Специалистка по младшей нечисти: хроники трудовых будней

Валерия Толмачева (2024)

В Московском ковене ведьм и чародеев каждый день кипит работа: то разбушевавшегося призрака упокоить, то злого духа изгнать. Но, пожалуй, самое главное их призвание — это помочь рядовым москвичам наладить отношения с представителями тех сил, что гораздо древнее и мудрее людей. С этой задачей прекрасно справляется Леся Бортникова — штатный специалист Ковена. От упыря до водяного, от полтергейста до печника: с добрыми Леся договорится, а со зловредными разберётся! Прогуляйтесь по улицам мистической Москвы вместе с ведьмами и чародеями Ковена и окунитесь в перипетии непростых взаимоотношений между человеком и сверхъестественным в цикле рассказов о трудовых буднях специалистки по младшей нечисти.

Митюша

Два года назад

Два года назад была такая же осень: мерзкая, промозглая и мокрая. Никакого тебе «очей очарованья».

Два года назад была такая же Москва: большая, клокочущая и на первый взгляд очень высокомерная и недружелюбная.

Но вот Митюша два года назад — это совсем другой человек, не тот, что сейчас.

Ведь сейчас Митя, он какой? Ого-го! Цельный стажер Московского ковена, чертям налево и направо хвосты крутит! А тогда?

А тогда была такая же осень: мерзкая, промозглая и мокрая. Митюша, как самый что ни есть стереотипный покоритель Москвы шлепал по бедно освещенным закоулкам с навигатором наперевес. Голова полна тревожных мыслей, желудок — пуст, баланс стипендиальной карты — на грани отрицательных чисел. «Лиха беда начало» — оптимистично успокаивал себя юный чародей. Ох, Митя, Митя, говорила тебе бабка — не поминай к вечеру, да не буди то самое лихо, покуда оно тихо, но нет же! Молодежь разве слушает советы?

А лихо тем временем уже таилось в темноте, поджидало аккурат за мусорным баком, маскируя свои хтонические миазмы под обычную ароматическую пирамиду городской подворотни.

Впереди, под одиноким фонарем, Митя разглядел маленький скрюченный силуэт человека. Не иначе — бомж, типичный представитель местного фольклора. Класс вполне безобидный, базовый навык: стрелять мелочь, урон минимальный. Молодой колдун немного расслабил уже успевшие напрячься плечи и снова уткнулся в телефон, пытаясь понять, куда ему идти. Он просто не видел, как неестественно быстро вскочил на ноги человек и как стремительно стал сокращать между ними расстояние. Если б видел — напряглись бы не только его плечи.

— Э, слышь, уважаемый! — раздался странноватый визгливо скрипучий голос всего в нескольких метрах от Мити.

«Ну нееет, как будто в родном городе я от местной гопоты мало получал? Это что, карма?». На высоких вибрациях истинного смирения и принятия, отторгая низменный страх, Митюша обратил взор к неизбежному. Однако, стоило ему увидеть подкравшегося уже совсем близко «уважаемого», как все высокие вибрации в момент были снесены вырвавшимся смачным непечатным упоминанием чьей-то матери в весьма двусмысленных ситуациях.

— Етить твою, ты что такое?!

«Такое» было ростом Мите по грудь, лысое, сморщенное и ушастое, как гоблин (ну или магистр Йода после двухнедельного запоя). Только возле здоровенных оттопыренных ушей виднелся зеленоватый мех (или мох?). Облачено нечто было в потрепанный синий спортивный костюм, найденный, видимо в том же баке, за которым оно еще минуту назад мирно дремало. А вот обуви на ногах у существа не было, здоровенные зеленые ступни, размера пятидесятого, не меньше, игриво поблескивали в свете фонаря. Митя мог поклясться, что увидел между пальцев «нечта» грибы и травинки.

«Вот тебе, бабка, и Юрьев день, — пронеслось в голове у Мити. — Приехал, понимаешь, в Москву, грызть гранит магических наук. А самого в первый же месяц загрыз в темном переулке какой-то облученный гремлин-переросток в спортивках».

А неведомое чудо, тем временем, лучезарно улыбалось Мите единственным верхним зубом, наползающим из под синюшной губы на подбородок. Оно хохотнуло тем же скрипучим фальцетом, будто кирпичом провели по стеклу.

— Любопытство не порок, мой юный друг. Подворотник я.

— Кто, блин? — действительно, даже в критической ситуации Митя оставался необычайно пытливым юным колдуном.

— У бабки твоей блин! А я, говорю, Подворотник. Людишек, вот таких как ты, с топографическим дебилизмом, путаю, заманиваю в подворотню и жру.

— Кретинизмом.

— Ась?

— Тудась! А топографически бывает кретинизм, а не дебилизм. И вообще, я все бестиарии от корки до корки изучил. Михайлова, Ермолиной, Тимохина. Нет у них никаких Подворотников.

Нечисть сморщила и без того неприятную морду и сплюнула Мите под ноги.

— Ишь ты, выискался! Яйца курицу учат! Ну и сидел бы в своих книжках, червяк библиотечный! На кой ляд по улицам бродить поперся? Глядишь и пожил бы подольше. А так — сожру я тебя вместе со всем твоим го… ну ты понял, это самое. И косточками твоими в зубах поковыряю.

— У тебя зуб-то один. Да ты не обижайся, тебе идет. Устрашающе, солидно.

— Да? Реально, скажи! Если б чурбаны мои лесные увидали, ой! Обзавидовались бы, пни старые.

Однозубая улыбка Подворотника будто бы стала искреннее. Митя решил ухватиться за шанс и попробовать уболтать и умаслить нечистую.

— Лесные? У вас в лесу родственники есть? Вы же вроде сами нечисть городская, продвинутая. Термины вон всякие умные знаете, можете черпать силу прямиком от эгрегора сложной энергетики большого города. Не то что эти в лесу! Там, у юбки матушки природы всяк дурак сможет, как два пальца об…

Это. Был. Провал. Миссклик, гейм овер. Иными словами: дурак ты, Митя, круглосуточный. Подворотник вдруг сделался таким суровым и страшным, что по спине пошел могильный холод. Он будто даже подрос на голову. И голос его внезапно стал низким и утробным, как волчий рык.

— Ты это чой та, пёс? Лес не уважаешь?! Да я тебя сейчас, да вместе с твоими городскими понтами, да как на кол осиновый одним местом насажу! Ишь ты, москвич фигов! Эгрегор у него, мать твою итить! Да я этот ваш эгрегор! В нем ценности как вон в той мусорке, где я битый месяц сижу, глотаю все это! Говорили мне братья, сиди в лесу, как Природой было задумано. Нечего тебе по городам шляться. А я, дурак, за красивой жизнью… Ну ничего, вот сейчас съем парочку таких вот пижонов столичных, сил накоплю — и двинусь к родным пенатам. Ты у меня погоди, малышок-колдушок московский, я ж тебе сейчас всю твою колдовалку-то пообрываю!

— Э, постой, постой, уважаемый! — Митюша, трясущийся как осиновый лист, выставил вперед руки и попятился назад. — Ты меня неверно понял, не столичный я! Сам за красивой жизнью, как ты говоришь приехал. Не местный я, не местный. С Липецка! С Липецка приехал!

Подворотник уже был выше Мити, наступал на него пышущей первобытной яростью черно-зеленой громадой. Молодого колдуна уже не просто трясло — колотило, что зуб на зуб не попадал. Все заклинания мигом вылетели из головы, все теоретические знания и по Михайлову, и по Ермолиной, оказались бесполезны. Это был конец. На мгновение стало очень тихо. Мертвенная, предсмертная тишина.

Звук колесика зипповской зажигалки раздался за спиной Митюши подобно раскату грома.

— Из Липецка.

Кажется в сторону голоса посмотрели оба: и лихо, и его жертва.

— Вообще-то правильно говорить «из Липецка».

Мите показалось, что в эту всеми богами позабытую подворотню спустилась небожительница. Огненно рыжие кудрявые волосы, яркие светло-серые глаза, в которых плясали отблески пламени. Тонкие девичьи пальцы ловко играли зажигалкой, заставляя огонек то вспыхнуть, то погаснуть. Ее светлый кожаный плащ казался таким неестественно чистым в этой обстановке, словно действительно был соткан из света.

Не успели остальные участники сей дивной сцены опомниться, как незнакомка уже ринулась вперед. Сделав указательным и большим пальцами на обеих руках «уголки», она изобразила рамку, затем повернула запястья и выставила вперед ладони, сложив их треугольником. Жестовая магия — чисто московская школа. Митя почувствовал, как в ушах вибрируют потоки сильной хорошо контролируемой энергии. Она была профи.

Подворотник вздрогнул, встал «по струнке» и скукожился до первоначальных размеров. Ведьма тут же подлетела к нему и зажгла перед его глазами зажигалку, пытаясь что-то рассмотреть через пламя.

— Ну все понятно. Еще один Старший решил попытать счастья в большом городе.

Митя, уже оправившийся от шока, состроив умную мину, стоял рядом с девушкой и кивал, мол, ясен-красен, все понятно (ни-чер-та).

— Эй, друг! — ведьма щелкнула перед носом лиха пальцами. — Ты тут на помойной энергии совсем отощал. Я тебя немного подзаряжу, на денек-другой затаишься, а потом топай восвояси. Нечего старому уважаемому Лешему в городе делать. Ишь выдумал, Подворотник. Слово-то какое! Не идет тебе. Тут неподалеку, на востоке, в Лосиноостровском лесу, есть пруд один. Аккурат у кладбища прокопан. Там один мой знакомый Леший живет: вот такой вот мужик, мировой! И мухоморовая настойка у него сказочная — голову веселит, да не дурманит. Ступай к нему, он тебе курс реабилитации по-братски, по-лешечьему проведет. Ну вот, чувствуешь? Попускает?

Подворотник-Леший активно затряс головой.

— Ага, ага, прямо благодать! Спасибо тебе, дочка. Тебя как звать-величать то? В лесу всем нашим пням расскажу, что есть еще в этих городишках настоящие ведьмы-матушки!

— Олисава Игоревна я, — усмехнулась ведьма. — Но для вас, Старших, просто Леся.

— А я Митя! Дмитрий! — молодой колдун неловко помахала рукой.

Порядком подобревший Леший только усмехнулся, и сердечно попрощавшись с Лесей, скрылся в темноте. Ведьма улыбнулась Митюше.

— Ну что, Митя-Дмитрий. А ты не робкого десятка. Познавательный интерес в тебе сильнее чувства самосохранения. И сила внутри есть, раз ослабший дух на тебя вышел. Ты не серчай на него, люди его поляну разорили, потом лес вырубили под стройку, вот сущность его и исказилась. Ковен наш все такие случаи отслеживает, пытаемся помочь. Но на одного спасенного — дюжина новых. Так что работенка есть всегда. Ты давай, учись прилежно, годика через два придешь к нам на стажировку. Придешь ведь?

Да, два года назад Митюша был совсем другим человеком. Но именно тогда по-настоящему началась его история.