватало: пригласить девушку в кино или сходить куда-нибудь с друзьями. Но однажды кто-то их выдал. Грянула полиция, всех разогнали, а его и друга, как организаторов этих беспорядков, задержали. Отец, конечно, помог, отпустили быстро, но отношения еще больше ухудшились. Пришлось немного отступить и подтянуть учебу. А вместо боев они начали проводить турниры в покер. «Полезно для развития логики и терпения!», — шутливо оправдывал он свой выбор перед другом. Со временем загорелся идеей открыть казино.

В восемнадцать лет, назло отцу, ушел в армию, отказавшись поступать куда-либо в университет. Когда вернулся, заявил ему о своем намерении открыть собственный игорный бизнес. Отец не стал спорить и даже дал денег, которых хватило на начальный старт. А больше и не требовалось. Целеустремленность, уверенность в себе, бесстрашность и, конечно же, удача — главные его спутники по жизни.

За шесть лет они все с тем же другом смогли превратить свой маленький игорный клуб в настоящее небольшое казино, куда мечтала попасть любая элита города, так как основное правило его казино — честность. Техническое оснащение позволяло службе безопасности строго следить за порядком. Любого игрока за попытки жульничать с позором выставляли за дверь. А если за шулерство и обман попадался крупье или другой персонал казино, то им уже в более жесткой форме в служебном помещении объясняли, что так делать не нужно. Иначе никак. Ведь для хорошей репутации необходимо качественное предоставление услуг и профессионализм сотрудников, а от правильно подобранного персонала и зависит это качество. Поэтому весь штат с ответственностью относились к своей работе, дабы избежать проблем в будущем.

В общем, он очень серьезно относится к своему бизнесу, благодаря которому имеет довольно неплохую репутацию и доход такой, чтобы себе ни в чем не отказывать.

Сегодня впервые за долгие месяцы отец позвонил ему.

Значит что-то срочное и важное.

Хотелось, конечно, придумать какую-нибудь отговорку, чтоб не встречаться, но знал, что это не сработает, уже проверял. В таких случаях отец приезжал сам.

Нет, уж лучше ехать самому!

Приехав к отцу, он застал его за письменным столом в кабинете. Тот что-то быстро писал на небольшом клочке бумаги.

— Пап, что случилось?

— Присядь пока, — ответил отец.

Молодой человек нетерпеливо уселся в кресло напротив него.

Закончив писать, отец неуверенно заговорил:

— У меня есть для тебя предложение.

— Правда? — весело отозвался он. — И что за предложение?

— Сегодня мне позвонил один мой давний друг из Парижа, и сообщил очень хорошую новость: нашелся свиток, который был утерян после смерти твоего дяди! Это Филипп его нашел и долгие годы работал над ним, считал, что разгадка свитка откроет новые возможности. Я знаю, ты любишь тайны, и предложил другу взять тебя в свою команду, чтобы отправиться с ним в научную экспедицию. Точнее не с ним, а с его сыном. Жорж будет руководить группой.

Сергей недовольно нахмурился.

— Если свиток твоего брата, почему бы ТЕБЕ не заняться этим? А я помогу, если хочешь. Ну уж точно не поеду ни с каким Жоржем и не буду выполнять его указания, — заявил категорично.

— Сергей, ну почему же ты такой упрямый? Я стар для таких приключений, а Жорж молодой, твоего возраста, но уже опытный археолог. Очень надеюсь, вы подружитесь, — улыбнулся Жан.

Отец почему-то не заистерил, как обычно. Странно. Может, дело стоящее и интересное? Приключения и тайны Сергей действительно любил.

— Ладно, — сдался он. — Что нужно делать?

— Ехать в Париж! — обрадовался отец. — Я уже договорился. Вот адрес, по которому нужно подъехать, и телефон. Позвони заранее, вдруг его не будет дома.

***

И вот она — Франция!

Сергей почувствовал отвращение.

Вот зачем отец сказал «позвони заранее»?! Ведь если бы не сказал, сам бы догадался, а так… принципиально не стал звонить. Теперь сердился и на отца, и на себя. Жоржа не оказалось дома. Хорошо, что его мама оказалась очень любезна и сказала, где её сыночек встречается с другом.

Сергей остановил проезжающее мимо такси.

— Connaissez-vous où est le restaurant le «Rocher»? ^(Вы знаете, где ресторан «Скала»? (фр.))^ — поинтересовался он у водителя через приспущенное окошко.

— Oui, ^(Да)^ — кивнул водитель.

Он прыгнул в машину:

— En route. Et plus vite! ^(Поехали. И быстрее!)^

Тот снова кивнул и меньше чем за пять минут остановил свой «Пежо» у небольшого старого здания с яркой вывеской «Le Rocher».

Сергей расплатился и вышел.

Внутри ресторан оказался милым, уютным местечком, совсем небольшим, так как уже с порога успел пересчитать количество столиков и посетителей, причём последних оказалось совсем мало. Взгляд задержался на молодом человеке, который за кружкой кофе внимательно читал какую-то книгу.

Не похож на парня с фото, которое показывал ему отец.

— Voulez-vous vous asseoir? ^(Хотите присесть?)^ — услышал Сергей мягкий женский голос у себя за спиной.

— Oui, — ответил он и, обернувшись, добавил: — Hélas, je ne parle pas très bien français. Parlez-vous russe? ^(Да… Увы, я плохо говорю по-французски. Вы говорите по-русски?)

Конец ознакомительного фрагмента.