Вуаль из солнечных лучей

Валерия Вербинина, 2017

Сотрудница особой службы Его Величества баронесса Амалия Корф не любила работать на другие ведомства. Но что поделать, если о помощи ее попросил сам резидент российской разведки во Франции! Амалия получила более чем странное задание: проследить, как умрет гениальный химик виконт де Ботранше. Сомнений в неминуемой гибели ученого на дуэли от руки британского агента полковника Уортингтона ни у кого не было. Однако случилось непредвиденное – Ботранше одним выстрелом уложил бывалого вояку Уортингтона! Неожиданная развязка, но задание Амалии выполнено, и, казалось бы, можно забыть об этом странном деле, но не тут-то было. Эта необычная дуэль повлекла за собой множество последствий – пропал напарник баронессы, и ей пришлось участвовать в его поисках, в ходе которых Амалия неожиданно для себя весьма близко познакомилась с братом убитого полковника…

Глава 4

Странности начинаются

Дело, ради которого Амалия приехала в Мадрид, заняло гораздо меньше времени, чем она предполагала, так что через неделю баронесса Корф вернулась в Париж, собираясь далее проследовать на родину. Однако почти сразу же после приезда Амалия получила записку от Осетрова, которая заставила ее пересмотреть свои планы. Постороннему записка могла бы показаться простым приглашением на ужин, но по особым ключевым словам, употребленным в тексте, баронесса сразу же определила, что речь идет о чем-то важном и срочном и что, возможно, снова потребуется ее помощь. В тот же вечер Амалия навестила Осетрова. В силу своей профессии резидент умел прекрасно скрывать свои чувства, но Амалия знала его не первый год и безошибочно определила, что ее собеседник чем-то обеспокоен. Он произносил требуемые приличиями фразы о том, удачно ли прошло путешествие баронессы и не устала ли она, но Амалия видела, что его мысли занимает нечто совсем иное, и приготовилась ждать, когда он наконец заговорит о том, что его волновало.

— Кажется, вы хорошо знаете Сергея Васильевича Ломова? — спросил Осетров после того, как собеседница дала ему понять, что довольна результатами своей поездки и не ощущает никакой усталости.

— Мы работали вместе, — осторожно ответила Амалия.

— И насколько мне известно, виделись с ним до того, как отправиться в Мадрид?

Тон, которым были сказаны эти слова, баронессе не понравился. Слишком многое могло за ним стоять — от подозрения до прямой угрозы. Амалия не знала за собой никакой вины, но отлично знала, как немного порой надо, чтобы испортить жизнь агенту, каким бы добросовестным и надежным он ни был.

— Если вам, милостивый государь, известно о визите Сергея Васильевича, — холодно промолвила баронесса Корф, — то для вас также не должно составлять секрета, о чем мы говорили.

Осетров несколько мгновений буравил собеседницу пронизывающим взглядом, но затем, очевидно, решил пойти на попятный. Он сухо улыбнулся.

— Сударыня, я глубоко сожалею, если вам показалось, что я имел намерение каким-либо образом задеть вас. Когда Сергей Васильевич узнал, что вы присутствовали на дуэли Уортингтона и виконта де Ботранше, он выразил желание встретиться с вами. Зная решительный характер Сергея Васильевича, я, естественно, предположил, что он исполнил свое намерение и что вы с ним виделись еще до вашего отъезда. Я ведь прав?

— Совершенно правы, милостивый государь, — ответила Амалия, принужденно улыбаясь.

— Госпожа баронесса, вы не только прекрасны — вы также самая умная женщина из всех, кого я знаю.

Тут Амалия окончательно убедилась, что все настолько плохо, насколько вообще может быть, потому что за подобными комплиментами неминуемо следует нечто ужасное. А Осетров меж тем продолжал, подавшись вперед:

— Скажите, сударыня, когда вы общались с Ломовым перед отъездом, вы не заметили в его поведении ничего… странного?

— Он был оскорблен до глубины души тем, что Уортингтона убил не он, — сдержанно отозвалась Амалия. — Вам судить, считать это странностью или нет.

— И больше вы ничего не заметили?

— Может быть, вы мне скажете, что происходит? — вопросом на вопрос ответила баронесса Корф. — Вы говорите о Сергее Васильевиче, выпытываете подробности нашей с ним встречи… Мне бы хотелось все-таки понять, к чему все это, потому что тогда мне будет гораздо проще вам помочь.

— К чему все это, — эхом повторил Осетров и с обманчиво рассеянным видом побарабанил пальцами по столу. Амалия, однако, видела, что ее собеседник собран, сосредоточен и лишь мысленно прикидывает, какой ему тактики держаться. Невольно ее охватила тревога. — К чему, к чему… Боюсь, сударыня, что у нас проблемы.

— У нас?

— Да, у Особой службы, у вас, у меня и… Словом, у всех.

— Насколько они серьезны?

— Пока не знаю. Дело в том, что Ломов исчез.

И он впился взглядом в ее лицо, подстерегая малейшее изменение в его выражении. Но Амалия так удивилась, что, не сдержавшись, выпалила:

— Не может быть!

— Чего не может быть, сударыня? — с убийственным сарказмом поинтересовался ее собеседник.

— Я хочу сказать, — пробормотала Амалия, нервничая, — что… что это совсем не в духе Сергея Васильевича. Я имею в виду…

— Тут, как ни странно, я соглашусь с вами, — сжалился над ней Осетров. — Впрочем, у нас есть основания считать, что его исчезновение… оно, так сказать, произошло не вполне… не вполне, кхм, добровольным путем.

— Вы хотите сказать, что его похитили?

— Не так категорично, сударыня, — поморщился резидент. — Скажите-ка мне лучше вот что: в Испании вы получали какие-нибудь известия от Ломова?

— Нет.

— Вы уверены?

— Нет нужды задавать мне подобный вопрос. Разумеется, я уверена, коль скоро сказала «нет».

— А вам, случаем, неизвестно, что Ломов делал в Париже после того, как вы оттуда уехали?

— Насколько я знаю, у Сергея Васильевича не было в Париже никаких дел, — с неудовольствием ответила Амалия. — Он должен был вернуться в Петербург.

— И сесть на Северный экспресс как раз в тот день, когда вы отправились в Испанию на Южном ^[3], — подхватил Осетров. Его глаза сверкнули. — Однако господин Ломов опоздал на экспресс, потому что, представьте себе, запил.

— Плохо, — пробормотала баронесса Корф, передернув плечами. — В такой профессии, как наша, это серьезная ошибка. Вы кого-нибудь приставили к Сергею Васильевичу, чтобы он не наломал дров?

— Нет, вы сначала послушайте, — усмехнулся Осетров. — Ломов напился и заперся в своем номере. Пока его будили, поезд ушел. На следующий день Сергей Васильевич пришел ко мне, трезвый как стеклышко, и извинился за вчерашнее. Он объявил, что готов вернуться домой следующим экспрессом. Сейчас Северный экспресс два раза в неделю ходит до Петербурга, и раз Ломов пропустил поезд в среду, он должен был уехать на том, который покидает Париж в субботу.

— В два часа с четвертью, — не удержалась Амалия. — С Северного вокзала.

— Совершенно верно. Одним словом, я не слишком беспокоился. В конце концов, человек может выпить лишнего… с кем не бывает, и опоздать на поезд тоже может, ничего особенного тут нет. Однако вскоре я узнал, что в свободное время господин Ломов ходил встречаться с секундантами покойного Уортингтона, с доктором, а также ездил на место дуэли. Скажите, Амалия Константиновна, что бы вы подумали на моем месте?

— Что Сергей Васильевич притворился пьяным и нарочно пропустил поезд, чтобы расследовать смерть полковника, — сказала Амалия.

Осетров удовлетворенно кивнул.

— Вот! И я, госпожа баронесса, решил точно так же. Поэтому один из моих людей сопровождал в субботу Сергея Васильевича на вокзал и проследил, чтобы он сел в вагон.

— А потом? — спросила Амалия.

— Дальше, сударыня, начинается самое интересное. Багаж господина Ломова прибыл в Россию, но хозяина багажа в вагоне не оказалось. Он исчез, и, по нашим сведениям, это случилось еще до того, как поезд пересек французскую границу.

— По вашим сведениям? Значит, вы уже наводили справки?

— Сударыня, вы же знаете, что я некоторым образом отвечаю за всех наших людей, которые находятся на территории Франции, включая агентов Особой службы. Я получил из Петербурга предписание выяснить, что могло случиться с господином Ломовым. Разумеется, я сразу же принял его к сведению и подключил своих людей.

— Надо было осмотреть купе, в котором он ехал, — решительно сказала Амалия. — Опросить кондукторов и пассажиров, особенно тех, которые ехали с ним в одном вагоне. И не забывайте, что из-за разницы в ширине нашей и европейской железнодорожной колеи на станции Вержболово пассажиры переходят из одного состава в другой, то есть осматривать купе надо в том составе, который выехал из Парижа.

— О да, сударыня, я бы действовал именно так, будь я французским полицейским и имей соответствующие полномочия. Проблема в том, что их у меня нет. Многие пассажиры — граждане иных государств, кондуктора — французы и немцы, и мы не имеем права их допрашивать. Разумеется, мои люди употребят все усилия, чтобы узнать, куда пропал Сергей Васильевич. Тем более что все-таки удалось осмотреть купе, в котором он выехал из Парижа, и этот осмотр дал определенные результаты.

— Могу ли я узнать, какие именно?

— Полагаю, что можете, госпожа баронесса. В купе была борьба, на оконном стекле осталась трещина, диванная обивка в одном месте продрана чем-то острым. Следов крови мы не обнаружили, но их могло и не быть, вы же понимаете…

— Кто ехал в купе с Сергеем Васильевичем?

— Никто. Он выкупил оба места. По его словам, он терпеть не может, когда рядом кто-то храпит. Тогда я не обратил на это внимания, а сейчас думаю: может быть, он опасался кого-нибудь?

— Если так, то Сергей Васильевич уж точно не стал бы садиться в поезд средь бела дня на глазах у всех. Кстати, вы узнавали — может быть, кто-нибудь еще из пассажиров исчез? Или, может быть, не пассажир, а кондуктор?

— Если мои сведения верны, — медленно проговорил Осетров, — никто из пассажиров и никто из кондукторов не исчезал. — Резидент выдержал паузу. — Как по-вашему, что там произошло?

— Возможно, Сергей Васильевич узнал что-то о дуэли, — сказала Амалия, хмурясь. — И его решили заставить замолчать. Раз в купе была борьба, значит, на него напали. Если тела нет в поезде, его должны были выбросить наружу, и оно лежит на насыпи… а может быть, и нет, потому что экспресс проезжает по мостам над несколькими реками, и самое надежное — сбросить труп в воду. После этого убийца или убийцы вернулись в свое купе и спокойно вышли на станции, до которой у него или у них был билет. Думаю, расследование надо начать со списка пассажиров. Поскольку речь почти наверняка идет об умышленном убийстве, вряд ли преступники покупали билеты до Петербурга или даже до Берлина. Прежде всего стоит проверить тех, кто покинул поезд еще на французской территории.

— Кажется, мы мыслим в одном направлении. — Осетров сухо улыбнулся. — Проблема в том, что на первый взгляд никто из пассажиров не возбуждает подозрений. Тем более что на Северном экспрессе кто попало не ездит, им пользуется довольно узкий круг лиц, которые в большинстве очень хорошо известны.

— Тогда возникает вопрос, не могли ли находиться в поезде неучтенные пассажиры.

— Вероятно, могли, особенно если принять во внимание то, что происходит сейчас.

— А что именно происходит сейчас? — напряглась Амалия.

— Я не сказал вам еще кое-что, — со значением уронил Осетров. — Уже несколько дней возле посольства и домов, которые нам принадлежат, околачиваются французские агенты. Их много, очень много, и что самое скверное, они даже не пытаются скрываться. Как вы думаете, сударыня, что может означать такое их поведение?

— К чему строить гипотезы, когда можно узнать наверняка? — пожала плечами Амалия. — Допустим, найти кого-нибудь, похожего на Ломова, послать его к дому, возле которого дежурят агенты, и посмотреть, что будет.

Осетров умел владеть собой, но его выдал взгляд, устремленный на собеседницу, — взгляд, в котором недоверчивость смешалась с удивлением и с удовольствием оттого, что резиденту в кои-то веки попался человек, достойный его уровня. Тут, пожалуй, стоит добавить, что самого себя господин Осетров ставил очень высоко, хоть и не кричал об этом на всех углах.

— Вы ведь уже так и поступили, верно? — вкрадчиво осведомилась баронесса Корф. — И что же? Двойника Ломова тотчас задержали?

— Его уже отпустили. — Говоря, Осетров поднес руку ко рту, чтобы скрыть улыбку. — И даже, представьте себе, принесли извинения. Получается, Амалия Константиновна, что наш Ломов жив, раз его столь отчаянно ищут. А еще получается, — продолжал резидент, и теперь уже и тени улыбки не было в его лице, — что он нарушил все наши правила и, действуя на свой страх и риск, разворошил осиное гнездо, о котором мы можем только догадываться. Именно поэтому я еще раз спрашиваю вас: не заметили ли вы чего-то странного, когда видели его в последний раз? Подумайте хорошенько, сударыня, я вас не тороплю.

Выражение «в последний раз» настолько не понравилось Амалии, что ей стоило большого труда сосредоточиться на воспоминаниях о разговоре с Ломовым.

— В нашу встречу перед моим отъездом Сергей Васильевич говорил только о Уортингтоне, — сказала она наконец. — Он был убежден, что с дуэлью что-то не так. По его мнению, в кустах или где-то поблизости находился еще один стрелок, который выстрелил одновременно с виконтом и убил полковника.

— Однако у дуэли был свидетель, и этот свидетель — вы, — напомнил Осетров. — Я читал ваш отчет, занимательный, хоть и несколько поверхностный по форме, и должен сказать, что не помню упоминаний ни о каком постороннем стрелке.

— Я действительно никого не заметила, — призналась Амалия. — Но ведь я следила только за тем, что происходило на поляне. Если стрелок, о котором мы говорим, позаботился как следует замаскироваться… — она запнулась.

— Вы хотите сказать, что могли не увидеть его сверху? — спросил Осетров.

— Не знаю. — Амалия недовольно поморщилась. — Не уверена. По правде говоря, я была так рада, что виконт не пострадал… То есть не то чтобы рада, — быстро поправилась она, — но мне казалось несправедливым, что Уортингтон должен был его убить. Вы понимаете, что я имею в виду?

Примечания

3

Северный экспресс (Норд экспресс) с мая 1896 года связывал Париж с Петербургом. Южный экспресс шел из Парижа в Лиссабон через Мадрид.