Николас Эймерик, инквизитор

Валерио Эванджелисти (1994)

1352 год. Доминиканского монаха Николаса Эймерика неожиданно для него назначают великим инквизитором Арагона. Преодолевая сопротивление короля и местного архиепископа, Эймерик с трудом получает должность и сразу сталкивается с таинственными мистическими событиями: в городе появляются тела странных двуликих детей, которые через какое-то время исчезают, а в небе он замечает фигуру огромной женщины. Так начинается его первое расследование, эхо от которого пронесется сквозь века. 1990-е годы, Техас. Эксцентричный физик Маркус Фруллифер выдвигает невероятную революционную идею, которая позволит путешествовать меж звездами, объяснить паранормальные явления и навсегда изменит представления о силе человеческого разума. 2194 год. Космический корабль «Мальпертюи» отправляется на неизвестную планету, где зафиксированы проявления чего-то похожего на иной разум. Все эти события соединятся воедино в зловещем и парадоксальном сюжете, охватывающем пространство и время, где исторический роман соседствует с мистикой и оборачивается альтернативной историей.

Быстрый как мысль — 2

Зная, что опаздывает, Маркус Фруллифер влетел в кафе «Гамбургер Хаус», расположенное на самом подъезде к Техасскому университету. Он хлопнул стеклянной дверью с такой силой, что та зазвенела, чудом не разбившись. Посетители повернули головы, официантка посмотрела на него с недоумением, кассир — с беспокойством, а управляющий — с ненавистью.

Но у Фруллифера не было времени обращать внимание на такие пустяки. Там, за столиком, его ждала Синтия Гольдштейн; перед ней стоял огромный бумажный стакан, видимо, с пепси. Она очень нервничала и теребила в руках пачку сигарет, наверное, совсем забыв о том, что курить в этом кафе строжайше запрещено.

Фруллифер направился к столику, обнимая девушку взглядом. Сердце его учащенно забилось. Синтия была не просто женщина. А настоящая Женщина. Само совершенство. Ему несказанно повезло, что она согласилась прийти. Остальное зависело от него.

Маркус тяжело опустился на мягкий стул:

— Извини, что опоздал, — еще не отдышавшись, начал он. — Я снова пытался поговорить с профессором Триплером. Но он рванул от меня с такой скоростью, что я его не догнал.

Синтия приоткрыла рот, обнажая белоснежные зубы:

— Не переживай. Силой тут ничего не добьешься. Просто надо найти способ изложить ему свои идеи, — она улыбнулась еще шире. — Думаю, ты здесь за этим.

Фруллифер только начал приходить в себя после бега, как вдруг ощутил волнение совершенно другого рода. Теперь он мог внимательно рассмотреть девушку, сидевшую напротив. Очень длинные каштановые волосы. Пухлые губы. Тонкий нос, усыпанный веснушками (он обожал веснушки). Высокие скулы. Блестящие черные глаза.

Она была так хороша, что Фруллифер не удержался от соблазна и скользнул взглядом вниз. Он еще никогда на это не осмеливался! От вида соблазнительных выпуклостей на желтой блузке у него начали гореть уши, а в паху сладко заныло. Раньше он видел Синтию только в белом халате. Чтобы прийти в себя, Фруллифер подозвал официантку:

— Пива, — резко потребовал он.

Симпатичная девушка-студентка с пухленькими щечками, в очках, улыбнувшись, покачала головой:

— В это время мы подаем только безалкогольные напитки.

— Тогда большой стакан колы, — сказал он, а потом, понизив голос, заговорщическим тоном добавил: — Но налей туда пива.

На лице официантки мелькнуло замешательство, но потом она захихикала и сказала:

— Сделаю все, что могу, — девушка подмигнула и удалилась.

Фруллифер вздохнул с облегчением и снова уставился на Синтию, которая с улыбкой слушала его беседу с официанткой. Он старался смотреть ей прямо в глаза, не отвлекаясь на все остальное:

— Ты прочитала то, что я тебе передал? Как тебе мои идеи? Кажутся совсем безумными? Почему Триплер не хочет в них разобраться?

Девушка слегка нахмурила лоб:

— Нет, они точно не безумные. Уравнения верны, математическая модель элегантна, — у нее был приятный голос, разве что немного хрипловатый. — Но кое-что надо бы доработать. Название в первую очередь, «Быстрый как мысль».

— Оно ведь отражает содержание, разве нет?

— Да, но подходит скорее для романа. И потом, ты приводишь доказательства существования во Вселенной частиц, скорость которых превышает скорость света, а в конце пишешь, что в будущем можно будет использовать их энергию, чтобы путешествовать по галактикам. Вот с этого места в твоих размышлениях ничего не понятно.

По лицу Фруллифера было видно, что он расстроился:

— Я знаю, это очень сложная тема. Нужно отказаться от понятия космических экспедиций в том виде, в котором оно существует сегодня, — начав говорить, он почувствовал себя увереннее, а голос зазвучал с большим энтузиазмом. — В рамках общепринятых физических теорий, особенно релятивистских, на сегодняшний день нам доступны только некоторые участки Солнечной системы. А пситроника позволит мобилизовать силы воображения, вывести их на передний план, благодаря чему у нас появится возможность выйти за пределы наблюдаемой Вселенной и вернуться в нее в любом месте. То есть речь будет идти не о перемещении в космическом пространстве, а о перемещении мгновенном, осуществить которое можно, используя материальную составляющую объема нашей фантазии.

Блестящие глаза Синтии слегка подернулись пеленой:

— Не уверена, что поняла.

— Постараюсь объяснить на примере. Если бы я строил пситронный космический корабль, то в первую очередь снабдил бы его искусственно созданными клетками, имитирующими человеческие нейроны. Пситроны переходят в возбужденное состояние именно благодаря молекулярным процессам, происходящим в нейронах мозга. В остальное время сами нейроны удерживают пситроны в обычном, невозбужденном состоянии покоя, как «пленников». Но это кажущийся покой. Во время нахождения пситронов в мозге в них загружается информация — в зависимости от внешних раздражителей, оказавших воздействие на нейронные слои.

Фруллиферу пришлось прервать объяснение, потому что вернулась официантка с большим бумажным стаканом на подносе.

— Вот ваша кола, — лукаво сказала она, ставя перед ним стакан.

Фруллифер с удовольствием посмотрел на темную пену, характерную для ирландского пива:

— Прекрасно. Минут через пятнадцать принеси мне еще одну.

На этот раз девушка не стала возражать. Залилась смехом и ушла, виляя бедрами.

— Ты что, напиться хочешь? — улыбаясь, спросила Синтия.

— Я никогда не напиваюсь. Ну, почти никогда, — Фруллифер с жадностью сделал большой глоток. Сейчас он чувствовал себя гораздо свободнее и мог более спокойно созерцать правильные черты собеседницы. — Пока все понятно?

— В основном… Пожалуй, да. Посмотрим, что будет дальше.

— Хорошо, тогда продолжу. Чтобы пситроны перешли из основного состояния в квантовое, мозг должен отдать им волевой приказ, то есть с помощью регуляторной функции активации изменений запустить электрохимические процессы, характерные для синапсов в фазе передачи. Именно в этот момент начинается «путешествие» пситронов — настолько быстрое, что они вырываются из физической Вселенной и переносятся в воображаемую область, где понятие времени отсутствует.

Синтия грациозно покачала головой:

— Не спеши, пожалуйста. Ты считаешь само собой разумеющимся существование этой воображаемой области. Но именно твоя уверенность меня и смущает. Это все равно что говорить о мнимых числах как о чем-то конкретном.

— Но что такое, по-твоему, числа? Это интерпретация нашей психикой законов Вселенной. Именно оттуда мы их взяли. Откуда же еще? — он вынужден был прерваться. Явно озадаченная Синтия сложила губы розовым сердечком. Фруллифер почувствовал острое желание ее поцеловать. Но как? У него нет никакого повода. Фруллифер резко мотнул головой. — Может, я несу чушь.

— Нет, нет, — ответила девушка. — Рассказывай дальше, я вроде начинаю понимать. Воображаемое измерение должно где-то реально существовать? И что потом?

Прежде чем продолжать, Фруллифер сделал еще один глоток пива, замаскированного под кока-колу. Потом оторвался от стакана, не замечая, что на кончике носа осталась пена:

— Возбужденные пситроны большинства людей просто-напросто исчезают в водовороте нашего измерения, со всей информационной нагрузкой, которую они несут. Но люди, способные сознательно контролировать мозговую активность, могут заставить вернуться ранее выпущенные пситроны. Причина очевидна: во время фазы «нейронного плена» в пситроны загрузили не только обычную информацию, но также дополнительную — о способах возвращения в нашу Вселенную. Другими словами, этим пситронам будто бы дали карты пересечения воображаемого, где отмечены точки повторного входа в нашу реальность.

— И как это связано с космическим кораблем, о котором ты пишешь?

— Напрямую! Космический корабль должен быть оснащен искусственными нейронными сетями, такими, чтобы они имитировали человеческий мозг — разумеется, не весь, что в принципе невозможно, а отдельные функции, необходимые для «путешествия». Схему сетей легко описать с помощью векторных матриц: она проще, чем в реальном мозге, но незначительно. Важно, чтобы искусственные сети были в состоянии удержать находящуюся в них Психею и загрузить в нее пситроны с информацией, предоставленной им собственными синапсами. Информацией двух видов: непосредственно связанной с маршрутом, по которому нужно следовать внутри и вне воображаемого, и касающейся характеристик космического корабля, в том числе экипажа.

В этот момент Синтия, явно потерявшая нить рассуждений Фруллифера, сделала то, что ни в коем случае нельзя было делать. Рассеянно расстегнула две первые пуговицы своей желтой блузки. Лихорадочно блестевшие глаза Фруллифера заметили ложбинку между округлыми розовыми грудями, на которых вздымалась ткань, очерчивая соски.

Он снова уткнулся носом в стакан с пивом, но руки дрожали так сильно, что большая часть пены плюхнулась на штаны. Потом нащупал сигарету в пачке Синтии и, взяв ее зажигалку, прикурил.

— «Навигацию», — поспешно продолжил он, — нельзя полностью возложить на искусственные нейроны. На корабле должны быть люди, активность мозга которых выше нормы. Тогда они смогут заставить свои пситроны взаимодействовать с Психеей, плененной сетями нейронов, чтобы при необходимости сообщить им достоверную информацию о маршруте и экипаже, что позволит точнее смоделировать воображаемую форму. Потому что «путешествие», о котором я говорю, будет включать не непосредственно вещи и людей, а лишь их психический отпечаток, дематериализованный и повторно материализованный в силу эквивалентности массы и энергии.

Фруллифер был вынужден прерваться. Над ним грозно возвышалась официантка, выражение лица которой на этот раз вовсе не было дружелюбным:

— Пить еще ладно. Но курить — точно нет. Потушите сигарету.

Ему пришлось посмотреть на собственные руки, чтобы понять, о чем говорит девушка. Он и сам немало удивился. Фруллифер курил редко — пару раз в год.

— Простите, — смущенно пробормотал он. — Как-то случайно вышло…

— Так вы потушите или нет?

Что-то в ее тоне заставило Фруллифера взбунтоваться. Он глубоко вдохнул дым, закашлялся, а потом угрожающим тоном спросил:

— Знаете, когда началась кампания против курения? В шестидесятые. Когда стали проводить большие ядерные испытания. С тех пор заболеваемость раком выросла. Нужен был козел отпущения, и тогда…

Вместо ответа официантка обратилась к другим посетителям:

— Этот мужчина травит всех нас. Мы будем терпеть?

Прежде чем Фруллифер понял смысл слов девушки, к нему уже подбежало несколько человек. Один вцепился в свитер, другой выхватывал сигарету из рук, третий пытался надавать пощечин. Фруллифера вытолкали на улицу, на дорожку, ведущую к университету.

Еще не придя в себя, он поискал глазами Синтию, но она исчезла. Как же так? Почему один вид ее вызывающе торчащих сосков заставил его забыть о всяких правилах и сунуть в рот сигарету? Подавленный, он пошел прочь. Похоже, тут ему не светит попробовать на вкус чего-нибудь сладенького. У него есть лишь космические корабли и ясная, четкая цель. Это, конечно, утешало, но не слишком.