Цветы пахнут любовью

Вандор Хельга, 2019

В размеренную жизнь молодого историка Софии вторгается нечто необъяснимое. У нее нарушается сон, возникают галлюцинации неизвестных лиц, угрожающих ей. София понимает, что это – признаки тяжелого психического расстройства и собирается обратиться к врачу. И в это время она знакомится со случайной попутчицей Туйлаш. Та объясняет Софии, что у неё – шаманья болезнь, берется её вылечить, что и происходит. Однако на этом необъяснимые явления не заканчиваются. Судьба приводит Софию в немецкий город Гамбург, и там она попадает в авиакатастрофу. Но судьба ли вела её?..

Пролог

Да простит меня известный классик, но я все же рискну перефразировать его:

Камни… Любите ли вы камни так, как я люблю их…

Но если вы полагаете, что меня, как прочих женщин, привлекают блеск и игра света в гранях алмаза, рубина или сапфира, то вы заблуждаетесь. Я люблю все камни: от миниатюрных драгоценных до невзрачных серых валунов. Почему — и сама не знаю. Может, из-за Андрея, моего бывшего соседа, а затем мужа? Он был на десять лет старше меня, и, пока я грызла гранит наук в школе, Андрей, будучи геологом, уже мерил ногами свои бесконечные тропы. А, возвратясь, непременно подзывал меня к себе:

— Сонька! Иди-ка сюда, позолочу тебе ручку! Закрой глаза…

Я изо всех сил добросовестно жмурилась. На зависть всем моим дворовым дружкам, Андрей клал в мою раскрытую ладонь очередной камень, который я тут же прижимала к груди. Это было непередаваемое ощущение… Я знакомилась со своим молчаливым очередным другом, и мир вокруг менялся совершенно! Он становился либо фиалковым, либо розовым, либо серым и так далее, прозрачным или нет… Я была внутри этого каменного мира, я разглядывала там каждую песчинку, или стрельчатые иглы, или грань, неважно. Я чувствовала его совершенно индивидуальный аромат: то пряный восточный, то изысканный лилейный, то освежающий и неуловимый запах снега… Камень тоже прислушивался ко мне, мы становились с ним одним целым.

— Ну, и какого он цвета? — весело спрашивал Андрей, и я отвечала:

— Синий!.. (Серый с красными пятнами, зеленый с прожилками как картина, черные лучики…)

— Ха, вот хитрюга, опять подсмотрела, малявка!

Но я никогда не подсматривала!

Андрей брал меня под руки, поднимал на высоту своего роста (позже, когда я вытянулась, стал наклоняться ко мне) и мы с ним шутливо бодались. После чего он ставил меня на прежнее место и уходил с Томкой Королёвой — королевой нашего двора. Мы так привыкли к этой паре, что никто и не удивился тому, что они вместе поступили на геофак, потом вместе ходили в экспедиции, а под конец собирались пожениться.

Я до сих пор не знаю, что между ними произошло. Но только в один прекрасный для меня день, когда я вся сияла от счастья — ну а как же, поступила в университет, на историко-философский — а мои закадычные дворовые друзья обсуждали где и как мы отметим это дело — раздался привычный оклик:

— Сонька! Иди-ка сюда!

Я немного замешкалась, потому что у нас с друзьями в тот момент обсуждалось важное дело — где бы нам собраться, чтобы подальше от всевидящего ока старших.

Я не придала особого значения тому, что Андрей не сказал обычного окончания:

–…позолочу тебе ручку! Закрой глаза…

Сказав друзьям: — Минуточку! — я подбежала к Андрею. Но он отчего-то смотрел не на меня. Я проследила за его взглядом. И вот так, вдвоем с ним, мы уставились на Томку Королёву, которая горделиво и торжествующе прошествовала с каким-то незнакомым мужчиной — мимо нас и мимо всего остолбеневшего двора — к шикарной белой Волге…

— Сонька, пошли! — Андрей властно взял меня под руку и властно повел — тоже мимо всего остолбеневшего двора. Мелькнули изумленные глаза Кольки Седых, только вчера неудачно пытавшегося поцеловать меня…

Я была тоже настолько растеряна и озадачена, что безропотно подчинилась Андрею. А потом точно так же, безропотно, подчинилась, когда он завел в свою квартиру и стал нежно и страстно целовать мне губы, лицо, шею, затем, сняв бюстгальтер, груди… А потом, когда он стал целовать мои соски, тело перестало мне подчиняться… Оно жило своей жизнью, не известной мне прежде, оно изгибалось змеёй и ластилось кошкой, оно предвкушало и наслаждалось…

— Соня… девочка… какая же ты нежная… — шептал он.

Затем, когда мы немного пришли в себя, Андрей заявил:

— Ты не думай ничего плохого! Идем в ЗАГС, прямо сейчас!

— Нет, завтра… — прошептала я, потому что во мне было столько счастья, что я боялась — оно исчезнет, стоит лишь мне оторваться от его жарких объятий…

Мне повезло с моим первым мужчиной, Андреем. И не повезло с мужем.

История банальная. Мы поженились, он ушёл в свою очередную экспедицию, а по возвращению, пряча глаза, заявил:

— Соня, прости. Ты очень хорошая, ты потрясающе нежная. Но я не люблю тебя. Я дурак, испортил тебе жизнь. Прости.

Мы развелись, и почти сразу же он женился на Томке. Кстати, в отличие от меня, сохранившую до сих пор фамилию Андрея, она почему-то не стала менять свою, так и оставшись королевой нашего двора — Королёвой. Как и положено королеве, она проходила мимо, не удостоив меня даже взглядом.

Я же на многие годы осталась одинокой и безнадежно больной любовью. Каждый день, из года в год я ожидала — как он вернется, как зайдет ко мне и скажет…

Но я отвлеклась. Так вот о камнях. У Андрея дома была внушительная коллекция. Он часами мог рассказывать мне о них: как называются, откуда, какой у них состав, и для чего они используются. Но эти сухие научные данные мне были неинтересны, и оттого почти ничего не отложилось в памяти, кроме нескольких названий: родонит — камень утренней зари, рунит — норвежский тинт, эвдиалит — лопарская кровь и астрофиллит — саамское золото. Именно эти камни были мне самыми близкими, теплыми и какими-то родными. Камень утренней зари — это была моя любовь к Андрею, страстная и тревожная. В норвежском тинте таилась загадка древних письменностей и рун. А алые вкрапления в эвдиалите — лопарской крови, равно как и игольчатые астры в саамском золоте, неизменно вызывали во мне непреодолимую тягу к Хибинским тундрам, где я никогда не была. Странная тяга, не правда ли? Может, это подавали голос гены моего отца? Он был родом откуда-то из тех мест, ещё до того, как попал в детский дом в довоенном Ленинграде, и до того, как стал мостостроителем.

Вскоре наш старый двухэтажный дом расселили, жильцы получили квартиры в разных районах города. С Андреем я больше не встречалась, вплоть до этого года. Месяца четыре назад он сам нашел меня — подкараулил после работы и, как во времена моего безоблачного детства, окликнул:

— Сонька! Иди-ка сюда, позолочу тебе ручку!

Я остолбенела. Неужели… Мое сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Я подошла к нему, моему первому и единственному мужчине. Андрей был какой-то неухоженный и помятый. Руку, как всегда в таких случаях, он держал за спиной.

— Закрой глаза!

Я зажмурилась.

— Вот, это тебе. Редчайший случай…

Он вложил мне в руки какой-то камень. Я прижала его к груди…

Наступила темнота, тишина и безвременье.

Я прислушивалась к своим ощущениям — и ничего не могла понять. Всё вязло в черной мгле. Ни просвета, ни шороха. Но камень жил, я чувствовала это! Он жил своей, не понятной мне, жизнью. Он пристально изучал меня, мою душу, прикидывал, каковы мои возможности и запас прочности. Потом эти ощущения совершенно исчезли, словно и не было.

Я распахнула глаза и уставилась на неожиданный подарок. У меня в руках был небольшой черный камень неправильной кубической формы с блестящими гранями. Я подняла взгляд на Андрея.

— Это черная шпинель, — объяснил он, — очень редкий экземпляр. Представляешь, Сонь, я нашел его в районе Лопарского перевала в Хибинах! Кто бы мог подумать о такой невероятной находке!..

— Зачем он мне? — мой голос отчего-то был с хрипотцой.

Он пожал плечами.

— Да так. Зачем — не знаю. Вот просто дико захотелось подарить его тебе. Бери.

Он ласково погладил мои щеки. Склонился и легко поцеловал в губы.

— Будь счастлива, моя девочка. Ты ещё будешь счастлива.

— А ты?..

Он не ответил мне. Повернулся и быстрым шагом пошёл прочь.