От лотка до молотка. Книга о торгах. История и практика проведения публичных торгов (очерки)

Вальтер Ваганович Аваков

Как торги стали причиной Троянской войны? Каким образом пираты продавали награбленное добро? Как публичные торги помогли арабам успешно противостоять португальским колониальным завоеваниям? Как чиновничьи должности продавались на торгах? Какие откаты на торгах погубили Золотую Орду, а потом и Российскую империю? Разнообразие материала, легкость изложения, любопытные факты – книгу можно рекомендовать любым читателям, от мала до велика.

Главный инструмент оптовика

Испокон веков у всех народов считалось, что купец, отправившийся за море и привезший оттуда товар, уже сделал свое дело, потому что море (и все, что было за ним) — это и был его промысел или, как мы бы сейчас сказали, зона его бизнес-интересов. А потом в дело вступали сухопутные купцы, которые выкупали весь привезенный товар и развозили его караванами по разным городам и странам. Купцы-мореходы и купцы-караванщики — это и были всегда самые крупные оптовики.

Во все времена и во всех странах купцы делились на тех, кто торговал в розницу, и тех, кто работал с мелким, средним и крупным оптом. Мелкий или средний оптовик сам продавал (развозил) товар по лавкам розничных торговцев или выгружал товар в свои лавки, и уже его приказчики продавали товар в розницу. Разница между торговцами всегда была огромна и показательна. Ибо, вне сомнения, никогда, ни в какую эпоху не было страны, где все торговцы находились бы на одном и том же уровне, были бы равны между собой и как бы взаимозаменяемы. Уже вестготское законодательство говорило о заморских купцах (negociatores transmarini), купцах особых, которые за морем торговали левантийскими предметами роскоши, — несомненно, это были еще те «сири» (Syri), что присутствовали на Западе уже в последние годы Римской империи. Неравенство между купцами делалось все более заметным в Европе после экономического пробуждения в XI в. Как только итальянские города вновь включились в левантийскую торговлю (т.е. торговлю со странами Леванта — Ближнего Востока), они столкнулись с формированием у себя класса крупных купцов, ставших вскоре верхушкой городского патрициата. И такая иерархия еще больше укрепилась по мере процветания всего купеческого сословия, чем были отмечены последующие столетия.

Все торговые сообщества немного раньше или немного позже создали подобные иерархии, нашедшие отражение в повседневном языке. В странах ислама «таджир» — это крупный импортер и экспортер, который, сидя дома, руководит агентами и комиссионерами. Он не имел ничего общего с «ханутщ» — лавочником на рынке. Когда монах-августинец Себестьян Манрике (Маэстре Манрике) побывал в индийской Агре, бывшей уже в 1640 г. громадным городом, то он написал в своих путевых заметках, что названием «содагор» (sodagor) обозначали того, «кого мы у себя в Испании назвали бы торговцем — mercader, но иные гордо именуют себя „катары“ (Katari) — самым почтенным званием среди тех, кто в сей стране занят торговым искусством, званием, каковое означает богатейшего купца с большим кредитом». В Западной Европе словарь отметил аналогичные различия. «Негоцианты» — это французские катары, хозяева товара. Это слово появилось в XVII в., но не вытеснило сразу уже привычные термины «оптовый купец» (marchand de gros, marchand grossier, magasinier), или попросту «оптовик» (grossier), или, в Лионе, «купец-буржуа» (marchand bourgeois). В Италии дистанция между розничным торговцем (mercante a taglio) и негоциантом (negoziante) была так же велика, как в Англии между торговцем (tradesman) и купцом (merchant), который в английских портах занимался только дальней торговлей, а в Германии — между лавочником (Kramer) и купцом (Kaufmann или Kaufherr).

Уже в 1456 г. в понимании Бенедетто Котрульи (итальянский купец XV в. и неаполитанский дипломат, автор книги «О торговле и совершенном купце» (1458 г.) и один из создателей бухгалтерии) занятия торговым искусством (mercatura) и заурядной розничной торговлей (mercanzia) разделяла целая пропасть. То были не просто слова, но явные социальные отличия, от которых страдали или которыми похвалялись. На вершине пирамиды — гордость тех, кто «понимал курс» и торговал деньгами, дальше уже было некуда (nec plus ultra). Яркий пример — презрение генуэзцев, владельцев ссудного капитала в Мадриде при Филиппе II, к любой торговле товарами, каковая, по их словам, была ремеслом «грошовых торгашей и людей более низкого состояния» («bezarioto et de gente piu bassa»), к торговцам (mercanti) и мелким людишкам. Двигаясь по торговой иерархии вниз, наблюдаем, что таким же было и презрение негоцианта к лавочнику. «Я вовсе не торговец-распространитель (читай: розничный торговец)! — воскликнул в 1679 г. крупный онфлёрский коммерсант Шарль Лион. — Я не торговец треской, я — комиссионер!» (работающий на комиссионных условиях и, следовательно, купец-оптовик). А на другом конце, у основания пирамиды — зависть, почти ярость. Разве не звучит горечь в словах того антверпенского венецианца, который в 1539 г., без сомнения, лишь наполовину преуспев в своих делах, поносил «людей из этих больших торговых компаний, основательно ненавидимых двором и еще более того — простым народом», людей, что «испытывают удовольствие, выставляя напоказ свое богатство»?

Великий французский историк Фернан Бродель так дополняет эту картину внутрисословного разделения торгового люда: «На нижних этажах иерархии копошилось множество разносчиков, уличных торговцев продовольствием с лотков, „странствующего рыночного народа“, как мы их называем (traveling market folks, as we call them), перекупщиков, лавочников, жалких коробейников, мелких зерноторговцев, ничтожных торгашей: любой язык дал бы богатый набор названий для этого торгового пролетариата. А сюда прибавлялись еще все профессии, порожденные торговым миром и в большой мере жившие за его счет: кассиры, бухгалтеры, аукционеры для крупных партий товара, комиссионеры, всевозможные посредники, возчики, моряки, курьеры, упаковщики, чернорабочие, носильщики… Когда грузо-пассажирское судно приходило в Париж, то еще до того, как оно коснется пристаней на Сене, с лодок перевозчиков выскакивала туча носильщиков и брала судно приступом. Торговый мир — это была вся эта совокупность людей со своей сплоченностью, своими противоречиями, своими цепями зависимости — от мелкого торгаша, бродившего по отдаленным деревням в поисках мешка пшеницы по дешевке, продолжая изящными или же невзрачными лавочниками, до владельцев городских складов — портовых буржуа, что снабжали продовольствием рыбацкие суда, парижских оптовиков и негоциантов Бордо… Все эти люди образовывали одно целое. Таким образом, торговое сообщество жило внутри того общества, которое его окружало».

Крупные оптовики, чтобы не подвергать риску свой товар в чужой стране (путем долгой продажи), всегда нанимали комиссионеров — местных купцов, которые продавали их товар за комиссию. Комиссионеры же были заинтересованы в быстрой продаже чужого товара, поэтому регулярно устраивали распродажи, но исключительно в виде торгов, которые давали им ряд неоспоримых преимуществ и гарантировали «приемку работ» со стороны заказчика — иностранного купца-оптовика. Во-первых, на торгах всегда присутствовало не только много мелко — и среднеоптовых покупателей, но и множество свидетелей, поскольку торги проводились публично. Во-вторых, на торгах устанавливалась справедливая на тот момент цена, что не позволяло хозяину товара впоследствии обвинить комиссионера в неудачной или малоприбыльной сделке (чтобы истребовать назад законное вознаграждение комиссионера). В-третьих, с каждой сделки, заключенной на торгах, комиссионер уплачивал налоги в местную казну, а это было уже прямым доказательством добросовестности комиссионера.

Но иногда комиссионеры могли выкинуть товар на рынок или устроить торги, чтобы подешевле его продать, причем исключительно с целью выдавить конкурентов с рынка. Отсюда и горькое разочарование двух турских шелкоторговцев, стакнувшихся с неким сицилийцем и прибывших в Мессину (Сицилия) с 400 000 ливров, чего, как они полагали, было достаточно, чтобы сломить генуэзскую монополию. Но в этом предприятии они потерпели неудачу, и генуэзцы, столь же проворные, как и голландцы, немедленно преподали им урок, поставив в Лион шелк по более низкой цене, нежели та, по которой купцы из Тура получали его в Мессине. Правда, если верить докладу одного комиссионера, относящемуся к 1701 г., в те времена лионцы, зачастую бывавшие комиссионерами генуэзских купцов, вступали с ними в сговор. Они делали это, чтобы повредить турским, парижским, руанским и лилльским мануфактурам — их прямым конкурентам. Поэтому с 1680 по 1700 г. число ткацких станков в Туре будто бы снизилось с 12 000 до 1200.

Или, например, посмотрим на индийский город Сурат, расположенный на берегу Камбейского залива в Аравийском море. Англичане устроили там свою факторию в 1609 г., голландцы — в 1616 г., французы намного позже — в 1665 г., но зато с какой роскошью! Один из величайших французских купцов Средневековья Жан-Батист Тавернье (держал в своих руках всю европейскую торговлю бриллиантами с Индией и по торговым делам совершил 5 путешествий в Индию. Умер в Москве) так описывает свои впечатления: «Сурат в 1672 г. равнялся по величине Лиону, и туда щедро набился миллион жителей. На рынке царили банкиры-менялы (саррафы), купцы и комиссионеры, принадлежавшие к могущественной купеческой касте — бания, каждый из которых с полным правом похвалялся честностью, ловкостью и богатством. Их можно насчитать до тридцати таких, кои обладают богатством в две сотни тысяч экю, и более трети от сего числа располагают двумя-тремя миллионами». Рекордные состояния принадлежали откупщику налогов (30 млн) и одному купцу, «каковой дает ссуды под процент купцам, маврским и европейским» (25 млн)».

Жан-Батист Тавернье. Гравюра XVII в.

Сурат был тогда одним из крупных перевалочных пунктов Индийского океана между Красным морем, Персией и Индонезией. То был порт выезда и въезда в империю Моголов, т.е. место сбора всей Индии, излюбленное место встреч арматоров и заимодавцев на условиях бодмереи (заем под залог судна, фрахта и груза, получаемый капитаном судна от их владельцев в случае острой потребности в денежных средствах для совершения рейса). «Туда стекались векселя; тот, кто садился тут на корабль, был уверен, что найдет здесь деньги. Именно там голландцы запасались серебряными рупиями, нужными им для их торговли в Бенгале», — утверждает Тавернье.

Еще один признак крупной торговли: полнейший этнический и религиозный космополитизм. Далее Тавернье пишет: «Рядом с бания (занимавшими первое место как посредники) и многочисленными ремесленниками-„язычниками“ в городе и его окрестностях следует поместить на равных или почти на равных правах мусульманскую торговую общину, деловые связи которой тоже простирались от Красного моря до Суматры и остальной Индонезии, плюс активную колонию армян, которые знали всех и которых знали все в Сурате». За исключением китайцев и японцев, говорит один путешественник, Готье Схаутен, купцы со всего мира и «купцы всех наций Индии» присутствовали здесь: «Там ведется богатейшая торговля».

Однако иностранным купцам долго оставаться на чужбине было опасно: или ограбят, или обманут, если торговать малыми партиями. Купцы не хотели, чтобы посторонние знали о размерах их истинного богатства, поэтому побыстрее скидывали товар местным, в основном крупным купцам или своим доверенным комиссионерам.

Прибыль купца-морехода или купца-караванщика была обусловлена не только тем, что он привозил редкие для данной местности товары, в том числе издалека, но еще и тем, насколько быстро он мог все распродать и отправиться за новой партией, т.е. оборачиваемостью товаров. Прямые двусторонние торговые переговоры успешно использовали оптовики средней руки. А вот торги — это был метод продаж, как правило, крупнооптовых партий, к которому прибегали самые богатые купцы, торговавшие целыми кораблями и караванами товара. Обычно это были купцы 1-й гильдии, которые обладали правом заниматься экспортно-импортной торговлей (зачастую при поддержке своего государства) и крупнооптовой торговлей внутри страны. Самым наглядным примером купцов-мореходов являются Ост-Индские компании Голландии, Англии и Франции XVII—XIX вв.

Эдвин Лорд Уикс. Прибытие принца

Просуществовавшая почти 200 лет, знаменитая Голландская Ост-Индская компания была первым акционерным обществом в мире! С начала XVII в. она успешно торговала по всем морям и океанам. Голландская федеративная Республика Соединенных Провинций, созданная в борьбе с Испанией в самом начале XVII в., во многом обязана объединением всех голландских земель и появлению Нидерландов именно Ост-Индской компании. Так как задачей компании было не только получение прибыли от заморской торговли с пополнением бюджета молодого воюющего государства, но и противостояние испанским, португальским, а затем и английским торговым конкурентам, то Генеральные Штаты Республики Семи Провинций в 1602 г. предоставили Ост-Индской компании официальное право вести на всех океанах, особенно на Тихом и Индийском, монопольную торговлю. Власти передали в аренду Ост-Индской компании, которая официально подчинялась Генеральным Штатам, все свои опорные пункты и фактории за морями. Совсем скоро успехи и доходы компании позволили ей вести самостоятельную внешнюю торговлю, а позже и неофициально влиять на голландский парламент.

Корабли Голландской Ост-Индской компании

Несколько тысяч голландских кораблей долгое время являлись самым большим торговым флотом мира. Авторитет и первенство Нидерландов на море были настолько бесспорными, что и сегодня почти все термины и понятия, используемые в морском деле, имеют голландское происхождение. Кроме прав на свой военный и торговый флоты, на монопольную торговлю с государственных факторий, Голландская Ост-Индская компания получила от Генеральных Штатов право от имени правительства Нидерландов заключать международные контракты и официальные договоры с любыми азиатскими государствами и даже право объявлять и вести войны с захватом земель, устанавливая на них голландскую юрисдикцию. Например, на острове Ява в городе Батавия (ныне Джакарта) была устроена то ли штаб-квартира генерал-губернатора Ост-Индской компании, то ли столица голландских колониальных владений в Азии. Впрочем, долгое время это было одно и то же. Компания имела свои земли и фактории в Америке, Африке, Индии, Индонезии, Вьетнаме, Бирме, Сиаме, Китае, Японии и на Цейлоне. На этих землях компания устраивала плантации пряностей, перца, чая, кофе, сахара, какао, урожай которых потом успешно продавала по всей Европе.

В 1610 г. корабли Ост-Индской компании впервые привезли в Европу китайский чай, и на долгие годы голландцы стали монополистами по его продаже. Торговые обороты компании были колоссальными, дивиденды составляли от 200 до 1000% годовых, которые компания старалась выплачивать натурой. А как были этому рады акционеры! Пожалуй, это был тот редкий случай в истории, когда все акционеры не возражали против того, чтобы дивиденды им выплачивались товаром. В начале XVIII в. Голландская Ост-Индская компания с 12 000 сотрудников и 20 большими филиалами по всему миру стала самой богатой частно-государственной компанией в мире.

Само собой, при такой монополии можно было устраивать любые торги, аукционы и тендеры по продаже перца, корицы, гвоздики, мускатного ореха, чая, кофе, какао, сахара, хлопка и даже опиума — открытые и закрытые, ангажированные и честные, в зависимости от того, как эти торги могли повлиять на увеличение прибыли компании. Все действо происходило в Амстердаме рядом с Домом таможни, причем первоначально торги шли прямо на площади. Образцы товаров, которыми были забиты пришедшие в порт корабли Ост-Индской компании, выносились из Дома таможни и раскладывались на столы, расположенные под навесами, а местные купцы подходили к тем столам, где лежал товар, на продаже которого они специализировались. Позже торги были перенесены на Амстердамскую биржу, где заключались только спотовые сделки, т.е. сделки с наличным товаром.

В Амстердаме же была устроена и штаб-квартира Ост-Индской компании, разросшаяся со временем в комплекс великолепных зданий. Вот что пишет в своей книге «Амстердам. Один город — одна жизнь» знаменитый нидерландский писатель и журналист Геерт Мак: «Запах гвоздики наполнял все здание, где в XVII веке находилась Голландская Ост-Индская компания. И этот запах не выветрился до сих пор!»

Начало XVIII в. стало веком господства другой Ост-Индской компании, которой протежировал гениальный Оливер Кромвель. Первая Английская (Лондонская) Ост-Индская компания была основана Джоном Уоттсом и Джорджем Уайтом из-за торгового соперничества англичан с голландцами, которые в 1599 г. вдвое повысили цену на перец при продаже его на Британских островах, что сильно возмутило как простых англичан, так и английские власти. Англичане подошли к делу с размахом: компания в момент ее учреждения насчитывала 125 акционеров и имела капитал в 72 000 фунтов стерлингов (умопомрачительная для того времени сумма!), который в 1612 г. возрос до астрономических 400 000. Для сравнения: средних размеров трехмачтовый корабль стоил тогда не больше 1000 фунтов стерлингов.

Английская Ост-Индская компания просуществовала с 1600 г. до середины XIX столетия. Ее история началась с постоянных сражений с Голландской Ост-Индской компанией за моря и океаны. Но это было только начало. Успешно вытеснив из Индии французов, англичане взяли ее под свой полный торговый контроль, монополизировав поставки в Европу индийских товаров. Одновременно с этими двумя грандиозными проектами Англия успешно колонизировала Северную Америку, а при непосредственном покровительстве и всесторонней поддержке Кромвеля захватила часть островов Карибского моря.

Компания купцов Лондона, торгующая в Ост-Индиях, она же Британская Ост-Индская компания, получила от государства не только право на монополию внешней торговли, но и право на беспошлинный экспорт товаров. Ее фактории веером расположились в Индии, во всей Юго-Восточной Азии и на Дальнем Востоке. На огромных территориях земного шара с помощью силы, хитрости и коррупции Английская Ост-Индская компания от имени властей делала все, что хотела: управляла провинциями и целыми государствами, собирала налоги, держала армию и флот и монополизировала все что можно и нельзя. Дошло до того, что местные правители стран, которыми фактически управляли английские генерал-губернаторы компании, лишились права вести собственную внешнюю политику.

Огромные доходы приносила торговля шелковыми, хлопчатобумажными тканями, пряностями, красителями, перцем, чаем, кофе, сахаром и остальными колониальными товарами, которые везли в Лондон караваны кораблей компании. В XVIII в. мировой торговой столицей стал Лондон, отняв пальму первенства у Амстердама. В такой благоприятной коммерческой обстановке грех было не продавать товары на открытых и честных торгах. И обязательно с повышением цены!

Классическим примером продажи крупными оптовиками партий товаров на торгах служит знаменитый Лондонский чайный аукцион.

Томас Хосмер Шеферд. Штаб-квартира

Британской Ост-Индской Компании на Лиденхолл стрит. Гравюра 1828 г.

Так уж повелось, что при слове «традиции» у любого человека возникают ассоциации, связанные в первую очередь с английскими традициями как символом многовековых и нерушимых правил поведения в обществе. И в этом смысле Лондонский чайный аукцион — это великая традиция, которая сохранялась более 300 лет! Лондонский чайный аукцион был регулярным событием, которое сделало Лондон главным коммерческим центром и непререкаемым авторитетом в международной чайной торговле. Аукционная форма продажи чая возникла в силу вынужденных обстоятельств и в рамках конкурентной борьбы, которую вела во 2-й половине XVII в. Английская Ост-Индская компания с голландскими коммерсантами, за которыми стояла могущественная тогда Голландская Ост-Индская компания.

Так, до 1669 г. все чаи, поступающие в Англию, закупались английскими коммерсантами мелкими партиями непосредственно у голландских купцов. А во 2-й половине XVII в. англичане освоили альтернативный путь в Китай — в обход торговых форпостов Голландской Ост-Индской компании в Индийском и Тихом океанах, что позволило англичанам самостоятельно закупать чай у китайцев и доставлять его в Англию. Но сила голландских купцов даже в самой Англии была еще слишком велика: они контролировали все точки реализации чая и тесно сотрудничали со всеми чаеторговцами в Англии (попросту подкупили их высокими агентскими комиссионными).

И здесь, надо сказать, произошла необыкновенная метаморфоза: англичане (как и купцы любой иной страны: французы, голландцы, итальянцы и т.д.) всегда ратовали за эксклюзив и монопольные права — уж в своей-то стране точно! И дело было не только в желании всех подавить и получить все права на не ограниченные никем и ничем прибыли.

Просто крупнооптовая торговля в те времена иных принципов, кроме монополизма и эксклюзивности, не предполагала. Конкуренция могла быть только среди мелких лавочников, а крупные оптовики, а уж тем более главная торговая монополия страны — Английская Ост-Индская компания, не опускались до недостойных их величия методов дешевой «лавочной» конкуренции. Крупным купцам проще было договориться между собой — такая вот была нормальная олигополия или картельный сговор. Правда, в те времена таких «ругательных слов» никто не употреблял. Считалось, что это просто «умение вести дела».

Дело даже не в том, что англичане не смогли договориться с голландцами (при желании коммерсанты всегда сумеют договориться между собой и поделить рынок к обоюдной выгоде). Нет! Англичанам нужен был весь рынок! И они не собирались делить его ни с голландцами, ни с кем-либо еще.

Мы не знаем, кто первым предложил эту идею, но можем лишь предполагать, сколько копий было сломано в процессе ее обсуждения среди руководителей «Компании Джона», пока сама идея не была официально оглашена и не были проведены подготовительные мероприятия. Идея была проста в своей логике и гениальна в своем исполнении — это был Аукцион! Простая конкурентная процедура: кто из покупателей больше даст за партию чая! Никто не собирался запрещать голландцам возить чай в Англию, их просто приглашали на торги со своим товаром.

Итак, 11 марта 1687 г. Английская Ост-Индская компания открыла в Лондоне специальные торги — чайный аукцион. Исторически зафиксированный факт: первый аукционный лот «Три бочки чайного порошка из Китая» (так назывался лот) был продан путем «выкрика цены на публике» и обошелся покупателю в 1 фунт и 11 шиллингов.

Томас Роулендсон и Август Чарльз Пуджин.

Лондонский чайный аукцион. Зал торгов. Гравюра XIX в.

Лондонский чайный аукцион был открытым и публичным, поэтому любой купец средней и мелкой руки имел возможность принять в нем участие. Детали Лондонского аукциона мы раскроем в других книгах нашей серии, а пока отметим, что англичане перехитрили голландцев, и аукцион проводился таким образом, что это позволило англичанам в конечном итоге выдавить голландцев с их товарами из Англии.

После того, как голландцы ушли с английского рынка, в правилах Лондонского аукциона произошло одно важное изменение: торги чаем перестали быть открытыми и публичными в том смысле, что на них перестали приглашать всех желающих принять участие в аукционе. Перед «Компанией Джона» стояла новая коммерческая задача: обеспечить интерес со стороны покупателей, чтобы реализовать свой товар быстро и по более высоким ценам. Поэтому в конце XVII в. простым торговцам вход на аукцион был закрыт, а круг квалифицированных покупателей по понятным причинам был весьма ограничен, превратившись в некое подобие закрытого клуба, в который входили только профессиональные брокеры-покупщики. Эта система отчасти повторяла сложившиеся уже более 100 лет правила проведения торгов на Королевской бирже, которая функционировала в Лондоне с 1571 г. и была открыта еще королевой Елизаветой I. По этой же причине во многих документах того времени и на протяжении всего XVIII столетия Лондонский чайный аукцион часто именовался «Чайной биржей». Тогда же появилась известная фраза: «На чайной бирже чай находит своего покупателя, а качество — свою цену». Поскольку монополией на закупку чая в Китае и его транспортировку в Англию владела только одна Ост-Индская компания, то, соответственно, в наличии чая на складах компании до начала аукциона никто не сомневался. Отсюда в дальнейшем возник биржевой термин «сделки с наличным товаром» или «спотовые сделки» (от англ. spot deal).

С чаем связано много интересных деталей и подробностей, поэтому в рамках нашей серии готовится к публикации отдельная книга — «Чайные аукционы».

Справедливости ради стоит отметить, что в конце XVII в. чай был не самым главным или ходовым коммерческим товаром Ост-Индской компании, поэтому не всегда играл ведущую роль в торгах. Основными партиями лотов на Лондонском аукционе были другие товары, преимущественно различные специи и всевозможные ткани, которые Ост-Индская компания привозила с Востока. Но к началу XVIII в. чай стал настолько популярен в Англии, что Лондонский чайный аукцион обрел свое собственное лицо. Аукционным залом служила штаб-квартира Ост-Индской компании на улице Лиденхолл. Великолепное здание прекрасной архитектуры, украшенное изображениями кораблей, моряков, рыб и большого герба, вскоре стало всем известно как «Дом Ост-Индской компании».

Так же, как и ее более могучая сестра, действовала Английская Московская компания, основанная еще в 1551 г. самой Елизаветой I и просуществовавшая аж до 1917 г. — 366 лет! До конца XVII в. она имела сразу две государственные монополии на беспошлинную торговлю с Россией, полученные от английского короля и русского царя. Специалисты компании искали в России серебро и железо, строили фабрики и заводы, английские монеты ходили по Руси так же, как русские деньги. Русский царь даровал Московской компании весьма широкие привилегии и полномочия в России — например, ни один иностранный купец не мог воспользоваться российским транзитом из Европы в Азию и на Восток без разрешения Английской Московской компании. На самом деле, как мы теперь знаем из архивных документов, королевой Елизаветой I перед сотрудниками Московской компании была поставлена не коммерческая, а совсем иная тайная и главная задача — найти сухопутный маршрут прохода через Россию в Азию: в Индию — за пряностями и в Китай — за чаем.

А. Литовченко. Иван Грозный показывает сокровища

английскому послу Горсею

Ну и про коммерцию никто не забывал! Само собой, купцы Московской компании дорого продавали свои и дешево покупали русские товары. Вывоз российских мехов (дающих прибыль в 1000% и более), железа, воска, меда, пеньки многие века зависел от того, как англичане договорятся с царским двором. Сначала царь и его бояре брали или покупали у англичан, что хотели, а уже потом компания проводила торги на оставшиеся товары по принципу «кто больше даст и кто скорее заплатит». Англичане предпочитали не заниматься двусторонней меновой торговлей товара на товар (бартер), а продавали свои товары с торгов методом повышения цены (царь же купил!). А вот торги на покупку российских товаров англичане старались вести только на понижение цены или путем обмена, ну или только на самые коммерчески выгодные для них товары. Англичане прекрасно ориентировались в международной конъюнктуре и знали, что на товары, вывозимые ими из России, в Европе был большой спрос. Это, в свою очередь, позволяло им организовывать продажу российских товаров с самой большой прибылью и также только через торги в Лондоне или городах Ганзейского торгового союза. Например, в 1669 г. купленную в Новгороде шкурку одного соболя англичане перепродавали на торгах, проводимых ими в Европе или Азии, за такие деньги, что, возвращаясь через 8 месяцев в Новгород, могли купить почти 100 таких же соболиных шкурок.

Ост-Индские компании Голландии, Англии, Франции, английская Московская компания и Ганзейский торговый союз — уникальные явления в истории международной коммерческой практики. Мы еще не раз будем возвращаться к их деятельности. Им будет посвящена отдельная книга нашей серии.