Снежная песня

Валерия Горбачева

Мы выбираем, нас выбирают… Любовь. Счастливые пары? Пресловутые треугольники? А может, нет простых фигур, а есть одна сложная, где каждая точка – вершина, и все они связаны между собой видимыми и невидимыми нитями…

© Валерия Горбачева, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Мириады снежинок несутся над темной рекой. Послушные холодной властной силе ноябрьского ветра, они летят под монотонный гул гудящего воздуха, шум машин на мосту, разговоры проходящих людей. Они летят вдоль вечернего города, а ощущение такое, что они двигаются в абсолютной пустоте и полном безмолвии. Белые пушинки в темноте еще незамерзшей реки. Куда несутся они столь неудержимо, куда влечет их бездумная яростная сила? На пути их стремительного бега стоит мост. И кажется, что эти легкие нежные создания неминуемо расплющатся о его грубые жесткие перила. Гибель их будет мгновенна и некрасива — легкое узорчато-воздушное неповторимое облачко превратится в мокрое незаметное заурядное пятнышко на сером бетоне. И все. Бег будет окончен. Так должно быть. Но вот они приближаются, все ближе громадина моста, все стремительнее исчезают оставшиеся метры и… о чудо! Перед самым концом дружная стайка вдруг взмывает вверх, в последнее мгновение увернувшись от нелепой и бессмысленной преграды, созданной человеком, перелетает через нее и снова ныряет вниз, ближе к темной реке, продолжая свой прекрасный бесконечный бег. Белая пелена над черной рекой.

— Оп-паньки, какие мужчины! Это я удачно зашла…, — Анита пощелкала языком, устремив слегка вызывающий взгляд на вошедшего в аудиторию преподавателя.

— Вот именно — «зашла», — неприязненно пробурчала за соседним столом Марина — староста группы, — случайная гостья….

— Заглохни, старая, — беззлобно, почти весело бросила Анита, — не видишь, — преподаватель уже в аудитории, — громче и теперь уже поучительно вежливо добавила она. — Что за разговоры? Никакой дисциплины….

По рядам пробежался легкий смешок: громко смеяться группа не посмела: преподаватель новый — неизвестно как среагирует. Преподаватель не среагировал никак. Просто прошел к большому столу, стоящему рядом с кафедрой, достал из кейса лист бумаги и мобильный телефон и, оглядев аудиторию, негромко произнес:

— Здравствуйте, господа.

Аудитория издала нестройные невнятные звуки, которые при желании можно было счесть за ответное «здравствуйте». Анита дождалась, пока стихнут голоса, демонстративно поднялась и, собрав свои вещи — тетрадь, ручку, сумочку и пакет, — процокала на первый ряд.

— Извините, — сказала она недовольным голосом, — шумят на лекции — ничего не слышно, так ведь можно и пропустить что-нибудь.

Сзади рассмеялись.

Преподаватель кивнул, чуть заметно улыбнувшись, и продолжил:

— Меня зовут Даниил Федорович Соколов…

— Неужели правда — Даниил? — Анита смотрела на преподавателя широко распахнутыми, наивными глазами, в них светилось детское восхищение, смешанное с недоверием. Так дети слушают сказки о волшебниках — и верить хочется, и на правду не очень похоже, — редкое имя такое, — извиняющимся тоном добавила она, чуть покраснев.

— Во артистка, — неслышно, одними губами пошептал на последней парте парень, — жалко редко появляется.

— Вас, девушка, я заметил самой первой, — неожиданно сказал Даниил Федорович, — как только вошел. — Он смотрел серьезно, и только где-то в глубине его глаз мелькнула искорка, — так что Вы можете больше уже не стараться, не тратьте зря свои силы, первое впечатление на меня Вы уже произвели.

— Благоприятное? — от детской наивности не осталось и следа, теперь Анита смотрела долгим завораживающим взглядом.

— Неизгладимое, — он равнодушно посмотрел ей прямо в глаза, и Анита неожиданно растерялась. Всего на мгновение, на доли секунды, но растерялась: мужчина был не только красив, но и силен. Силен характером — он не покраснел, не заулыбался ей в ответ, не поддержал шутку, даже не сглотнул. И самое ужасное, он заметил, что она растерялась, потому что Аните показалось, что она увидела мелькнувшее в глубине его глаз торжество.

— Ну тогда мне уже и идти можно? — Аните показалось, что она справилась с растерянностью.

— Нет, — без тени шутки или игривости сказал преподаватель, — в мою задачу входит не только понравиться вам, но и познакомить вас с основами исторического источниковедения, а в конце семестра еще и проэкзаменовать.

И снова Анита растерялась. Ответить она хотела, но на какие именно слова нужно было бы среагировать в первую очередь? То ли на упоминание об экзамене — пуганные, проходили! То ли на скучное название курса — историческое источниковедение — подумаешь, бином Ньютона! А может, на слова о задаче понравиться? «Понравиться мне входило в Вашу задачу?» — и посмотреть поощрительно-насмешливо, и добавить строго: «А решение ученого совета имеется?». Да, это была бы хорошая реплика на его слова, но момент был упущен, всего на секунду она опоздала, а Даниил Федорович уже начал лекцию. Пришлось промолчать. Ну да ничего, еще не вечер, как говорится. Через несколько минут на скамейку около нее легла записка. Анита, обернувшись, посмотрела, кто бы мог ее положить, но за длинным соседним столом все, уткнувшись в тетради, старательно записывали лекцию. «Вот клоуны, — презрительно улыбнувшись, подумала Анита, — да мне все равно, кто передал, главное — что там» и она развернула листок.

«Классно он тебя заткнул, малышка!». И все. Без подписи.

Анита дернула плечом, размашисто написала поверх строчек: «Французы в двенадцатом году тоже думали, что они наступают» и, не сворачивая листка, перекинула его на соседний стол. Шелест, сопровождаемый приглушенным смешком, побежал по рядам, свидетельствуя о том, что переписка стала достоянием общественности. Но Анита сделала вид, что ее это совершенно не касается, она постаралась придать своему лицу внимательное выражение и стала вслушиваться в слова преподавателя. Помимо своей воли она увлеклась: Даниил Федорович был умелым рассказчиком. Вскоре уже вся группа с увлечением слушала историю обнаружения древнерусских летописей.

Звонок известил о конце первой половины пары, и Даниил Федорович прервал рассказ.

— Отдыхайте, — улыбнулся он, взял свой мобильный телефон и вышел из аудитории, даже не взглянув на Аниту, которая, в общем-то, ждала, что он бросит на нее взгляд, чтобы ответить ему заготовленной улыбкой. Не получилось. Ладно. Анита выскочила из аудитории. В коридоре было немного народу: все равно в пятиминутный перерыв никуда не успеешь, если только ноги размять около аудитории, поэтому своего преподавателя она увидела сразу. Даниил Федорович разговаривал по мобильному, стоя около окна: в одной руке у него был телефон, другая была небрежно-изысканно засунута в карман. О чем он говорил, Аните было неслышно, но выглядел он потрясающе, Анита даже почувствовала легкий приятный толчок где-то внутри: стильный, уверенный, и наверняка ходит в тренажерный зал. Анита подошла ближе. Даниил Федорович скользнул по ее лицу равнодушным не узнающим взглядом и негромко засмеялся в телефон:

— Нет, я же только приехал, — сказал он в трубку, блуждая взглядом по коридору и бездумно провожая глазами всех проходившим мимо: он явно был увлечен разговором и никого не замечал.

Ах, так? Анита решительно вернулась в аудиторию, бросила в пакет тетрадь и ручку, схватила сумочку и, помахав на прощание всем рукой «бай-бай, бэби!», ушла. Демонстративно, не торопясь, она прошла мимо преподавателя в тот самый момент, когда зазвенел звонок. Даниил Федорович Соколов ее не окликнул.

— Паша, у меня еще две пары сегодня, — Екатерина Николаевна чуть слышно вздохнула, как будто взяла паузу, и продолжила, — я вернусь поздно…, — она послушала, что ей сказали в трубку, лицо у нее приняло виноватое выражение, и она заторопилась, — конечно, ужин готов, картошка и котлеты, разогреть только, и салат в холодильнике, — еще молчаливое слушание и чуть укоризненно, — Паша, ну что ты будешь сидеть голодный? Я даже на сковородку все положила — только газ включить и подогреть…. Паша, алло, Паша?…

Екатерина Николаевна неловко, даже воровато, оглянулась: не слышал ли кто, как она разговаривала, ей совершенно не хотелось, чтобы коллеги догадались, что ее муж просто бросил трубку. Но в преподавательской все занимались своими делами: Алевтина Владимировна читала последний номер журнала «Музей», Светочка сосредоточенно колотила по клавишам старенького компьютера, Даниил Федорович что-то чертил в своей записной книжке, а Алексей Геннадьевич, улыбаясь, читал чью-то курсовую. Это был ее коллектив, ее коллеги, ее приятели, но им вовсе необязательно знать, что ее муж не желает сам подогревать себе ужин, поскольку считает, что жена должна сидеть дома, поджидая мужа и держа ужин «на пару». И никто не виноват, что в университете вынужденный ремонт и почти половина аудиторий, залитая прорвавшимися трубами, пока не может использоваться: вот и приходится работать в две смены — когда-то с утра до трех, а когда-то с обеда до восьми, а то и девяти вечера — по очереди. Никто не виноват, но жена должна быть дома. Екатерина Николаевна еще раз украдкой вздохнула и глянула на часы — до конца перерыва оставалось чуть меньше пяти минут.

— Дорогие коллеги, — неожиданно громко провозгласил Даниил Федорович, — предлагаю сегодня пожалеть бедных студентов и отпустить их на полчаса раньше, — он улыбнулся, увидев веселые взгляды присутствующих, — надо бы отметить мое возвращение…, — он театрально развел руками, — нарезка и конфеты уже закуплены, а вино настоящее из Парижу. Алевтина Владимировна, не возражаете?

Алевтина Владимировна, заведующая кафедрой, совсем не возражала. А коллеги обрадовались. Во-первых, все любили Даниила Федоровича, «Данилу-мастера», как его здесь называли в отсутствии студентов. Передвинуть столы или перевесить книжную полку, исправить розетку или зависший компьютер, открыть заклинивший замок, завинтить разболтавшиеся гайки на стульях, поменять лампочку и прочая, прочая, прочая… со всем этим они обращались к нему: тридцатидвухлетнему кандидату исторических наук, спортсмену, красавцу, гитаристу и… прочая, прочая, прочая…. Даниил Федорович никогда никому не отказывал, более того, все просьбы он выполнял весело и охотно, и этим, конечно, пользовались. Алексею Геннадьевичу, еще одному мужчине их кафедры, было уже за шестьдесят, и хотя в отсутствие Данилы-мастера он старательно выполнял все просьбы женщин, но его старались не сильно утруждать — все-таки возраст.

Ну а во-вторых, всем хотелось праздника. Занятия шли уже третий месяц, а они еще ни разу и не отмечали ничего: ноябрьский государственный праздник пришелся на выходной, так что его как-то и не заметили, разве что на день больше отдыхали, дни рождения посыпятся только после нового года, а собираться просто так, без повода, у них было не принято. А тут такой повод: коллега вернулся из зарубежной командировки! Из Парижа! Как не отметить такое событие? Поэтому никто спорить и не стал: решили, что все отпускают студентов и собираются здесь. Светочка, лаборант кафедры, вызвалась к назначенному часу накрыть на стол, за что была вознаграждена ласковым взглядом обожаемого ею Даниила Федоровича и несколькими минутами персонального разговора, пока он показывал, где лежат принесенные продукты. А Екатерина Николаевна прикинула, что получаса ей будет достаточно, чтобы посидеть со всеми, а потом она тихонько уйдет и домой вернется вовремя. И будут и волки сыты, и овцы целы: и с друзьями посидит, и Паша не рассердится.

— Анита, а ты чего с лекции сбежала?

Анита обернулась: это Артем, однокурсник, приятель и сосед. Она улыбнулась:

— Проголодалась, — пропела она, — пошла в столовку булочку купить, червячка заморить….

— Ага, — засмеялся Артем, — рассказывай сказки, булочку! Да ты в жизни никакой булки не съешь!

— Ну, салатику, — с готовностью согласилась Анита, — булочка — это символ еды, мечта недосягаемая, как пирожок с полочки….

— Зря ушла, — не среагировал на «мечту» Артем, — классно читает «Данила-мастер».

— А почему «мастер»? — в меру умеренно поинтересовалась Анита.

— А прозвище у него среди своих такое. Наверное, потому, что он мастер спорта, — охотно объяснил Артем.

— Слышь, Темыч, а чего он у нас не с начала семестра читает?

— А он во Франции был. Два месяца читал лекции вроде в парижском универе. Грант какой-то там у него.

— И откуда ты все знаешь? — Анита взяла парня под руку и чуть прижалась к нему плечом, — ты что — шпион?

— Я даже знаю, что он не женат. — Артем, довольно рассмеявшись, лукаво посмотрел на Аниту.

— Да ладно?! — не поверила она, — Темыч, ты серьезно?

— Ну да, вроде разведен он.

— Ничего себе, — пробормотала потрясенная Анита, — как можно было такого мужчину оставить?

— Ишь, как тебя зацепило, — хмыкнул Артем, — так, может, это не его оставили, может, это он бросил.

— Мужчины в «никуда» не уходят, — со знанием дела произнесла Анита, — если бы он ушел из семьи, то наверняка к кому-нибудь, а раз он сейчас неженат, значит, это ему сделали ручкой….

— Ой, какие мы грамотные….

— Все равно, не понимаю, как можно оставить такого мужчину, — как будто даже не заметила Анита последней реплики.

— А может, он импотент? — усмехнулся парень.

— Прекрати, Темыч, не пори ерунды.

— А что, бывает же….

Артем уже явно шутил. Но Анита его уже не слушала. Красавец-мужчина Даниил Федорович Соколов, Данила-мастер, не женат. Надо бы походить на его лекции. Не то, чтобы Аниту могла остановить какая-то там неведомая жена, но если ее в принципе нет, то это гораздо, гораздо легче. Да, придется почаще приходить в университет в этом семестре.

Желающих попробовать парижское вино оказалось много. Хорошо, что они начали на полчаса пораньше и поэтому успели обсудить свои внутренние вопросы до того, как закончилась последняя пара, и потянулся «на огонек» народ с других кафедр. Даниил Федорович выставил еще две бутылки вина, а Алевтина Владимировна достала откуда-то еще одну большую коробку конфет. Начался обычный шум, суета и обрывочные, короткие разговоры, когда большая компания разбивается на мелкие группки и состав этих групп меняется незаметно и бессистемно, плавно перетекая из одной в другую. Екатерина Николаевна решила, что сейчас уже самое время уходить. Народу в небольшом, в общем-то, кабинете собралось прилично, стало даже тесновато, и если она сейчас потихоньку уйдет, то никто и не заметит. Екатерина Николаевна проверила сумку, положила в нее мобильный телефон и с легкой улыбкой выскользнула за дверь. Хорошо, что шкаф с верхней одеждой у них в соседнем кабинете, никто и не обратил внимания, что она ушла. Екатерина Николаевна быстро переобулась, натянула куртку и, выглянув в коридор — никого нет, — легко проскочила на лестницу, ведущую на первый этаж. Ура, никто не…

— Кать, ты что, уже домой?

Екатерина Николаевна, уже взявшаяся было за ручку входной двери, обреченно вздохнула, но сделать вид, что не расслышала, не могла. Поэтому она обернулась.

— Даниил Федорович, мне уже пора…, — начала, было, она, но он перебил ее:

— Кать, мы же договорились, — в его глазах появилась то ли обида, то ли упрек, — погоди меня, я тебя провожу, — и, не дожидаясь ответа, Даниил Федорович исчез.

Екатерина Николаевна улыбнулась. Она вышла на крыльцо и глубоко вздохнула: прохладный вечерний воздух проник глубоко в грудь, вызвав легкое приятное головокружение. «Мы же договорились». Это было уже почти полгода назад, но воспоминания об этом «договоре» все еще тревожат ее, и она до сих пор не может понять, как все получилось. Она пыталась не думать, не вспоминать, и иногда ей это удавалось, но стоило только Даниилу Федоровичу, то есть Дэнни, напомнить, как она тут же вспоминала все снова так отчетливо, как будто это было только вчера. Вот и сейчас, она стоит на крыльце и вспоминает….

Май. Теплый, зеленый, буйный, с грозовыми раскатами и радугами в полнеба. Что они праздновали тогда? Ах, да, конечно, Алевтине Владимировне исполнилось сорок пять лет, и она решила отметить юбилей в кафе. Было много гостей, вина и музыки. И было весело. Коллеги, родственники, друзья именинницы удивительным образом слились в большую дружную компанию. Они танцевали, пели под караоке, отгадывали какие-то загадки и смеялись. Да-да, они все время смеялись. Екатерина Николаевна помнила это очень хорошо, потому что она тоже веселилась вместе со всеми и не торопилась домой, так как муж был в доме отдыха: он взял себе путевку, чтобы «подлечить расшатанные нервы». И вот в разгар веселья вдруг Даниил Федорович пригласил ее на танец. «Вдруг» — потому что она не ожидала, потому что он постоянно был в окружении каких-то женщин, которые с ним разговаривали, улыбались, танцевали и пили на брудершафт. Нет, Екатерина Николаевна тоже не сидела, она тоже танцевала, но Даниил Федорович был как-то в другой стороне, и вдруг это приглашение….

Екатерина Николаевна, услышав, как стукнула входная дверь, обернулась: Даниил Федорович вышел на крыльцо, улыбнулся и, подойдя к ней вплотную, шутливо-грациозно согнул руку в локте, молчаливо предлагая ее Екатерине Николаевне. Она, улыбнувшись, так же без слов приняла это приглашение. Они молча спустились со ступенек и медленно пошли по пустынной улочке. Даниил молчал, и Екатерина снова вспомнила тот вечер: тогда он тоже сначала молчал.

…Они танцевали медленный танец под бархатную хрипотцу Сальваторе Адамо. Tombe la neige… «Падает снег…» Это было странное сочетание: майский вечер и эта песня, про снег, от которой мелькающие блики разноцветных огоньков светомузыки стали казаться снежинками. Весна, и снег, и его молчание. И мир вокруг вдруг изменился, он непостижимым образом перестал быть реальным, линии потеряли четкость и строгость, а звуки голосов и шагов стихли…. Завораживающая мелодия, отчего-то вдруг понятное значение незнакомых слов, кружащиеся вокруг огоньки-снежинки и ласково-несмелые руки мужчины, который ей нравился. Екатерина Николаевна тихо и осторожно положила голову ему на плечо, почувствовав в ответ, как чуть сильнее он прижал ее к себе. Пусть, мир ведь нереален, они же во сне. И тогда он вдруг прошептал:

— Екатерина Николаевна, Вы любите секреты?

— Только свои, — чуть улыбнувшись и почему-то совсем не удивившись, ответила она.

— Я предлагаю создать маленький безобидный секрет, — он шептал ей прямо в ухо, чуть касаясь волос губами, и от этого почти неощущаемого прикосновения у нее кружилась голова.

— Безобидный? — Екатерина Николаевна не подняла головы от мужского плеча, лишь чуть шевельнулась, — безобидные секреты были только в детстве, когда мы закапывали в землю цветные стеклышки….

— Давайте вспомним детство….

Теперь Екатерина Николаевна все-таки оторвалась от его плеча и рассмеялась:

— Мы пойдем закапывать стеклышко?

— Нет, — Даниил Федорович ласковым движением притянул ее голову снова к своему плечу, и она послушно приникла к нему, — нет, — повторил он, — копать не будем, мы вспомним, что молоды, и забудем, что мы учителя, мы будем звать друг друга на «ты» и по имени, когда мы одни. Договорились?

Екатерина Николаевна улыбнулась. Ей показалось, что это действительно безобидный секрет. На «ты» и по имени, когда они одни… почему бы и нет? Маленький секрет для двоих.

— Даниил — красивое имя, но мне не нравится сокращенное «Данька», — чуть виновато пробормотала она.

— А ты придумай, как нравится, — прошептал мужчина, — называй меня так, как будто ты просто думаешь обо мне перед сном….

Его слова были немного двусмысленными, немного чересчур свободными, как будто намекающие на что-то, но она же была во сне….

— Мне нравится Дэнни, — почему-то ей действительно нравилось называть его так, — потому что ты не похож на Данилу, ты похож на Даниеля.

На этих словах музыка стихла, и мир снова вернулся в привычные очертания. Даниил Федорович, улыбнувшись какой-то совсем незнакомой улыбкой, посмотрел Екатерине Николаевне в глаза и, не проронив ни слова, проводил ее до столика. Там, чуть поклонившись, как будто благодаря за танец, произнес чуть слышно, одними губами:

— Так мы договорились?

И она ответила послушно, заворожено глядя на него:

— Да, договорились.

А через несколько минут он смеялся, пил и танцевал с другими. Он что-то говорил им во время танца, чуть склонив голову и глядя им прямо в глаза, а Екатерина Николаевна, наблюдая за ним, чуть удивлено прислушивалась к своему стучащему сердцу — ревность? «Господи, помоги мне, — думала она, — мне уже тридцать лет, а я веду себя как студентка-первокурсница. Это же просто смешно…»…

— Кать, ты торопишься? — голос Даниила Федоровича прозвучал, как всегда неожиданно для нее, возвращая в сегодняшний день.

— Конечно, я и так задержалась, — Екатерина Николаевна избегала называть его по имени, ожидая или предчувствуя что-то непоправимое, что может случиться, если она начнет говорить ему Дэнни. Так ей казалось.

— А куда ты спешишь-то? — в голосе мужчины появилось плохо скрытое раздражение. И Екатерина удивленно посмотрела на него, но Дэнни смотрел прямо перед собой, не поворачивая головы, как будто разговаривал сам с собой.

— Домой, — Екатерина вздохнула и добавила, — меня муж ждет.

— Позвони ему и скажи что задержишься, — неожиданно предложил вдруг Даниил.

— Задержусь? — рассмеялась Екатерина, — да мы уж пришли, — она кивнула в сторону серой кирпичной пятиэтажки через дорогу минутах в пяти ходьбы.

— Мы могли бы зайти посидеть куда-нибудь, — безнадежно произнес Даниил, — все-таки больше двух месяцев не виделись…

Екатерина почувствовала, как чуть дрогнули ее пальцы, лежащие на руке Дэнни, и поняла, что он тоже почувствовал это. Она вспыхнула и медленно попробовала убрать руку, но Даниил не дал: он прижал ее пальцы своей ладонью и сказал глухо:

— Перестань, Кать, что за детский сад…. — он помолчал немного и добавил, — а я по тебе скучал.

Екатерина промолчала. А что она могла ему сказать? Сказать, что тоже скучала, что нет-нет поглядывала на календарь, прикидывая, сколько осталось до его возвращения? Признаться, что без него дни были пустыми и серыми? Или соврать, что даже не вспоминала о прощальном разговоре чуть больше двух месяцев назад, когда он, Дэнни, взяв ее за руки, попросил неожиданно: «Дождись меня, Катя». И она поняла, о чем он просил: не погасить ту искорку, что вспыхнула между ними под «снежную» песню, не растерять ту крошечку тепла, что потаенно пряталась в их вежливых улыбках, когда они официально-равнодушно здоровались при встрече, не забыть их маленький безобидный секрет….

Но ведь нельзя, нельзя, нельзя! У нее муж. А Дэнни хоть и разведен, но наверняка у него тоже кто-то есть. И вообще, между ней и Дэнни ничего не было, и быть не может, это же ясно. Они же просто… приятельствуют, так, кажется, это называется. Потому что сказать, что они дружат, нельзя. Они не ходят друг к другу в гости и не советуются друг с другом по личным вопросам, и у них нет общих друзей и общих увлечений, они просто работают вместе. И у них есть маленький безобидный секрет. Поэтому Катя и промолчала. Уже почти подойдя к своему дому, она спросила:

— Как тебе мой второй курс?

— Твой? А, ты у них куратором, что ли? — Даниил довольно охотно поддержал разговор, — ничего ребята, девушка одна там смешная, артистка.

— Аня Львова, — то ли полувопросительно, то ли полуутвердительно сказала Екатерина, — неужели пришла на лекцию?

— А что, обычно не ходит?

— Обычно не ходит, — почему-то весело подтвердила Екатерина, наверное, потому, что эта тема была приятная и совсем безопасная, — но сдает все, причем на отлично в основном, редко на четверку.

— Платит? Или умненькая? — Дэнни усмехнулся.

— Умненькая. — Екатерина покачала головой, — у нас сейчас вообще редко кто берет….

— Да ладно, Кать, — Даниил наклонился к ней и шепнул прямо в ухо, — я свой.

— Да правда, Дэнни, на нашей кафедре после того как ушел Марат…

— Катя, я все понимаю, — перебил он ее, — но не у каждого есть грант, и не у каждого есть зарабатывающий супруг.

— Что ты имеешь в виду? — Екатерина вдруг задохнулась от пришедшей на ум догадки, — ты хочешь сказать, что я….

Она хотела сказать, что неужели он думает, что если бы не муж, то она брала бы взятки, она возмутилась и поэтому взглянула ему прямо в глаза, которые неожиданно оказались совсем близко. И вдруг смутившись от этой близости, замолчала, забыв, что говорила.

— Я хочу сказать, что ты живешь за счет мужа. Он же у тебя прилично зарабатывает?

Спокойный и насмешливый голос Даниила привел ее в чувство:

— И что? — вызывающе спросила она.

— И ничего, — от его спокойствия и насмешливости не осталось и следа, теперь в голосе Дэнни послышалась злость.

— Я не понимаю…, — Катерина растерялась.

— Да завтра, Кать, — Даниил приоткрыл дверь ее подъезда, — пока!

— Пока.

Екатерина послушно вошла в подъезд и стала медленно подниматься по ступенькам. Вот что он разозлился? Она не поняла. С ним всегда так. И никак ей не понять, что вдруг на него находит. И ладно бы он разозлился в тот момент, когда признался ей что скучал, а она промолчала — это хотя бы понятно, он мог обидеться, расстроиться.… А сейчас? Да, Паша хорошо зарабатывает, да, она зарабатывает намного меньше, но ведь это же нормально, и сам Даниил зарабатывает хорошо, мужчины и должны зарабатывать…. Так почему он рассердился-то?

— Мам, разбуди меня завтра, как будешь уходить, — Анита забралась на диван, на котором сидела ее мама, и устроилась рядом, — мне завтра к первой паре….

— Не может быть, — преувеличенно-удивленно всплеснула руками Елена Антоновна, — не прошло и двух лет, как у вас появились первые пары?

Анита засмеялась:

— У нас же ремонт, поэтому бывает вторая смена, — заученно проговорила она, — я же сто раз объясняла….

Несмотря на некоторую грубоватость слов, тон дочери был подчеркнуто-шутливый, и Елена Антоновна ласково потрепала дочь по затылку:

— А когда не было ремонта, почему первые пары не ставили ни на первом курсе, ни на втором… чего это вдруг ты решила на первую-то пойти, а?

— Да понимаешь, мам, очень интересная тема, а поставили первой парой, злыдни. — Анита уже растянулась на диване, положив голову маме на колени и почувствовав, что мама стала перебирать ее волосы, с наслаждением прикрыла глаза. — Представляешь, мам, я тут случайно зашла на лекцию, а там….

— Ох, Аня, — на этих словах Анита чуть заметно сморщила нос: ей не нравилось, когда ее называли Аней, она придумала себе современную и стильную вариацию — Анита и требовала от всех, чтобы ее называли только так, но маме она не перечила никогда. Поэтому она промолчала, а мама даже не заметила ее движения и продолжала укоризненно-ласково, — ты бы хоть матери такое не говорила — случайно она на лекцию забрела….

— Ну, мам, я же все сдаю, — счастливо засмеялась Анита, и, приоткрыв глаза, взглянула на мать, — претензий же нет?

— За что только тебе пятерки ставят…

— Так я же умная, и книжки читаю, и потом, я же все-таки хожу иногда…

Елена Антоновна засмеялась и поцеловала дочку в лоб:

— Ну и что там, на лекции, куда ты случайно забрела?

— Там интересный предмет с удивительно скучным названием, — воодушевленно начала Анита, она даже привстала, перевернувшись на живот и опершись на локти, — историческое источниковедение — я думала, что со скуки помру, а он так интересно читает….

— Новый преподаватель?

— Ага, — Анита мечтательно закатила глаза, — мам, ты не представляешь, он такой…. И имя у него редкое — Даниил. Даниил Федорович.

— Молодой? — Елена Антоновна улыбнулась: вообще-то ее дочка не была влюбчивой, скорее влюблялись в нее, а она наслаждалась властью над влюбленными мальчишками, парнями, молодыми мужчинами….

— Ну, относительно молодой, — пожала плечами Анита, — тридцатник ему, наверное, может немного больше…. Я не знаю. Он только что вернулся из Парижа….

И Анита начала рассказывать матери все, что она знала про Даниила Федоровича. Елена Антоновна слушала внимательно и чуть удивленно. Дочка была явно увлечена. Это было… непривычно. Анита довольно часто рассказывала ей про своих кавалеров, без подробностей, конечно. Елена Антоновна была достаточно мудрой, чтобы понять, что, возможно, ее девочка уже совсем взрослая, и достаточно деликатной, чтобы не спрашивать ее об этом. Домой Анита никого не приводила, разве что иногда кто-то заходил за ней или наоборот провожал, если было поздно. Этих ребят Елена Антоновна знала — в квартиру Анита разрешала заходить лишь бывшим одноклассникам или нынешним однокурсникам. Про остальных рассказывала и иногда показывала фотографии. Ей много звонили, писали и даже караулили у подъезда — Анита была хороша собой, в нее влюблялись, но что бы она сама… этого Елена Антоновна не замечала. И вдруг такое воодушевление….

— И он не женат. Представляешь, мам? — тем временем продолжала Анита, даже не замечая своей, пожалуй, излишней эмоциональности.

— Даже если он не женат официально, это еще не означает, что он свободен, — как бы невзначай обронила Елена Антоновна, — Аня, ему все-таки не двадцать лет.

— Ну и что? — снова мечтательно проговорила Анита, — мало ли у кого кто есть….

Елена Антоновна лишь покачала головой.

— Значит, завтра ты идешь не на источниковедение, а к Даниилу Федоровичу, — чуточку насмешливо произнесла она, — так, дочка?

— Э-э-э-э….

— Понятно, «пришла пора — она влюбилась»? — Елена Антоновна постаралась придать своему голосу побольше легкомысленности и шутливости.

Анита по-детски дернула плечом:

— Да ну, мам, нет, конечно, еще чего не хватало….

Это насторожило Елену Антоновну уже всерьез, и она поспешно перевела разговор:

— Аня, ты в пятницу уезжаешь?

— Ага, — Анита чуть потянулась, — в пятницу.

— У тебя к выступлению все готово?

— Конечно, это же по итогам моей курсовой.

— Аня, давай тогда в четверг на кладбище съездим? Машеньку навестим…. В пятницу шесть лет будет, как ее нет….

— Я помню, — Анита ласково и грустно посмотрела на маму, — конечно поедем. Жалко, что папа в командировке.

— Ну у него же работа такая, Анечка, от него это не зависит.

— Знаю, — вздохнула Анита, — хотя по его должности пора бы уже в кабинете сидеть, а не мотаться по полям.

— Ну ты же понимаешь, Аня, наш папа…

— Да-да, — Анита ласково обняла маму, — наш папа любит все проверять сам, он очень-очень ответственный. Только скорей бы он уже приехал.

— Две недели осталось, дочка, всего две недели.

Паша, конечно, не ужинал. Он лежал на диване, демонстративно глядя в потолок. Телевизор был выключен, радио тоже молчало, а свет горел во всех комнатах, кроме кухни. Екатерина Николаевна, еще не разувшись и не сняв куртку, заглянула в комнату.

— Привет, — сказала она ласково, — не ужинал?

Муж промолчал. Он даже не встал с дивана, но Катерина привыкла: понятно, он обиделся. Ничего, сейчас она подогреет ужин, накроет на стол и позовет его. Потом объяснит — в который раз! — про ремонт и вторую смену, потом пообещает, что скоро все закончится, и еще соврет, что попросит руководство ставить ее пары только в первую смену. И не станет говорить, что жутко устала, что занятий много, что от запаха краски и побелки болит голова, и вообще, что работа у нее со студентами, шумными, непредсказуемыми, иногда хулиганистыми. Она будет просто уговаривать его простить и не обижаться. Он еще немного пообижается, но потом растает, и все будет хорошо….

Поздно вечером, когда они уже лежали в кровати, Паша, по-хозяйски притянув к себе жену, спросил:

— Что нового в университете? И вообще, почему ты сегодня так поздно?

— Так ведь я говорила…, — начала, было, Катерина, но муж не дал договорить:

— Катя, ты пришла на полчаса позже, чем обычно, я же знаю, когда заканчиваются занятия…

Катерина быстро и виновато взглянула на мужа, но он был расслаблен и благодушен, поэтому она рискнула:

— Сегодня Соколов вернулся из Франции, — чуть извиняющимся тоном произнесла она, — проставлялся, неудобно было сразу уйти, пришлось пятнадцать минут посидеть, а потом я сбежала, — Катерина, улыбнувшись, пожала плечами, — хотя все еще оставались.

— Чем проставлялся? — Павел, кажется, не рассердился.

— Французским вином, сыром и конфетами.

— Пила?

— Один глоток…, — Екатерина сначала произнесла эти слова и только потом вспомнила, что говорить этого не следовало ни в коем случае, но было уже поздно.

— Катя, сколько раз я тебе повторял, что я не люблю, когда ты приходишь домой выпившая…

— Паша, ну какая выпившая, — начала тут же оправдываться Катя, — ну что ты такое говоришь? Я один глоток выпила….

— Ты знаешь, что я этого не люблю.

— Паш, но ведь если бы я не сказала, ты бы и не заметил.

— Я заметил сразу, но просто промолчал.

Катя знала, что он лгал, но спорить не стала. В конце концов, это не имело уже никакого значения. У Павла были «домостроевские» взгляды. Жена должна быть младше мужа, она должна быть послушной, она должна вести хозяйство и никуда без мужа не ходить, кроме как на работу. Наверное, он предпочел бы, чтобы она вовсе не работала, но интеллигентная должность жены — преподаватель университета — нравилась ему и ко всему прочему соответствовала его положению. Сам Павел Анатольевич был заместителем директора крупного преуспевающего завода, очень неплохо зарабатывал, пользовался авторитетом не только на предприятии, но и в министерстве, и мог иногда снисходительно сказать: дескать, жена у меня преподает в университете, зарплаты там, конечно, маленькие, но ей нравится, и я, как глава семьи, могу обеспечить ее. Пусть, мол, занимается любимым делом. И все вокруг с уважением и одобрением согласно кивали: да-да, вот замечательный муж. И Екатерина Николаевна, тоже улыбаясь, кивала: замечательный муж. Не пьет, хорошо зарабатывает, красивый и солидный. А что требует послушания и порядка, так это правильно.

Катя вздохнула и прижалась к мужу. К счастью, сегодня он не захотел продолжать «воспитание», и лишь чуть нахмурив брови, сказал «Смотри мне». Екатерина послушно кивнула, и тогда он привлек ее к себе.