В поисках Леонардо

Валерия Вербинина

Секретный агент Амалия получает задание заполучить для коллекции Эрмитажа шедевр Леонардо да Винчи, который некий ловкий мошенник ухитрился продать одновременно русскому царю, английской королеве, германскому кайзеру и австрийскому императору, после чего исчез с картиной и всеми деньгами. Поиски приводят Амалию на корабль, отправляющийся в Новый Свет, причем среди пассажиров скрываются агенты всех обманутых правителей – им тоже поручено найти картину. Что ж, посмотрим, кто окажется первым!

Глава вторая,

в которой слуга агента Пирогова видит звезды средь бела дня, а также происходит кое-что похуже

Пыхтя, шипя и плюясь паром, локомотив подкатил к платформе парижского Gare de Nord, Северного вокзала, и замер, содрогнувшись всеми вагонами. Засуетились кондукторы, оживились носильщики. Перрон наполнился прибывшими пассажирами: мужчинами в добротных костюмах, с цилиндрами и тростями, женщинами в платьях с пышными турнюрами, которые только начали входить в моду. Некоторые, впрочем, как блондинка с тринадцатого места в первом классе, предпочитали простой английский стиль — приталенное платье, подчеркивающее силуэт, с минимумом оборок. Пассажирка с тринадцатого места еще стояла на площадке вагона, внимательно оглядывая встречающих, когда к ней приблизился молодой, ладно скроенный человек лет тридцати, светловолосый, светлоглазый, с крепкой квадратной челюстью, и подал руку, помогая сойти.

— Значит, это вы — тринадцатое место?

Амалия улыбнулась. Волынский не солгал: ее напарник и в самом деле был весьма привлекателен.

— Именно. А вы…

— Эрве Дюпон, — предостерегающе сказал встречающий. — И, ради бога, никакой русской речи, хорошо? Говорим только по-французски… дорогая женушка. Где ваш багаж?

Он подозвал носильщика и кивнул на восемь разнокалиберных чемоданов. Амалию и ее спутника ждал фиакр. Кучер дул на пальцы, пытаясь согреть их.

— Мне еще надо заехать в посольство, — напомнила Амалия.

Пирогов скривился.

— Ох уж это посольство! Но я понимаю: таковы порядки нашего добрейшего Волынского. Вам известно о том, чем мы будем заниматься?

— В общих чертах. Кстати, вам удалось узнать, на каком корабле намеревается уплыть Висконти?

Пирогов хищно осклабился.

— За кого вы меня принимаете? Разумеется, я все уже выяснил! — И он доверительно наклонился к Амалии: — Корабль называется «Дельфин», отходит из Гавра завтра утром. Пункт назначения — Рио-де-Жанейро.

— Бразилия? — ахнула Амалия.

Пирогов кивнул.

— Так что вы прибыли как раз вовремя, дорогая женушка. Задержись вы на несколько часов, мне бы пришлось отправляться в Гавр одному.

— Я бы этого не пережила, — серьезно сказала Амалия, кладя тонкую ручку в перчатке на рукав фиктивного супруга. — Значит, можно считать, что Висконти уже пойман?

— Пойман? Ха! — фыркнул Пирогов. — Вы забываете о том, какой это хитрый мерзавец. Ведь он вполне мог купить билет для отвода глаз. Мы уплывем на «Дельфине», а синьор тем временем преспокойно сядет на другой корабль, отправляющийся… ну, скажем, в Кейптаун. Так что нам придется держать ухо востро!

— Я поняла, — отозвалась Амалия. — Этот Висконти, конечно, негодяй, но мы с ним справимся. Как в русской пословице: на хитрую кошку всегда найдется хитрая мышка. Знаете? — И она очаровательно улыбнулась.

— А вы занятнее, чем я думал, — проворчал Пирогов, невольно поддавшись обаянию прелестной девушки с глазами цвета искристого шампанского. — У вас очень приятный французский, Амалия. Долго жили за границей?

— Нет, у меня была хорошая гувернантка.

— Но вы ведь бывали прежде во Франции?

— Несколько раз.

Пирогов взглянул на жилетные часы и нахмурился.

— Времени в обрез… Я взял билеты на поезд до Гавра. Мы должны быть на вокзале до семи часов. Пароход отплывает завтра в девять утра. Почему Волынский не мог отправить вас на день раньше? Тогда бы я не чувствовал себя, как уж на горячей сковородке.

— У его высокопревосходительства не было возможности это сделать, — сдержанно сказала Амалия.

— Ну ладно. — Пирогов вздохнул и откинулся на спинку сиденья, изучая ее. — Вы ведь в нашем деле новичок, так? Могу поспорить на что угодно: он прислал вас следить за мной.

— Надо же с чего-то начинать, — отозвалась Амалия, пожимая плечами. — Он боится, что во время плавания вас могут ненароком столкнуть в море. Он бы этого не пережил, вы ведь знаете, как он дорожит вами.

Пирогов поежился. Чувствовалось, что мысль о возможном купании не пришлась ему по вкусу.

— Не шутите так, прошу вас… Вот и посольство. Я подожду вас здесь, а вы постарайтесь побыстрее вернуться.

— Хорошо, — покорно согласилась Амалия и выскользнула из фиакра.

Пошел мелкий снег, но быстро прекратился. Амалия обменяла паспорт, расписалась в бумагах, получила подробные инструкции и, как ей было велено, покинула здание через черный ход. Фиакр с Пироговым по-прежнему ждал ее. Агент галантно подал ей руку, помогая забраться в экипаж.

— В какой гостинице вы остановились? — спросила Амалия.

— В «Атенее» на улице Скриба, около Оперы.

— Я знаю, где это. Номер?

— Тридцать один.

— Тринадцать наоборот, — задумчиво сказала Амалия. — Надо же, как интересно все складывается. — Она вздохнула. — Кстати, надеюсь, мы плывем на корабле первым классом?

— Первым, не беспокойтесь.

— О боже! — воскликнула Амалия. — А я захватила с собой только две шляпки.

На широком скуластом лице Пирогова изобразилось искреннее недоумение.

— И что с того? — нервно спросил он.

— Как это — что! — возмутилась Амалия. — Дама, которая едет в первом классе, не может иметь при себе только две шляпки, она должна быть соответствующим образом одета. Пожалуй, мне придется заехать в магазин. — Она покосилась на Пирогова и нежно взяла его под руку. — После того, разумеется, как мы с вами выпьем чашечку кофе в гостинице. Я ужасно озябла!

Пирогов улыбнулся.

— Боюсь, что Волынский не одобрит вашей расточительности, — заметил он. — Скупость нашего казначейства давно вошла в поговорку.

— Очень жаль! — искренне вздохнула Амалия.

Фиакр подъехал к «Атенею», и чета Дюпон, расточая улыбки налево и направо, поднялась в номер. Амалия ушла в будуар — как она сказала, поправить прическу, а Пирогов послал слугу за кофе для дамы. Вскоре тот вернулся, неся на серебряном подносе две дымящиеся чашки.

— Честно говоря, — сказал Пирогов, когда Амалия вошла в гостиную, — я очень рад, что мне выпала честь работать с вами.

— Я тоже, дорогой муженек, — многозначительно ответила девушка, глядя ему в глаза.

Их разделял только стол. Но вот Амалия отвела свой взор. Пирогов смешался и кашлянул.

— Однако что же это мы… Совсем забыли о кофе!

— В самом деле, — подтвердила Амалия, делая из чашки большой глоток. — Кофе просто замечательный! — Она улыбнулась. — Значит, мы отплываем завтра на «Дельфине»?

— Именно так, — подтвердил ее напарник (он же по совместительству и фиктивный супруг).

Амалия улыбнулась еще шире и приподняла чашку. В глазах девушки замерцали золотые искорки.

— За то, чтобы наше путешествие было удачным, — с придыханием прошептала она.

Но собеседник отреагировал на ее слова как-то странно. Он озадаченно уставился на Амалию, пробормотал нечто невразумительное и, покачнувшись, свалился на пол.

— Бедняжка, — укоризненно вздохнула Амалия.

Бросив быстрый взгляд на дверь, девушка вскочила с места и подбежала к горящему камину. Взвесив на руке каминную кочергу, она с сожалением покачала головой и взялась за подсвечник, стоящий на пианино. Очевидно, он показался Амалии куда более подходящим для ее целей, потому что она удовлетворенно кивнула головой и на цыпочках подбежала к двери, которая начала поворачиваться на петлях. На пороге возник слуга — тот самый, что давеча принес супругам Дюпон замечательный кофе.

— Господин! — тихо сказал он. — Господин!

В следующее мгновение слуга увидел великое множество звезд, танцующих вокруг себя, и отключился.

— Надеюсь, я вас не убила? — участливо осведомилась Амалия, поудобнее перехватывая тяжелый подсвечник. Но слуга, ясное дело, ничего не мог ответить.

Амалия, подбежала к входной двери и заперла ее на два оборота. После чего взяла слугу за ноги и поволокла его в будуар. Волосы девушки растрепались, непокорный светлый локон так и норовил угодить в левый глаз, но все же Амалия сумела перетащить слугу в спальню. Она сняла с портьер витые шнуры с золочеными кистями и, крепко-накрепко связав несчастного и заткнув ему рот гостиничной салфеткой, оставила лежать на ковре возле кровати. Совершив все эти предосудительные, с точки зрения закона, деяния, Амалия вернулась в гостиную, где ее ждала основная работа.

— Ай-яй-яй, — сказала она, увидев, что агент Пирогов приподнялся на полу и ошалело крутит головой. — Лежите тихо, сударь!

Просьба сопровождалась несильным ударом все тем же подсвечником, но его, однако же, оказалось вполне достаточно, чтобы агент Пирогов снова свалился в беспамятство.

* * *

Когда Аркадий вторично пришел в себя, голова у него раскалывалась, как с похмелья, а во рту стоял какой-то горький привкус. Агент Пирогов попробовал пошевелиться и, так как ему это не удалось, понял, что связан.

Скосив глаза, он попытался определить, не удастся ли ему сбросить веревки. Увы, его худшие опасения подтвердились: мало того, что его опутали по рукам и ногам, как полено, негодяй, напавший на него, озаботился привязать его к стулу, что сделало возможность самостоятельного освобождения весьма проблематичной. Но, так как храброму агенту Пирогову доводилось выбираться и не из таких передряг, он решил запастись терпением и стал оглядывать свою темницу.

Мебель в стиле рококо была обита зеленым шелком в мелкую желтую полоску, точь-в-точь как в его комнате. На окнах висели гардины в тон, и, поразмыслив, он решил, что по-прежнему находится в своем номере в гостинице «Атеней». Это его немного успокоило.

Тут взгляд агента Пирогова упал на особу, которая удобно расположилась на оттоманке наискось от него, и он вытаращил глаза. Светлая блондинка с карими глазами, опершись локтем о изголовье и покачивая носком туфельки, преспокойно читала «Revue historique» — «Историческое обозрение». Возле нее в ряд стояли пять его чемоданов, причем их содержимое валялось на полу в полном беспорядке. Собственный багаж Амалии Тамариной — простите, мадам Амели Дюпон — был тут же, в несравненно лучшем состоянии.

Агент Пирогов попытался привлечь к себе внимание и обнаружил, что не может издать ни звука. Во рту у него был кляп. В негодовании агент Пирогов прохрипел нечто нечленораздельное.

Амалия подняла голову. В глазах ее сверкнули и погасли золотистые искры.

— А, вы уже пришли в себя! Прекрасно.

Она положила «Ревю историк», поднялась с места и подошла к Пирогову. Но, когда она вытащила кляп из его рта, из последнего посыпался такой град ругательств, что она тотчас же вернула кляп на место.

— Нет, нет, — сказала Амалия совершенно спокойно, как будто ей каждый день приходилось оглушать и связывать здоровенных мужчин, — так дело не пойдет. Или вы будете вести себя прилично, или мне придется принять меры.

Пирогов, бешено вращая глазами, судорожно задергался, и во взоре его легко можно было прочитать все то, что он не мог высказать. Амалия кротко пожала плечами, вернулась на оттоманку и снова углубилась в чтение.

— Ну, — спросила она через некоторое время, — так вы готовы поговорить спокойно или нет?

Она извлекла кляп изо рта Пирогова, который некоторое время молчал, стараясь отдышаться, после чего обрушил на нее поток энергичных выражений, в котором слово Teufel^[7] повторялось 24 раза, Gott^[8] — семнадцать раз, а слова, не включенные в словари, — и того чаще.

— Человек, испытывающий сильное эмоциональное потрясение, как правило, возвращается к своему родному языку, — бесстрастно заметила Амалия. — Иными словами, сударь, вы только что доказали, что я была совершенно права. Вы — не агент Пирогов.

Ее собеседник поперхнулся и в изумлении уставился на нее. Амалия только пожала плечами.

— Так я и знал, — горько сказал «агент Пирогов», окончательно переходя на язык Шиллера и Гёте. — Мне никогда не везло с блондинками. — Он заворочался на месте, тщетно пытаясь ослабить путы. — Если вы думаете, что вам это сойдет с рук…

— Где агент Пирогов? — спросила Амалия просто.

Пленник тяжело засопел.

— Надеетесь его вызволить? Кто он вам — муж, любовник?

— Нет, — серьезно сказала Амалия, — муж он мне только по паспорту, и я даже не знаю, как он выглядит.

— Не знаете? — остолбенел пленник. — Черт подери… Тогда как же вы раскусили меня?

Амалия немного подумала.

— Я сопоставила факты, сударь. Уже когда вы отказались говорить по-русски, я начала подозревать неладное. Конечно, это могло быть лишь плодом моего воображения, но на всякий случай я расставила вам ловушку, и вы в нее попались.

— Ловушку? — подозрительно спросил ее собеседник. — Что еще за ловушка?

Амалия сладко прищурилась.

— Русская пословица. Помните? В нашем языке нет пословицы «На хитрую кошку всегда найдется хитрая мышка». Это французское выражение. А по-русски говорят: «Нашла коса на камень».

Пленник сдавленно застонал и яростно дернулся, но веревки выдержали.

— А потом вы подтвердили мои подозрения, отказавшись от визита в российское посольство, — добавила Амалия. — И я окончательно убедилась, что вы не тот, за кого себя выдаете. А то, что вы проделали с моим кофе… — Она пренебрежительно передернула плечами.

— Кофе? — оторопел пленник. — О, проклятье! Так вы… так вы догадались? И… и поменяли местами чашки? Но когда же вы успели?

— Пока вы смотрели мне в глаза, — спокойно отозвалась Амалия.

Вспомнив, что совсем недавно он как зачарованный таращился на юную обольстительницу, пленник вышел из себя и снова разразился ругательствами.

— Может быть, хватит? — спросила Амалия, которую все это уже начало утомлять. — Кто вы такой, в конце концов?

— Я вам ничего не скажу, — сухо произнес ее собеседник. — Можете пытать меня, если хотите, но от меня вы не добьетесь ни слова.

Амалия вздохнула.

— Хороший совет, но я еще никогда никого не пытала и боюсь по неловкости причинить вам боль.

— Вы что, издеваетесь надо мной? — прохрипел пленник.

— Бедный Пирогов, — продолжала Амалия. — Держу пари, вы сыграли на его слабости к картам. Я нашла у вас две крапленые колоды в чемодане.

— Думайте что вам угодно. — Он поглядел на часы, показывавшие без пяти шесть. — Кстати, вы не боитесь опоздать на поезд, фройляйн? А то «Дельфин» уйдет без вас, а с ним — и Висконти вместе с «Ледой».

— Берлинец и, судя по всему, образованный… — заметила Амалия, словно не слушая его. — Когда не выражаетесь, как пьяный ямщик, конечно. У австрийцев более мягкое произношение. Значит, вы и ваш несговорчивый приятель — из германской разведки, потому что на англичанина вы вовсе не похожи.

— Мой приятель? — всполошился разоблаченный немец. — Что вы сделали с Гансом, черт побери?

— То же, что и с вами. — Амалия была любезна и лаконична, как надгробный памятник. — Правда, кофе он не пьет, так что мне пришлось его успокоить иначе.

— Мой бог! — застонал немец. — Так вы убили его?

— Зачем? — удивилась Амалия. — Просто с ним случилось досадное недоразумение. Он случайно ударился головой о канделябр, который я держала в руке.

— Ах, случайно! — вскипел германский агент. — Чем больше я гляжу на вас, тем больше мне хочется вас прикончить!

— Да? — отстраненно заметила Амалия. — Говорят, все супруги в конце концов приходят именно к такой мысли.

Агент побагровел.

— С каким бы удовольствием я придушил вас, — промолвил он с печалью. В глазах его появился кровожадный блеск. — Из-за вас мой повелитель не получит Леонардо!

— Пф… — фыркнула Амалия. — Зачем этой старой развалине Вильгельму Леонардо? А вот наша галерея очень от него выиграет. «Леда» будет великолепно смотреться рядом с «Мадонной».

— Да? — язвительно прохрипел немец. — И кто же, позвольте спросить, придет туда любоваться на них — толпы невежественных скифов?

— Полегче, сударь, полегче! — осадила его Амалия, которая на дух не выносила шовинизма, вне зависимости от того, какой народ подвергался уничижению. — Я же не обзываю вас напыщенным немецким чурбаном, хоть и имею на это право после того, как провела вас.

Германский агент поник головой и застонал. Он все еще тяжело переживал свое поражение.

— Бог мой, как шумит в голове! О-ох! Никогда не думал, что снотворное оказывает такое действие!

— Это не от снотворного, — заметила Амалия.

Немец подозрительно уставился на нее.

— А от чего же? — Он в волнении приподнялся. — Вы что, и меня тоже приложили этим… подсвечником?

— Угадали, — усмехнулась девушка. — Ему, кстати, повезло куда меньше, чем вам. У вас на редкость крепкая голова, один рожок канделябра даже погнулся. — И она кивнула на искривленный подсвечник, стоявший на пианино.

Новый весьма несдержанный ответ немца показал, что он не испытывает никакой симпатии к канделябрам, вне зависимости от того, сломаны ли они или находятся в полном порядке.

— Может быть, все-таки скажете, что вы сделали с Пироговым? — мягко попросила Амалия. — Зачем вообще вы заняли его место? Для чего все это?

— Раз уж вы были так со мной вежливы, — ехидно отозвался немец, — я, пожалуй, скажу вам. Агент Пирогов в настоящее время находится в частной клинике для душевнобольных, куда я его поместил, и у него нет ни малейшего шанса выбраться оттуда. Я распорядился, чтобы его держали день и ночь в смирительной рубашке, ибо мой брат — так я его назвал — подвержен приступам буйства.

— Брр! — Амалия поежилась. — И часто у вас, агентов, такое бывает?

— Случается, — скромно сказал немец. — Когда надо срочно избавиться от какого-нибудь проныры и помешать ему действовать, клиника для умалишенных — самое лучшее место. Кроме того, когда без вести пропадает агент, ваш посол прежде всего наводит справки в тюрьмах и моргах, а лечебницы хороши тем, что в них можно поместить человека под любым именем. И потом, обычно никому не приходит в голову там искать пропавшего.

Амалия тихо вздохнула.

— Да, тяжела работа тайного агента, — промолвила она.

— Только не надейтесь, что я скажу вам адрес клиники, — продолжал немец. — В моих интересах, чтобы этот негодяй остался там, куда я его упек. Он и так достаточно досадил мне. Если бы он не помешал мне месяц назад, я бы уже схватил Висконти и вытряс из него, что он сделал с картиной.

Агент яростно задергался на месте, пытаясь освободиться от пут. Амалия сочувственно наблюдала за его тщетными попытками.

— Я бы не советовала вам, — учтиво заметила она, — заниматься этим. После каждого вашего движения узлы только сильнее затягиваются.

Большие часы показывали десять минут седьмого.

— И что вы намерены делать теперь? — осведомился германский агент, видя, что Амалия сосредоточенно о чем-то размышляет.

— Я? — Амалия пожала плечами. — То же, что сделали бы и вы, будь на моем месте. Я оставлю вас с вашим сообщником здесь, отправлюсь на вокзал, приеду в Гавр и сяду на корабль. Дальше буду действовать по обстоятельствам. — Она поднялась с места.

— Надеюсь, вам понравится в Рио-де-Жанейро, — не удержался агент. — Передавайте от меня привет синьору Висконти, если вы его увидите.

Амалия улыбнулась.

— Никогда не была в Рио-де-Жанейро, — сказала она.

— Неужели? — поднял светлые брови немец. — Надо же, какая потеря!

— И вообще я направляюсь не туда, а в Нью-Йорк, — спокойно продолжала Амалия. — И корабль называется не «Дельфин», а «Мечта». Ну что, вы все еще настаиваете на том, чтобы передать синьору Висконти привет от вас?

Немец позеленел. Он судорожно попытался что-то выговорить, но язык не повиновался ему.

— Да, да, — опережая его вопрос, отозвалась Амалия. — Вы правы, я обыскала ваш багаж и не обнаружила в нем никаких билетов на «Дельфин», зато нашла два билета на «Мечту», на имя Эрве и Амели Дюпон. — Амалия торжествующе улыбнулась. — Именно из-за этих билетов вы и преследовали Пирогова. Вам позарез нужно было знать, куда направляется Висконти. Кстати, как следует из одного клочка бумаги, который вы почему-то бережно хранили при себе, Висконти будет в первом классе под фамилией Лагранж. Как видно, агент Пирогов и впрямь хорошо знает свое дело, так что, если бы не карты, никогда бы вам не удалось его обставить.

— Ах, так! — выкрикнул немец, когда обрел дар речи. — Кстати, вам не видать Нью-Йорка, слышите? — Его глаза горели, ноздри раздувались. — Потому что я солгал! Поезд в Гавр отправляется не в семь часов, как я сказал, а в шесть. И «Мечта» отходит в семь утра, а не в девять. Вы опоздали!

— Фи, как грубо, — сказала Амалия со скучающей гримаской. — Вы и впрямь созданы для роли мужа, как я погляжу. Неужели так трудно держать себя в руках?

— Ну ничего, — просипел немец, тяжело дыша. — Все равно когда-нибудь вы мне попадетесь, и я с лихвой рассчитаюсь с вами. Никто еще не смеялся надо мной безнаказанно!

— Неужели? — уронила Амалия. — Поверьте, мой безымянный друг, мне это совершенно безразлично.

Она улыбнулась, забрала журнал и положила его в свой чемодан. Взяла паспорт на имя Эрве Дюпона, бегло просмотрела его и неторопливо разорвала в мельчайшие клочья. Потом точно таким же образом поступила с паспортом, выданным на имя месье Кюри из Нормандии. Немец наблюдал за ее действиями со все возрастающим беспокойством. Не ограничившись уничтожением документов, Амалия вытащила из чемодана агента билет на имя Эрве Дюпона и несколькими движениями своих изящных белых ручек привела его в полнейшую негодность. Немец неодобрительно поджал губы. Он попытался было сопротивляться, когда Амалия подошла к нему, собираясь заткнуть кляпом рот, но это ни к чему не привело: кляп все равно был водворен на место, и Амалия по-сестрински заботливо стряхнула с лацкана немца ниточку, которой совершенно нечего было там делать.

— Как говорят у нас в России, не поминайте лихом, сударь, — произнесла девушка с обворожительной улыбкой.

Немец побагровел, став похожим на свежеочищенную свеклу. Полными ненависти глазами он следил за ней. Амалия достала из ридикюльчика маленькие изящные часики, взглянула на них, приблизилась к большим часам, показывавшим двадцать минут седьмого, и спокойно переставила стрелки на час назад. Ей послышался хрип, в котором явно звучало негодование, но она не обернулась.

— Что я особенно ценю в немцах, — сказала Амалия мягко, задергивая шторы, — так это их пунктуальность. — Хрип сделался еще громче. — Просто поразительно, как доверчивы некоторые люди! Что, по-вашему, я делала в то время, пока вы спали беспробудным сном? Естественно, сначала обыскала ваш багаж, а затем вызвала портье и на всякий случай уточнила у него, когда отходит ближайший поезд до Гавра.

Амалия сунула свой билет в ридикюльчик, послала связанному пленнику воздушный поцелуй и по одному перетащила свои чемоданы к входной двери, после чего дернула за сонетку, вызывая слугу.

— Спите спокойно, мой безымянный друг, — сказала она немцу на прощание. — Я уже сообщила прислуге, что вы передумали уезжать, что вы адски устали и хотите вздремнуть, а значит, самое меньшее до утра вас никто не побеспокоит.

Хрип разом оборвался, словно пленник понял всю безнадежность своей борьбы и отказался от нее. Амалия надела пальто, поправила перед зеркалом шляпку и, не думая больше о германском агенте, которого она обвела вокруг пальца, отворила дверь. Слуга уже ждал ее.

— Несите мои чемоданы вниз, — распорядилась Амалия. — И вызовите мне фиакр.

Сев в экипаж, она спрятала руки в муфточку и удовлетворенно улыбнулась. Пока все шло как по маслу.

— На вокзал! — сказала она кучеру. — Я тороплюсь на гаврский поезд.

Кучер понимающе кивнул и хлестнул лошадей.

* * *

Из дневника Амалии Тамариной.

«9 ноября по русскому стилю — 21 ноября по европейскому стилю. Париж восхитителен, как всегда. Видела Пирогова. У нас возникли небольшие разногласия, и я решила, что мне лучше ехать одной. У Пирогова не было другого выхода, кроме как согласиться. Пишу в поезде, увозящем меня в Гавр. За окнами видна река. Только что миновали мост. Путешествие проходит прекрасно».

Примечания

7

Черт (нем.).

8

Бог (нем.).